ВВЕДЕНИЕ
(Отрывки из введения к работе А.А. Штырбула. Подобраны мной. – А.Д.)
Может ли общество существовать и эффективно развиваться без государства? Насколько жизнеспособно, устойчиво такое общество? Каковы потенциал и конкурентоспособность безгосударственного общества в сравнении с обществом государственным? Каков опыт безгосударственного развития человечества в доклассовый и классовый периоды? Все ли может государство? Если нет, то где лежат границы его эффективности? В чем правы и в чем заблуждаются анархисты? Как снять или сначала хотя бы уменьшить отчуждение людей от власти и общества, чтобы дать простор их позитивному социальному творчеству? Каковы перспективы государства и безгосударственного общества в ХХI веке и III тысячелетии? На эти и другие подобные вопросы мы попытались дать ответы в данной книге.
(…)
Даже простой лингвистический анализ слов, обозначающих различные формы и проявления безгосударственного (или в том числе безгосударственного) общества и принципы этого общества, – слов, получивших широкое распространение и укрепившихся во многих языках, – свидетельствует о распространенности явления безгосударственности в мировой истории: акефалия, аморфия, анархия, амфиктиония, ассоциация, братство (в кровно-родственном значении – фратрии и профессиональном значении – гильдии), демократия (военная демократия), договор (общественный договор), коммуна, коммунизм, коммунализм, коммунитаризм, конфедерация, полис, полития, потестарная организация, республика, род, община, общество (гражданское общество), общественное самоуправление, федерация (союз), эгалитаризм и т.д.
(Примечания: Акефалия, акефальная организация – социальная организация общества, не имеющая централизованного руководства. Аморфия – крайне рыхлая конфедерация государственных или безгосударственных общественных субъектов. Амфиктиония – одно из первых в мировой истории (Древняя Греция) проявлений общественного федерализма (подробнее см. главу 3). Коммунализм – система управления, сводящая к минимуму власть центрального правительства и способствующая максимальному развитию местного амоуправления. Коммунитаризм – разновидность коммунализма, модель общества, в котором особое и первостепенное значение имеет существующая помимо государства система социальных связей как между общинами, коммунами, ассоциациями, так и между отдельными людьми. Полития – одно из наименований политической системы древне-греческого полиса у ряда античных авторов, а также идеальный тип политического устройства античного полиса в работе Аристотеля «Политика»; (…) в настоящей работе термин «полития» используется как обозначение сложносоставной непервобытной социально-политической безгосударственной организации. Потестарная организация – безгосударственная властная организация в первобытном обществе.)
Говорить об универсальности государственной организации общества нельзя даже применительно к ХХ веку – эпохе, казалось бы, полной и торжествующей государственности.
«В мире, например, на отдельных островах Тихого океана, существуют этносы, которые никогда не жили и до сих пор [рубеж ХХ-ХХ1 вв.] не живут в каком-либо государстве. Некоторые этносы, хотя и живут в пределах территории определенных государств, но либо вообще не знают никакой государственности (например, в джунглях Бразильской Амазонки), либо не имеют своей собственной государственности, независимой от государственности других этносов. Благодаря сложившимся историческим и иным объективным условиям, не все этносы МОГУТ иметь свое собственное государство» [Гомеров И.Н. Государство и государственная власть: предпосылки, особенности, структура. М. 2002. С. 221].
Что же касается современных государств, то ХХ век высветил ряд очень серьезных признаков кризиса государственности как таковой:
- рост преступности, в том числе и организованной, с наличием мощных криминальных структур и с элементами власти над отдельными районами государства и группами населения;
- поразительный рост бюрократизма и коррупции в сферах государственного управления;
- рост числа экстремистских военизированных формирований;
- разгул международного и внутреннего терроризма и недостаточная эффективность государства в борьбе с ним;
- хронические социальные проблемы;
- слабая эффективность в противодействии экологическому кризису;
- обострение межнациональных проблем в ряде многонациональных государств;
- наличие около 80 заявленных непризнанных национальных и региональных территориальных образований;
- наличие в ряде государств неконтролируемых или частично контролируемых территорий («серых зон»), возникающих на национальной или социально-политической основе.
