afa-punk-23
28-08-2016 09:47:33
Отрицание символической культуры: гимн освобождения или манифест несвободы?
Джон Зерзан. Первобытный человек будущего. М., «Гилея», 2007.
Работы американского анархиста и «антицивилизациониста» Джона Зерзана пронизаны радикальной критикой современного государства и общества. Их важным отличием от традиционной для «левых» и анархистов концентрации на критике государственности, разделения труда и отчуждения, является неприятие самих основ современной культуры: прежде всего, символического мышления и даже языка как средства коммуникации. Не менее радикальной выглядит и предлагаемая альтернатива: если Кропоткин видел протоанархические силуэты в вольных городах средневековья, то Зерзан манифестирует возврат от индустриальной и аграрной культуры к охоте и собирательству. Согласно этой концепции место в музеях рядом с прялкой и топором должна занять не только государственность, но и любые формы оседло-городской жизни.
Сам взгляд на племенные образования как на более древнюю и стабильную, чем государство, политическую структуру, разумеется, не оригинален. Подобная точка зрения была характерной и для английских социалистов XIX века, и для русского революционного народничества. В ХХ веке апелляция к племенной культуре также стала неотъемлемой частью эгалитаристской риторики арабских социалистов, рассматривавших организацию племени как образец для моделирования форм самоуправления. Однако никто из левых и анархистов не предлагал столь радикальной альтернативы существующей политической системе как возврат к доаграрным способам добывания пищи.
Зерзан ссылается на массу источников, подтверждающих приоритет племенной культуры: «собиратели-охотники обладают лучшим здоровьем, чем мы: в частности отсутствие наследственных болезней и психических расстройств» (1), «им чужды групповая агрессия и соперничество» (2), «границы и чужие владения имеют мало значения» (3) и т.д и т.п. Зерзана отличает восторженное отношение к традиционным обществам, идеализация племенного «самоуправления» и отрицание всякой иерархии внутри этих образований. По его мнению, в этих децентрализованных и эгалитарных обществах полностью отсутствует неравенство политических возможностей для отдельных сегментов и различия в степени обладания властью. Невольно рождается параллель с соотечественником Зерзана, взгляды которого скорее можно определить как консервативные, а не анархистские, – американским писателем Полом Боулзом, описывавшим аутентичное Марокко: «Они были чем-то таким же первобытным и непреходящим, как солнце или ветер, не подверженным настроениям и порывам, берущим начало в зеркале интеллекта. Они не осознавали сами себя, а просто существовали, единые с самим бытием. Ничто не являлось следствием чьего-то личного желания, поскольку все личности были тождественны». (4)
Но этот «золотой век» анархизма, по мнению Зерзана, разрушило «возникновение символической культуры с присущими ей волей к манипуляции и контролю». (5) Собственно именно неприятие символической культуры оказывается главным тезисом его теории. И одновременно именно этот пункт обнаруживает большинство противоречий в его воззрениях. Выбирая в качестве главного врага символическое как таковое, Зерзан вынужден быть последовательным. Поэтому его критика обрушивается не только на государственность, религиозные ритуалы, разделение труда и агрикультуру, но включает и неприятие города как общественного образования, отрицание любых форм развития технологий, жесткую (хотя далеко не всегда должным образом аргументированную) критику психоанализа и структурализма – с опорой на цитаты из работ Фуко, который, впрочем, одновременно клеймится как постмодернист.
Одним из немногих философских направлений, вызывающих симпатию Зерзана, оказывается франкфуртская школа (Адорно, Хоркхаймер, Маркузе), идеи которой наряду с ситуационизмом очевидно оказали сильное влияние на автора «Первобытного человека будущего». А наибольшей критике подвергаются теории Лакана, Бодрийяра и Деррида, причем Зерзан находит возможным одновременно ругать их и за редуцированное пособничество существующему порядку вещей и за чрезмерный пессимизм их прогнозов. Переоценка ценностей импонирует Зерзану только до определенной степени: пока она не коснулась первозданной «святая святых» – доаграрного общества.
