Революционный синдикализм и множество других революционных движений прошлого считали, что управление экономикой должны осуществлять организации работников, причем речь у них шла об управлении экономикой первоначально в национальном, а в перспективе – в мировом масштабе. Отдельные предприятия должны были быть не самодостаточными единицами, а частью системы всеобщего общественного самоуправления, частью системы мирового коммунистического производства и распределения. . Для «коммунистов» основой общества является самодостаточная коммуна, производящая на своей территории все необходимое для жизни. Коммуна, впрочем, может отстегивать от щедрот своих некую толику продуктов для проектов более широкого масштаба – для освоения космоса, например. Вместо общенациональной и общемировой экономики происходит реакционный возврат к самодостаточным производственным единицам.
Будет ли коммуна, на самом деле, отдавать что-то на широкие проекты – вопрос дискуссионный. Вопреки представлениям оптимистов, в мире господствует закон слабого звена, т.е. равнение по худшему. Если коммуна может по собственному усмотрению не тратить средства на глобальные проекты, зато пользоваться их плодами, то в конечном итоге ни одна из коммун и не будет тратиться на такие проекты. Освоение космоса и развитие науки загнутся, зато сбудется мечта анархо-примитивистов. Все будут сидеть довольные по своим закуткам, сосать лапу и заниматься собирательством.
Забвение в современном анархистском движении старой синдикалистской концепции и триумф инфантильного «коммунизма» объясняется сугубо материалистически. Революционный синдикализм был движением рабочего класса, современный анархизм является тусовкой социализирующейся молодежи, которая, в большинстве своем, работать не может, не хочет и не умеет, а оттого и тешит себя фантазиями о распаде общества на «дружественные коллективы», обеспечивающие проблемному подростку психологический комфорт и изоляцию от всего огромного мира. Синдикалистские концепции рабочего самоуправления возродились в левом движении СССР и постСССР в эпоху перестройки, когда существовала надежда, что советский рабочий класс скоро поднимется на борьбу за новую революцию. Подобные концепции существовали не только в КАС, но и в организациях, не имевших к анархизму никакого отношения (ОФТ, ПДП, ОПОРа и другие рабочистские движения и группы). Надежды эти рухнули, советский промышленный пролетариат был разгромлен деиндустриализацией, новый промышленный пролетариат на его месте в лучшем случае лишь возникает, а «борьба за революцию» оказалась уделом маргиналов, чудиков и фантазеров.
Это не означает, впрочем, что синдикалистскую концепцию нужно идеализировать или что ее можно просто вопроизвести в современном мире. Основой коммунизма будут не профсоюзы промышленных рабочих, а профессиональные федерации инженеров и ученых.
«Коммунистические» концепции имеют определеную градацию по степени инфантилизма. Крайней степенью является мечта о распаде человечества на небольшие «дружественные коллективы» из нескольких десятков человек (распространено у анархо-примитивистов, хотя не только у них). Эти коллективы, сидящие на подножном корму, должны обеспечить всем проживающим в них коммунарам вожделенное чувство братства/сестринства.
Между тем по психологическим причинам замкнутый коллектив, где все достаточно быстро надоедают друг другу, но, надоев друг другу, обречены видеть все те же лица изо дня в день, неминуемо превращается из воплощения институтов братства/сестринства в клубок змей, каковым клубком, по тем же самым психологическим причинам, достаточно быстро становились как все левацкие микрогруппы, так и всевозможные находящиеся на отшибе от магистрального потока истории коммуны и фаланстеры. Среди коммун исключением из этого правила становились и обретали более или менее продолжительное существование лишь те, которые жестко и умело ограничивали свободу личности и устанавливали жесткие и непоколебимые правила поведения (речь идет как об израильских киббуцах, так и о разных религиозных коммунах прошлого).
Более рациональным является «коммунизм», берущий за основу будущего общества не братскую общину из нескольких десятков человек, а аграрноиндустриальное поселение из нескольких десятков тысяч человек, что-то вроде современного райцентра, окруженного лесами и полями. Проблема психологической несовместимости коммунаров здесь в определенной мере ослабляется. Но остается множество других проблем.
