Демиар
07-07-2008 07:32:29
Книги воруют только чекисты
Почему у работников политического сыска не?угасает интерес к магазину «Фаланстер»
Магазин интеллектуальной литературы «Фаланстер» создан компанией очень принципиальных людей. Открыв лавку в 2002 году, ее создатели выдвинули принцип: книга — не товар, а способ общения. Поэтому «Фаланстер» далеко не коммерческий проект, а скорее место встреч, литературный клуб. Книга должна обладать культурологической и политической значимостью здесь и сейчас — был принцип второй. Поэтому в магазине нет бестселлеров, фантастики и детективов. Степень значимости определяет сам персонал «Фаланстера». В 2007 году этот персонал отказался обслуживать лидера православного крыла «Наших» Бориса Якеменко (брата Василия), выставив того из магазина. И тоже принципиально.
Здесь продаются образцы мировой гуманитарной литературы от Платона до Лимонова. В качестве культурного феномена представлена Оксана Робски. За шесть лет «Фаланстер» стал одним из самых известных книжных в городе. Его полюбили московские интеллектуалы, анархисты, праворадикалы и даже православные. При этом, как «Фаланстер», ни один книжный не притягивал к себе столько проблем. В 2005-м магазин сожгли неизвестные. С самого открытия сюда с проверками ходят работники прокуратуры и ФСБ.
О проблемах и принципах корреспондент «Новой» поговорил с совладельцем магазина Борисом Куприяновым.
— «Фаланстер», кажется, не может существовать без проблем. То пожар, то прокурорские обыски…
— Все потому, что мы уроды. Потому что магазин интеллектуальной литературы теперь не вписывается в систему. Несколько лет назад таких, как мы, было штук семь в Москве. Недавно закрылись Ad Marginem и «Графоман». Так что «Фаланстер» теперь чуть ли не последний на всю страну.
— Так в чем уродство-то?
— В отклонении от мейнстрима. Мейнстрим в России — это либо ты закрываешься, либо, как все, торгуешь говном. А все другое, выходящее за пределы общего течения, здесь, в России, вызывает опасение и считается чуть ли не враждебным. Отсюда и проблемы. Общество теперь приемлет такой взгляд на вещи.
— Люди перестали читать хорошие книги?
— Самое опасное, что скоро перестанут читать и плохие. Я замечаю, что люди даже стали меньше воровать книг в магазине, и это очень плохой признак. Раньше воровали две категории людей. Первые — у кого не было денег, а читать все равно хотелось. И вторые — ворующие для перепродажи. Так вот, сейчас не осталось даже этих… Вспомните, появился ли за год-два в вашем районе хоть один более или менее приличный книжный магазин? Они только закрываются. В миллионном Белграде книжных столько же, сколько в Москве. Там на одной улице я обнаружил сразу восемь магазинов, похожих на «Фаланстер». В Финляндии книг печатают больше, чем у нас. И финны в отличие от нынешних россиян очень читающие люди. Там у них культурной политикой занимается вся госмашина. А у нас два человека: чиновник Сеславинский и депутат Бунимович. И ситуация сейчас такая, что людям книга уже неинтересна. Вот о чем должно всерьез беспокоиться государство.
— Оно всерьез беспокоится о вас.
— Я тогда не понимаю, а кто будет работать у них через несколько лет? Вот в той же прокуратуре, какие там будут люди. Что это будут за чиновники, которые банально не читали ничего фундаментального? Смена в виде каких-нибудь якеменок (вероятно, собирательное от имени бывшего руководителя «Наших» Василия Якеменко. — П. К.) — власть должна бояться этого.
— Тем не менее ваш магазин очень популярен…
— Я даже скажу, что бывают очереди. И это ненормально. Мы не коммерсанты, а «Фаланстер» не бизнес. Пусть таких, как мы, будет больше, пусть мы будем меньше зарабатывать. Но книга должна быть книгой, а не товаром. Сейчас же как: вышел какой-то роман, гигантская рекламная кампания, а через полгода он устарел. Кто купит сегодня телефон, который появился год назад? То же самое происходит и с литературой. Мы как-то боремся с этим, продаем только то, что сами считаем нужным.
— Вот этим вы и вызываете раздражение.
