Load
12-04-2012 09:38:51
Письмо I: Инструкция к предательству
Это самое клёвое анархо-дерьмо.
Тут одна молодая особа сравнила меня с ментом. Чтобы не вырывать из контекста, с эдаким ментом-надзирателем, который пытается патрулировать чужой внутренний мир. Год назад она с пафосом заявила мне, что после растерзанной Плошчи, люди, шедшие за либералами разочарованы и многие, наверняка, готовы воспринять идеи анархизма... А теперь мы договорились до того, что одни обманывают себя, придавая великое значение своей «борьбе», а другие обманывают себя сказками о «внутренней свободе», заточая себя в удобную скорлупу-крепость.
Это личное письмо. Но вы тоже являетесь адресатом. По тому что у вас в головах такое же дерьмо. У меня тоже. Скажу без ложной скромности — у меня в голове самое распоследнее анархо-дерьмо, самое перебродившее, оттого самое пригодное для удобрения почвы, на которой можно будет вырастить хоть что-то культурное (а не ваши повстанческие, платформистские, примитивистские или субкультурные сорняки). Я все эти мыслишки уже давно перевариваю в полезный компост.
В нескольких эссе я попробую раскрыть то, в чем вам, мне — нам всем — обычно страшно признаться. Почему наше движение не удовлетворяет наших амбиций. Почему срок годности среднего активист — год, два, редко дольше, а потом люди исчезают, кто в семьях, кто в работе, кто в наркоточках, а кто в репетиционных точках, кто за границей, а кто в сельских коммунах. Почему мы принимаем в наши ряды людей с распахнутыми сердцами, с глазами полными надежд, жадно глотающих знания? А через пару лет выходят из движения, как правило, люди разочарованные, озлобленные, озабоченные паранойей, сломленные...
Если это письмо кому-то не понравится (например редакции этого сайта) — я уже достиг одной из своих целей. Только одной, их больше — кто поймёт, тот попался.
Мы - фабрика предателей.
Ты говоришь, что наши усилия порождают нежизнеспособные вещи, что плоды наших стараний, как дети, рождённые мёртвыми... Ты ошибаешься. Взгляни с другой стороны. Что если все наши проекты, акции, марши, тексты, дистро, мысли, граффити, сквоты, группы, драки, поджоги, разбитые витрины и разрисованные стены, черные блоки и не менее черные блогги — что если всё это не продукты, а отходы производства. Продукты горения в прямом и переносном смысле? И что если главным продуктом нашей «артели» являются предатели. Говоришь, недолговечна жизнь наших творений? Полюбуйся на Андрея Исаева — здоровый, от румянца хоть прикуривай. Ну это так сказать шедевральный, выставочный экспонат. А вот бывшая активистка убеждает меня в том, что не строит заниматься политикой, а стоит «просто делать добро людям».
Сказанное — только оправдание. Она барыга. Всё «добро», которое она делала людям, было вовсе не бесплатным для этих людей, но и ей самой в итоге обошлось в семь лет общего режима по статье 228 УК. А вспомни ещё всех ударившихся в религию. Уж о чем вспоминать не хочется, так это о подавшихся в троцкизм и прочую «rial-политику». Компромиссы с реальностью почему-то связаны с принятием такой догматики, которая вообще кажется несовместима с критикой этой реальности. Эдакие типы очень любят с задранным носом сказать тебе, что они теперь «поумнели», «остепенились» и бубнят мантры, срок годности коих вышел в прошлом веке. Попав в компанию аж трёх таких просветлённых Львом Давыдовичем, я слушал, слушал, про то, что они когда-то были анархистами, а потом уж не выдержал: «ну, сочувствую, мужики, у всех когда-то стоял».
Понимаешь, важно не то, что мы делаем или хотим сделать. Важно то, что получается. А на выходе — куча разочарованных, ожесточенных, выхолощенных, стремящихся забыться в наркоте или в религии, в быте. В лучшем случае экс-анархист забывается в какой-то благотворительности, реализуя теорию малых дел. Он/она всё ещё верит в служение высоким идеалам юности. Но вчерашний бунтарь оскоплён. Он уже знает своё место. Годы дрессуры оказались не напрасными. Меня оскорбляет в общении с ними то, как болезненно они реагируют на политические темы в разговоре, как если ты тронешь человека за раненый орган. Как же так из нас вырезается та зудящая железа, вырабатывающая гормон бунта? Помнишь, как мы раньше спорили с тобой? Комбинат обрабатывает и нас. Но это не предел.
Мы — все вместе, не по отдельности, а как некий целостный социальный феномен — это артель, комбинат по переработке молодости в предательство. Это такой, допущенный системой институт, который вбирает в себя отчаяние недосоциализованных подростков и приучает их вечными ошибками и разочарованиями к покорности.
Спросишь зачем это системе? Подумай, им ведь следовало бы перестрелять нас как бешеных собак. Мы действительно бешеные собаки. Иногда просто отчаянные. Иногда ещё и очень талантливые. Я убеждён средний уровень интеллекта активистов выше интеллекта их аполитичных сверстников. Речь не о коэффициенте IQ, а о критическом мышлении, о способности и о склонности бросать вызов устоявшимся представлениям. Среди всех студенческих компаний, групп, которые я наблюдал всегда самые толковые так или иначе склонны к левизне.