Капитализм превратил человечество в единое, хотя и насквозь противоречивое целое. Богатство мира и уровень жизни населения обеспечиваются в том числе за счет тенденции к всеобщему доступу ко всемирным ресурсам. Переход к агроиндустриальным поселениям, живущим на самообеспечении, потребляющим лишь то, что сами они и производят, будет означать совершенно ненужное снижение уровня жизни. В то же время проблемы современного человечества носят всемирный характер и заведомо не могут быть решены усилиями отдельных коммун, даже если в этих коммунах будет проживать не по 100 человек. а по 100 тысяч. Речь идет, например, о столь любимой современными леваками экологической проблеме. Нарушение равновесия человечества с природной средой носит всемирноый характер, точно также лишь во всемирном масштабе, лишь осуществляемой по общему плану работой всего человечества это равновесие может быть создано на новых началах. Проблема озонового слоя заведомо не решается отдельной коммуной. Точно так же усилий отдельной коммуны (или даже нескольких коммун)недостаточно для решения проблемы исчерпания старых источников энергии и разработки новых источников энергии, для генетического преобразования природы человека и для освоения человечеством космоса и океана.
Утверждения более умеренных «коммунистов», что коммуны будут федерироваться и добровольно отдавать часть прибавочного продукта на общие проекты, дают совершенно превратную картину того, как будет организовано коммунистическое общество. Общепланетарные задачи столь огромны, что не автономные территориальные коммуны будут выделять часть средств на их решение, а единое человечество, выработав план общей работы, будет оставлять выполнение части этого плана автономным территориальным коммунам. Коммуна Учертанакуличковска – не самодостаточный мирок, автономно выращивающий лебеду и поедающий ее (больше там ничего не растет), а структурная единица единого человечества.
Автономные территориальные коммуны как главная ячейка «коммунистического» общества пагубны для развития человечества в целом. Ничего хорошего не перепадет от них и отдельному индивиду. Территориальные коммуны как основная единица общества волей-неволей приведут к значительной прикованности индивида к месту жительства. Между тем, если даже часть людей считает проживание на одном месте в течение всей своей жизни предпочтительным лично для себя, то у другой, наверное, большей части человечества, есть охота к странствиям и перемене мест. Кроме бескорыстной охоты к странствиям, будет множество других причин для перемены местожительства множеством людей, наверное, не один раз в течении их жизни. Парень из коммуны А и девушка из коммуны В полюбили друг друга; чтобы жить вместе, а не ограничиваться общением по скайпу, кому-то из них придется уйти из своей коммуны в другую. Мальчик из Кирова, повторяя судьбу своего земляка Александра Грина, захотел стать исследователем моря, тогда как море находится от него за тридевять земель и тридесять коммун. А девочка из Батуми, по каким-то причинам, захотела стать исследовательницей полярной тундры. Человек из коммуны. расположенной на территории нынешнего Санкт-Петербурга, склонен к туберкулезу или к заболеваниям суставов. В сухом и жарком климате он сможет прожить и сохранять здоровье и трудоспособность долго, тогда как на территории родной коммуны он обречен на медленную и неэстетично-мучительную смерть. Все это – лишь некоторые из пришедших в голову причин, которые могут побуждать людей к перемене места жительства.
Сверх этого, нужно помнить, что переход к коммунизму, к сожалению, неизбежно связан с полномасшатабной гражданской войной и сопровождающими ее грандиозными передвижениями огромных масс людей по поверхности Земного шара. Кроме того, движение к коммунизму неизбежно будет сопровождаться свеохватывающей реорганизацией производства, закрытием одних, вредных и ненужных отраслей, и бурным развитием других. Все это сделает неизбежной массовую миграцию рабочей силы (если использовать капиталистическую терминологию). Смена, причем неоднократная смена, места жительства будет правилом, а не исключением. При таком раскладе ориентация на территориальную коммуну как первичную и самодостаточную ячейку общества, имеющую право автономно решать, принимать или не принимать чужаков, будет означать деление общества (и самих пресловутых коммун) на два неравных класса – местных, имеющих право решать, и пришлых, скромно просящих у них позволения войти. Местными старожилами при этом окажутся самые консервативные и лишенные духа инициативы и предприимчивости, зато чрезвычайно гордые тем, что без всяких своих заслуг оказались властны распоряжаться чужой жизнью.
