Почитать, думаю, стоит
Как сделать анархию в отдельно взятой голове.
АЛЕКСЕЙ ЦВЕТКОВ.
"Дневник городского партизана"
АЛЕКСЕЙ ЦВЕТКОВ издал свою биографию: "Дневник Городского Партизана". Один из самых известных анархистов рассказывает историю своей борьбы с отчуждением. Первая баррикада и потеря девственности, социально ориентированные мусульманские шейхи и двуперстное знамение на фоне НБП-шного флага, трассирующие пули у Останкино и полдозы псилоцибы в Лондоне.Грустная история о том, настолько сложно выступить с лекцией о теологии освобождения в эпоху тотального спектакля.
Объем, отводящийся на рецензию, можно исчерпать простым перечислением ипостасей Алексея Цветкова, об чей внушительный лоб вы наверняка уже стукались не в телевизоре, так в интернете: профессиональный революционер, философ, поэт, журналист, литературный критик, составитель политических лозунгов, редактор издательства «Ультра. Культура», лектор, боевик, практик и теоретик анархизма, друг и собеседник Лимонова, Дугина и Кормильцева… мы притормозили так далеко от конца списка просто потому, что уже ясно: ему хватало материала, чтобы к 33 годам взяться за сочинение собственного жизнеописания.
Очень интересная и поучительная — если истории человека, чья влюбленность в идею общественного блага никогда не бывает полностью удовлетворенной, чего-нибудь стоит — автобиография составлена из двадцати очерков: об августе 91-го, об октябре 93-го (NB: выдающийся текст), об Индии, Стамбуле и Афинах, о Кормильцеве, об увлечении Северной Кореей и сапатистами, об антиглобалистских маршах в Париже, о том, как автор был рекламистом и актуальным художником, как захватывал помещения, строил баррикады и дрался с омоновцами.
В кратком изложении все это может показаться чересчур специфической информацией; так что — «отфильтровывать автоматически»? Да, если бы не несколько обстоятельств: если бы Цветков не был настоящим писателем, если бы Цветков «грузил» и если бы Цветков воспевал абстрактный радикализм, а не припоминал конкретные эпизоды из своей жизни.
Цветков живет ненавистью, но он не из тех, кто брызжет слюной, — самоиронии у него тоже хватает; апостол, энтузиаст — да, но не фанатик. Помимо умения навязывать читателю свою точку зрения, Цветков отличается злым остроумием («Упав за один столик с центробанковским директором Геращенко, я щелкнул диктофоном и спросил его, в чем, собственно, смысл жизни? Он не задумываясь ответил: «Молодой человек, главное — твердый рубль, а все остальное — химеры!» «Рубль» в его устах звучало, как «член». Как и полагается, он рекламировал то, что имел») и несомненным поэтическим талантом («Было здорово вчера ночью купаться с Олей без одежды. Тела обнимал ласковый зеленый огонь: красиво размножались черноморские микробы. Одесская воды играла чистыми живыми искрами. Такая иллюминация только в конце июля. Бьешь пальцем волну, и змеятся прочь прохладные изумрудные судороги, вьются малахитовые жилы. Но эта книга не называется «Как мне нравилась Оля, или Микроорганизмы в моей жизни»).
Отличная книжка: настоящая. Единственное, в чем можно усомниться, — а правда ли, что книжка хорошая, потому что про революцию? Пожалуй, если он в самом деле напишет про Олю или про микроорганизмы, тоже придется читать.
ЛЕВ ДАНИЛКИН, АФИША