Хуже того, у среднего анархиста куда ниже выражен инстинкт самосохранения. Я как-то раз лично отговорил товарища совершить покушение на Путина. Только не спеши сказать «зря» — покушение должно было заключаться в метании помидора в Путина (да и Путин, сука, не приехал на ту выставку новомодных нано-достижений медицинской промышленности, где его должен был поджидать один вооруженный помидором юноша, незадолго до этого схоронивший мать, умершую в грязной, бедной провинциальной больнице). Я тогда рассуждал очень практично: «Да тебя просто не пустят туда. А пустят, так подстрелят, только ты замахнёшься, своим помидором, лампочкой прямого действия или чем там ещё!» Ты знаешь, я не вижу смысла в индивидуальном терроре, и роль символических атаках на объекты или на представителей власти никогда не переоценивал (роль акций «кривого действия» в разочаровании и дезориентации активистов — тема отдельная, о ней ниже). Но иногда думаю, а если бы я его тогда не отговорил... Конечно, как сказал герой Умберто Эко монах Хорхе про еретиков дольчиниан: «Ересь их яростью порождена и яростью же будет подавлена. Главное, чтобы отрава не была записана на благородной латыни». Но ярость бунтарей, которых я знал в сумме своей — уже штука опасная. Не для режима конечно, не для социального порядка. Но для отдельных представителей истеблишмента — это была бы угроза, когда бы все эти горячие головы собирались вместе не только на концерты (Химки 2010 — это только симптом), а ещё, если бы их отчаяние не перегорало бы короткой вспышкой. Тем более, по настоящему жутко было бы это отчаянии облечь в некие осознанные формы (что Хорхе и называл «благородной латынью»). Но это кажется полностью противоречит сложившейся у нас политической культуре. И всё же почему власть вообще допускает существование таких вот типов как мы?
В европейском обществе всегда были занятия, целые институты, которые формально запрещались и проклинались, но тем не менее процветали — явно или исподволь. В Средние века рыцарские турниры, к удивлению наших современников, были запрещены церковью, а погибших на турнирах не отпевали и хоронили за оградами кладбищ. Или взять такую штуку, как средневековая сексуальная мораль, порицающая внебрачные сексуальные связи, гомосексуальность и мастурбацию. Эта мораль не изничтожила ни порнографическую литературу вагантов в Европе, ни купальские оргии на Руси, где любой незамужней женщина не возбранялось забеременеть. Известно, что практически нигде так не распространялась гомосексуальность, как в стенах монастырей. Ну а что делать куче мужиков, засевших в четырёх стенах наедине друг с другом и своими половыми продуктами? И что делать с кучей вооруженных головорезов, которые ни в чем другом не видят смысла, кроме как в демонстрации собственной доблести — пускай уж мутузят друг друга, хоть оно и «не по-христиански».
С нашим движением нечто подобное: ну пускай уж себе бегают черными блоками — толку-то? Ты сама рассуждала и удивлялась: «На иной антиглобалистский шабаш в Западной или Центральной Европе черному блоку удаётся захватить квартал, иногда город небольшой — всё в руках. А толку?» На постсоветском пространстве ситуация ещё хуже. Товарищ, побывавший в Греции, рассказывает: «Понял две вещи. 1). В Греции социальной революции не будет! Они с голоду передохнут если что-то изменят, выйдут из под контроля Европы, а выдумать-то ничего не могут в качестве альтернативы. 2). Мы подражаем самым худшим примерам из международного опыта. Лишь бы угореть «как у них». Меня греки-анархисты спрашивали: почему у вас так поклоняются этому нашему «заговору огненных ячеек», мы здесь считаем их отморозками, маргиналами или вообще провокаторами, у нас, де, есть темы и круче...» (под последним я бы не подписался, солидарность-то остаётся солидарностью, но что мы копируем самые дурные примеры — факт).
Почему я употребляю слово «предатель»? У нас нет закона «омерта», как в мафии. Ура и аминь. Но есть противостояние существующему порядку вещей. Значит есть линия фронта отделяющая тех кто за, и тех кто против. Увы, но факт. Логика конфронтации — самая примитивная. Самая идеологическая. т. е. самая ложная. Но исключить и её из модели миропонимания нельзя. Ибо нельзя быть вне конфликта. «There'll be no shelter here, The front line is everywhere» как пели Rage Against The Machine. Я не вычеркиваю разочарованных из книги живых, и не говорю, что они запятнали себя чем-то таким сверхъестественно подлым. Подлость и предательство как раз в порядке вещей, как атрибут социализации. Просто назовём всё своими именами. Отбросим логику войны — давай просто взглянем на людей «после анархизма». Они уже теряют что-то внутренне важное. Это ожесточение восполняющее обиды нереализованного гуманизма, эгоизм компенсирующий все усилия альтруизма. Взгляни на исходную заготовку и на конечный продукт нашего комбината.
Ассортимент производства довольно разнообразен. Понятно, что если исходный материал — пацан с окраин с ножом в кармане, ищущий мести всему миру за свои сломанные в ментовке рёбра, то на выходе, через пару лет — обработанный уличной войной параноик. Если мы принимаем талантливого и несоциализированного (совершенно логично в силу несовершенства нашего социума) подростка, то выпускаем из нашего комбината совершенно разочарованного невротика. Зато уж эта деталька никуда не вывалится из послушного социального механизма. Отрекаясь от свободы, человек отрекается от себя. Немногих бывших анархистов можно назвать счастливыми людьми. Простое человеческое счастье — это ведь вообще вещь спорная и субъективная. Критерии Фрейда, например, - способность любить и работать — явно сомнительны. Вкалывай и будь счастлив наплодить ещё гужевого скота и пушечного мяса. Если кто принимает такой подход — это скорее подчинение, чем счастье. Немногие люди, имеющие за плечами активистский опыт, производят впечатление счастливых людей (из тех, кого знаю я лично). Немногие люди находят более весомую мотивацию счастья...