Самыми любопытными пунктами критики символической культуры оказывается отрицание значимости языка для человеческого мышления, неприятие любых проявлений тональности в музыке (!), а затем – и отвержение искусства как такового, par excellence являющегося разновидностью «тоталитарной» символической культуры. Отрицая психоанализ, Зерзан, разумеется, не соглашается с Юнгом и не рассматривает символическое как амбивалентный архетип, одновременно способный хранить внутри себя и «все самое прекрасное и великое, что когда-либо мыслило и чувствовало человечество, но также все те гнуснейшие подлости и дьявольское варварство, на которые только было способно человечество». (6)
Но последовательность отрицания любых форм символической культуры, включая искусство, в какой-то момент начинает казаться абсурдной: в этой связи уже становится сложно понять, например, симпатии Зерзана в отношении ситуационистов, чьи акции в равной мере относились к искусству, как и к политике . А учитывая, что возврат к собирательству и охоте в XXI столетии не может произойти иначе, чем по спирали, вполне закономерным итогом этого пути должен был бы стать запрет на любые формы символического мышления. Ведь любой ребенок из племени бушменов, в игре назвавший тростинку змеей, оказывается социально опасным, а сам символизм детской игры согласно этой логике чреват возвратом к «тоталитарному» строю.
Примечания
1. Зерзан Д. Первобытный человек будущего. М., «Гилея» , 2007, с. 40.
2. Там же. С. 41.
3. Там же. С. 51.
4. Боулз П. Дом паука. Тверь, «Митин журнал», KOLONNA Publications, 2006, с. 387-388.
5. Зерзан Д. Первобытный человек будущего. С. 35.
6. Юнг К. О психологии бессознательного. // http://www.typelogic.ru/jung/psyhology_ ... art_5.html
Источник: http://bakunista.org/content/view/316/98/index.html
Автор: Анатолий Рясов
Джон Зерзан. Первобытный человек будущего. М., «Гилея», 2007.
Работы американского анархиста и «антицивилизациониста» Джона Зерзана пронизаны радикальной критикой современного государства и общества. Их важным отличием от традиционной для «левых» и анархистов концентрации на критике государственности, разделения труда и отчуждения, является неприятие самих основ современной культуры: прежде всего, символического мышления и даже языка как средства коммуникации. Не менее радикальной выглядит и предлагаемая альтернатива: если Кропоткин видел протоанархические силуэты в вольных городах средневековья, то Зерзан манифестирует возврат от индустриальной и аграрной культуры к охоте и собирательству. Согласно этой концепции место в музеях рядом с прялкой и топором должна занять не только государственность, но и любые формы оседло-городской жизни.
Сам взгляд на племенные образования как на более древнюю и стабильную, чем государство, политическую структуру, разумеется, не оригинален. Подобная точка зрения была характерной и для английских социалистов XIX века, и для русского революционного народничества. В ХХ веке апелляция к племенной культуре также стала неотъемлемой частью эгалитаристской риторики арабских социалистов, рассматривавших организацию племени как образец для моделирования форм самоуправления. Однако никто из левых и анархистов не предлагал столь радикальной альтернативы существующей политической системе как возврат к доаграрным способам добывания пищи.