«В теории миром правят суверенные государства, обладающие всей полнотой власти на своих территориях. В реальности же миллионы людей живут в политическом вакууме, в котором власть государства минимальна или незначительна. Такое “безвластие” царит в городских трущобах, заброшенных сельских общинах и, что самое трагичное, в расползающихся зонах распада государственной власти», – считает американский профессор Кен Менхаус.
Однако первое, с чем сталкивается исследователь, обратившийся к проблеме безгосударственного общества, – это с мифом и впечатлением всеохватности и универсальности государства в мировой истории и в современности. Всемирная история часто как бы сама собой воспринимается как история классового и государственного общества. Более того, воспринимается чаще всего весьма своеобразно. «Официальная история, – замечает известный французский историк Марк Ферро, – заполняющая страницы энциклопедий, университетских и академических изданий, излагает события с эпохи Древнего Египта, Греции, Рима, Византии до наших дней. При этом народы Африки, Азии и Америки полностью выпадают из ее поля зрения, как будто они не существовали до тех пор, пока не вошли в соприкосновение с Европой и не испытали на себе ее влияния.
Реально же история первобытного общества является «бедной» по сравнению с эпохой общества классового: прошло 5,5 – 5 тысяч лет с момента возникновения первых государственных цивилизаций (и еще меньше – со времени появления государственной цивилизации в Европе), но эти тысячелетия просто тонут в двух миллионах лет первобытного общества. И никого при этом особенно, как правило, не удивляет тот факт, что два миллиона лет люди обходились без государства. Почему же должно удивлять то, что и в классово-государственную эпоху человечество в разные времена и в разных регионах Земли пыталось обойтись без него? То обстоятельство, что государство – закономерный этап в развитии общества, возникающий при достижении человечеством определенного социально-экономического уровня развития, – не может отменить того факта, что что безгосударственные общества существовали параллельно с государственными и что это были наряду с первобытными синполитейыми общества – общества довольно развитые в социально-экономическом отношении и вполне сопоставимые, сравнимые в этом с современными им государствами.
(Примечание: Синполитейные первобытные общества (СПО) – первобытные общества, существующие одновременно с обществами государственными, но так или иначе контактирующие с ними и эволюционирующие под их воздействием.)
Характеризуя негосударственные общества Европы, Азии, Африки, Северной и Южной Америки, Австралии и Океании в эпоху государственности, историки и социологи зачастую вроде бы вполне справедливо объясняли их существование реликтом, рудиментом первобытнообщинного строя, вызванным, в свою очередь, социально-экономической отсталостью, развившейся в силу комплекса неблагоприятных особенностей исторического развития. Но это было верно лишь в отношении части таких обществ. В то же время в некоторых, и не таких уж редких случаях, общества, на первый взгляд являвшиеся первобытными, по существу таковыми уже не являлись, поскольку по уровню социально-экономической и культурной конструктивной сложности если и несколько уступали обществам классово-государственным, то все же были вполне сопоставимы с последними. Отсутствие же государства у них являлось естественным и стихийным, а позднее иногда и сознательным выбором общества. Историкам уже пора всесторонне исследовать и попытаться объяснить эти факты.