Комбинат предательства — не злостный замысел гэбни или фонда эффективной политики. Но такова система, она должна защищаться: мы, как бациллы заразы загнаны в гнойники. Мы сами такое движение создали. Но если бы я стоял во главе этого «заговора для приручения молодёжи», я бы подсунул нам с тобой, таким как мы, именно вот такую идеологию, практику и политическую культуру.
«Значит, нужные книги ты в детстве читал»
Знаешь в чем твоя беда? Ты сама себя надула! Помнишь, S., стоя за прилавком дистро, говорил: «Мы распространяем эти книги, они написаны активистами для широкой публики, для обывателей, но читают их только активисты». Беда, что активисты только эти книги обычно и читают. В лучшем случае! В основном-то источник нашего либертарного воспитания/образования — тексты песен. Но об этом ниже.
Наша так называемая «идейная» (читай идеологическая) литература — лишь средство пропаганды и агитации. Давай так, цель агитации — привлечь людей к совместному с нами действию. Цель пропаганды — навербовать побольше участников систематического совместного действия. Никакого отношения к познанию мира эта литература практически и не имеет. Труды Мишеля Фуко мало понятны и потому мало известны «рядовым» активистам (к сожалению, имеет вполне весомые основания порочная практика делить нас на «рядовых» и... каких же ещё — «штабных»,«блогерских»,«жжшных», - не моя в том вина, что люди, сделавшие себя пушечным мясом прямого действия, смотрят в рот тем, кто никогда за пределы своего блогга не вылазит). Едва-едва забрезжит луч постструктуралистской критики Фуко, преломлённый и отраженный в текстах crimethinc. Забрезжит да и сгинет во мраке нашего некритического сообщества. А ведь Фуко — один из самых цитируемых авторов XX века.
Книга Пола Фейерабенда «Против метода. Очерк анархической теории познания» наверняка известен нашему анархическому сообществу куда меньше, чем какая-нибудь «Анархия в эпоху динозавров». Между тем, вызов, брошенный Фейерабендом всем авторитетам как науки, так и идеологии, лежащей в основах современного общества (если в его основании всё ещё лежит какой-то идеологический фундамент) — один из самых серьёзных аргументов для оправдания борьбы, а главное для выявления зародышей неавторитарного, неиерархического в истории мысли и в самих основаниях прогресса.
Я здесь не взываю к академическому авторитету. Просто мы вроде как менее вооружены, чем наши враги, лучше нас овладевшие нашем же оружием. Представь: сидят пацаны и девчонки в подпольной лаборатории мастерят бомбу. Тут вваливается отряд спецназа и кладёт всех на пол. А вслед за маски-шоу входит группа инженеров ТНК и заявляет: «ребята, тут прошел слушок, что вы нашли офигенное инженерное решение — наша корпорация его забирает для нужд промышленности». И утаскивают их бомбу, оставляя революционеров безоружными. То же и с нашей теорией: то что должно было подорвать основы существующего порядка вещей, наоборот вооружает систему общественных отношений новыми идеологическими продуктами. Зараза понемногу, дозировано вводится как прививка, составляя иммунитет: например, цитаты постструктуралстов, в оскоплённом и пережеванном виде цементируют бытующее хипстерское сознание среднего сноба — он видит во всеобщей субъективности не основание для подрыва устоев, а как раз наоборот аргумент в пользу своей пассивности («а кому верить?»).
Но что же мы? Почему мы так бездарно позволяем себя обезоружить? Почему не вооружаемся самой передовой философией — которая в значительной степени левая и в значительной степени про-анархическая? Ну конечно это всё очень умно... но и нам-то самим мало понятно. Что и говорить о несчастном пролетариате, а неразумных массах. Куда уж им! Но заботясь о пропаганде, заботимся ли мы о собственном духовном и идейном росте? В нашей интеллектуальной жизни мы, анархисты, самым жалким образом воспроизводим те технологии осмысления мира, которые присущи именно сознанию гражданина буржуазного общества.
Символически пример — примитивизм. Концепция, в целом, убогая и не практичная, но беда не в этом. Все у нас конечно знают такого бравого парня Джона Зерзана. И его труд «Первобытный человек будущего» - настольная книга наших примитивистов. Конечно, Зерзан имеет такое же отношение к науке о первобытном обществе, как передача «Малахов крест» к медицине. На каждой странице книги Зерзана серьёзный исследователь, знакомый с предметом, найдёт или подлог, или спекуляцию недостоверными сведениями, или вольную интерпретацию вырванных из контекста фактов. Но для этого нужно потратить некоторое время на изучение научной литературы о проблемах первобытного общества. Среди авторов этой литературы есть и сторонники примитивизма, например Маршала Салинза (его концепция «общества подлинного или первоначального изобилия»), кстати, участник красного мая 68, реальный политический активист. На Салинза ссылается Сам великий Зерзан. Но выводы ученого Салинза, явно гиперболизированы, доведены до абсурда популяризатором Зерзаном. А ведь Маршал Салинз куда менее известен нашим примитивистам, чем Джон Зерзан. Представь, что на место естествоиспытателя-физика и врача-хирурга мы поставили бы напёрсточника и фокусника, распиливающего актрису цирка. Эффектно. Впечатляет. Убеждает. Но ни черта не решает по существу проблем.
