Не большои отрывок из книги :
[SPOILER]Мы живём в эпоху динозавров. Повсюду вокруг нас топчутся социальные, экономические и политические колоссы по разрушенным ландшафтам, а их угрожающие жизни тени покрывают всю планету. В наших сообществах происходит титаническая борьба, т.к. Capitalist-Rex и State-asaurus хотят наполнять свои животы всё большей властью и ресурсами, в то время как они должны одновременно защищаться от когтей своих жестоких конкурентов, Pterror-Dactylus'ов. Борьба между этими гигантами ужасна и бушует, но она не может длиться вечно. Эволюция обращается против этих обречённых на вымирание тиранов. Их солнце постоянно слабеет, и блестящие глаза других, которые ожидают чего-то нового, уже сверкают в темноте.
Не все эти глаза отличаются от глаз сражающихся рептилий, которые сейчас царят на Земле. Они оживили рептилий поменьше, которые теперь ждут своего шанса прийти к власти. Эти более мелкие экземпляры — окаменелые идеологии левых. Несмотря на соблазнительные обещания, они предлагают лишь немного более уютный вариант современной системы и в конечном итоге они не являются более свободолюбивыми, чем огромные правители, так называемые «социалистические» и «социал-демократические» правительства Европы. Их когти могут быть немного меньше, а зубы не такие острые, но что касается аппетита и методов, они похожи на своих крупных сородичей. Они стремятся к массе: вечная детская мечта — быть массивным. Они считают, что если они объединят массу в своих партиях, организациях и движениях, они смогут лишить царящих динозавров власти.
В прохладной тени ночи, в кронах деревьев забытых лесов и на улицах разрушенных городов есть ещё и другие глаза. Быстрые глаза и гибкие тела, вскормленные надеждой, глаза, которые светятся от возможности независимости. Эти маленькие твари живут на периферии, в отпечатках ног и в тени динозавров. Их уши не слышат зова маленьких динозавров, которые хотят их поглотить, хотят забрать их к себе, чтобы создать «одного общего большого динозавра». Существует огромное количество этих маленьких, теплокровных тварей в самых разных формах, и они живут за счёт выброшенного изобилия этого мира, через которых динозавры перешагивают в своём высокомерии. Оны вынашивают планы под защитой теней и пляшут, в то время как усталые тираны спят. Они строят и творят, ищут новые способы жить и заново открывают забытые, уверенные в том, что тирания кончится.
Мы знаем, что это драконово правление не будет вечным. Даже динозавры знают, что их время когда-нибудь да кончится, т.к. метеорит упадёт точно. Ужасная власть рептилий будет закончена либо руками любопытных и теплокровных тварей, либо катастрофой. Серая, безрадостная броня из чешуи будет заменена на костюмы из перьев, меха и мягкой кожи миллиона цветов.
Это — анархия в эпоху динозавров.
Мечта о массе
Фатальный недостаток динозавра — это его ненасытное желание массы. Корни этого сумасшедшего стремления лежат в той удушающе-дымной ночи 19-го столетия, той ночи, которую мы до сих пор не оставили позади. Точное происхождение этого стремления, стать (большой) массой, нас тут не интересует. Вместо этого мы хотим попробовать понять, как это мышление динозавра пробирается в наши актуальные культуры сопротивления, и что мы можем сделать, чтобы избавиться от него.
Это жаление массы определяет практически всё, что делает динозавр. Эта ненасытная страсть управляет не только его решениями, но и всей его организацией. Массовые организации имеют привычку, даже при представлении себя другим (неважно, СМИ или потенциальным союзникам), гордо стучать себя в грудь и делать вид, что они больше, чем на самом деле. Точно как и первые динозавры, которые проводили всё своё время в поисках пищи, динозавры левых используют большую часть своих ресурсов и своего времени на то, чтобы гоняться за фантомом массы: больше тел на демонстрации, больше подписей под петицией и больше новичков.
