Вадим Дамье "Атомизация общества и социальная самоорганизация"

Российский контекст

Философ Эрих Фромм в ставшей уже классической книге «Бегство от свободы» обращал внимание на то, что индивидуализация человека в обществе имеет две стороны. Люди осознают себя самостоятельными социальными субъектами, действующими независимо от традиционных коллективных структур – общин, групп, кланов и иных сообществ. В то же самое время, происходит ослабление сложившихся веками социальных связей, которые основаны, в том числе, и на взаимопомощи[1]. Эти сложные и противоречивые явления в принципе характерны для современного индустриально-капиталистического общества.

Вот почему мне представляется более правильным ставить вопрос не о «приватизации» в социальном смысле слова (то есть, об «обращении к личному», к частным интересам), а последовательнее – об «атомизации» современного «массового общества». Его члены, как замечал Андре Горц, действуют как хаотически движущиеся частицы в термодинамике: «их действия приобретают известную связность через внешнюю результирующую, которая устанавливается в ходе рыночного процесса; но эта связность – результат случая. Она основана... на чисто статистических законах и тем самым не имеет ни смысла, ни цели»[2].

В потенциале эта тенденция ведет к разрушению общества как комплекса неформализованных социальных связей, основанных на взаимопомощи. Это признается и даже приветствуется апологетами рыночной экономики. Так, Фридрих Хайек предлагал вообще не употреблять термин «общество» применительно к современности. «Товарищество индивидов, поддерживающих тесные личные контакты, и структура, формируемая миллионами, связанными только через сигналы, исходящие от длинных и бесконечно разветвленных цепочек обмена , – образования совершенно разного типа, и одинаковое их наименование не только является фактической ошибкой, но и почти всегда мотивировано подспудным желанием создать расширенный порядок по образцу любезного нашим сердцам братского содружества»[3]. Хайек особо подчеркивал, что в такой структуре всеобщего рынка нет места для «маленьких архаических общин» и для коллективов людей, по-прежнему связанных узами некоммерческой взаимопомощи.

Социальная реальность современного мира, к счастью, не сводится к указанной тенденции «атомизации». К примеру, в современной Великобритании, по оценкам, 60% работы до сих пор выполняется безвозмездно и добровольно родителями, родственниками, соседями и т.д. Это своего рода «экономика даров»[4]. Соответствующие данные по России мне неизвестны; по всей вероятности, порядок цифр сопоставим. Следует, правда, иметь в виду, что по мере прогрессирующей коммерциализации услуг доля «корыстных» действий постоянно возрастает, причем в России это происходит стремительно. Что еще важнее, общие социальные последствия атомизации здесь, как представляется, более разрушительны, проявляясь в виде неспособности людей. коллективно отстаивать свои нужды и интересы.

«Социальная пассивность»

Если попытаться оценить современную российскую ситуацию и выделить в ней наиболее существенное, то в глаза сразу же бросится зияющий разрыв между степенью социального недовольства и преобладающей неготовностью людей предпринять коллективные действия с целью изменения положения.

Обратимся к статистике, которая, при всей относительности конкретных данных, все же демонстрирует некие общие тенденции. В 1994 г., когда рыночные реформы и их последствия еще острее воспринимались общественным сознанием, от 80 до 90% населения России, по данным Института общероссийских опросов, считало ситуацию тревожной, кризисной или катастрофической, около 69% опрошенных признали, что их благосостояние значительно или «несколько» понизилось. Более половины населения ожидали дальнейшего ухудшения положения в предстоящий период. В то же время, лишь 2–3% опрошенных выразили готовность участвовать в митингах и демонстрациях протеста, 4–8% – в забастовках, 5–7% – в деятельности различных корпоративных организаций и гражданских инициатив. 7–14% были готовы обращаться в суд или действовать через личные связи, 50–57% считали, что воздействовать на власть вообще бесполезно. Характерно при этом, что 85% ответивших на опрос считали, что лично их жизнь, несмотря ни на что, «в целом складывается»[5]. Очевидно, это могло означать только одно: большинство людей в той или иной степени восприняло неолиберальную идею о том, что исправить собственное положение можно только в результате индивидуальных или эгоистических усилий, прежде всего, коммерческого характера, готовности подвергаться увеличенной эксплуатации («крутиться») или даже эксплуатировать других. По опросам, в 1992 г. более 88% опрошенных хотели бы заниматься предпринимательской деятельностью. В 1994 г. их число упало до 30%, но и эта цифра весьма значительна[6].

