'Space Monkey писал(а):Не хотел бы я читать их романы. Вот как-то никогда меня не умиляли ни картины, написанные дельфинами, ни романы, напечатанные котами...
Это Вы зря. Почитайте рассказ Лукина. И если не тяжко, выразите своё мнение.
Евгений Лукин
ДЕЛО ПРОШЛОЕ
"Что больше кошку гладишь, то больше она горб дерет".
В. И. Даль.
Рослый сероглазый майор КГБ (впоследствии мы с женой используем его портрет в повести "Когда отступают ангелы") указал мне с улыбкой на стул.
-- Присаживайтесь, Евгений Юрьевич, присаживайтесь...
Я присел. В голове кувыркалась Бог весть откуда выпавшая цитата: "Когда частный пристав говорит: "Садитесь", -- стоять как-то, знаете, неловко..."
Вызова я боялся давно. Шел восемьдесят четвертый год, первый сборник фантастических произведений супругов Лукиных был недавно зарублен с таким треском, что щепки летели аж до Питера. Во внутренней рецензии, поступившей в Нижне-Волжское книжное издательство (рецензент -- Александр Казанцев), авторы убиенной рукописи величались выкормышами журнала "Америка" и сравнивались почему-то с невозвращенцем Андреем Тарковским. Теперь-то, конечно, лестно, но тогда...
Видный волгоградский деятель культуры, выступая в библиотеке им. Горького, поклялся, например, по гроб жизни бороться с творческим дуэтом Лукиных, посмевших влепить в рассказ "Не верь глазам своим" злобную карикатуру на вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. (Бред какой-то! Там о Ленине вообще ни слова не было!) Другой, еще более известный деятель, по слухам, уже составлял черный список, в котором мы с женой занимали вторую и третью строчку -- сразу после президента клуба любителей фантастики Завгороднего. Того самого, о котором на недавнем бюро обкома было сказано так: "...и прикидывающийся выходцем из рабочего класса Борис Завгородний". Куда уж там Шипилову...
Да о чем говорить, если буквально на днях картину Владика Коваля "Фантасты Лукины" распоряжением того же обкома сняли со скандалом в день открытия персональной выставки художника. Короче, второй месяц многострадальное наше семейство с наивным ужасом ожидало ареста, обыска и спешно рассовывало по знакомым самопальную, а то и вовсе забугорную литературу.
То есть чувства, с которыми я опускался на краешек любезно предложенного мне стула, вы представляете...
Тем временем майор приступил к работе. Как и положено, утратив ко мне всякий интерес, он достал из выдвижного ящика некий отпечатанный на машинке текст и углубился в чтение. Уже можно было увязывать узелок -- и "по городу с вещами". Неведомое мне произведение располагалось на оборотной стороне листа с символикой "Волгоградской правды". Дело в том, что, работая в наборном цехе, я частенько приворовывал подобные бланки, на изнанке которых мы с женой, собственно, и творили.
"Нарушение типографского режима," -- кажется, так это в ту пору называлось. Вроде бы даже статья за подобные проделки была предусмотрена...
Майор неспешно, с удовольствием (как мне почудилось) прочел все до конца, один раз даже хмыкнул одобрительно, и поднял на меня серые, исполненные понимания глаза.
-- Ваша работа? -- участливо спросил он, протягивая бумагу через стол.
Я принял ее трепетной рукой, взглянул обреченно -- и слегка оторопел. Да, работа была моя, но... Во-первых, предложенный вниманию текст не имел никакого отношения к подрывному жанру фантастики, во-вторых, не имел он отношения и к соавторству... Совершенно невинная юмореска, написанная просто так, мимоходом... Хотя что я буду ее пересказывать! Проще уж привести целиком.
***
БРАТЬЯ МОИ МЕНЬШИЕ
Говорят, что каждое животное чем-то напоминает своего хозяина. Святые слова! У меня вот за последние два года сменилось шесть котов...
Первый жрал в три горла и все силы тратил на разврат. После того недоразумения с соседской болонкой его, разумеется, пришибли, но где-то еще два месяца дворовые кошки приносили котят только его масти.
Второй был мрачной скотиной с бандитскими наклонностями. Он вырвал глаз колли с первого этажа и располосовал ногу народному депутату. Этого застрелил милиционер.
Третий все воровал. То есть не то, чтобы только съестное, а вообще все, включая деньги и сигареты. Впрочем с ним мы жили довольно мирно: вечером я выпускал его в форточку, а утром он обычно что-нибудь приносил -- большей частью, всякую ерунду. Что с ним сталось -- не знаю. Очевидно, сорвался с карниза.
Четвертый был наркоман. То есть дня не мог прожить без валерьянки. Однажды меня полмесяца не было дома -- так он взломал аптечку и слопал весь мышьяк, как будто для него доставали!
Пятый не давал спать соседям. Вылезет, гад, на дровину для просушки белья -- и орет. Ну и дождался -- плеснули кипятком с верхнего этажа.
Теперь вот завел шестого. Ну, этот, кажется, хуже всех. Забьется в угол и смотрит на меня с ужасом целыми днями. Я терплю-терплю, но как-нибудь не выдержу -- возьму за ноги да и хрястну об угол... Тоже мне укор совести нашелся!
