DartMol2
30-01-2012 22:38:47
Взято отсюда
http://saint-juste.narod.ru/spain.html
Что скажут камрады?
http://saint-juste.narod.ru/spain.html
Скрытый текст: :
III. Анархистские эксперименты
«Коллективные хозяйства» анархистов
Если военная активность анархистских колонн была незначительной, то их политическая и экономическая деятельность в тех районах, куда они прибывали, была весьма интенсивной.
В Арагоне анархистские руководители с помощью центурий НКТ разгоняли в городах и селениях комитеты Народного фронта, запрещали и закрывали помещения рабочих и республиканских партий под предлогом, что они «выполнили свою историческую миссию», и захватывали в свои руки руководство всей политической и экономической жизнью.
В республиканской зоне Арагона анархисты, стремясь к претворению в жизнь своего «анархистского коммунизма», приступили к сплошной коллективизации поселков и имений.
Для того чтобы придать своим действиям видимость законности, арагонский комитет НКТ с 12 по 13 августа созвал в Бинефаре (Уэска) конференцию, которая должна была выработать план «анархистского коммунизма» и избрать орган, призванный осуществить его на деле. По приглашению анархистов на конференции присутствовали представители местных организаций ВСТ.
Конференция одобрила провозглашение анархистского коммунизма в Арагоне и избрала комитет нового социального переустройства Арагона, Риохи и Наварры.
В каждом населенном пункте устанавливалась власть анархистов, осуществляемая их комитетом. Комитеты под предлогом коллективизации отбирали у крестьян, в том числе и у бедняков, землю, сельскохозяйственные орудия, скот. Крестьяне должны были работать за очень низкую, «равную для всех» плату под надзором вооруженных групп ФАИ.
Те, у кого не было земли, не получили ее и от анархистов.
Во многих случаях деньги отменялись. Местный комитет печатал свои боны и знаки, на которые можно было купить на месте некоторые продукты. Серебро и официальные денежные знаки изымались анархистскими комитетами, что позволило некоторым нечистоплотным субъектам нагреть себе на этом руки.
Хуан Пейро, лидер НКТ, писал о действиях анархистов следующее:
«Когда они (анархисты. — Ред.) прибыли в деревню, неся факел революции, то прежде всего лишили крестьянина всех средств защиты... а затем обобрали его до нитки» [26].
Насильственная коллективизация была повсеместной в тех зонах Арагона, где установили свою власть колонны НКТ—ФАИ и ПОУМ. В Каталонии лишь некоторые округа смогли избежать анархистской лихорадки «коллективизации» главным образом благодаря деятельности ОСПК и ВСТ.
Система «коллективных хозяйств» анархистов означала возврат почти что к натуральному хозяйству, при котором каждый населенный пункт, каждая деревня должны были существовать на свои собственные ресурсы.
Сельское хозяйство Арагона и Каталонии приходило в упадок. Посевная площадь там уменьшилась на 20—30 процентов, значительно сократилось сельскохозяйственное производство и одновременно были нарушены важнейшие экономические связи, от которых зависело снабжение городов и армии. В этой атмосфере произвола и коррупции, созданной анархистами, пышным цветом расцвели массовая скупка товаров, спекуляция, торговля из-под полы всевозможными продуктами по ценам, недоступным для широких масс.
В Арагоне через 15 дней после введения «анархистского коммунизма» коллективизированные торговые предприятия были опустошены и снабжение стало серьезной проблемой.
Предприятия текстильной, пищевой и всей легкой промышленности Каталонии, коллективизированной анархистами, отказывались признавать боны и денежные знаки, выпущенные комитетом Арагона, и требовали оплаты своих товаров наличными деньгами.
В виде репрессии этот комитет пригрозил национальному комитету НКТ прекратить подачу электрической энергии, которой снабжалась часть предприятий и население Каталонии, и даже взорвать электростанции, если население будет отказываться поставлять продовольствие и одежду для «освобожденной» зоны Арагона [27].
Учитывая серьезный характер этих угроз, национальный комитет НКТ отдал приказ командующему анархистскими силами на Арагонском фронте расстреливать членов этого комитета, если они будут стоять на своем.