Та же тенденция сохранилась в целом и в начале 2000-х годов, после 10 лет реформ. 40–50% опрошенных заявляли, что они скорее проиграли в ходе преобразований, чем выиграли; 80% считают положение кризисным или даже критическим. Но ставку люди чаще всего по-прежнему делают на индивидуальное выживание. Так, лишь 20% опрошенных заявили, что самым большим достижение реформ для общества в целом стала возможность неограниченных заработков, лично для себя этот фактор назвали самым главным 42% [7].

Статистика выступлений протеста, забастовок и других подобных акций подтверждает вывод о разительной социальной пассивности жителей России. Даже в периоды, когда невыплата зарплаты приобретала особенно массовый и продолжительный характер, протестные действия либо были преимущественно краткосрочными, либо организовывались почти исключительно чиновниками профсоюзов или политических группировок. В первые годы реформ, когда шла острая борьба между прежней советской технобюрократией («красными директорами») и новой финансово-предпринимательской элитой, а также между центральными и региональными властями, немалое число выступлений протеста инициировалось или инспирировалось директорской или местной элитой, при чем зачастую эксплуатировались старые корпоративные мифы о единстве социальных интересов администраторов и трудящихся одного предприятия, одной отрасли и т.д. Профсоюзное руководство стремилось не столько организовать выступления, сколько ограничить их радикализм и уменьшить ущерб, наносимый ими власть имущим. Символические «дни протестов» и марши заведомо не могли оказать никакого серьезного влияния на политику властей. Стачки оказывались чисто местными или внутриотраслевыми, причем они почти никогда не выходили из-под контроля профсоюзного начальства. Иными словами, если люди и были готовы принять участие в коллективных действиях, они предпочитали, чтобы такие действия организовали за них другие. Наконец, практически отсутствовало такое явление, как забастовки солидарности.

Ниже мы разберем подробнее те редкие исключения из этого правила, которые стали нам известны. Пока достаточно будет констатировать высокую степень разрушения, атомизации и десолидаризации современного российского общества и задать вопрос: какими особыми причинами вызвано это состояние?

Первая волна атомизации

Представляется, что в минувшем столетии российское общество испытало, по меньшей мере, две последовательные волны атомизации. Они были связаны с резкими социальными переменами, которыми сопровождалось становление и развитие индустриального общества в России.

Первая волна накрыла общество при большевистско-сталинистском режиме. Ханна Арендт справедливо утверждала, что если в Германии тоталитарный режим нацистов стал, в известной мере, следствием общественной атомизации, то в СССР, напротив, это «массовое общество» было создано сталинским режимом[8]. С конца 1920-х – начала 1930-х и до конца 1950-х годов в России была уничтожена крестьянская община – форма жизни подавляющего большинства населения страны. На смену ей в сельской местности пришла огосударствленная структура колхозов и совхозов. Десятки миллионов людей принуждены были покинуть деревню: они были интегрированы в городское индустриальное производство и поселены в урбанизированной местности, утратив прежние социальные связи. В российских крупных городах, застроенных типовыми домами, большинство жителей плохо знают иногда даже соседей по подъезду. Мотором индустриализации служили гигантские предприятия, ставшие своего рода городской и огосударствленной заменой прежней сельской общины. С одной стороны, они выполняли значительные функции не только в производственной области, но также в социальной сфере и в области воспроизводства – медицинской помощи, организации отдыха и досуга, снабжения продуктами, уходе и т.д. С другой, эти структуры были полностью подчинены государственному и партийному контролю, действовали жестко иерархически и формализовано.

Режиму, который стремился к тоталитарности, нужны были подданные, как можно более изолированные друг от друга. С этой целью предпринимались меры для того, чтобы как можно больше ограничить любые проявления неформальных, горизонтальных связей между людьми на основе семейного принципа, товарищества, взаимопомощи, добрососедства. Люди в идеале должны были взаимодействовать друг с другом через властную «вертикаль» и ее партийные или якобы «общественные» институты. Так, например, даже семейные конфликты нередко разбирались на заседаниях партийных комитетов или в ходе так называемых «товарищеских судов» на предприятиях. Система доносительства также призвана была научить людей бояться друг друга и не доверять никому.

Тем не менее, следует признать, что первой волне атомизации все же не удалось полностью разрушить российское общество. Сталинский тоталитаризм, несмотря на его крайнюю репрессивность, очевидно, не обладал достаточными средствами для того, чтобы бесповоротно колонизовать массовое сознание трудящихся СССР. Он проник в него в виде отдельных элементов, исказил, но не сумел до конца уничтожить проявления традиционных ценностей и связей. На крупных предприятиях происходила частичная регенерация горизонтальной социальности, основанной на чувстве сопричастности и товарищеской взаимопомощи. Многие рабочие жили в общежитиях при предприятиях или в домах, построенных для них теми заводами и фабриками, на которых они трудились. Они были связаны друг с другом на рабочих местах, а нередко – и по месту жительства.