Принятие территориальных коммун в качастве первичной и самодосточной единицы коммунистического общества неизбежно будет означать воспроизводство неравенства людей. Люди будут неравны уже потому, что живут в коммунах, находящихся в разных географических условиях, с разным запасом полезных ископаемых, с разным плодородием почвы, климатом и т.д. Достаточно сравнить гипотетическую коммуну в Северном Причерноморье (море, солнце, пляж, фрукты) с гипотетической коммуной в Верхоянске или Оймяконе (кто не знает, эти два славных географических пункта находятся на севере Якутской области и ведут между собой энергичную дискуссию, кто именно из них является полюсом холода в северном полушарии), чтобы стала понятна вся нелепость принятия в строе, претендующем на утверждение принципа социального равенства, автономных территориальных коммун как базовой единицы общества.
А поскольку бесклассовое общество все-таки будет претендовать на утверждение принципа социального равенства, то чудовищное социальное неравенство будет вызывать в коммунах, обделенных природой, естественный протест против привилегированных в географическом отношении коммун. Пропагандирующая равенство идеология бьудет толкать на борьбу с несправедливым неравенством. Результатом станет рано или поздно захват оймяконо-верхоянским спецназом Одессы и принудительное перемещение жителей Одессы в якутскую тундру, сопровождаемое добровольным переселением жителей Верхоянска и Оймякона в Одессу. История гибели первобытного коммунизма, распавшегося не в последнюю очередь из-за ожесточенной борьбы общин друг с другом за природные ресурсы, повторится на новом витке исторического развития. И стоит ради этого делать революцию?…
Наконец, следует сказать. что с точки зрения свободы человеческой личности и нормального развития человеческой психики мир коммунальных мирков тоже является не таким уж привлекательным, каким может показаться. Без смены внешних впечатлений, без движения, без периодической перемены или обновления сферы контактов с другими людьми человеческая личность киснет, становится больной и истеричной. Конфликты из-за того, что все друг другу надоели, начнутся в коммунах с 50 тысячами жителей не так быстро, как начнутся они в коммунах с 50 жителями, но они начнутся непременно. Достаточно вспомнить историю городов-государств античности или средневековья с их Монтекки и Капулетти. Да, у этих старых конфликтов были и другие, классовые и т.д. причины, но особо затяжной и жестокий характер придавала им та же причина, которая доводит до озверения поссорившихся соседей на лестничной площадке. Эти соседи забыли бы друг о друге, а возможно, даже и помирились бы, если бы могли просто разъехаться.
Кроме всего прочего, каждый замкнутый в себе коллектив обладает собственным консерватизмом и деспотизмом. Он заставляет личность либо вести себя конформистки, либо ставит ее в положение изгоя (возможны переходные этапы между этими двумя равно неприятными вариантами). Противоречия между личностью и коллективом никуда не денутся при коммунизме, возможно, что именно они станут источником движения общества на коммунистической стадии его развития. Коммунальный самодостаточный мирок словно специально предназначен для подавления тех, кто выбивается из общего ряда, кто сформирован по другому лекалу (Они могут уйти в другую коммуну, – скажут нам «коммунисты». А она их примет? Ну, если их не примет ни одна из коммун, они могут создать свою. Ага, а откуда они возьмут для нее землю, средства труда и т.д.? Кто им даст?)
По опыту существовавших и продержавшихся достаточно долго коммун прошлого (а такими, напоминаем, были прежде всего религиозные коммуны) известно, что их развал начинался во втором-третьем поколении. Основатели, для которых коммуна была творением их рук и их души, постепенно умирали, а их дети или внуки тяготелись затхлым «коммунизмом», в котором было сыто и спокойно, зато душно и уныло. Огромный мир с его мерзостями и несправедливостью, но и с борьбой и движением, побеждал желавшую изолироваться от этого мира секточку. И это хорошо. Человеку – и коммунизму без кавычек – нужен весь мир, а не его ничтожная доля…Не дом, но мир, – старый и правильный лозунг. Дом нужен, чтобы отдохнуть иногда от мира, но у здорового человека отдых не занимает всю жизнь.