Продолжительная популярность массы является, бесспорно, рудиментом прошедших революционных дней. Все одинокие души, которые в тени гигантских капиталистических рекламных щитов и под взглядами хорошо вооружённых полицейских тайком продают радикальные газеты, мечтают тайно о штурме Бастилии, Зимнего дворца или входе масс в Гавану. В этих фантазиях незначительный индивид превращается чудесным образом в цунами с исторической силой. Отказ от собственной индивидуальности кажется ценой за шанс, стать чем-то большим, чем аппарат угнетения. Эта мечта питает большую часть левых, даже многих анархистов: превращение маленького хрупкого млекопитающего в гигантскую неудержимую рептилию.
Мечта о массе поддерживается при жизни традиционным языком образов левых: образы огромных однообразных масс, гигантских рабочих, которые представляют растущую мощь пролетариата и съёмки из воздуха миллионов демонстрирующих людей на улицах. Такие образы часто привлекательны, романтичны и придают мужества. Короче говоря, это - хорошая пропаганда. И как бы нам ни нравились эти образы, мы не должны покупаться на них и считать их правдивыми. Эти образы не более реальны или желательны, чем хитроумная реклама циничной капиталистической системы.
Анархисты всегда относились критично к однообразности, грядущей вместе со всякой массой (массовая продукция, СМИ, массовое уничтожение), тем не менее, некоторые из нас кажутся не в состоянии противостоять образу массы людей, которая наполняет улицы и скандирует «Солидарность навсегда!» Такие понятия как «массовая мобилизация», «рабочий класс» и «массовое движение» до сих пор царят в наших дискуссиях. Мечты о захвате власти и революции воздействуют на наше восприятие сражений прошлого: мы купили открытку из другого времени и теперь сами хотим испытать то же самое. Если нашим масштабом является немедленное массивное изменение всего мира, то усилия небольших коллективов или групп по интересам всегда обречены на провал.
Общество потребления наполняет наши головы лозунгами вроде «чем больше, тем лучше», «количество вместо качества» или «сила через массу», так что неудивительно, что мечта о ещё большем и лучшем массовом движении столь доминантна среди радикалов всех цветов. Не стоит забывать, сколько творчества, жизни и новаторства исходит от тех, кто отказывается от ассимиляции. Зачастую, небольшая группа, презираемая мэйнстримом, делает фантастические открытия. Всё равно, крестьяне из Чиапаса или фрики из школы: это люди, которые отказываются быть ещё одним лицом в толпе.
Страсть к массе ведёт к ряду ошибочных решений и видов поведения. Самая опасная тенденция — это стремление к размыванию и ослаблению нашей политики и наших целей, чтобы заполучить поддержку широких слоёв населения. Это очень удобное поведение ведёт к слабым однообразным кампаниям, которые являются собой эквиваленты профессионально сделанных щитов, которые на многих демонстрациях и маршах протеста догматически повторяют идеи организаторов. Несмотря на заверения касательно локальной борьбы, проектов и кампаний они только являются полезными для динозавра, когда они интегрированы в массу и могут быть ею поглощены. Многообразие тактик, начинаний и тем, которые легко развиваются в гетерогенных группах, должно быть гладко раскатано компромиссами, чтобы они могли быть подчинены какому-нибудь легкоперевариваемому лозунгу и цели. В этом кошмаре наши цели и акции деградируют до кучки подписанных формуляров для одобренных государством демонстраций протеста или просто до дальнейших имён на своре подписей. Короче: массовой деятельностью.
Мы расплачиваемся за это прибавление в массе удушенным творчеством и ослабленными целями. Идеи, которые могли бы отпугнуть СМИ или более сложные, чем простые лозунго-подобные послания вроде «No blood for oil» или «Not my President» избегаются, т.к. они могут вызвать расколы и дискуссии, и тем самым, сократить массу. Необходимые внутренние дебаты, различия мнений и региональные различия должны быть сокращены. При этом, это именно те различия, которые делают наше сопротивление таким приспособляемым и гибким, и тем самым, ведут к хитроумным новшествам.