Е. НУЛИК (мой тогдашний псевдоним).
***
Вот, собственно, и весь текст. Вид у меня, надо полагать, был самый ошалелый. Нет, правда... В чем криминал-то? Что милиционер кота застрелил?.. Ой, там же еще про народного депутата!..
-- Понимаете... -- со вздохом сказал майор, забирая бумагу. -- Как-то больно обаятельно они у вас получаются... Вроде бы тратите на каждого две-три строчки, а котики -- прямо как живые. Особенно последний...
Крыша у меня после этих его слов не поехала лишь потому, что такого выражения тогда в природе не было. Не добралось оно еще до Волгограда... Зато пробки у меня перегорели вмиг.
-- Н-ну... -- выдавил я с натужной улыбкой. -- Стараемся... Персонажи ведь... Каждого хочется... порельефнее... поярче...
Затем меня осенило, что майор умышленно морочит мне голову, явно собираясь чем-то в дальнейшем огорошить. С подходцем, видать, колет... Как Лапшин у Юрия Германа. Комплиментов вон успел наплести... Ох, не коты его интересуют... Нет, не коты...
-- Любите их, небось?.. -- улыбнулся майор.
-- Д-да... -- сипло ответил я, плохо уже соображая, что говорю. -- Л-люблю... Котов люблю... собак... вообще животных...
-- Хм... Собак?.. -- Он недоверчиво качнул головой, бросив меня ненароком (Ну да, ненароком! Жди!) в холодный пот. Снова выдвинул ящик и выложил на стол стопу рукописей с торчащими из нее закладками, причем на верхнем листе этой кипы я тут же углядел штамп Нижне-Волжского книжного издательства, правда, не чернильный -- просто черный. Видимо, ксерокопия...
-- Да нет... -- с сожалением проговорил майор, разнимая рукопись на первой закладке. -- С собаками у вас не то, чтобы натянутые отношения, но... Вот, послушайте. Рассказ "Строительный". Самое начало... "У ног его, задрав встревоженные морды, сидели дворняжки Верный и Рубин..." -- Майор поджал губы и, досадливо покряхтев, стукнул кончиками пальцев по неугодившей строчке. -- Ну вот не вижу я, хоть убей, этих ваших дворняжек! Ну, сидели у ног, ну, морды у них встревоженные... Но как-то не сочувствуешь им, не сопереживаешь... Вы согласны со мной?
Я смог лишь мелко покивать в ответ, отчего зубы мои слегка задребезжали. Ох, что-то серьезное он нам шить собрался! Уж больно издалека заходит...
-- Далее! -- Майор перебросил еще пару страниц. -- "Вдалеке завыли собаки. Генподрядчик вздрогнул..." Вы же их здесь явно делаете предвестниками несчастья, вроде ворон... Ну разве так можно?.. Или вот в рассказе "Монумент"... Сами послушайте, как ваш герой о них отзывается: "Собак тоже развели... Никогда столько собак в городе не было..."
-- Он отрицательный... -- прохрипел я. -- Он отрицательный персонаж...
-- Допустим, -- согласился майор. -- Но давайте сравним. Давайте посмотрим, как вы описываете кошек... Рассказ "Пробуждение". Так... Вот он у вас запрокинул голову... Ага!.. "Что-то падало с огромной высоты многоэтажного дома -- что-то маленькое, пушистое, живое..." Чувствуете разницу в отношении? И далее... "То ли она не удержалась на ледяной кромке крыши, то ли ее выбросил из окна лестничной площадки какой-то мерзавец..."
Пока он читал, я успел с судорожным вздохом скосить глаз в сторону полного синевы незарешеченного окна. Неужто все, а? Неужто допрыгались?..
Но тут цитата кончилась, и я поспешил отвести взгляд от синевы за окном. Майор смотрел на меня с усмешкой.
-- И слово-то ведь какое выбрали!.. -- посетовал он. -- Мерзавец -- надо же! Раз выбросил из окна кошку -- значит, уже и мерзавец... -- Майор вновь собрал кипу листов воедино и устремил на меня загадочно мерцающие серые глаза.
-- Что вы от меня хотите?.. -- сипло сказал я.
Нет, вру. Ничего я не сказал. Это надо было сойти с ума, чтобы задать подобный вопрос. На него ведь и ответить могли. Короче, все, на что я отважился, это оттянуть пальцами ворот свитера и произвести горлом некое вопросительное сипение.
-- Я хочу всего-навсего дать вам добрый совет, -- сухо сказал майор. -- Прекращайте вы эту вашу кошачью пропаганду...
Сначала я подумал, что недослышал. Точнее -- переслышал, что, впрочем, тоже неудивительно, если учесть мое состояние. Возможно, что слово "кошачью" майор не произносил вообще, возможно, оно само собой возникло в моем вконец замороченном мозгу. Не решаясь переспросить, я сидел в предобморочной тишине, как сейчас помню, держа руки на коленях. На глубокий внешний вырез окна вспорхнул воробей, повертелся, потом скосил глаз в кабинет -- и, истерически чирикнув, опрометью ушел в синеву. Майор неспешно выравнивал кипу машинописных листов. Приведя ее в идеальный порядок, полюбовался -- и спрятал в стол. Потом снова поднял голову.
