WhiteTrash
21-04-2009 07:44:08
[SIZE="4"]От плана к клану: социальные сети и гражданское общество[/SIZE]
Динелло Наталья — кандидат экономических наук, Ph.D (cоциология), преподаватель факультета социологии и Центра по российским и восточно-европейским исследованиям Университета Питсбурга, США.
[SPOILER]От плана к клану: социальные сети и гражданское общество
По мнению ряда видных исследователей постсоциалистических стран, перед этими государствами не стоит дилеммы "план или рынок". Им также чужда дилемма "клан или рынок". Стратегия их развития предполагает становление более развитой современной экономики через клан.2 Соответственно метафора "от плана к клану" означает отход от плановой экономической системы в пользу клановой, при которой большую роль играют "группы взаимной поддержки и взаимопомощи"3, а совладение акционерным капиталом и отношения взаимного кредитования скрепляются приятельскими, дружескими или родственными связями.
Там, где больше риска и нестабильности, взаимное доверие является самым важным капиталом. Такое доверие выковывается и проверяется временем. Отсюда наиболее ценны длительные личные связи, позволяющие досконально узнать партнера и клиента. Неудивительно, что шансы игроков в новой реформируемой системе зависят от их прошлого и настоящего положения в сетях формальных и неформальных связей, открывающих доступ к многообразным ресурсам.
В советские времена связям придавалось огромное значение. Такие словечки, как "блат", "рука", "наш человек", "круговая порука" и "толкачи", прочно вошли в общепринятый лексикон. При советских "деревянных" рублях, которые только с натяжкой можно было назвать деньгами из-за их плохого выполнения функций денег, основной "валютой" служил социальный капитал - "ресурсы социальных отношений и сетей отношений,.. облегчающих действия индивидуумов за счет формирования [взаимного] доверия, определения [взаимных] обязанностей и ожиданий, формулирования и внедрения норм... и т. д.".4 Там, где действовала поговорка "не имей сто рублей, а имей сто друзей", также процветала клановость с жестким противопоставлением "своего" "чужому" и "нашего круга" "их кругу".
Похоже, что вместо ранне-христианского представления о любви к деньгам как о "корне всех зол"6, оказавшего большое влияние на великую русскую культуру7, атмосферу в сегодняшней России точно определяет иронический перефраз Бернарда Шоу: "Недостаток денег - корень всех зол". Но хотя библейская проповедь несовместимости служения Богу и Мамоне уступила место поклонению Мамоне как Богу, т. е. произошло освящение денежного капитала, и его роль неизмеримо возросла, социальный капитал вовсе не упал в цене. Финансово-политические кланы, построенные среди прочего на личной лояльности, определяют лицо нынешнего российского общества.
Трансформация "от плана к клану", подразумевающая частичное воспроизведение клановости советской системы, доказывает справедливость известного американского изречения: "Чем больше перемен, тем больше все остается по-старому" ("The more things change, the more they stay the same"). Это, однако, не означает жесткого исторического детерминизма или невозможности социальных изменений. Согласно теории "зависимости от избранного в прошлом пути развития" (path dependence theory) , настоящее не обречено стать заложником прошлого, но успех социально-экономических преобразований зависит от того, как они соотносятся с прошлым опытом. В этом смысле те меры, которые учитывают исторический путь, ценности и социально-экономическую структуру сложившегося общества, являются более перспективными, чем потенциально эффективные, но противоречащие былому подходы. Время социальных бурь и эйфории в ожидании нового, лучшего общества благодатно для экспериментов, но как только этот новый мир начинает обретать более четкие очертания, оказывается, что новое во многих его элементах - это хорошо забытое старое.
Историческое прошлое сужает набор вариантов действия в настоящем. Но перемены, которые опираются на историческое наследие, менее болезненны для общества и несут в себе потенциал созидания, а не разрушения. Не разделяя крайнего представления о клановости как о сугубо отрицательном явлении, вызванном к жизни чьим-то злым умыслом и навязанном обществу вопреки его потребностям, данная статья, тем не менее, задается вопросом, насколько кланы, опирающиеся на тесные личные связи, совместимы с ценностями гражданского общества и насколько клановые стратегии соответствуют интересам становления такого общества.