Со страниц повстанческих манифестов и трактатов тебе в лицо брызжет слюной автор, бросающий «молотов» в витрину, а с ним и вызов всему миропорядку. Стоит рисовать комиксы с таким сюжетом и эстетикой, а не манифесты писать. А можно озвучить аудио-книгу гнусавым голосом переводчика Володарского — пафос подобной литературы у меня четко ассоциируется с голливудскими боевиками из детства: эдакий герой отправляется надрать задницу негодяям. Если и находятся трезвые головы среди инсуррекционистов, то они честно признаются, что никакой «пропаганды действием» в их акциях нет и они просто проводят тренировки на случай реальных и массовых уличных конфронтаций. Но литература-то повстанческая вербует адептов для куда менее прагматичных целей. Положим я соглашусь с Бонано, мы всего лишь шанс в общей борьбе людей. Положим, я согласился бы и с Фальше - мы не можем отделять себя от массы угнетённых, мы просто не желаем сливаться с пассивностью масс. Но что соединяет нас с массами? Скорее наша общность воспитания буржуазно культурой зрелища. И потому Dj_Stalingrad поспешил с выводами, когда сказал в своей книге «Исход», что мы, бунтари постсоветских просторов, были воспитаны на советских мультфильма, проповедующих простые альтруистические ценности. Мы, увы, воспитаны ещё и на голливудских боевиках. Трепещите капиталисты! Вандамы, чакнорисы и стивин-сигалы от анархизма спешат на помощь пролетариату.
Голливуд не случайно тиражирует различные сценарии «революций» в фильмах, вроде «V — значит вендетта», «Эквилибр» и прочих. Сценарий подозрительно похож на те представления, которые бытуют в среде наших революционеров. Собственно, это пошлое переложение «Речей бунтаря» Кропоткина, где герои-революционеры первыми поднимают голову, страдают в тюрьмах и на эшафотах, а потом увлекают за собой массы. Только Кропоткин по мимо этих идеологических памфлетов, ещё и стремился понять, каковы же механизмы взаимодействия индивидов в обществе, которые могут помочь им построить некое качественно новое общество. Повстанцев же интересует только разрушение. Почему? Революция повстанцев — это голливудский сказочный хэппи-энд после всех наших драм и трагедий.
В отношении всякого рода крамольной литературы мы всегда придерживались порочного принципа оценки: а вот ещё одна замечательная книга, которая объяснит массам неразумным наши великие цели! Это и есть «нищета идеологии». Буквальная нищета! Герой «Трёхгрошовой оперы» Брехта — одноногий калека был забракован картелем попрошаек, как негодный для их «бизнеса». Это был самый настоящий инвалид войны. Но для выклянчивания денег он не годился — не притворялся, не унижался и его настоящая культя производил куда меньшее впечатление на массы, чем бутафорские протезы профессиональных побирушек. Наш «бизнес по впариванию анархии» сродни тому брехтовскому попрошайничеству. Произвести впечатление на массы — вот смысл нашего анархизма. И даже не объяснить людям смысл нашей борьбы, не выяснить почему мы находимся в таком плачевном положении, как и во имя чего мы должны выбраться из этого положения. Обычно всё проще: засветиться по ТВ, прогреметь в интернете, - одним словом ПОКАЗАТЬ! Но что стоит за этим... зрелищем?
Революцию, конечно, не делают одиночки. И её НЕ делает меньшинство. Этот фантастический бред, вытащенный из архивов несостоявшихся революций позапрошлого века и выданный за собственное изобретение Эдуардом Лимоновым, уже понятно куда привёл и самого Лимонова, и всю его братию. Кстати, лимоновский эстетский бунт меньшинства был вполне созвучен с фашистской элитарностью нацболов. Почему теперь приходится слышать от некоторых анархистов ту же песенку про «революцию», которую «делает меньшинство». Желают ли они наступить на те же грабли? Да всё понятно с этой элитой революции - надоедает впаривать массам неразумным свои «великие истины». Ничего, что эти великие истины не очевидны и неясны бывают и самим «агитаторам».
Поведение пропагандиста по отношению к людям — элитарно и не практично. Элитарно думать «сейчас я вам, идиотам, расскажу, как надо!» Не практично, потому что «идиоты» почему-то не считают себя идиотами.
Итак мы себя сама надуваем: сначала ты ищешь как же объяснить этим торчащим у телевизора идиотам, как жить ради чего-то ещё, кроме «работы, зарплаты, пива, семьи, детей и Турции летом», ты пытаешься убедить их в том, что они должны видеть дальше собственного члена/клитора и брюха, ты пытаешься убедить их... О небо! В чем ты только не пытаешься ИХ УБЕДИТЬ! Пока наконец ты не приходишь к ощущению пустоты — ты понимаешь что килограммы литературы тобой прочитаны для их убеждения, тебе же ничего по сути не объясняли.
Прежде чем ты успеешь переварить вышесказанное, мир увидит следующее письмо о нищете идеологии с предложениями по выходу из этой нищеты.