Зерзан ссылается на массу источников, подтверждающих приоритет племенной культуры: «собиратели-охотники обладают лучшим здоровьем, чем мы: в частности отсутствие наследственных болезней и психических расстройств» (1), «им чужды групповая агрессия и соперничество» (2), «границы и чужие владения имеют мало значения» (3) и т.д и т.п. Зерзана отличает восторженное отношение к традиционным обществам, идеализация племенного «самоуправления» и отрицание всякой иерархии внутри этих образований. По его мнению, в этих децентрализованных и эгалитарных обществах полностью отсутствует неравенство политических возможностей для отдельных сегментов и различия в степени обладания властью. Невольно рождается параллель с соотечественником Зерзана, взгляды которого скорее можно определить как консервативные, а не анархистские, – американским писателем Полом Боулзом, описывавшим аутентичное Марокко: «Они были чем-то таким же первобытным и непреходящим, как солнце или ветер, не подверженным настроениям и порывам, берущим начало в зеркале интеллекта. Они не осознавали сами себя, а просто существовали, единые с самим бытием. Ничто не являлось следствием чьего-то личного желания, поскольку все личности были тождественны». (4)
Но этот «золотой век» анархизма, по мнению Зерзана, разрушило «возникновение символической культуры с присущими ей волей к манипуляции и контролю». (5) Собственно именно неприятие символической культуры оказывается главным тезисом его теории. И одновременно именно этот пункт обнаруживает большинство противоречий в его воззрениях. Выбирая в качестве главного врага символическое как таковое, Зерзан вынужден быть последовательным. Поэтому его критика обрушивается не только на государственность, религиозные ритуалы, разделение труда и агрикультуру, но включает и неприятие города как общественного образования, отрицание любых форм развития технологий, жесткую (хотя далеко не всегда должным образом аргументированную) критику психоанализа и структурализма – с опорой на цитаты из работ Фуко, который, впрочем, одновременно клеймится как постмодернист.
Одним из немногих философских направлений, вызывающих симпатию Зерзана, оказывается франкфуртская школа (Адорно, Хоркхаймер, Маркузе), идеи которой наряду с ситуационизмом очевидно оказали сильное влияние на автора «Первобытного человека будущего». А наибольшей критике подвергаются теории Лакана, Бодрийяра и Деррида, причем Зерзан находит возможным одновременно ругать их и за редуцированное пособничество существующему порядку вещей и за чрезмерный пессимизм их прогнозов. Переоценка ценностей импонирует Зерзану только до определенной степени: пока она не коснулась первозданной «святая святых» – доаграрного общества.
Самыми любопытными пунктами критики символической культуры оказывается отрицание значимости языка для человеческого мышления, неприятие любых проявлений тональности в музыке (!), а затем – и отвержение искусства как такового, par excellence являющегося разновидностью «тоталитарной» символической культуры. Отрицая психоанализ, Зерзан, разумеется, не соглашается с Юнгом и не рассматривает символическое как амбивалентный архетип, одновременно способный хранить внутри себя и «все самое прекрасное и великое, что когда-либо мыслило и чувствовало человечество, но также все те гнуснейшие подлости и дьявольское варварство, на которые только было способно человечество». (6)
Но последовательность отрицания любых форм символической культуры, включая искусство, в какой-то момент начинает казаться абсурдной: в этой связи уже становится сложно понять, например, симпатии Зерзана в отношении ситуационистов, чьи акции в равной мере относились к искусству, как и к политике . А учитывая, что возврат к собирательству и охоте в XXI столетии не может произойти иначе, чем по спирали, вполне закономерным итогом этого пути должен был бы стать запрет на любые формы символического мышления. Ведь любой ребенок из племени бушменов, в игре назвавший тростинку змеей, оказывается социально опасным, а сам символизм детской игры согласно этой логике чреват возвратом к «тоталитарному» строю.
Примечания
1. Зерзан Д. Первобытный человек будущего. М., «Гилея» , 2007, с. 40.
2. Там же. С. 41.
3. Там же. С. 51.
4. Боулз П. Дом паука. Тверь, «Митин журнал», KOLONNA Publications, 2006, с. 387-388.
5. Зерзан Д. Первобытный человек будущего. С. 35.
6. Юнг К. О психологии бессознательного. // http://www.typelogic.ru/jung/psyhology_ ... art_5.html
Источник: http://bakunista.org/content/view/316/98/index.html
Автор: Анатолий Рясов