Гражданское общество и его отсутствие
Теоретики гражданского общества от Джона Стюарта Милля до Роберта Даля считали его ключевой характеристикой правительства, эффективно откликающегося на нужды и предпочтения граждан. Современная интерпретация Роберта Патнэма выделяет следующие черты гражданского общества.
Во-первых, граждане активно участвуют в общественных делах. Не будучи альтруистами, они преследуют только "просвещенные" личные интересы, т. е. такие интересы, которые не противоречат интересам общества.
Во-вторых, обеспечиваются равные права и обязанности для всех граждан. Основным стержнем общества становятся горизонтальные связи взаимности и кооперации, а не вертикальные связи иерархической власти и зависимости. Лидеры несут ответственность перед рядовыми гражданами.
В-третьих, предполагается солидарность, доверие и терпимость в обществе. Это позволяет сдерживать оппортунизм, т. е. такое поведение, когда общие интересы приносятся в жертву личным целям.
В-четвертых, существуют и процветают ассоциации граждан, которые представляют собой своеобразную школу сотрудничества, повышающую эффективность и стабильность демократического правительства.
Ситуация, при которой гражданское общество отсутствует, противоположна выше описанной в нескольких аспектах. Общественная жизнь организована иерархически. Дела общества находятся в компетенции начальников и политиков, а рядовой гражданин живет по принципу "моя хата скраю, ничего не знаю". Участие в политике определяется личной алчностью или зависимостью, а не заботой об обществе. Коррупция является нормой жизни. Понятие компромисса носит негативный оттенок, а законы принимаются для того, чтобы их нарушать.
Народ испытывает чувство бессилия, эксплуатации и несчастья и, как результат, требует дисциплины и порядка.
[SIZE="4"]Вертикальные сети[/SIZE]
На смену многим министерствам и ведомствам в реформируемой России пришли иные иерархические структуры - финансово-промышленные группы. Экономическую целесообразность таких структур еще предстоит доказать, но их организация по типу клана не подлежит сомнению. Во главе этих вертикально интегрированных групп стоят лидер бизнеса и "свой человек" в правительстве. Ступенькой ниже - руководители банков, предприятий и средств массовой информации. Им подчиняются аналитики и консультанты, специалисты по общественным отношениям и созданию благоприятного имиджа, журналисты и работники служб безопасности. Костяк таких групп образует "команда", состоящая из лидеров и их ближайших помощников, которая формирует стратегию экспансии группы, ее внутренние законы и символические коды, а также тактику борьбы или альянсов с другими группам."Кто не с нами, тот против нас" остается как объединяющим, так и определяющим границы кланов принципом.
Такого рода вертикальные сети, разумеется, характерны не только для России. Они воплощают в себе стратегию кооперации в интересах уменьшения неопределенности и усиления безопасности и стабильности. Если обладание ресурсами в стабильном и предсказуемом обществе может позволить людям быть независимыми друг от друга, то противоположная ситуация заставляет искать тесных связей с теми, кто может обеспечить поддержку и защиту.Внерыночные механизмы, на которых зиждятся вертикальные сети, - перекрестные директораты, слияния и совместные венчуры - служат средствами управления риском. Кроме того, за счет укрупнения организационных структур многие сделки становятся внутренними, и их эффективность может возрасти.
Формальные и неформальные связи особенно важны в условиях дефицита финансовых ресурсов и отсутствия материальных ресурсов, которые могли бы использоваться в качестве залога. В такой ситуации именно связи могут служить залогом под финансовые кредиты. "Клиентелизация" (тесные отношения между патроном и клиентом) становится неизбежной тогда, когда открытая информация бедна и мало надежна, а каналы ее передачи работают плохо и содержат много "шума". Игроки на экономической арене вынуждены заниматься углубленной диагностикой и аналитикой, сосредоточиваясь на небольшом числе тщательно отобранных клиентов и партнеров и прибегая к хитроумным уловкам в целях добычи ценной информации.Наконец, персонализация и политизация отношений экономического обмена выступают в качестве средств проверки партнеров и контроля за выполнением контрактов, что особенно важно при недостатке информации и трудностях формализованного юридического контроля за отношениями в бизнесе.