(…)
При более тщательном изучении и сопоставлении таких различных, на первый взгляд, социально-исторических явлений, как: синполитейные первобытные общества (СПО – племена, союзы племен, вождества, сложные вождества); реликтовые и тупиковые непервобытные иерархические (но не государственные) общества (сложные и суперсложные вождества); многочисленные «вольные общества» Балкан, Кавказа и других горных массивов в позднее Средневековье и Новое Время; ВОЛЬНОЕ казачество и родственные ему проявления «новой военной демократии»; НЕКОТОРЫЕ полисы классической древней Греции на определенном этапе своего развития; независимые городские коммуны средневековой Западной Европы и федерации таких коммун; ряд территориально-религиозных общинных сообществ; попытки реализации на практике анархистской утопии; некоторые другие общественные формы – при более тщательном их изучении начинает вырисовываться грандиозная картина безгосударственной истории человечества в так называемую эпоху государственности – период III тысячелетия до н.э. – II тысячелетия н.э. Иными словами, параллельно и в тесной связи с хорошо изученной и всеми более менее известной 5-тысячелетней историей государственности развивалась менее изученная и почти неизвестная 5-тысячелетняя безгосударственная история – как своеобразное продолжение 2 – 2,5-миллионолетней первобытной безгосударственной истории и, отчасти, как вполне самостоятельные формы общественно-политического безгосударственного устройства.
По мнению исследователя Д.М. Бондаренко, с которым мы вполне солидарны, «проблема существования БЕЗгосударственных, но непервобытных (т.е. принципиально “БЕЗ-“, а не “ДОгосударственных”) обществ – альтернатив государству, как якобы неизбежно складывающейся в постпервобытную эпоху форме социально-политической организации, безусловно, не только заслуживает внимания, но и “созрела” для четкого осознания и формулирования в целях ее последующего решения».
На пути изучения этой проблемы исследователя всегда ожидал ряд трудностей и вопросов как фактологического, так и, особенно, концептуального и методологического характера.
Первый вопрос, на который предстоит ответить, – когда наступила эпоха государственности? Вопрос не так прост, как сначала может показаться. Что именно считать началом эпохи государственности? Рубеж IV-III тысячелетий до н.э., когда в долине Нила (около 3200 г. до н.э.) и в Месопотамии (около 2900 г. до н.э.) возникли первые в истории человечества государства и начался отсчет принципиально новой эпохи, длящейся и по сей день? Или время, когда в государствах планеты стали жить около половины всего человечества (примерно середина 1 тысячелетия до н.э., то есть период так называемого «осевого времени»(800-300 гг. до н.э.))? Последнего подхода, например, косвенно придерживался Ф. Энгельс. Мы принимаем обе точки отсчета, оговаривая при этом, что в первом случае речь идет об эпохе государственности В ПРИНЦИПЕ, а во втором – РЕАЛЬНО.
Основными признаками государства мы считаем:
- наличие классов и (или) четко выраженных социальных групп с несовпадающими экономическими интересами;
- наличие ВЛАСТИ, ОТОРВАННОЙ ОТ ОСНОВНОЙ МАССЫ НАСЕЛЕНИЯ, стоящей над ней и применяющей, в случае необходимости, ЛЕГИТИМИЗИРОВАННОЕ (узаконенное) НАСИЛИЕ в интересах конкретного класса (классов) и (или социальной группы (групп);
- наличие определенной стабильной территории и территориального деления, как правило, не связанного и не совпадающего с родоплеменным;
- государственный суверенитет;
- система налогообложения;
- наличие в обществе идеологического обоснования необходимости государства;
- психологическая готовность БОЛЬШИНСТВА населения данного общества ДОБРОВОЛЬНО подчиняться государству.
При этом, если мы хотим определить то или иное общество как государственное, все эти признаки должны присутствовать, как правило, в комплексе.
Еще одной дискуссионной темой является спор о времени возникновения первых цивилизаций, о соотношении цивилизации и государства и о тождественности (или не тождественности) категорий «цивилизация» и «государство». (…) Хотя цивилизация и государство часто являлись (и сегодня являются) двумя сторонами одной медали, история также дает нам немало примеров обществ достаточно сложносоставных, цивилизованных, но при этом фактически безгосударственных. Или же обществ, в которых отдельные элементы государства при постепенном усложнении общества так и не развились в государство как таковое. Соотношение категорий «общество», «цивилизация» и «государство» еще ждет уточнений.