Danila Dugum, avtonom.org
Это самое клёвое анархо-дерьмо.
Тут одна молодая особа сравнила меня с ментом. Чтобы не вырывать из контекста, с эдаким ментом-надзирателем, который пытается патрулировать чужой внутренний мир. Год назад она с пафосом заявила мне, что после растерзанной Плошчи, люди, шедшие за либералами разочарованы и многие, наверняка, готовы воспринять идеи анархизма... А теперь мы договорились до того, что одни обманывают себя, придавая великое значение своей «борьбе», а другие обманывают себя сказками о «внутренней свободе», заточая себя в удобную скорлупу-крепость.
Это личное письмо. Но вы тоже являетесь адресатом. По тому что у вас в головах такое же дерьмо. У меня тоже. Скажу без ложной скромности — у меня в голове самое распоследнее анархо-дерьмо, самое перебродившее, оттого самое пригодное для удобрения почвы, на которой можно будет вырастить хоть что-то культурное (а не ваши повстанческие, платформистские, примитивистские или субкультурные сорняки). Я все эти мыслишки уже давно перевариваю в полезный компост.
В нескольких эссе я попробую раскрыть то, в чем вам, мне — нам всем — обычно страшно признаться. Почему наше движение не удовлетворяет наших амбиций. Почему срок годности среднего активист — год, два, редко дольше, а потом люди исчезают, кто в семьях, кто в работе, кто в наркоточках, а кто в репетиционных точках, кто за границей, а кто в сельских коммунах. Почему мы принимаем в наши ряды людей с распахнутыми сердцами, с глазами полными надежд, жадно глотающих знания? А через пару лет выходят из движения, как правило, люди разочарованные, озлобленные, озабоченные паранойей, сломленные...
Если это письмо кому-то не понравится (например редакции этого сайта) — я уже достиг одной из своих целей. Только одной, их больше — кто поймёт, тот попался.
Мы - фабрика предателей.
Ты говоришь, что наши усилия порождают нежизнеспособные вещи, что плоды наших стараний, как дети, рождённые мёртвыми... Ты ошибаешься. Взгляни с другой стороны. Что если все наши проекты, акции, марши, тексты, дистро, мысли, граффити, сквоты, группы, драки, поджоги, разбитые витрины и разрисованные стены, черные блоки и не менее черные блогги — что если всё это не продукты, а отходы производства. Продукты горения в прямом и переносном смысле? И что если главным продуктом нашей «артели» являются предатели. Говоришь, недолговечна жизнь наших творений? Полюбуйся на Андрея Исаева — здоровый, от румянца хоть прикуривай. Ну это так сказать шедевральный, выставочный экспонат. А вот бывшая активистка убеждает меня в том, что не строит заниматься политикой, а стоит «просто делать добро людям».
Сказанное — только оправдание. Она барыга. Всё «добро», которое она делала людям, было вовсе не бесплатным для этих людей, но и ей самой в итоге обошлось в семь лет общего режима по статье 228 УК. А вспомни ещё всех ударившихся в религию. Уж о чем вспоминать не хочется, так это о подавшихся в троцкизм и прочую «rial-политику». Компромиссы с реальностью почему-то связаны с принятием такой догматики, которая вообще кажется несовместима с критикой этой реальности. Эдакие типы очень любят с задранным носом сказать тебе, что они теперь «поумнели», «остепенились» и бубнят мантры, срок годности коих вышел в прошлом веке. Попав в компанию аж трёх таких просветлённых Львом Давыдовичем, я слушал, слушал, про то, что они когда-то были анархистами, а потом уж не выдержал: «ну, сочувствую, мужики, у всех когда-то стоял».
Понимаешь, важно не то, что мы делаем или хотим сделать. Важно то, что получается. А на выходе — куча разочарованных, ожесточенных, выхолощенных, стремящихся забыться в наркоте или в религии, в быте. В лучшем случае экс-анархист забывается в какой-то благотворительности, реализуя теорию малых дел. Он/она всё ещё верит в служение высоким идеалам юности. Но вчерашний бунтарь оскоплён. Он уже знает своё место. Годы дрессуры оказались не напрасными. Меня оскорбляет в общении с ними то, как болезненно они реагируют на политические темы в разговоре, как если ты тронешь человека за раненый орган. Как же так из нас вырезается та зудящая железа, вырабатывающая гормон бунта? Помнишь, как мы раньше спорили с тобой? Комбинат обрабатывает и нас. Но это не предел.
Мы — все вместе, не по отдельности, а как некий целостный социальный феномен — это артель, комбинат по переработке молодости в предательство. Это такой, допущенный системой институт, который вбирает в себя отчаяние недосоциализованных подростков и приучает их вечными ошибками и разочарованиями к покорности.
Спросишь зачем это системе? Подумай, им ведь следовало бы перестрелять нас как бешеных собак. Мы действительно бешеные собаки. Иногда просто отчаянные. Иногда ещё и очень талантливые. Я убеждён средний уровень интеллекта активистов выше интеллекта их аполитичных сверстников. Речь не о коэффициенте IQ, а о критическом мышлении, о способности и о склонности бросать вызов устоявшимся представлениям. Среди всех студенческих компаний, групп, которые я наблюдал всегда самые толковые так или иначе склонны к левизне.