Как показывает мировой опыт, вертикально интегрированные сети могут демонстрировать преимущества двоякого рода: обеспечивать экономию на затратах, а также уменьшать риск и повышать стабильность бизнеса. Однако такие сети могут приводить и к прямо противоположному исходу: повышению затрат и увеличению риска. Негативный эффект может быть связан с тем, что иерархическая структура имеет тенденцию к непомерной раздутости, громоздкости, негибкости и неповоротливости, самодостаточности и самоуспокоенности. Отсутствие прозрачности вертикальных сетей чревато искажением экономических оценок эффективности и, как следствие этого, изъянами в принятии решений. В результате непроницаемости вертикально выстроенных пирамид ограничивается восприятие рыночных сигналов, что делает невозможным стратегию быстрого реагирования на изменившиеся внешние условия. В дополнение к этому, частный контроль за выполнением контрактов в рамках кланов отличается дороговизной по сравнению с государственным контролем и далеко не всегда эффективен.
Чем бы ни было вызвано господство вертикальных сетей и каков бы ни был баланс плюсов и минусов таких структур с точки зрения потенциала экономического развития, они в целом сдерживают развитие гражданского общества. Наиболее ощутимо такое сдерживание в том случае, если вертикальные сети организованы по типу клана.
Во-первых, если существует жесткое разграничение между инсайдерами и аутсайдерами, то на аутсайдеров налагается высокая плата за "вход" в бизнес. Господство нескольких кланов означает насильственное ограничение конкуренции и сужение возможностей для бизнеса; в итоге значительная часть населения оказывается в статусе аутсайдеров. При таких условиях об активном участии всех граждан в экономической жизни и об их равных правах и обязанностях говорить не приходится.
Во-вторых, вертикальные каналы передачи информации ненадежны, низшие уровни склонны скрывать или искажать информацию, что является формой защиты от эксплуатации. При этом санкции за нарушение норм взаимности, нацеленные на искоренение оппортунизма, не могут быть наложены нижними уровнями управления на верхний уровень управления. Вертикальный клиентелизм разрушает групповую организацию и солидарность как патронов, так и клиентов (у двух клиентов одного и того же патрона не может быть практики взаимовыгодного сотрудничества). Отношения зависимости (вместо отношений взаимной выгоды) повышают возможность оппортунизма как со стороны патрона (в форме эксплуатации), так и со стороны клиента (в форме уклонения от ранее принятых на себя обязательств).
В-третьих, частные фирмы, занимающиеся контролем за выполнением контрактов, заинтересованы в повышении спроса на свои услуги по охране и защите бизнеса. Вследствие этого они могут искусственно разжигать недоверие партнеров по экономическим отношениям и в целом усиливать недоверие и нетерпимость в обществе.
В-четвертых, смычка бизнесменов и политиков, коррупция, тайные альянсы и клановые войны чреваты большими издержками, связанными с общественным неприятием и представлением о нелигитимности режима.
"Если политическому правителю или экономическому монополисту нет альтернативы, он становится деспотом, диктатором или абсолютным монархом. Если ему есть альтернатива, у него меньше свободы и больше возможностей у подвластных ему, что приводит к более справедливому распределению общего пирога",- отмечает историк экономики Дуглас Норт.Применительно к современной России, это означает, что если финансово-политические кланы составляют единственную экономическую силу, обладающую реальными ресурсами и властью, то их безраздельная свобода, граничащая со вседозволенностью, имеет в качестве оборотной стороны несвободу большинства граждан общества - тех, кто не входит в могущественные кланы. Если на действия этих вертикально интегрированных кланов не налагать ограничений, то возвращение в джунгли Томаса Гоббса может стать вполне реальной перспективой, а цивилизованное общество останется абстрактной схемой.
