Современная Европа и Бакунин.

Михаил Бакунин: Ставрогин или пророк

Новая биография Михаила Бакунина, вышедшая в популярной серии «ЖЗЛ» (М.: Молодая гвардия, 2006), привлекает наше внимание к этой неординарной и противоречивой личности. Ее автор, Валерий Демин, в прошлом — правоверный советский философ-марксист, теперь не прочь привить марксизму толику анархизма в его бакунинском варианте.

Как установил еще в 1920-е годы советский литературовед Леонид Гроссман довольно убедительно доказал, что Бакунин был прототипом такого малосимпатичного персонажа, как Ставрогин в «Бесах» Достоевского. Демин всячески отрицает эту связь, как сильно компрометирующую его героя.

Но даже влюбленный в Бакунина автор книги вынужден признать, что он далеко не всегда поступал как джентльмен, и от методов его борьбы явственно отдавало макиавеллизмом. Тем не менее, книга Демина ценна тем, что он стремится выделить нечто позитивное, созвучное современности в бакунинской программе, и это ему удается. Например, вполне актуальна звучит следующая мысль Бакунина об общеславянской, а потом и всеевропейской федерации народов и общин. Вот что писал Бакунин после французской революции 1848 года: «Одно во всяком случае ясно: практические люди старого режима превратились ныне в утопистов, а вчерашняя утопия стала отныне единственно возможною, разумною и практичною вещью. Это утопия — чистая, безусловная демократия, для Франции, как и для всей Европы; это — истина, справедливость, свобода, жизнь для всех личностей, как и Наций; это — право всех, защищаемое свободным голосом и вооруженною рукою каждого…».

Он, можно сказать, первым в мире провозгласил принцип права наций на самоопределение, но и он же тогда провозгласил выше этого права право личности на свободу и справедливость. Сейчас вся мировая политика вертится вокруг соотношения прав личности, прав нации и прав общины между собой.

Бакунин утверждал в своем выступлении на Женевском конгрессе Интернационала в 1867 году: «То, что справедливо относительно России, должно быть также справедливо относительно Европы. Сущность религиозной, бюрократической и военной централизации везде одинакова. Она цинично груба в России, прикрыта конституционной, более или менее лживой, личиной в цивилизованных странах Запада; но принцип ее все один и тот же — насилие…

Эти принципы, истинные начала справедливости и свободы, должны быть непременно провозглашены именно теперь, когда недостаток принципов деморализует умы, расслабляет характеры и служит опорой всем реакциям и всем деспотизмам. Если мы в самом деле желаем мира между нациями, мы должны желать международной справедливости. Стало быть, каждый из нас должен возвыситься над узким, местным патриотизмом, для которого своя страна — центр мира, который свое величие полагает в том, чтобы быть страшным соседям. Мы должны поставить человеческую, всемирную справедливость выше всех национальных интересов. Мы должны раз навсегда покинуть ложный принцип национальности, изобретенный в последнее время деспотами Франции, России и Пруссии для вернейшего подавления принципа свободы. Национальность не принцип: это — законный факт, как индивидуальность. Всякая национальность, большая или малая, имеет несомненное право быть сама собой, жить по собственной натуре. Это право есть лишь вывод из общего принципа свободы.

Всякий, искренно желающий мира и международной справедливости, должен раз навсегда отказаться от всего, что называется славой, могуществом, величием отечества, от всех эгоистических и тщеславных интересов патриотизма. Пора желать абсолютного царства свободы, внутренней и внешней».

Здесь же Бакунин особы выделил основные принципы, на которых должны быть созданы будущие Соединенные Штаты Европы: «Всякое централизованное государство, каким бы либеральным оно ни заявлялось, хотя бы даже носило республиканскую форму, по необходимости — угнетатель, эксплуататор народных рабочих масс в пользу привилегированного класса. Ему необходима армия, чтобы сдерживать эти массы, а существование этой вооруженной силы подталкивает его к войне. Отсюда я вывожу, что международный мир невозможен, пока не будет принят со всеми своими последствиями следующий принцип: всякая нация, слабая или сильная, малочисленная или многочисленная, всякая провинция, всякая община имеет абсолютное право быть свободной, автономной, жить и управляться согласно своим интересам, своим частным потребностям, и в этом праве все общины, все нации до того солидарны, что нельзя нарушить его относительно одной, не подвергая его этим самым опасности во всех остальных.