Хуже того, у среднего анархиста куда ниже выражен инстинкт самосохранения. Я как-то раз лично отговорил товарища совершить покушение на Путина. Только не спеши сказать «зря» — покушение должно было заключаться в метании помидора в Путина (да и Путин, сука, не приехал на ту выставку новомодных нано-достижений медицинской промышленности, где его должен был поджидать один вооруженный помидором юноша, незадолго до этого схоронивший мать, умершую в грязной, бедной провинциальной больнице). Я тогда рассуждал очень практично: «Да тебя просто не пустят туда. А пустят, так подстрелят, только ты замахнёшься, своим помидором, лампочкой прямого действия или чем там ещё!» Ты знаешь, я не вижу смысла в индивидуальном терроре, и роль символических атаках на объекты или на представителей власти никогда не переоценивал (роль акций «кривого действия» в разочаровании и дезориентации активистов — тема отдельная, о ней ниже). Но иногда думаю, а если бы я его тогда не отговорил... Конечно, как сказал герой Умберто Эко монах Хорхе про еретиков дольчиниан: «Ересь их яростью порождена и яростью же будет подавлена. Главное, чтобы отрава не была записана на благородной латыни». Но ярость бунтарей, которых я знал в сумме своей — уже штука опасная. Не для режима конечно, не для социального порядка. Но для отдельных представителей истеблишмента — это была бы угроза, когда бы все эти горячие головы собирались вместе не только на концерты (Химки 2010 — это только симптом), а ещё, если бы их отчаяние не перегорало бы короткой вспышкой. Тем более, по настоящему жутко было бы это отчаянии облечь в некие осознанные формы (что Хорхе и называл «благородной латынью»). Но это кажется полностью противоречит сложившейся у нас политической культуре. И всё же почему власть вообще допускает существование таких вот типов как мы?
В европейском обществе всегда были занятия, целые институты, которые формально запрещались и проклинались, но тем не менее процветали — явно или исподволь. В Средние века рыцарские турниры, к удивлению наших современников, были запрещены церковью, а погибших на турнирах не отпевали и хоронили за оградами кладбищ. Или взять такую штуку, как средневековая сексуальная мораль, порицающая внебрачные сексуальные связи, гомосексуальность и мастурбацию. Эта мораль не изничтожила ни порнографическую литературу вагантов в Европе, ни купальские оргии на Руси, где любой незамужней женщина не возбранялось забеременеть. Известно, что практически нигде так не распространялась гомосексуальность, как в стенах монастырей. Ну а что делать куче мужиков, засевших в четырёх стенах наедине друг с другом и своими половыми продуктами? И что делать с кучей вооруженных головорезов, которые ни в чем другом не видят смысла, кроме как в демонстрации собственной доблести — пускай уж мутузят друг друга, хоть оно и «не по-христиански».
С нашим движением нечто подобное: ну пускай уж себе бегают черными блоками — толку-то? Ты сама рассуждала и удивлялась: «На иной антиглобалистский шабаш в Западной или Центральной Европе черному блоку удаётся захватить квартал, иногда город небольшой — всё в руках. А толку?» На постсоветском пространстве ситуация ещё хуже. Товарищ, побывавший в Греции, рассказывает: «Понял две вещи. 1). В Греции социальной революции не будет! Они с голоду передохнут если что-то изменят, выйдут из под контроля Европы, а выдумать-то ничего не могут в качестве альтернативы. 2). Мы подражаем самым худшим примерам из международного опыта. Лишь бы угореть «как у них». Меня греки-анархисты спрашивали: почему у вас так поклоняются этому нашему «заговору огненных ячеек», мы здесь считаем их отморозками, маргиналами или вообще провокаторами, у нас, де, есть темы и круче...» (под последним я бы не подписался, солидарность-то остаётся солидарностью, но что мы копируем самые дурные примеры — факт).
Почему я употребляю слово «предатель»? У нас нет закона «омерта», как в мафии. Ура и аминь. Но есть противостояние существующему порядку вещей. Значит есть линия фронта отделяющая тех кто за, и тех кто против. Увы, но факт. Логика конфронтации — самая примитивная. Самая идеологическая. т. е. самая ложная. Но исключить и её из модели миропонимания нельзя. Ибо нельзя быть вне конфликта. «There'll be no shelter here, The front line is everywhere» как пели Rage Against The Machine. Я не вычеркиваю разочарованных из книги живых, и не говорю, что они запятнали себя чем-то таким сверхъестественно подлым. Подлость и предательство как раз в порядке вещей, как атрибут социализации. Просто назовём всё своими именами. Отбросим логику войны — давай просто взглянем на людей «после анархизма». Они уже теряют что-то внутренне важное. Это ожесточение восполняющее обиды нереализованного гуманизма, эгоизм компенсирующий все усилия альтруизма. Взгляни на исходную заготовку и на конечный продукт нашего комбината.
Ассортимент производства довольно разнообразен. Понятно, что если исходный материал — пацан с окраин с ножом в кармане, ищущий мести всему миру за свои сломанные в ментовке рёбра, то на выходе, через пару лет — обработанный уличной войной параноик. Если мы принимаем талантливого и несоциализированного (совершенно логично в силу несовершенства нашего социума) подростка, то выпускаем из нашего комбината совершенно разочарованного невротика. Зато уж эта деталька никуда не вывалится из послушного социального механизма. Отрекаясь от свободы, человек отрекается от себя. Немногих бывших анархистов можно назвать счастливыми людьми. Простое человеческое счастье — это ведь вообще вещь спорная и субъективная. Критерии Фрейда, например, - способность любить и работать — явно сомнительны. Вкалывай и будь счастлив наплодить ещё гужевого скота и пушечного мяса. Если кто принимает такой подход — это скорее подчинение, чем счастье. Немногие люди, имеющие за плечами активистский опыт, производят впечатление счастливых людей (из тех, кого знаю я лично). Немногие люди находят более весомую мотивацию счастья...