— Скорее всего. Чиновника настораживает, что мы продаем книги, которых нет в других магазинах. Он не понимает, почему мы не зарабатываем деньги на попсе, которой завалены другие магазины, а продаем старые вещи со смешным тиражом. Почему вообще у нас на видном месте лежит Лимонов, Донцовой нет и не будет, а Евтушенко закинут под самый потолок…
— Интересно, почему?
— Ну что плохого, если у магазина есть своя позиция и он ее выражает? Наш принцип: мы продаем книгу, если она несет в себе некий импульс, очень важный в данный момент политической и культурной жизни. Мы, например, считаем, что книга Оксаны Робски — это большое культурологическое явление, исследование, способное изменить общие представления, и потому продавали ее. Но мы не считаем, что явление — это Гарри Поттер. Мы считаем, что творчество писателя Лимонова более значимо и его книга может лежать у нас на видном месте хоть год…
— А Евтушенко?
— Он как-то зашел, увидел свой сборник под потолком и немного, по-моему, расстроился. Хотя возмущаться не стал, надеюсь, все понял. Но многие не понимают, видят, сколько у нас Лимонова, — все, значит, мы национал-большевики. Видят книгу с Муссолини на обложке — значит, фашисты. За все шесть лет, что существует магазин, мы были анархистами, сатанистами, ультраправославными, исламистами.
— Вас огорчают ярлыки?
— Но если они приводят сюда прокуратуру!.. Через полгода, как мы появились, в магазин зашла женщина и увидела книгу социолога Нольте, исследовавшего историю фашизма. На обложке был Муссолини. Женщина тут же побежала в милицию. Приехала группа, книгу изъяли, хотя там все было без крамолы.
— Обыски и проверки вообще часто бывают?
— Последний раз в начале мая. Искали, кстати, «Лимонку» или что-нибудь связанное с НБП.
— Нашли?
— Да, нашли серию «Новой библиотеки поэтов» — сокращенно НБП. Там в том числе такая книжка была «Хармс, НБП». Изымать не стали.
— А что это вообще за люди?
— По поручению прокуратуры может быть кто угодно: из милиции, ФСБ. Вполне, надо сказать, корректные интеллигентные ребята. Ходят по магазину, вертят в руках книги, что-то забирают. Обещают каждый раз вернуть, но так ни одной книги еще не занесли. Я несколько раз обращался и звонил в прокуратуру: ребята, обыск обыском, но верните книги-то. Молчат.
— А ходят ли просто так?
— Иногда проходят контрольные закупки, по официальному предписанию приходят люди и покупают книги. Или вот, например, на протяжении трех лет нам каждую неделю с одного и того же номера — благо есть определитель — звонит человек и спрашивает, есть ли в наличии те-то и те-то книги (запрещенные законом). Голос один и тот же. Мы уже смирились…
— Смирились с имиджем опальных?
— Нет, мы никогда не хотели такого отношения. Это мешает, очень мешает. Такие обыски и постоянные визиты выбивают из колеи. Когда в тот раз они не нашли ничего НБПшного, то изъяли жесткие диски, надо ведь было что-то изъять. Так пропали все тексты, которые я писал, были серьезные трудности с сайтом. Есть ощущение, что такими вот бессмысленными действиями нас хотят довести до отчаяния. Чтобы мы вышли на улицу, на Марш несогласных, наконец.
— И вы пойдете?
— Если нас закроют — да, пойду. Это шаг не столько конструктивный, сколько трагический. Я далеко не разделяю позицию «несогласных», но если у тебя отняли все другие способы выразить свой протест? У нас арендная плата — сотни тысяч рублей в месяц. Таких цифр нет нигде в Европе. Это невообразимо, скажем, для самого дорогого города Германии — Кельна. Там в центре аренда обходится в 16 евро за метр. И магазины процветают в отличие от нас.
— Но ведь можно создать книжную сеть на базе «Фаланстера». Чем не способ выжить?
— У нас были серьезные мысли, но мы бы не хотели этого делать. Не хотим ломать идею магазина. Мы готовы, наоборот, помогать другим открывать свои «Фаланстеры», учить их. Но таких людей, к сожалению, пока нет.