Обострение противоречий внутри НКТ и ФАИ заставило верховное руководство анархистским движением образовать за спиной у арагонского комитета автономное правительство — так называемый Арагонский совет. Таким путем предполагалось исправить создавшееся в этом районе положение, не теряя экономического и политического господства.
Засилье анархистов в обширных сельскохозяйственных районах Арагона и Каталонии имело серьезные последствия, которые сказывались в течение всей войны. В экономическом плане они выразились в значительном сокращении возможности снабжения армии и населения. Но особенно серьезными были политические последствия, так как засилье анархистов вызвало недовольство и негодование сотен тысяч крестьян, которые теряли всякий интерес к войне против фашизма и то тут, то там восставали против анархистского беззакония.
Своей «революцией» анархисты заставили многих крестьян возненавидеть само название «коллективное хозяйство».
Положение в сельских местностях Каталонии не изменил и декрет правительства Касановаса от 3 августа, обязывавший всех крестьян вступать в единую профсоюзную организацию (позже получившую наименование Федерации сельскохозяйственных профсоюзов Каталонии — ФСПК).
Анархистские «коллективные хозяйства» не были затронуты декретом. А там, где крестьяне продолжали оставаться единоличниками, декрет обязывал их продавать и закупать необходимые товары через сельскохозяйственный профсоюз. Профсоюз контролировал цены, страхование, кредиты. Такая система лишала крестьян какой бы то ни было свободы реализации своих продуктов и подрывала стимулы увеличения производства.
Анархисты и каталонская промышленность
Игнорируя законы экономического развития, анархисты поспешно приступили к реорганизации каталонской промышленности, основываясь на инфантильных социологических представлениях, которые еще в XIX веке были порочными и утопичными, а в условиях XX века влекли за собой катастрофические последствия.
С первых дней борьбы подавляющее большинство каталонских промышленных предприятий оказалось под контролем членов ФАИ. И хотя в некоторых случаях рабочие комитеты формально представляли ВСТ и НКТ, в действительности в тот первый период, о котором идет речь, они почти полностью находились в руках анархистов.
Последние с пренебрежением относились к необходимости первоочередного снабжения фронтов, в тo время как всё, что относилось к войне против фашизма, являлось вопросом жизни и смерти для пролетариата Каталонии и всей Испании.
Вводя «равную» оплату инженеров, техников и рабочих высшей квалификации, которым платили столько же, сколько чернорабочим, анархисты подрывали материальные стимулы, попытки увеличения и улучшения производства.
Анархисты «забывали» ту простую и элементарную истину, что решающей стороной экономической деятельности является производство, что если не производить, то нечего будет и распределять. Они с пренебрежением относились к производству и все свои стремления к «обновлению», всю свою ультрареволюционную демагогию сосредоточивали на «уравнительном распределении». На деле же равенства не было и в помине, так как на различных предприятиях заработная плата была разной. Рабочим платили в соответствии с наличными фондами и резервами, имевшимися на предприятии, где они работали, и в зависимости от прихоти всемогущих «комитетов». Когда же резервы истощались, анархисты обращались к государству, требуя денежных фондов для выдачи заработной платы.
Их уравниловка привела к тому, что актеры и певцы получали такой же оклад, как и уборщицы.
В то же время в соответствии с принципами «анархистской революции» женщины-работницы за равный труд с мужчинами должны были получать меньшую оплату.
В своих загибах анархисты дошли до того, что объединили в профсоюз дома терпимости в Барселоне и получаемые от них доходы направляли в пользу комитетов ФАИ.
Конфискация предприятий, осуществляемая в анархистском стиле, никоим образом не являлась шагом к установлению общественной собственности на средства производства, а вела к замене старых собственников другими — комитетами, которые действовали от имени руководящих органов ФАИ и НКТ, а иногда даже на свой страх и риск.
Во имя «экономического федерализма» анархисты толкали Испанию на путь хаотической децентрализации, сея сумятицу и беспорядок. Какой бы то ни было согласованности действий не было и в помине.
Во многих случаях филиалы одного и того же предприятия, выполнявшие в отношении друг к другу вспомогательную роль, попадали в руки разных «комитетов». Нарушались экономические взаимосвязи, объективно необходимые для производства.
«Комитеты» организовывали производство не той продукции, которая была наиболее необходимой для ведения войны, а той, которую можно было бы наилучшим образом сбыть, получив при этом максимальную прибыль.