[/SPOILER]
Динелло Наталья — кандидат экономических наук, Ph.D (cоциология), преподаватель факультета социологии и Центра по российским и восточно-европейским исследованиям Университета Питсбурга, США.
[SPOILER]От плана к клану: социальные сети и гражданское общество
По мнению ряда видных исследователей постсоциалистических стран, перед этими государствами не стоит дилеммы "план или рынок". Им также чужда дилемма "клан или рынок". Стратегия их развития предполагает становление более развитой современной экономики через клан.2 Соответственно метафора "от плана к клану" означает отход от плановой экономической системы в пользу клановой, при которой большую роль играют "группы взаимной поддержки и взаимопомощи"3, а совладение акционерным капиталом и отношения взаимного кредитования скрепляются приятельскими, дружескими или родственными связями.
Там, где больше риска и нестабильности, взаимное доверие является самым важным капиталом. Такое доверие выковывается и проверяется временем. Отсюда наиболее ценны длительные личные связи, позволяющие досконально узнать партнера и клиента. Неудивительно, что шансы игроков в новой реформируемой системе зависят от их прошлого и настоящего положения в сетях формальных и неформальных связей, открывающих доступ к многообразным ресурсам.
В советские времена связям придавалось огромное значение. Такие словечки, как "блат", "рука", "наш человек", "круговая порука" и "толкачи", прочно вошли в общепринятый лексикон. При советских "деревянных" рублях, которые только с натяжкой можно было назвать деньгами из-за их плохого выполнения функций денег, основной "валютой" служил социальный капитал - "ресурсы социальных отношений и сетей отношений,.. облегчающих действия индивидуумов за счет формирования [взаимного] доверия, определения [взаимных] обязанностей и ожиданий, формулирования и внедрения норм... и т. д.".4 Там, где действовала поговорка "не имей сто рублей, а имей сто друзей", также процветала клановость с жестким противопоставлением "своего" "чужому" и "нашего круга" "их кругу".
Похоже, что вместо ранне-христианского представления о любви к деньгам как о "корне всех зол"6, оказавшего большое влияние на великую русскую культуру7, атмосферу в сегодняшней России точно определяет иронический перефраз Бернарда Шоу: "Недостаток денег - корень всех зол". Но хотя библейская проповедь несовместимости служения Богу и Мамоне уступила место поклонению Мамоне как Богу, т. е. произошло освящение денежного капитала, и его роль неизмеримо возросла, социальный капитал вовсе не упал в цене. Финансово-политические кланы, построенные среди прочего на личной лояльности, определяют лицо нынешнего российского общества.
Трансформация "от плана к клану", подразумевающая частичное воспроизведение клановости советской системы, доказывает справедливость известного американского изречения: "Чем больше перемен, тем больше все остается по-старому" ("The more things change, the more they stay the same"). Это, однако, не означает жесткого исторического детерминизма или невозможности социальных изменений. Согласно теории "зависимости от избранного в прошлом пути развития" (path dependence theory) , настоящее не обречено стать заложником прошлого, но успех социально-экономических преобразований зависит от того, как они соотносятся с прошлым опытом. В этом смысле те меры, которые учитывают исторический путь, ценности и социально-экономическую структуру сложившегося общества, являются более перспективными, чем потенциально эффективные, но противоречащие былому подходы. Время социальных бурь и эйфории в ожидании нового, лучшего общества благодатно для экспериментов, но как только этот новый мир начинает обретать более четкие очертания, оказывается, что новое во многих его элементах - это хорошо забытое старое.
Историческое прошлое сужает набор вариантов действия в настоящем. Но перемены, которые опираются на историческое наследие, менее болезненны для общества и несут в себе потенциал созидания, а не разрушения. Не разделяя крайнего представления о клановости как о сугубо отрицательном явлении, вызванном к жизни чьим-то злым умыслом и навязанном обществу вопреки его потребностям, данная статья, тем не менее, задается вопросом, насколько кланы, опирающиеся на тесные личные связи, совместимы с ценностями гражданского общества и насколько клановые стратегии соответствуют интересам становления такого общества.