«Коммунизм» территориальных коммун предполагает, что судьбу человека в огромной степени будет определять не его собственный выбор, а случайность его рождения. Он должен жить и получать воспитание там, где родился (и тут уж кому как повезет!) и считать своими близкими людьми, своим коллективом не тех, с кем он объединен общностью призвания и производственной деятельности, любви и дружбы, а тех, с кем его объединяет лишь случайный факт рождения в одном месте. Он – не хозяин своей судьбы, она продолжает тяготеть над ним.
Какие же отсюда следуют выводы? И какой мы видим, пусть в общих чертах, модель коммунистического устройства общества?
Следует отказаться от идеи, что коммунистическое, бесклассовое и безгосударственное общество будет простым как кусок хозяйственного мыла. По сложности своей организации оно будет намного превосходить современный капитализм, точно так же, как этот последний по своей сложности намного превосходит предшествующие ему формации. Неверно рассматривать коммунистическое общество как общество бесструктурное (есть человечество – и есть человек, а между ними нет ничего) или как общество, первичной ячейкой которого являются исключительно или преимущественно небольшие территориальные коммуны.
Коммунизм – это не совокупность автономных и самодостаточных мелких коммун, делящихся друг с другом излишками. Коммунизм – это мировое хозяйство. Основной формой его организации будут, на наш взгляд, профессиональные объединения. В этом старый революционный синдикализм был прав. Хотя речь будет идти при развитом коммунизме уже не только и не столько про профессиональные объединения промышленных рабочих, сколько про профессиональные объединения инженеров и ученых. Однако организации подобного рода будут важнейшими, но отнюдь не единственными формами людской организации при коммунизме.
Никуда не денутся территориальные коммуны, хотя их функции будут достаточно скромны и сведутся прежде всего к территориальному обустройству человеческой жизни. В некоторых случаях,. заметим мимоходом. территориальные поселения и профессиональные коллективы будут почти совпадать, как это уже встречалось в эпоху СССР – где в Припяти и Арзамасе-16 жили люди. работающие на местных АЭС (плюс те, кто поддерживал инфраструктуру самого города, педагоги, врачи и т.п.), в Звездном – те, кто связан с освоением космоса и т.п. Точно так же при коммунизме могут быть поселения физиков-ядерщиков, работников космической отрасли, биологов, занятых преобразованием человечкой природы и т.д. Далекие от того, чтобы быть самодостаточными производственными единицами, подобные поселения будут частью мирового хозяйства, получающими извне все необходимое и отдающими человечеству все произведенное ими – от ядерной энергии до новейших технологий в сфере улучшения человеческого организма.
Производственными объединениями и территориальныими коммунами формы организации людей при коммунизме не ограничатся. Будут еще массовые добровольные общества, сферой деятельности которых станет развитие культуры, в том числе культуры этнической. Работники данного трудового коллектива, предприятия или лаборатории должны решать свои производственные проблемы все вместе, независимо от этнической принадлежности или сексуальной ориентации, в то же время никто не может мешать тем из них, кто осознает себя русским, украинцем или трансгендером, создавать добровольные общества для развития соответствующей культуры. Важно только, чтобы общества подобного рода не враждовали друг с другом, а дополняли друг друга.
Кроме огромных производственных объединений, различающихся по размерам добровольных культурных обществ (поэтов, археологов, велосипедистов и т.д. и т.д. и т.д.) и не таких уж и маленьких территориальных коммун, будет, скорее всего, еще нечто, чему пока нет названия и что придет на смену как современной семье, так и любимым анархистами «дружественным коллективам». Речь идет о небольших группах людей, связанных между собой тесными отношениями, не обязательно и не только сексуальными. От современной малой многамной семьи (муж-жена-дети) это будет отличаться отсутствием экономической обусловленности, отсутствием монархической власти родителей над детьми и, по общему правилу, большей численностью и варьируемостью состава. От большой семьи добуржуазного прошлого (бабушка, дедушка, дети, их мужья и жены, внуки, и куча прочих родственников) отличаться это будет как отсутствием принудительно-обязательного характера, так и оттеснением на задний план кровно-биологических связей, при примате связей добровольного духовного выбора. Впрочем, эти малые группы, не имея укорененности в экономике, из всех форм организации людей при коммунизме будут в наибольшей степени делом свободного творчества входящих в них людей и будут широко варьировать от форм, очень близких к современной моногамной семье, только без единоличной власти над детьми, к формам, гораздо более сложным и красочным….