Стремление увеличить доходы приводило к острым столкновениям интересов и конфликтам между разными предприятиями и «комитетами».
Одна из резолюций каталонской организации НКТ признавала, что «коллективизированные предприятия» занялись повышением своих доходов, не платя долгов и нарушая таким образом «финансовое равновесие» других предприятий.
«В силу того, что каждое коллективное хозяйство рассматривалось как частная собственность, — говорилось в этой резолюции, — были упущены из виду интересы остальной части коллектива» [28].
Пренебрегая насущными требованиями войны против фашизма, анархисты, по сути дела, ничего не сделали для создания военной промышленности. Были упущены имевшиеся огромные возможности. Что же касается тех контролируемых анархистами заводов, на которых были сделаны кое-какие шаги для налаживания производства оружия, то продукция их почти целиком попадала в руки приверженцев ФАИ, которые действовали преимущественно в тылу.
Анархисты, непримиримые по отношению к мелким и средним промышленникам и торговцам, проявляли вместе с тем необыкновенную гибкость по отношению к некоторым представителям крупного монополистического капитала.
НКТ, вступив в контакт с английским консульством в Барселоне, по договоренности с ним опубликовала список 87 крупных предприятий, которые никто не должен был трогать [29]. Так же она поступила и с другими иностранными, да и не только иностранными, предприятиями. Во многих случаях агенты крупных капиталистов наряду с действовавшими анархистскими «комитетами» оставались в органах управления предприятиями. Роль этих агентов сводилась к тому, чтобы в ожидании возвращения «хозяина» препятствовать использованию предприятия для нужд войны, содействовать беспорядкам и экономическому хаосу. Позиция, которую занимали анархисты, весьма содействовала деятельности указанных агентов.
Руководители ФАИ выпустили на свободу доверенное лицо владельца Барселонской трамвайной компании адвоката Крейслера, ранее арестованного за профашистскую деятельность. Он довольно долго подвизался в качестве советника ФАИ, а затем бежал в фашистскую зону. Реакционер и аристократ подполковник Рохо, племянник маркиза де Форонда, в течение всей войны был правой рукой Санчеса — директора трамвайной компании, назначенного ФАИ [30].
Одним из результатов «анархистской революции» было появление прослойки крупных промышленников, стоявших во главе «новой» анархистской экономии. Виднейшей фигурой в ФАИ был Хуан Поркерисас Фабрегас — коммерсант, возглавлявший при диктатуре Примо де Риверы торговое агентство, в роли почетного президента которого выступал не более не менее как палач барселонского пролетариата генерал Мартинес Анидo [31].
«Комитеты», поставленные во главе предприятий, окружали себя чрезвычайно раздутым бюрократическим аппаратом. Такая же картина наблюдалась на фабриках и заводах. Бюрократизм и отсутствие контроля позволяли людям, лишенным стыда и совести, но имевшим членский билет ФАИ, заниматься всякого рода темными делами, хищениями и спекуляцией. Вскоре руководящие органы анархистского движения сосредоточили в своих руках огромные богатства.
Лидеры этого движения торжественно провозгласили;
«В нашей революции может быть лишь одна статья и одна преамбула: частная собственность отменяется» [32].
Но дух частной собственности не только не исчезал, он утверждался в самой сердцевине «анархистской революции». Признавая это, руководитель ФАИ Абад де Сантильян писал:
«Вместо бывшего владельца мы поставили полдюжины владельцев, рассматривающих завод или транспортные средства, которыми они ведают, как свое собственное имущество, но при этом, к несчастью, не всегда знающих, как организовать управление и осуществлять руководство, чтобы оно было лучше прежнего» [33].
Резолюция, одобренная комиссией НКТ, содержала признание того, что «безмерное желание коллективизировать всё и вся, а особенно предприятия, имеющие денежные резервы», пробудило «утилитарный, мелкобуржуазный дух...»[34].
Документ барселонского профсоюза деревообделочников НКТ с тревогой указывал на то, что «возникло огромное число паразитических бюрократов... Существует слишком много ничего не производящих контрольных комитетов» [35].