В этих печальных и абсолютно предсказуемых ситуациях классная фраза — верх всего. Во всякий момент времени все глаза направлены на одну высшую цель: размер. Масса. Стремление к массе и однородности (которые идут рука об руку) ограничивает нонконформистские и радикальные инициативы, людей, которые хотят попробовать что-то новое. Часто высказываемый упрёк касательно творческих или милитантных акций — что они не очень хорошо воспринимаются СМИ, что они ослабляют наше общее послание или что они отпугивают определённых избирателей и потенциальных союзников. Требования конформности, как правило представляемые циничным стучанием себя в грудь и воплями об «единстве», являются мощными и эффективными средствами для цензуры страстного сопротивления тех, кто не чувствует себя обязанным массовой политике, т.е. совместимой с массами политике. То, чего нам не достаёт на наших демонстрациях и в наших сообществах — это не едиснтво и конформность, а честная солидарность.
Чтобы достичь своих целей динозавры используют средство страха. Они пользуются опасностями, с которыми мы сталкиваемся каждый день в наших группах сопротивления. Массовые организации обещают нам безопасность и силу через массу. Т.е., если вы готовы принести свои идеи, свои темы и свои инициативы в жертву динозавру, вы, наверняка, будете защищены в его огромном животе. Без сомнения, многие люди готовы подчинить свои послания, цели и формы сопротивления чувству безопасности, но эти обещания безопасности, исходят ли они от разрешений на демонстрацию или длинных листов с подписями, абсолютно бесполезны. Государство весьма опытно, когда речь заходит о том, чтобы парализовать массовые движения: т.к. предполагаемая сила динозавра заключается в его весомом размере, всё, что должно сделать государство — это вырезать определённую часть движения из общего тела. Это происходит посредством арестов, поглощения небольших инициатив и групп, малюсеньких поблажек, запугивания или посредством предложения «нескольких мест за круглым столом». Через раскол движения на группы, которые затем могут быть по отдельности поглощены, и на радикальное меньшинство движение теряет силу, мораль падает. Этот, постоянно использовавшийся в различные эпохи метод весьма эффективен, если государству нужно устранить движения, которые выступают за социальные и политические изменения.
Но есть и другие мечты: мечты об анархии, в которых не маячат тяжёлые прото-динозавры. Это не мечты о «революции», но о многих тысячах революций, которые могут быть ограниченны регионально или могут быть интернациональными, и одновременно могут обладать оригинально-изобретательным и воинственным характером. Монокультура большого движения в поисках «революции» не обращает внимания на жизненный опыт отдельных людей. В Северной Америке мы как анархисты создаём нечто новое. Иногда мы, даже не подозревая об этом, сдираем мешковатую кожу с динозавра левых, и создаём при этом дикие и непредсказуемые формы сопротивления: множество сражений, все они значительны и все они с друг другом связаны.
Мечты анархистов — это кошмары небольших динозавров. Неважно, являются они политиками из Вашингтона, хорошо оплачиваемыми профсоюзными чиновниками или партийными бюрократами. В одном ненаправленном течении индивидов и небольших групп сопротивление может функционировать везде и всегда. В последние несколько лет, т.е с конца 90-х годов прошедшего столетия, микстура из движения против глобализации, локального активизма, местных кампаний, анархо-бродяг и технических фриков — связанными солидарностью с интернациональными боями сопротивления - создали нечто совершенно новое. Мы просто заменяем массовое движение огромным количеством движений, в которых нет причины угнетать наши страсти, прятать наше творчество и отказываться от нашей воинственности. Нетерпеливым может показаться, что нас слишком мало, и что мы добиваемся лишь малых побед. Но если мы предъявим эти претензии превосходящей массе, то мы увидим, что в малом не только красота, но и настоящая сила.
[/SPOILER]