Комбинат предательства — не злостный замысел гэбни или фонда эффективной политики. Но такова система, она должна защищаться: мы, как бациллы заразы загнаны в гнойники. Мы сами такое движение создали. Но если бы я стоял во главе этого «заговора для приручения молодёжи», я бы подсунул нам с тобой, таким как мы, именно вот такую идеологию, практику и политическую культуру.
«Значит, нужные книги ты в детстве читал»
Знаешь в чем твоя беда? Ты сама себя надула! Помнишь, S., стоя за прилавком дистро, говорил: «Мы распространяем эти книги, они написаны активистами для широкой публики, для обывателей, но читают их только активисты». Беда, что активисты только эти книги обычно и читают. В лучшем случае! В основном-то источник нашего либертарного воспитания/образования — тексты песен. Но об этом ниже.
Наша так называемая «идейная» (читай идеологическая) литература — лишь средство пропаганды и агитации. Давай так, цель агитации — привлечь людей к совместному с нами действию. Цель пропаганды — навербовать побольше участников систематического совместного действия. Никакого отношения к познанию мира эта литература практически и не имеет. Труды Мишеля Фуко мало понятны и потому мало известны «рядовым» активистам (к сожалению, имеет вполне весомые основания порочная практика делить нас на «рядовых» и... каких же ещё — «штабных»,«блогерских»,«жжшных», - не моя в том вина, что люди, сделавшие себя пушечным мясом прямого действия, смотрят в рот тем, кто никогда за пределы своего блогга не вылазит). Едва-едва забрезжит луч постструктуралистской критики Фуко, преломлённый и отраженный в текстах crimethinc. Забрезжит да и сгинет во мраке нашего некритического сообщества. А ведь Фуко — один из самых цитируемых авторов XX века.
Книга Пола Фейерабенда «Против метода. Очерк анархической теории познания» наверняка известен нашему анархическому сообществу куда меньше, чем какая-нибудь «Анархия в эпоху динозавров». Между тем, вызов, брошенный Фейерабендом всем авторитетам как науки, так и идеологии, лежащей в основах современного общества (если в его основании всё ещё лежит какой-то идеологический фундамент) — один из самых серьёзных аргументов для оправдания борьбы, а главное для выявления зародышей неавторитарного, неиерархического в истории мысли и в самих основаниях прогресса.
Я здесь не взываю к академическому авторитету. Просто мы вроде как менее вооружены, чем наши враги, лучше нас овладевшие нашем же оружием. Представь: сидят пацаны и девчонки в подпольной лаборатории мастерят бомбу. Тут вваливается отряд спецназа и кладёт всех на пол. А вслед за маски-шоу входит группа инженеров ТНК и заявляет: «ребята, тут прошел слушок, что вы нашли офигенное инженерное решение — наша корпорация его забирает для нужд промышленности». И утаскивают их бомбу, оставляя революционеров безоружными. То же и с нашей теорией: то что должно было подорвать основы существующего порядка вещей, наоборот вооружает систему общественных отношений новыми идеологическими продуктами. Зараза понемногу, дозировано вводится как прививка, составляя иммунитет: например, цитаты постструктуралстов, в оскоплённом и пережеванном виде цементируют бытующее хипстерское сознание среднего сноба — он видит во всеобщей субъективности не основание для подрыва устоев, а как раз наоборот аргумент в пользу своей пассивности («а кому верить?»).
Но что же мы? Почему мы так бездарно позволяем себя обезоружить? Почему не вооружаемся самой передовой философией — которая в значительной степени левая и в значительной степени про-анархическая? Ну конечно это всё очень умно... но и нам-то самим мало понятно. Что и говорить о несчастном пролетариате, а неразумных массах. Куда уж им! Но заботясь о пропаганде, заботимся ли мы о собственном духовном и идейном росте? В нашей интеллектуальной жизни мы, анархисты, самым жалким образом воспроизводим те технологии осмысления мира, которые присущи именно сознанию гражданина буржуазного общества.
Символически пример — примитивизм. Концепция, в целом, убогая и не практичная, но беда не в этом. Все у нас конечно знают такого бравого парня Джона Зерзана. И его труд «Первобытный человек будущего» - настольная книга наших примитивистов. Конечно, Зерзан имеет такое же отношение к науке о первобытном обществе, как передача «Малахов крест» к медицине. На каждой странице книги Зерзана серьёзный исследователь, знакомый с предметом, найдёт или подлог, или спекуляцию недостоверными сведениями, или вольную интерпретацию вырванных из контекста фактов. Но для этого нужно потратить некоторое время на изучение научной литературы о проблемах первобытного общества. Среди авторов этой литературы есть и сторонники примитивизма, например Маршала Салинза (его концепция «общества подлинного или первоначального изобилия»), кстати, участник красного мая 68, реальный политический активист. На Салинза ссылается Сам великий Зерзан. Но выводы ученого Салинза, явно гиперболизированы, доведены до абсурда популяризатором Зерзаном. А ведь Маршал Салинз куда менее известен нашим примитивистам, чем Джон Зерзан. Представь, что на место естествоиспытателя-физика и врача-хирурга мы поставили бы напёрсточника и фокусника, распиливающего актрису цирка. Эффектно. Впечатляет. Убеждает. Но ни черта не решает по существу проблем.