Озабоченная тем, что царившая в Каталонии обстановка наносила удар по престижу анархистского движения, один из лидеров этого движения, Федерика Монтсени, сказала на митинге, состоявшемся в Валенсии:
«Я недавно пробыла несколько дней в Каталонии и поняла одну очень важную вещь. В своем суждении я, быть может, должна буду быть довольно резкой. Те, кто не чувствует непосредственно, что такое война, живут в обстановке революционного опьянения. Они разогнали буржуазию, в их руках заводы и фабрики, они живут припеваючи, а на заводе вместо одного буржуя их развелось семь или восемь... Вместе с тем я не забываю тех товарищей, которые работают по десять, двенадцать и четырнадцать часов на оружейных заводах Каталонии, и о том, что сегодня в тяжелых муках умирает один, а завтра будут умирать двое...» [36]
ФАИ принялась расширять рамки своей экономической деятельности, распространяя ее за пределы страны. Она открыла торговые конторы в Марселе, Париже и в других городах.
Ряд анархистских «комитетов» на свой страх и риск начали экспортировать некоторые товары, и прежде всего такие ценные сельскохозяйственные продукты, как оливковое масло, миндаль, вино и шафран. Они делали это беспорядочно, вступая во взаимную конкуренцию и тем самым вызывая падение цен.
ФАИ вывезла или дала вывезти за границу более 200 млн. песет в денежных знаках республики [37], что способствовало падению их курса на зарубежных рынках.
Комитеты ФАИ, вместо того чтобы приступить к решению более острых экономических проблем, стоявших перед предприятиями Каталонии, «предвидя будущее», делали большие вклады за рубежом.
Вскоре после того, как указанные предприятия были конфискованы анархистами, их денежные фонды и счета в банках начали истощаться, подходили к концу запасы сырья, снижалась производительность, в некоторых случаях производство было парализовано.
Стремясь исправить положение, каталонское правительство Касановаса через созданный им отдел по регулированию выплаты заработной платы [38] предоставило НКТ большие льготы, с тем чтобы комитеты могли получать в кредит средства для выплаты рабочим заработной платы.
В середине августа, идя навстречу настойчивым требованиям НКТ, правительство создало каталонский экономический совет, который в декрете о его образовании характеризовался как «орган, руководящий экономической жизнью страны». Решающую роль в нем играли анархисты X. П. Фабрегас и Д. А. де Сантильян. Этот шаг означал в известной мере узаконение анархистского господства в экономике Каталонии.
«Коллективные хозяйства» анархистов
Если военная активность анархистских колонн была незначительной, то их политическая и экономическая деятельность в тех районах, куда они прибывали, была весьма интенсивной.
В Арагоне анархистские руководители с помощью центурий НКТ разгоняли в городах и селениях комитеты Народного фронта, запрещали и закрывали помещения рабочих и республиканских партий под предлогом, что они «выполнили свою историческую миссию», и захватывали в свои руки руководство всей политической и экономической жизнью.
В республиканской зоне Арагона анархисты, стремясь к претворению в жизнь своего «анархистского коммунизма», приступили к сплошной коллективизации поселков и имений.
Для того чтобы придать своим действиям видимость законности, арагонский комитет НКТ с 12 по 13 августа созвал в Бинефаре (Уэска) конференцию, которая должна была выработать план «анархистского коммунизма» и избрать орган, призванный осуществить его на деле. По приглашению анархистов на конференции присутствовали представители местных организаций ВСТ.
Конференция одобрила провозглашение анархистского коммунизма в Арагоне и избрала комитет нового социального переустройства Арагона, Риохи и Наварры.
В каждом населенном пункте устанавливалась власть анархистов, осуществляемая их комитетом. Комитеты под предлогом коллективизации отбирали у крестьян, в том числе и у бедняков, землю, сельскохозяйственные орудия, скот. Крестьяне должны были работать за очень низкую, «равную для всех» плату под надзором вооруженных групп ФАИ.
Те, у кого не было земли, не получили ее и от анархистов.
Во многих случаях деньги отменялись. Местный комитет печатал свои боны и знаки, на которые можно было купить на месте некоторые продукты. Серебро и официальные денежные знаки изымались анархистскими комитетами, что позволило некоторым нечистоплотным субъектам нагреть себе на этом руки.
Хуан Пейро, лидер НКТ, писал о действиях анархистов следующее:
«Когда они (анархисты. — Ред.) прибыли в деревню, неся факел революции, то прежде всего лишили крестьянина всех средств защиты... а затем обобрали его до нитки» [26].