Мы видим, таким образом, что если при идеальном капитализме есть один легитимный источник власти – государство, в котором при этом существует четкая иерархия власти (кто главнее кого), то при коммунизме есть множество пересекающихся друг с другом и ограничивающих друг друга источников власти – профессиональные объединения, территориальные коммуны, культурные общества и т.д. Расписывать и создавать заранее схему взаимодействия этих органов власти сейчас совершенно не имеет смысла, действительность все равно будет отличаться от наших планов, да и пишем мы в этой небольшой статье не алгоритм создания коммунистического общества, а лишь некие предварительные наброски, указывающие, каким этот алгоритм, по нашему мнению будет.
Скажем только, что многообразие источников власти и коллективных «мы» обеспечит индивиду большую свободу, чем у него было бы при единовластии территориальной коммуны. Индивид сможет выбирать между коллективными «мы» и в случае конфликта с одним из источников власти искать защиты у другого. Не будет благостной психологической гармонии, будет свободный человек, в чем-то счастливый. а в чем-то несчастный, обреченный распутывать множество распутываемых и нераспутываемых проблем… Не будет нищеты, голода, унижения и подавления человека человеком, вызванных всем этим психологических фрустраций, но земного рая не будет тоже. Закончится ад, и этого достаточно.
Во второй части нашей статьи мы попытаемся более подробно рассмотреть некоторые вопросы функционирования коммунистического общества.
* *
В данных набросках мы не даем развернутую картину коммунистического общества. Мы писали не «Утопию» с ответом на все вопросы, а приглашение к дискуссии.
Однозначного ответа на вопрос, как будет устроена жизнь при коммунизме, нет, просто потому что нельзя точно смоделировать что-то, чего никогда не было.
Как показывает опыт прошлого, после каждой большой революции получалось новое общество, но оно никогда не было таким, о котором мечтали сами участники революции. Тем не менее, именно такими рывками и происходит исторический прогресс. Каждый раз после новой революции получается хуйня, но каждая новая хуйня ближе к идеалу, чем предыдущая.
Поэтому вопрос о том, что такое коммунизм, распадается на два: как должно быть и как реально будет.
По поводу того, как должно быть. Идеал — это некое общество, в котором достигнуто освобождение человека от всего, что связывает его сейчас. Природа нашей несвободы — экономическая, поэтому освобождение будет возможным после радикального преобразования экономики.
Как произойдет это освобождение? Причина бед современного мира состоит в подчинении науки и производства интересам получения прибыли. Внедрение в жизнь достижений науки дало бы возможность накормить голодных, дать кров бездомным и вовлечь все население Земли в труд и творчество. Но на пути подобного общественного преобразования стоит правящий класс – капиталисты и связанные с ними чиновники. Ждать от этого класса прогрессивных реформ – напрасный труд. Дальнейшее прогрессивное развитие человечества требует ликвидации этого класса посредством хирургической операции. Подобная хирургическая операция называется в общественных науках революцией.
Немедленный переход после свержения старого эксплуататорского класса к безгосударственному и бесклассовому обществу представляется маловероятным. Во всех революциях прошлого власть широких народных масс, лишенная под собой экономической базы – производительных сил, позволяющих всеобщее участие в принятии решений, являлась лишь преходящим эпизодом. Ее сменяла власть нового революционного меньшинства, которое стремительно превращалось из передовой части всего революционного народа в новый эксплуататорский класс. Не будет застрахована от тенденций к перерождению и новая революция. Надежды на то, что перерождения удастся избежать проповедями о пользе самоорганизации и прямой демократии, являются лишь пустыми пожеланиями. Угроза перерождения революции будет снята лишь в случае, если на волне революционного подъема удастся в относительно короткий срок (условно – в течении жизни одного поколения, за 20 лет) осуществить всеобщую информатизацию и автоматизацию производства, что даст возможность всеобщего участия в управлении (отметим, кстати, что если новую революцию постигнет общая судьба всех прошлых революций и она, подвергнувшись перерождению, откроет путь новому витку классового общества, это будет лучше для прогресса человечества, чем нынешнее всеобщее гниение. В данном случае революция не будет последней. Она всего-навсего решит современные проблемы и создаст проблемы новые).