Павел Каныгин
07.07.2008
http://www.novayagazeta.ru/data/2008/48/17.html
Почему у работников политического сыска не?угасает интерес к магазину «Фаланстер»
Магазин интеллектуальной литературы «Фаланстер» создан компанией очень принципиальных людей. Открыв лавку в 2002 году, ее создатели выдвинули принцип: книга — не товар, а способ общения. Поэтому «Фаланстер» далеко не коммерческий проект, а скорее место встреч, литературный клуб. Книга должна обладать культурологической и политической значимостью здесь и сейчас — был принцип второй. Поэтому в магазине нет бестселлеров, фантастики и детективов. Степень значимости определяет сам персонал «Фаланстера». В 2007 году этот персонал отказался обслуживать лидера православного крыла «Наших» Бориса Якеменко (брата Василия), выставив того из магазина. И тоже принципиально.
Здесь продаются образцы мировой гуманитарной литературы от Платона до Лимонова. В качестве культурного феномена представлена Оксана Робски. За шесть лет «Фаланстер» стал одним из самых известных книжных в городе. Его полюбили московские интеллектуалы, анархисты, праворадикалы и даже православные. При этом, как «Фаланстер», ни один книжный не притягивал к себе столько проблем. В 2005-м магазин сожгли неизвестные. С самого открытия сюда с проверками ходят работники прокуратуры и ФСБ.
О проблемах и принципах корреспондент «Новой» поговорил с совладельцем магазина Борисом Куприяновым.
— «Фаланстер», кажется, не может существовать без проблем. То пожар, то прокурорские обыски…
— Все потому, что мы уроды. Потому что магазин интеллектуальной литературы теперь не вписывается в систему. Несколько лет назад таких, как мы, было штук семь в Москве. Недавно закрылись Ad Marginem и «Графоман». Так что «Фаланстер» теперь чуть ли не последний на всю страну.
— Так в чем уродство-то?
— В отклонении от мейнстрима. Мейнстрим в России — это либо ты закрываешься, либо, как все, торгуешь говном. А все другое, выходящее за пределы общего течения, здесь, в России, вызывает опасение и считается чуть ли не враждебным. Отсюда и проблемы. Общество теперь приемлет такой взгляд на вещи.
— Люди перестали читать хорошие книги?
— Самое опасное, что скоро перестанут читать и плохие. Я замечаю, что люди даже стали меньше воровать книг в магазине, и это очень плохой признак. Раньше воровали две категории людей. Первые — у кого не было денег, а читать все равно хотелось. И вторые — ворующие для перепродажи. Так вот, сейчас не осталось даже этих… Вспомните, появился ли за год-два в вашем районе хоть один более или менее приличный книжный магазин? Они только закрываются. В миллионном Белграде книжных столько же, сколько в Москве. Там на одной улице я обнаружил сразу восемь магазинов, похожих на «Фаланстер». В Финляндии книг печатают больше, чем у нас. И финны в отличие от нынешних россиян очень читающие люди. Там у них культурной политикой занимается вся госмашина. А у нас два человека: чиновник Сеславинский и депутат Бунимович. И ситуация сейчас такая, что людям книга уже неинтересна. Вот о чем должно всерьез беспокоиться государство.
— Оно всерьез беспокоится о вас.
— Я тогда не понимаю, а кто будет работать у них через несколько лет? Вот в той же прокуратуре, какие там будут люди. Что это будут за чиновники, которые банально не читали ничего фундаментального? Смена в виде каких-нибудь якеменок (вероятно, собирательное от имени бывшего руководителя «Наших» Василия Якеменко. — П. К.) — власть должна бояться этого.
— Тем не менее ваш магазин очень популярен…
— Я даже скажу, что бывают очереди. И это ненормально. Мы не коммерсанты, а «Фаланстер» не бизнес. Пусть таких, как мы, будет больше, пусть мы будем меньше зарабатывать. Но книга должна быть книгой, а не товаром. Сейчас же как: вышел какой-то роман, гигантская рекламная кампания, а через полгода он устарел. Кто купит сегодня телефон, который появился год назад? То же самое происходит и с литературой. Мы как-то боремся с этим, продаем только то, что сами считаем нужным.
— Вот этим вы и вызываете раздражение.