Насильственная коллективизация была повсеместной в тех зонах Арагона, где установили свою власть колонны НКТ—ФАИ и ПОУМ. В Каталонии лишь некоторые округа смогли избежать анархистской лихорадки «коллективизации» главным образом благодаря деятельности ОСПК и ВСТ.
Система «коллективных хозяйств» анархистов означала возврат почти что к натуральному хозяйству, при котором каждый населенный пункт, каждая деревня должны были существовать на свои собственные ресурсы.
Сельское хозяйство Арагона и Каталонии приходило в упадок. Посевная площадь там уменьшилась на 20—30 процентов, значительно сократилось сельскохозяйственное производство и одновременно были нарушены важнейшие экономические связи, от которых зависело снабжение городов и армии. В этой атмосфере произвола и коррупции, созданной анархистами, пышным цветом расцвели массовая скупка товаров, спекуляция, торговля из-под полы всевозможными продуктами по ценам, недоступным для широких масс.
В Арагоне через 15 дней после введения «анархистского коммунизма» коллективизированные торговые предприятия были опустошены и снабжение стало серьезной проблемой.
Предприятия текстильной, пищевой и всей легкой промышленности Каталонии, коллективизированной анархистами, отказывались признавать боны и денежные знаки, выпущенные комитетом Арагона, и требовали оплаты своих товаров наличными деньгами.
В виде репрессии этот комитет пригрозил национальному комитету НКТ прекратить подачу электрической энергии, которой снабжалась часть предприятий и население Каталонии, и даже взорвать электростанции, если население будет отказываться поставлять продовольствие и одежду для «освобожденной» зоны Арагона [27].
Учитывая серьезный характер этих угроз, национальный комитет НКТ отдал приказ командующему анархистскими силами на Арагонском фронте расстреливать членов этого комитета, если они будут стоять на своем.
Обострение противоречий внутри НКТ и ФАИ заставило верховное руководство анархистским движением образовать за спиной у арагонского комитета автономное правительство — так называемый Арагонский совет. Таким путем предполагалось исправить создавшееся в этом районе положение, не теряя экономического и политического господства.
Засилье анархистов в обширных сельскохозяйственных районах Арагона и Каталонии имело серьезные последствия, которые сказывались в течение всей войны. В экономическом плане они выразились в значительном сокращении возможности снабжения армии и населения. Но особенно серьезными были политические последствия, так как засилье анархистов вызвало недовольство и негодование сотен тысяч крестьян, которые теряли всякий интерес к войне против фашизма и то тут, то там восставали против анархистского беззакония.
Своей «революцией» анархисты заставили многих крестьян возненавидеть само название «коллективное хозяйство».
Положение в сельских местностях Каталонии не изменил и декрет правительства Касановаса от 3 августа, обязывавший всех крестьян вступать в единую профсоюзную организацию (позже получившую наименование Федерации сельскохозяйственных профсоюзов Каталонии — ФСПК).
Анархистские «коллективные хозяйства» не были затронуты декретом. А там, где крестьяне продолжали оставаться единоличниками, декрет обязывал их продавать и закупать необходимые товары через сельскохозяйственный профсоюз. Профсоюз контролировал цены, страхование, кредиты. Такая система лишала крестьян какой бы то ни было свободы реализации своих продуктов и подрывала стимулы увеличения производства.
Анархисты и каталонская промышленность
Игнорируя законы экономического развития, анархисты поспешно приступили к реорганизации каталонской промышленности, основываясь на инфантильных социологических представлениях, которые еще в XIX веке были порочными и утопичными, а в условиях XX века влекли за собой катастрофические последствия.
С первых дней борьбы подавляющее большинство каталонских промышленных предприятий оказалось под контролем членов ФАИ. И хотя в некоторых случаях рабочие комитеты формально представляли ВСТ и НКТ, в действительности в тот первый период, о котором идет речь, они почти полностью находились в руках анархистов.
Последние с пренебрежением относились к необходимости первоочередного снабжения фронтов, в тo время как всё, что относилось к войне против фашизма, являлось вопросом жизни и смерти для пролетариата Каталонии и всей Испании.
Вводя «равную» оплату инженеров, техников и рабочих высшей квалификации, которым платили столько же, сколько чернорабочим, анархисты подрывали материальные стимулы, попытки увеличения и улучшения производства.