Гражданское общество и его отсутствие
Теоретики гражданского общества от Джона Стюарта Милля до Роберта Даля считали его ключевой характеристикой правительства, эффективно откликающегося на нужды и предпочтения граждан. Современная интерпретация Роберта Патнэма выделяет следующие черты гражданского общества.
Во-первых, граждане активно участвуют в общественных делах. Не будучи альтруистами, они преследуют только "просвещенные" личные интересы, т. е. такие интересы, которые не противоречат интересам общества.
Во-вторых, обеспечиваются равные права и обязанности для всех граждан. Основным стержнем общества становятся горизонтальные связи взаимности и кооперации, а не вертикальные связи иерархической власти и зависимости. Лидеры несут ответственность перед рядовыми гражданами.
В-третьих, предполагается солидарность, доверие и терпимость в обществе. Это позволяет сдерживать оппортунизм, т. е. такое поведение, когда общие интересы приносятся в жертву личным целям.
В-четвертых, существуют и процветают ассоциации граждан, которые представляют собой своеобразную школу сотрудничества, повышающую эффективность и стабильность демократического правительства.
Ситуация, при которой гражданское общество отсутствует, противоположна выше описанной в нескольких аспектах. Общественная жизнь организована иерархически. Дела общества находятся в компетенции начальников и политиков, а рядовой гражданин живет по принципу "моя хата скраю, ничего не знаю". Участие в политике определяется личной алчностью или зависимостью, а не заботой об обществе. Коррупция является нормой жизни. Понятие компромисса носит негативный оттенок, а законы принимаются для того, чтобы их нарушать.
Народ испытывает чувство бессилия, эксплуатации и несчастья и, как результат, требует дисциплины и порядка.
[SIZE="4"]Вертикальные сети[/SIZE]
На смену многим министерствам и ведомствам в реформируемой России пришли иные иерархические структуры - финансово-промышленные группы. Экономическую целесообразность таких структур еще предстоит доказать, но их организация по типу клана не подлежит сомнению. Во главе этих вертикально интегрированных групп стоят лидер бизнеса и "свой человек" в правительстве. Ступенькой ниже - руководители банков, предприятий и средств массовой информации. Им подчиняются аналитики и консультанты, специалисты по общественным отношениям и созданию благоприятного имиджа, журналисты и работники служб безопасности. Костяк таких групп образует "команда", состоящая из лидеров и их ближайших помощников, которая формирует стратегию экспансии группы, ее внутренние законы и символические коды, а также тактику борьбы или альянсов с другими группам."Кто не с нами, тот против нас" остается как объединяющим, так и определяющим границы кланов принципом.
Такого рода вертикальные сети, разумеется, характерны не только для России. Они воплощают в себе стратегию кооперации в интересах уменьшения неопределенности и усиления безопасности и стабильности. Если обладание ресурсами в стабильном и предсказуемом обществе может позволить людям быть независимыми друг от друга, то противоположная ситуация заставляет искать тесных связей с теми, кто может обеспечить поддержку и защиту.Внерыночные механизмы, на которых зиждятся вертикальные сети, - перекрестные директораты, слияния и совместные венчуры - служат средствами управления риском. Кроме того, за счет укрупнения организационных структур многие сделки становятся внутренними, и их эффективность может возрасти.
Формальные и неформальные связи особенно важны в условиях дефицита финансовых ресурсов и отсутствия материальных ресурсов, которые могли бы использоваться в качестве залога. В такой ситуации именно связи могут служить залогом под финансовые кредиты. "Клиентелизация" (тесные отношения между патроном и клиентом) становится неизбежной тогда, когда открытая информация бедна и мало надежна, а каналы ее передачи работают плохо и содержат много "шума". Игроки на экономической арене вынуждены заниматься углубленной диагностикой и аналитикой, сосредоточиваясь на небольшом числе тщательно отобранных клиентов и партнеров и прибегая к хитроумным уловкам в целях добычи ценной информации.Наконец, персонализация и политизация отношений экономического обмена выступают в качестве средств проверки партнеров и контроля за выполнением контрактов, что особенно важно при недостатке информации и трудностях формализованного юридического контроля за отношениями в бизнесе.