Со страниц повстанческих манифестов и трактатов тебе в лицо брызжет слюной автор, бросающий «молотов» в витрину, а с ним и вызов всему миропорядку. Стоит рисовать комиксы с таким сюжетом и эстетикой, а не манифесты писать. А можно озвучить аудио-книгу гнусавым голосом переводчика Володарского — пафос подобной литературы у меня четко ассоциируется с голливудскими боевиками из детства: эдакий герой отправляется надрать задницу негодяям. Если и находятся трезвые головы среди инсуррекционистов, то они честно признаются, что никакой «пропаганды действием» в их акциях нет и они просто проводят тренировки на случай реальных и массовых уличных конфронтаций. Но литература-то повстанческая вербует адептов для куда менее прагматичных целей. Положим я соглашусь с Бонано, мы всего лишь шанс в общей борьбе людей. Положим, я согласился бы и с Фальше - мы не можем отделять себя от массы угнетённых, мы просто не желаем сливаться с пассивностью масс. Но что соединяет нас с массами? Скорее наша общность воспитания буржуазно культурой зрелища. И потому Dj_Stalingrad поспешил с выводами, когда сказал в своей книге «Исход», что мы, бунтари постсоветских просторов, были воспитаны на советских мультфильма, проповедующих простые альтруистические ценности. Мы, увы, воспитаны ещё и на голливудских боевиках. Трепещите капиталисты! Вандамы, чакнорисы и стивин-сигалы от анархизма спешат на помощь пролетариату.
Голливуд не случайно тиражирует различные сценарии «революций» в фильмах, вроде «V — значит вендетта», «Эквилибр» и прочих. Сценарий подозрительно похож на те представления, которые бытуют в среде наших революционеров. Собственно, это пошлое переложение «Речей бунтаря» Кропоткина, где герои-революционеры первыми поднимают голову, страдают в тюрьмах и на эшафотах, а потом увлекают за собой массы. Только Кропоткин по мимо этих идеологических памфлетов, ещё и стремился понять, каковы же механизмы взаимодействия индивидов в обществе, которые могут помочь им построить некое качественно новое общество. Повстанцев же интересует только разрушение. Почему? Революция повстанцев — это голливудский сказочный хэппи-энд после всех наших драм и трагедий.
В отношении всякого рода крамольной литературы мы всегда придерживались порочного принципа оценки: а вот ещё одна замечательная книга, которая объяснит массам неразумным наши великие цели! Это и есть «нищета идеологии». Буквальная нищета! Герой «Трёхгрошовой оперы» Брехта — одноногий калека был забракован картелем попрошаек, как негодный для их «бизнеса». Это был самый настоящий инвалид войны. Но для выклянчивания денег он не годился — не притворялся, не унижался и его настоящая культя производил куда меньшее впечатление на массы, чем бутафорские протезы профессиональных побирушек. Наш «бизнес по впариванию анархии» сродни тому брехтовскому попрошайничеству. Произвести впечатление на массы — вот смысл нашего анархизма. И даже не объяснить людям смысл нашей борьбы, не выяснить почему мы находимся в таком плачевном положении, как и во имя чего мы должны выбраться из этого положения. Обычно всё проще: засветиться по ТВ, прогреметь в интернете, - одним словом ПОКАЗАТЬ! Но что стоит за этим... зрелищем?
Революцию, конечно, не делают одиночки. И её НЕ делает меньшинство. Этот фантастический бред, вытащенный из архивов несостоявшихся революций позапрошлого века и выданный за собственное изобретение Эдуардом Лимоновым, уже понятно куда привёл и самого Лимонова, и всю его братию. Кстати, лимоновский эстетский бунт меньшинства был вполне созвучен с фашистской элитарностью нацболов. Почему теперь приходится слышать от некоторых анархистов ту же песенку про «революцию», которую «делает меньшинство». Желают ли они наступить на те же грабли? Да всё понятно с этой элитой революции - надоедает впаривать массам неразумным свои «великие истины». Ничего, что эти великие истины не очевидны и неясны бывают и самим «агитаторам».
Поведение пропагандиста по отношению к людям — элитарно и не практично. Элитарно думать «сейчас я вам, идиотам, расскажу, как надо!» Не практично, потому что «идиоты» почему-то не считают себя идиотами.
Итак мы себя сама надуваем: сначала ты ищешь как же объяснить этим торчащим у телевизора идиотам, как жить ради чего-то ещё, кроме «работы, зарплаты, пива, семьи, детей и Турции летом», ты пытаешься убедить их в том, что они должны видеть дальше собственного члена/клитора и брюха, ты пытаешься убедить их... О небо! В чем ты только не пытаешься ИХ УБЕДИТЬ! Пока наконец ты не приходишь к ощущению пустоты — ты понимаешь что килограммы литературы тобой прочитаны для их убеждения, тебе же ничего по сути не объясняли.
Прежде чем ты успеешь переварить вышесказанное, мир увидит следующее письмо о нищете идеологии с предложениями по выходу из этой нищеты.
Danila Dugum, avtonom.org