(…) Минимальными признаками общества, по мнению известного историка и социального философа Б.Ф. Поршнева, является комбинация: 1) производительных сил; 2) общественно-производственных отношений; 3) надстройки. «Общество есть только там, где есть налицо все эти три его стороны. Они находятся в строгой причинной зависимости между собой. (…) Их нельзя рассматривать порознь, т.к. они существуют только в своей взаимосвязи, только друг через друга». Но при данном подходе оказывается, что можно говорить о ТАКОМ обществе уже в условиях первобытности, во всяком случае – со времени формирования родовой общины, т.е. с периода 40-35 тыс. лет до н.э. Отсюда можно сделать два взаимоисключающих вывода. Или любая общественная надстройка является в той или иной мере государством, что, в общем, противоречит известным историческим фактам, или же надстройка общества – не всегда и не обязательно государство (в совокупности с правом и идеологией). Последнее представляется вполне логичным и, как увидим далее, подтверждается довольно многочисленными фактами. Отсюда может следовать заключение, что и политогенез [т.е. становление и эволюция политической организации в человеческом обществе вообще] – это не всегда процесс образования государства (как традиционно принято считать), а значит, и политическая надстройка сложносоставного общества тоже не всегда равнозначна государственной организации, хотя внешне и может выглядеть как государство (некоторые вождества и сложные вождества XVIII-XIX вв. в Африке, т.н. «кочевые империи» и т.п.). Это подтверждается исторической практикой, и многие другие примеры такого рода будут нами далее приведены.
И, наконец, возникает вопрос: куда отнести стихийные и сознательные социальные эксперименты, очаги, «оазисы» нового общества: утопии и практопии [проекты оптимального альтернативного общественного развития, претендующие на реализацию], в том числе и безгосударственные, – своеобразную «политическую контркультуру» периода классовых обществ? Что это? Часть стандартной надстойки или же это контрнадстройка с попытками создания производственных контротношений, «оазис» другой формации? Какой же?
(…) Из всего вышеизложенного логически следует, что не тождественны не только цивилизация и государство, но и цивилизация и общество. Цивилизация шире государства, но в то же время Уже общества.
В 1945 году Э. Хантингтон в книге «Движущие силы цивилизации» писал: «Дать правильное определение цивилизации трудно, равно как и установить точное время человеческой культуры от варварства к цивилизации (…) В целом можно сказать, что цивилизация начинается там, где совершается переход к сельскому хозяйству, ведут оседлый образ жизни, устанавливают определенную форму управления и осваивают письменность».
Правда, у такого, довольно осторожного и выверенного подхода сразу же обнаруживается один неоднозначный и довольно дискуссионный момент: из ареала цивилизованности, из состояния цивилизации сразу же выпадают кочевые общества. К этому вопросу мы еще вернемся ниже. Любопытно и то, что, исходя из данного подхода, началом перехода к цивилизации (…) можно считать так называемую «неолитическую революцию», развернувшуюся 8-11 тысяч лет назад, суть которой – в переходе людей к оседлому образу жизни и к производящему хозяйству. Такой подход представляется нам вполне резонным. Например, первые известные на Земле протогорода – Иерихон (в Палестине, VIII-VII тыс. до н.э.) и Чатал-Хююк (в Анатолии, VII-VI тыс. до н.э.), несомненно, были проявлением очагов цивилизации, но государствами при этом не являлись. Одной из первых на Земле цивилизаций являлась Древнемальтийская, взявшая старт в начале IV тысячелетия до н.э. и известная своими мегалитическими, древнейшими на Земле храмами, строительство которых датируется, по одним данным, 2800-1900 гг. до н.э., а по другим – еще более ранним периодом; эта удивительная и загадочная цивилизация, существовавшая почти в полной изоляции, исчезла к концу второго – началу первого тысячелетия до н.э., ТАК И НЕ УЗНАВ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ. Цивилизацией было общество, создавшее знаменитый Стоунхендж за 2 – 1,5 тысячи лет до н.э., хотя государственность в Британии впервые появилась (и то в связи с римским завоеванием, как иноземная власть) только в начале новой эры. К проявлению цивилизации следует отнести и общество острова Пасхи периода расцвета (XIV в. – ок. 1680 г.), когда там сооружались огромные каменные статуи.