Анархисты «забывали» ту простую и элементарную истину, что решающей стороной экономической деятельности является производство, что если не производить, то нечего будет и распределять. Они с пренебрежением относились к производству и все свои стремления к «обновлению», всю свою ультрареволюционную демагогию сосредоточивали на «уравнительном распределении». На деле же равенства не было и в помине, так как на различных предприятиях заработная плата была разной. Рабочим платили в соответствии с наличными фондами и резервами, имевшимися на предприятии, где они работали, и в зависимости от прихоти всемогущих «комитетов». Когда же резервы истощались, анархисты обращались к государству, требуя денежных фондов для выдачи заработной платы.
Их уравниловка привела к тому, что актеры и певцы получали такой же оклад, как и уборщицы.
В то же время в соответствии с принципами «анархистской революции» женщины-работницы за равный труд с мужчинами должны были получать меньшую оплату.
В своих загибах анархисты дошли до того, что объединили в профсоюз дома терпимости в Барселоне и получаемые от них доходы направляли в пользу комитетов ФАИ.
Конфискация предприятий, осуществляемая в анархистском стиле, никоим образом не являлась шагом к установлению общественной собственности на средства производства, а вела к замене старых собственников другими — комитетами, которые действовали от имени руководящих органов ФАИ и НКТ, а иногда даже на свой страх и риск.
Во имя «экономического федерализма» анархисты толкали Испанию на путь хаотической децентрализации, сея сумятицу и беспорядок. Какой бы то ни было согласованности действий не было и в помине.
Во многих случаях филиалы одного и того же предприятия, выполнявшие в отношении друг к другу вспомогательную роль, попадали в руки разных «комитетов». Нарушались экономические взаимосвязи, объективно необходимые для производства.
«Комитеты» организовывали производство не той продукции, которая была наиболее необходимой для ведения войны, а той, которую можно было бы наилучшим образом сбыть, получив при этом максимальную прибыль.
Стремление увеличить доходы приводило к острым столкновениям интересов и конфликтам между разными предприятиями и «комитетами».
Одна из резолюций каталонской организации НКТ признавала, что «коллективизированные предприятия» занялись повышением своих доходов, не платя долгов и нарушая таким образом «финансовое равновесие» других предприятий.
«В силу того, что каждое коллективное хозяйство рассматривалось как частная собственность, — говорилось в этой резолюции, — были упущены из виду интересы остальной части коллектива» [28].
Пренебрегая насущными требованиями войны против фашизма, анархисты, по сути дела, ничего не сделали для создания военной промышленности. Были упущены имевшиеся огромные возможности. Что же касается тех контролируемых анархистами заводов, на которых были сделаны кое-какие шаги для налаживания производства оружия, то продукция их почти целиком попадала в руки приверженцев ФАИ, которые действовали преимущественно в тылу.
Анархисты, непримиримые по отношению к мелким и средним промышленникам и торговцам, проявляли вместе с тем необыкновенную гибкость по отношению к некоторым представителям крупного монополистического капитала.
НКТ, вступив в контакт с английским консульством в Барселоне, по договоренности с ним опубликовала список 87 крупных предприятий, которые никто не должен был трогать [29]. Так же она поступила и с другими иностранными, да и не только иностранными, предприятиями. Во многих случаях агенты крупных капиталистов наряду с действовавшими анархистскими «комитетами» оставались в органах управления предприятиями. Роль этих агентов сводилась к тому, чтобы в ожидании возвращения «хозяина» препятствовать использованию предприятия для нужд войны, содействовать беспорядкам и экономическому хаосу. Позиция, которую занимали анархисты, весьма содействовала деятельности указанных агентов.
Руководители ФАИ выпустили на свободу доверенное лицо владельца Барселонской трамвайной компании адвоката Крейслера, ранее арестованного за профашистскую деятельность. Он довольно долго подвизался в качестве советника ФАИ, а затем бежал в фашистскую зону. Реакционер и аристократ подполковник Рохо, племянник маркиза де Форонда, в течение всей войны был правой рукой Санчеса — директора трамвайной компании, назначенного ФАИ [30].