Подобная неформальная социальная самоорганизация нередко обращалась против правящего режима и заключала в себе немалый потенциал сопротивления. Соответственно, протесты «советских» лет носили почти исключительно самоорганизованный и стихийный характер.

Хорошим примером может служить стачка рабочих в Новочеркасске в 1962 году, жестоко подавленная властями КПСС. Судя по воспоминаниям очевидца и участника событий Петра Сиуды, движение возникло спонтанно и исходило непосредственно с рабочих мест; трудящихся, по его словам, вел рабочий инстинкт» – люди шли из цеха в цех и к ним присоединялись другие работники[9]. На такой же производственной основе возникали и другие стихийные рабочие забастовки «советского» периода.

Произвол властей, сочетавших в себе политические и экономические функции, часто становился тем стимулом, который мог заставить людей почувствовать общность своих интересов. Таковы, например, протесты против действий милиции в различных городах в 1970-х годах, или экологическое движение, которое охватило СССР, особенно после Чернобыльской катастрофы 1986 года. Вокруг стихийно возникавших почти повсеместно экологических гражданских инициатив сформировалось целое движение за гражданское самоуправление: в кварталах и микрорайонах городов созывались общие собрания жителей, на которых формировались собственные народные органы – комитеты самоуправления. Некоторые из них вплотную подходили к требованиям, которые мы могли бы охарактеризовать как идею суверенных прав жителей на той территории, где они живут.

Эта массовая самоорганизация в период «перестройки» оказалась, однако, очень быстро интегрирована в существующую систему и стремительно сошла на нет. Причину следует искать в отсутствии того, что могло бы быть названо «идеей-силой». Самоорганизованное население неплохо представляло себе, против чего следует выступать, но в массе своей не имело каких-либо ясных представлений о желаемой социальной альтернативе. Такие представления не были заложены в общественных структурах и нормах и не вытекали из них: здесь уже сказывался эффект первой волны атомизации, покончившей с русской общиной. Во почему социальное движение стало легкой жертвой противоборствующих фракций правящей номенклатуры, которые использовали его во взаимной борьбе, а затем способствовали его разрушению. Автор, которому в те годы довелось участвовать в экологическом движении в Москве, имел возможность наблюдать, как гражданские инициативы и их ведущие активисты приняли политическое руководство так называемых «демократических», рыночных фракций номенклатуры, все больше отказывались от собственных требований и лозунгов в пользу тех, которые выдвигались политиками, в обмен на ожидания, что те учтут в будущем их нужды. Позднее многие лидеры движения ушли «во власть». С другой стороны, «рядовые» участники инициатив разочаровались в коллективные действиях, которые не принесли им успеха. Они ощущали себя обманутыми и не верили больше в возможность чего-либо добиться. В результате общие собрания жителей переставали собираться, а комитеты самоуправления превращались в верхушечные органы, лишенные контроля снизу. Таким образом, социальные движения в России конца 1980-х годов вскоре «растворились» и перестали существовать. И тогда по разочарованному, дезориентированному и уставшему обществу прокатилась вторая волна атомизации.

Вторая волна атомизации общества

Это явление было вызвано стремительным переходом от патерналистского государственного капитализма к нынешней рыночной модели. Реальные факты показывают, что большая часть населения в значительной мере восприняла новые установки, призывающие к индивидуально-конкурентным жизненным усилиям (в том числе, коммерческим) и отвергают коллективистские ценности.

Приведу лишь несколько примеров в подтверждение этого тезиса. Автор имел возможность наблюдать и анализировать реакцию различных людей на быстрый переход к рынку и связанное с этим падение уровня жизни населения во много раз (особенно после «либерализации» цен в 1992 г. и последовавшей инфляционной волны). Очень многие, столкнувшись с колоссальным ростом цен, намного опережавшим средний рост заработков, стали выживать за счет огородов и земельных участков. Но это было делом сугубо индивидуальным. В то же время, практически не было серьезных попыток коллективного овладения пустующими землями или организации производственных аграрных кооперативов. Потребительские кооперативы, которые могли бы позволить значительно ограничить распространившуюся спекуляцию при перекупке и перепродаже продуктов и иных товаров, также были скорее исключением. Автору известна одна более или менее серьезно задуманная инициатива такого рода в Москве, но и она исходила от политических активистов (сторонников своего рода «кооперативного социализма») и потерпела неудачу.