Первые известные цивилизации появились ЗНАЧИТЕЛЬНО РАНЬШЕ соответствующих государств: цивилизации в Египте и Месопотамии существовали уже на протяжении IV тысячелетия до н.э., тогда как государства на территории этих цивилизаций возникли, соответственно, около 3200 до н.э. и около 2900 до н.э. (некоторые исследователи считают, что цивилизации здесь появились еще раньше: первые очаги в Месопотамии стали формироваться около 5900 г. до н.э., а Древнеегипетская цивилизация возникла около 5500 г. до н.э.).В Новом Свете, развивавшемся до конца XV в. н.э. практически изолированно, наиболее ранней предгосударственной цивилизацией стала Ольмекская (конец второго тысячелетия – первое тысячелетие до н.э., период расцвета – 800-4090 г. до н.э.). В социально-политическом отношении она находилась в разное время на уровне союзов племен и вождеств и достигла высокого уровня культуры.
Догосударственная цивилизация, таким образом, может предшествовать государству и перерастать в него (Месопотамия, Египет), а может «растаять», не переходя в государственную (Иерихон, Чатал-Хююк, Древнемальтийская, Ольмекская и, возможно, Хараппская / Индская или Протоиндийская цивилизация).
Мы придерживаемся мнения, что цивилизация (как довольно высокий уровень развития общества, как сложносоставное общество), в принципе могло существовать и существовало некоторое время на практике без государства; предшествовать государству (быть кануном государства, причем иногда довольно длительное время, даже в течение 1-2 тысяч лет (предгосударственная цивилизация)), или же существовать параллельно возникшим государствам в форме сложившегося безгосударственного общества, сопоставимого, в целом, с современным ему обществом государственным (парагосударственная цивилизация)). Принципиально возможным нам представляется и существование в ДАЛЕКОМ будущем всемирного суперсложного безгосударственного общества-цивилизации. Но это уже тема отдельного исследования.
(…)
Вопрос о самодовлеющей, фатальной и неуправляемой роли государства встал перед человечеством довольно давно, и оно, в силу своих возможностей, цивилизационных особенностей, культурного уровня на разных этапах классового развития, пыталось этот вопрос решать, – впрочем, как правило, безуспешно. Тем для историков дороже и интереснее такие попытки, опыты и успехи.
Всю классовую историю пронизывает не только экономический (технический) прогресс, усложнение общества и классовая борьба, НО И ПОПЫТКИ ЛЮДЕЙ – БЕССОЗНАТЕЛЬНЫЕ И СОЗНАТЕЛЬНЫЕ – УЙТИ ОТ ГОСУДАРСТВА. Это проявлялось в разных формах. На практике – от побегов, уходов, вольной колонизации новых земель – до создания на новых землях вольных общин и федераций таких общин во все времена классового общества и во всех концах Земли. В теории – от давних, почти повсеместных легенд о «золотом веке» и других социальных народных легенд – до систем Нового и Новейшего времени: либерализма, неолиберализма, неомарксизма, анархизма, революционного демократизма (народничества и неонародничества), в которых государство отнюдь не всегда занималор и занимает важное и почетное место, а то и вовсе отсутствует. В сущности, и анархисты, и либералы, и марксисты решали один вопрос: об устранении или ограничении государства и о безгосударственном обществе, но каждый решал по-своему. (…)