В самом оптимальном случае реальной политической системой после свержения буржуазного государства окажется двоевластие – сочетание прямой власти народных масс с властью политической силы, выступающей от имени масс, опирающейся на их поддержку, но перебравшей на себя часть управленческих функций и представляющей собой зародыш нового правящего класса. Будет ли таковой политической силой социально-революционная беспартия, федерация революционных полевых командиров (как это было фактически во всех крестьянских восстаниях 1918-1921гг.)или союз инженеров и техников – вопрос важный, но зависящий от многих обстоятельств. Такой политической силы сейчас нет. Она может сформироваться в ходе современных революций. Или позже – например, когда начнутся потрясения в Китае. Или может вообще не сформироваться — тогда остается либо надеяться на стихийное движение народных масс, которое вытащит телегу истории из глухого тупика, либо ждать глобального полярного лиса.
Если в течение жизни одного поколения удастся проскочить историческую ловушку и осуществить всеобщую автоматизацию производства (мы принимаем за аксиому, что успешный переход к коммунизму возможен лишь в масштабах всего мира или его основной части), тогда тенденции новой руководящей группы к узурпации власти будут пресечены, сама эта группа отодвинута (мирным или немирным способом) народными массами на уважаемое, но скромное место и всеобщее самоуправление и прямая демократия станут господствующей нормой социальных отношений. Если нет, тогда спустя сколько-то лет или десятилетий народу придется делать новую революцию и повторять эти эксперименты вплоть до достижения успешного результата. Относительными гарантиями удержания народными массами контроля за новой руководящей группой явится сохранение всеобщего вооружения народа на весь переходный к коммунизму период и постоянная готовность народных масс к восстанию, в случае, если они решат, что руководящая группа вышла из-под контроля снизу и превратилась в новый правящий класс.
В идеале после завершения перехода к коммунизму должно получиться следующее.
Все жизненно важные производства работают на автоматике. Люди, работающие там – это высококвалифицированные инженеры, следящие за работой машин. Общественные работы максимально автоматизированы, где это невозможно (например, уборка улиц на удобном тракторе-пылесосе) — разделены между жителями поровну, в виде дежурств.
Все производство в мировом масштабе полностью спланировано, рынка нет. Распределение спланировано тоже. Счетно-вычислительные механизмы, компьютеры позволят осуществлять планирование в режиме on-line и сделают рынок ненужным пережитком. Житель Земли имеет все необходимое независимо от того, живет ли он на территории, богатой, например, нефтью или золотом, или не богатой ничем.
Главные занятия людей — наука и искусство. В основном, конечно, наука. Главной стратегической целью считается освоение космоса, потому что человечество избавилось от угрозы самоуничтожения путем ядерной войны, и после этого проблема невечности Земли стала остро ощущаться. Ни одно занятие не является обязательным. (Тот факт, что если человек не вынужден заботиться о своем пропитании и одновременно достаточно интеллектуально развит, то он в свободное от секса время будет заниматься самосовершенствованием и познанием мира, – мы считаем аксиомой).
Производство находится в собственности всех. Касательно всего остального возможны варианты — например, жилье человек получает при рождении и до смерти оно находится в его пользовании. При желании он меняет его на жилье в другом регионе планеты. Важно, чтобы это была индивидуальная территория, а не койкоместо в общежитии. Денег нет. Еда, одежда, техника, информация и все остальное, чем пользуются люди, находится в свободном доступе. На обочинах улиц чистых, зеленых, удобных и просторных городов припаркован транспорт — бери ближайший и оставь там, куда приедешь.
Органов власти в современном понимании нет. Число преступлений сведено до минимума ввиду отсутствия экономического неравенства и связанного с ним подавления и унижения человека. Та (очень небольшая!) часть преступлений, которые не имеют социально обусловленного характера , находится в сфере компетенции ученых-психологов. Развитие науки о человеке и превращение ее в настоящую науку (настоящая наука — это когда по начальным условиям процесса можно однозначно определить его результат, как в физике) — второй после освоения космоса приоритет человечества.