— Скорее всего. Чиновника настораживает, что мы продаем книги, которых нет в других магазинах. Он не понимает, почему мы не зарабатываем деньги на попсе, которой завалены другие магазины, а продаем старые вещи со смешным тиражом. Почему вообще у нас на видном месте лежит Лимонов, Донцовой нет и не будет, а Евтушенко закинут под самый потолок…
— Интересно, почему?
— Ну что плохого, если у магазина есть своя позиция и он ее выражает? Наш принцип: мы продаем книгу, если она несет в себе некий импульс, очень важный в данный момент политической и культурной жизни. Мы, например, считаем, что книга Оксаны Робски — это большое культурологическое явление, исследование, способное изменить общие представления, и потому продавали ее. Но мы не считаем, что явление — это Гарри Поттер. Мы считаем, что творчество писателя Лимонова более значимо и его книга может лежать у нас на видном месте хоть год…
— А Евтушенко?
— Он как-то зашел, увидел свой сборник под потолком и немного, по-моему, расстроился. Хотя возмущаться не стал, надеюсь, все понял. Но многие не понимают, видят, сколько у нас Лимонова, — все, значит, мы национал-большевики. Видят книгу с Муссолини на обложке — значит, фашисты. За все шесть лет, что существует магазин, мы были анархистами, сатанистами, ультраправославными, исламистами.
— Вас огорчают ярлыки?
— Но если они приводят сюда прокуратуру!.. Через полгода, как мы появились, в магазин зашла женщина и увидела книгу социолога Нольте, исследовавшего историю фашизма. На обложке был Муссолини. Женщина тут же побежала в милицию. Приехала группа, книгу изъяли, хотя там все было без крамолы.
— Обыски и проверки вообще часто бывают?
— Последний раз в начале мая. Искали, кстати, «Лимонку» или что-нибудь связанное с НБП.
— Нашли?
— Да, нашли серию «Новой библиотеки поэтов» — сокращенно НБП. Там в том числе такая книжка была «Хармс, НБП». Изымать не стали.
— А что это вообще за люди?
— По поручению прокуратуры может быть кто угодно: из милиции, ФСБ. Вполне, надо сказать, корректные интеллигентные ребята. Ходят по магазину, вертят в руках книги, что-то забирают. Обещают каждый раз вернуть, но так ни одной книги еще не занесли. Я несколько раз обращался и звонил в прокуратуру: ребята, обыск обыском, но верните книги-то. Молчат.
— А ходят ли просто так?
— Иногда проходят контрольные закупки, по официальному предписанию приходят люди и покупают книги. Или вот, например, на протяжении трех лет нам каждую неделю с одного и того же номера — благо есть определитель — звонит человек и спрашивает, есть ли в наличии те-то и те-то книги (запрещенные законом). Голос один и тот же. Мы уже смирились…
— Смирились с имиджем опальных?
— Нет, мы никогда не хотели такого отношения. Это мешает, очень мешает. Такие обыски и постоянные визиты выбивают из колеи. Когда в тот раз они не нашли ничего НБПшного, то изъяли жесткие диски, надо ведь было что-то изъять. Так пропали все тексты, которые я писал, были серьезные трудности с сайтом. Есть ощущение, что такими вот бессмысленными действиями нас хотят довести до отчаяния. Чтобы мы вышли на улицу, на Марш несогласных, наконец.
— И вы пойдете?
— Если нас закроют — да, пойду. Это шаг не столько конструктивный, сколько трагический. Я далеко не разделяю позицию «несогласных», но если у тебя отняли все другие способы выразить свой протест? У нас арендная плата — сотни тысяч рублей в месяц. Таких цифр нет нигде в Европе. Это невообразимо, скажем, для самого дорогого города Германии — Кельна. Там в центре аренда обходится в 16 евро за метр. И магазины процветают в отличие от нас.
— Но ведь можно создать книжную сеть на базе «Фаланстера». Чем не способ выжить?
— У нас были серьезные мысли, но мы бы не хотели этого делать. Не хотим ломать идею магазина. Мы готовы, наоборот, помогать другим открывать свои «Фаланстеры», учить их. Но таких людей, к сожалению, пока нет.
Павел Каныгин
07.07.2008
http://www.novayagazeta.ru/data/2008/48/17.html