Всеобщий мир будет невозможен, пока существуют нынешние централизованные государства. Мы должны, стало быть, желать их разложения, чтобы на развалинах этих государств, организованных сверху вниз деспотизмом и завоеванием, могли развиться единства свободные, организованные снизу вверх свободной федерацией общин — в провинцию, провинций — в нацию, наций — в Соединенные Штаты Европы».

Нетрудно убедиться, что в созданном ныне Евросоюзе воплотились или воплощаются принципы, декларированные Бакуниным. «Принцип национальности», которому соответствовали прежде всего государствообразующие нации Европы, постепенно отходит на второй план. Не случайно в Евросоюзе сейчас очень популярен лозунг: вместо объединенной Европы государств иметь объединенную Европу регионов. Показателен рост национализма и сепаратизма ряда малых негосударствообразующих национальностей (баски, каталонцы, бретонцы, корсиканцы, фарерцы, шотландцы и др.), а также рост регионального сепаратизма. Характерный пример — лига Севера в Италии, выступающая за независимость северных, наиболее экономически развитых провинций и их автономное вступление в Евросоюз. Точно так же шотландские националисты хотят, чтобы Шотландия могла напрямую сноситься с Брюсселем, минуя Лондон. Объединение же в Евросоюз основных европейских наций и тесное сотрудничество с ним других государств, остающихся вне рамок ЕС, сделало невозможным возникновение новых войн в Европе, в полном соответствии с прогнозом Бакунина.

Демин настаивает, что многое из бакунинских прогнозов в XX веке сбылось: «Хотя государство нигде не было «отменено», тем не менее, революции в Китае, Вьетнаме, Лаосе, Анголе, Мозамбике, на Кубе, поначалу носившие партизанский характер, соответствовали в большей степени сценариям, предложенным Бакуниным, нежели прогнозам Маркса». Думаю, что биограф неслучайно опустил революцию в Камбодже, поскольку режим «красных кхмеров», созданный вполне по бакунинским принципам, имеет слишком уж одиозную славу во всем мире.

Демин настаивает, что «реализованная в России и ряде стран Восточной Европы марксистская модель революции не смогла полностью подтвердить тезиса о государственном социализме и коммунизме как высших и закономерных этапах в естественно-историческом процессе развития общества. Напротив, капитализм лишний раз подтвердил свою «естественность» опирающуюся на частнособственнический инстинкт, почти автоматически возрождающийся в каждом новом поколении, как Феникс из пепла. В результате именно капитализм не только не сошел с беговой дорожки цивилизационного развития, но и обрел второе дыхание в бывших странах «победившего социализма»».

Но, строго говоря, никаких социалистических революций в странах Восточной Европы не было, поскольку социализм был привнесен туда на советских штыках в результате Второй мировой войны. Поэтому невозможно говорить о какой-либо чистоте «марксистского эксперимента» в государствах Восточной Европы. Что же касается Советского Союза, то Демин совершенно справедливо замечает, что СССР, просуществовав 74 года, затем неожиданно для окружающих за очень короткий период времени распался на 15 государств, в полном соответствии предсказаний Бакунина еще относительно судьбы Российской империи, в том числе и в случае победы там «государственного социализма».

Можно вспомнить знаменитый бакунинский афоризм: «Свобода без социализма — это привилегия и несправедливость, а социализм без свободы — это рабство и животное состояние». Как целостный идеал предлагаемая Бакуниным система общественного устройства — некая всемирная федерация самоуправляющихся общин, организованных на принципах равноправия своих членов и коллективной собственности, разумеется, не могла быть воплощена в жизнь. Однако отдельные его предсказания в XX и начале XXI века сбываются все чаще, особенно насчет «социализма без свободы», который и сейчас в избытке существует в странах «Третьего мира», или насчет федерализации и коммунализации государств, что мы наблюдаем сейчас на примере Евросоюза.

Здесь государство получило наибольшее развитие, и теперь общество стремится расширить сферы жизни, остающиеся вне пределов функций централизованного государства. С одной стороны, они передаются наднациональным органам ЕС, с другой стороны — провинциям и коммунам. Что ж, не исключено, что определенная прививка анархизма поможет Евросоюзу не допустить возможного засилья евробюрократии в будущем.