Вместо органов власти — многочисленные и разнообразные профессиональные объединения граждан, они же синдикаты (название условно). В синдикатах не избежать иерархической структуры. Тем не менее, 1) Главные вопросы рещаются на общих собраниях и посредством электронного референдума; 2) руководство всех уровней в синдикатах регулярно переизбирается, 3) это руководство активно контролируется рядовыми членами и обязано часто и регулярно перед ними отчитываться, и 4) поскольку объединения профессиональные, а образование достигло высокого уровня, то каждый рядовой член синдиката может судить о том, насколько компетентно избранное руководство. Это исключает ситуацию, когда происходящее наверху темно и непонятно для посторонних.
Временная высокая должность в синдикате дает ее обладателю уважение и влияние на общественное мнение, но не собственность и не реальную власть распоряжаться судьбой других людей.
Вопросы, важные для всего человечества, решаются голосованием всех жителей Земли, решение принимается большинством голосов. (Например — потратить ли кучу ресурсов на организацию полета в новую область космоса.)
Важные вопросы, касающиеся людей одной профессии, решаются голосованием внутри синдиката. Текущие или срочные вопросы — руководством синдиката. Вопросы, находящиеся на пересечении нескольких областей — соответствующими синдикатами.
Да, никто не обязан выбирать профессию на всю жизнь. Поменять ее можно в любой момент, все расходы на переподготовку — за общественный счет.
Решения в чрезвычайных ситуациях принимаются теми, кто компетентен — без совещаний. Как без совещания хирург делает экстренную операцию. Когда чрезвычайная ситуация закончилась, с него могут потребовать отчет, если он сделал свое дело плохо.
Вопросы уборки улиц решаются территориальными коммунами. Вопросы развития культуры решаются добровольными общественными организациями.
В общем и целом — существует множество органов власти и сложная система связей между ними. Все они максимально подотчетны обществу и друг другу. Тот, кто был ответственным за принятие решения и допустил ошибку, из-за которой пострадали многие — обязан отчитаться за нее. На случай, если в некий момент группа людей решит, что отчитываться не должна — все население вооружено.
Нет, это не спровоцирует вспышки немотивированной агрессии и не погрузит общество в кровавый хаос. Наоборот. Если ты — здоровенный мужик и идешь убивать любовника своей бабы, хилого интеллигента, то наличие у вас обоих огнестрела заставит тебя подумать еще раз. Что свободное владение оружием при правильной общественной организации заставляет относиться жителей друг к другу с уважением, доказывает, например, опыт израильских киббуцев.
Что касается воспитания детей, то здесь действует тот же принцип, что в организации власти в обществе в целом. Больше нет единоличной власти родителей над ребенком, ребенок взаимодействует с множеством взрослых, среди которых его непосредственные родители, их знакомые и партнеры, его учителя и воспитатели, старшие подростки. Учителя и воспитатели, кстати, это все те же увлеченные своим делом (педагогикой) ученые, общаться с которыми ребенку приятно и интересно. Такая сложная система связей дает ребенку гарантию личной безопасности. В случае возникновения проблем с одним из взрослых он всегда может найти защиту у другого. Он не является собственностью ни родителей, ни государства.
Из наказаний самое главное – остракизм. С провинившимся разрывают общественные связи, в том числе профессиональные. В условиях полной свободы действий он оказывается в ситуации, когда делать нечего, и это через пару дней становится довольно страшно.
В крайних случаях можно предоставлять пострадавшему право самому без последствий разобраться с обидчиком.
Еще — практикуется принцип максимального невмешательства в частную жизнь. Попытка кого-либо залезть в чужую постель без приглашения, в прямом или переносном смысле, карается все теми же методами.
Такой коммунизм далеко не решает все проблемы человечества. Если он наступит, множество проблем, которые сейчас второстепенны, станут острыми до трагизма. Это будет, например, проблема смертности человека (ничего нельзя сделать толком, когда спешишь), необходимость альтернативной репродукции (небольшая часть женщин уже сейчас не хочет рожать детей, однажды их может стать большинство), невозможность полного взаимопонимания между людьми (я люблю ее, она любит другого; или я люблю только ее, она любит меня и еще десятерых и т. д.), при хорошем развитии событий — отношения c другими цивилизациями. Но все это — проблемы следующего этапа развития, который будет за коммунизмом, если до этого вообще дойдет.
.