Одним из результатов «анархистской революции» было появление прослойки крупных промышленников, стоявших во главе «новой» анархистской экономии. Виднейшей фигурой в ФАИ был Хуан Поркерисас Фабрегас — коммерсант, возглавлявший при диктатуре Примо де Риверы торговое агентство, в роли почетного президента которого выступал не более не менее как палач барселонского пролетариата генерал Мартинес Анидo [31].
«Комитеты», поставленные во главе предприятий, окружали себя чрезвычайно раздутым бюрократическим аппаратом. Такая же картина наблюдалась на фабриках и заводах. Бюрократизм и отсутствие контроля позволяли людям, лишенным стыда и совести, но имевшим членский билет ФАИ, заниматься всякого рода темными делами, хищениями и спекуляцией. Вскоре руководящие органы анархистского движения сосредоточили в своих руках огромные богатства.
Лидеры этого движения торжественно провозгласили;
«В нашей революции может быть лишь одна статья и одна преамбула: частная собственность отменяется» [32].
Но дух частной собственности не только не исчезал, он утверждался в самой сердцевине «анархистской революции». Признавая это, руководитель ФАИ Абад де Сантильян писал:
«Вместо бывшего владельца мы поставили полдюжины владельцев, рассматривающих завод или транспортные средства, которыми они ведают, как свое собственное имущество, но при этом, к несчастью, не всегда знающих, как организовать управление и осуществлять руководство, чтобы оно было лучше прежнего» [33].
Резолюция, одобренная комиссией НКТ, содержала признание того, что «безмерное желание коллективизировать всё и вся, а особенно предприятия, имеющие денежные резервы», пробудило «утилитарный, мелкобуржуазный дух...»[34].
Документ барселонского профсоюза деревообделочников НКТ с тревогой указывал на то, что «возникло огромное число паразитических бюрократов... Существует слишком много ничего не производящих контрольных комитетов» [35].
Озабоченная тем, что царившая в Каталонии обстановка наносила удар по престижу анархистского движения, один из лидеров этого движения, Федерика Монтсени, сказала на митинге, состоявшемся в Валенсии:
«Я недавно пробыла несколько дней в Каталонии и поняла одну очень важную вещь. В своем суждении я, быть может, должна буду быть довольно резкой. Те, кто не чувствует непосредственно, что такое война, живут в обстановке революционного опьянения. Они разогнали буржуазию, в их руках заводы и фабрики, они живут припеваючи, а на заводе вместо одного буржуя их развелось семь или восемь... Вместе с тем я не забываю тех товарищей, которые работают по десять, двенадцать и четырнадцать часов на оружейных заводах Каталонии, и о том, что сегодня в тяжелых муках умирает один, а завтра будут умирать двое...» [36]
ФАИ принялась расширять рамки своей экономической деятельности, распространяя ее за пределы страны. Она открыла торговые конторы в Марселе, Париже и в других городах.
Ряд анархистских «комитетов» на свой страх и риск начали экспортировать некоторые товары, и прежде всего такие ценные сельскохозяйственные продукты, как оливковое масло, миндаль, вино и шафран. Они делали это беспорядочно, вступая во взаимную конкуренцию и тем самым вызывая падение цен.
ФАИ вывезла или дала вывезти за границу более 200 млн. песет в денежных знаках республики [37], что способствовало падению их курса на зарубежных рынках.
Комитеты ФАИ, вместо того чтобы приступить к решению более острых экономических проблем, стоявших перед предприятиями Каталонии, «предвидя будущее», делали большие вклады за рубежом.
Вскоре после того, как указанные предприятия были конфискованы анархистами, их денежные фонды и счета в банках начали истощаться, подходили к концу запасы сырья, снижалась производительность, в некоторых случаях производство было парализовано.
Стремясь исправить положение, каталонское правительство Касановаса через созданный им отдел по регулированию выплаты заработной платы [38] предоставило НКТ большие льготы, с тем чтобы комитеты могли получать в кредит средства для выплаты рабочим заработной платы.
В середине августа, идя навстречу настойчивым требованиям НКТ, правительство создало каталонский экономический совет, который в декрете о его образовании характеризовался как «орган, руководящий экономической жизнью страны». Решающую роль в нем играли анархисты X. П. Фабрегас и Д. А. де Сантильян. Этот шаг означал в известной мере узаконение анархистского господства в экономике Каталонии.
Что скажут камрады?