Как показывает мировой опыт, вертикально интегрированные сети могут демонстрировать преимущества двоякого рода: обеспечивать экономию на затратах, а также уменьшать риск и повышать стабильность бизнеса. Однако такие сети могут приводить и к прямо противоположному исходу: повышению затрат и увеличению риска. Негативный эффект может быть связан с тем, что иерархическая структура имеет тенденцию к непомерной раздутости, громоздкости, негибкости и неповоротливости, самодостаточности и самоуспокоенности. Отсутствие прозрачности вертикальных сетей чревато искажением экономических оценок эффективности и, как следствие этого, изъянами в принятии решений. В результате непроницаемости вертикально выстроенных пирамид ограничивается восприятие рыночных сигналов, что делает невозможным стратегию быстрого реагирования на изменившиеся внешние условия. В дополнение к этому, частный контроль за выполнением контрактов в рамках кланов отличается дороговизной по сравнению с государственным контролем и далеко не всегда эффективен.
Чем бы ни было вызвано господство вертикальных сетей и каков бы ни был баланс плюсов и минусов таких структур с точки зрения потенциала экономического развития, они в целом сдерживают развитие гражданского общества. Наиболее ощутимо такое сдерживание в том случае, если вертикальные сети организованы по типу клана.
Во-первых, если существует жесткое разграничение между инсайдерами и аутсайдерами, то на аутсайдеров налагается высокая плата за "вход" в бизнес. Господство нескольких кланов означает насильственное ограничение конкуренции и сужение возможностей для бизнеса; в итоге значительная часть населения оказывается в статусе аутсайдеров. При таких условиях об активном участии всех граждан в экономической жизни и об их равных правах и обязанностях говорить не приходится.
Во-вторых, вертикальные каналы передачи информации ненадежны, низшие уровни склонны скрывать или искажать информацию, что является формой защиты от эксплуатации. При этом санкции за нарушение норм взаимности, нацеленные на искоренение оппортунизма, не могут быть наложены нижними уровнями управления на верхний уровень управления. Вертикальный клиентелизм разрушает групповую организацию и солидарность как патронов, так и клиентов (у двух клиентов одного и того же патрона не может быть практики взаимовыгодного сотрудничества). Отношения зависимости (вместо отношений взаимной выгоды) повышают возможность оппортунизма как со стороны патрона (в форме эксплуатации), так и со стороны клиента (в форме уклонения от ранее принятых на себя обязательств).
В-третьих, частные фирмы, занимающиеся контролем за выполнением контрактов, заинтересованы в повышении спроса на свои услуги по охране и защите бизнеса. Вследствие этого они могут искусственно разжигать недоверие партнеров по экономическим отношениям и в целом усиливать недоверие и нетерпимость в обществе.
В-четвертых, смычка бизнесменов и политиков, коррупция, тайные альянсы и клановые войны чреваты большими издержками, связанными с общественным неприятием и представлением о нелигитимности режима.
"Если политическому правителю или экономическому монополисту нет альтернативы, он становится деспотом, диктатором или абсолютным монархом. Если ему есть альтернатива, у него меньше свободы и больше возможностей у подвластных ему, что приводит к более справедливому распределению общего пирога",- отмечает историк экономики Дуглас Норт.Применительно к современной России, это означает, что если финансово-политические кланы составляют единственную экономическую силу, обладающую реальными ресурсами и властью, то их безраздельная свобода, граничащая со вседозволенностью, имеет в качестве оборотной стороны несвободу большинства граждан общества - тех, кто не входит в могущественные кланы. Если на действия этих вертикально интегрированных кланов не налагать ограничений, то возвращение в джунгли Томаса Гоббса может стать вполне реальной перспективой, а цивилизованное общество останется абстрактной схемой.
[/SPOILER]