Определенную склонность к ограниченным формам коллективной самоорганизации продемонстрировали различные национальные меньшинства, особенно переселенные на новую территорию, но связанные общностью происхождения. Так, известно, что турки-месхетинцы, бежавшие в Центральную Россию от преследований в Средней Азии и поселенные компактно, помогали друг другу строить дома и поднимать хозяйство. С другой стороны, значительное распространение получили группировки мафиозного толка, члены которых также были связаны общим происхождением. Здесь происходило известное по аналогичным структурам во всем мире переплетение элементов взаимопомощи с жесткой иерархической субординацией и агрессивным отношением к внешней среде. Собственно говоря, целью такой мафиозной взаимовыручки являлся именно коммерческо-конкурентный успех, иными словами факторы социальности носили в данном случае подчиненный характер.

Интересно, что то же самое произошло с таким традиционным для российского общества явлением, как «блат» или «знакомства». Речь идет о широко распространенной практике, когда пробившиеся наверх люди оказывают помощь и поддержку своим знакомым, родственникам, землякам или клиентелле в обмен на какие-либо услуги. С переходом к рыночной экономике эти взаимоотношения окончательно коммерциализировались, и ответные услуги стали почти исключительно денежными.

Итак, с выходом на первый план коммерческо-индивидуалистических ценностей завершается распад традиционного российского общества. Еще раз напомню, что этот распад носил особенно болезненный характер, поскольку происходил крайне быстро и сопровождался концентрированным насилием со стороны власти и господствующих социальных сил. Как верно заметил немецкий исследователь Роберт Курц, модернизации, осуществленные в России на протяжении всего лишь нескольких десятилетий, включили в себя преобразования, на которые в Европе понадобились долгие столетия (от сгона крестьян с земли, абсолютизма и меркантилизма, через индустриализацию и урбанизацию, вплоть до перехода к новейшей, неолиберальной фазе индустриального общества)[10]. В ходе такой напряженной и мучительной гонки, да еще при постоянном подстегивании сверху было, очевидно, мало шансов для того, чтобы на место разрушавшихся структур коллективного действия пришли иные, причем такие, которые обладали бы достаточной устойчивостью и дееспособностью.

Более того, поскольку ни один социум не может существовать на основе неограниченной войны «всех против всех», западное общество на протяжении сотен лет формирования капитализма инстинктивно сохранило с докапиталистических времен или выработало механизмы амортизации, не позволяющие ему окончательно рассыпаться. Российское общество менялось столь быстро, что такие механизмы не сохранились или не успели сформироваться, и оно оказалось совершенно беззащитным перед лицом атомизации и распада.

Сопротивление и социальная самоорганизация

Перейдем теперь к явлениям иного рода, которые, напротив, свидетельствуют о сохранении определенного потенциала самоорганизации, латентно сохраняющегося в современном российском социуме. На сегодняшний момент очень трудно однозначно установить, следует ли оценивать его как последние остатки «старого» или же как зародыш какой-то новой социальности. Эти явления слишком изолированы и редки для того, чтобы сделать сейчас какой-либо определенный вывод.

Автору довелось на протяжении последних 17 лет не только участвовать в российских социальных движениях, но и изучать их. Поэтому предлагаемый обзор – отнюдь не исчерпывающий – можно надеяться, отражает наиболее существенные стороны происходящего.

Самоорганизованные протесты и коллективные инициативы в современной России, как я уже отмечал, являются редкостью. Тем не менее, мне удалось довольно близко наблюдать некоторые из них либо подробно беседовать с их участниками[11]. Картина вырисовывается следующая.

1. Рабочий комитет завода «Ростсельмаш» в Ростове-на-Дону, который в 1996 г. попытался организовать профсоюз «Рабочее сопротивление», независимый от официальных бюрократических профсоюзов и политических партий. Активисты стремились установить на своем предприятии рабочий контроль и воспрепятствовать расхищению оборудования администрацией. К концу 1990-х годов активисты движения были уволены с завода, работники которого были деморализованы массовыми сокращениями[12].

2. Выступление рабочих Ясногорского машиностроительного завода, продолжавшееся с конца 1998 г. до середины 1999 г. Борьба шла против невыплаты зарплаты и угрозы закрытия завода. Хотя на ЯМЗ существовал стачком, состоявший из членов официального профсоюза, но переизбранный самими рабочими, выступлением руководило регулярное общее собрание трудящихся – случай почти уникальный в современной России. Завод не работал, но был занят работниками, которые взяли под контроль склад готовой продукции и организовали охрану предприятия.

Ясногорское движение прекрасно высветило как силу самоорганизованных выступлений, так и трудности этой формы борьбы в современной России. Прежде всего, оно осталось изолированным от других категорий трудящихся города, и распространить его не удалось. Завод так и не был пущен под управлением коллектива. Рабочие завода выживали за счет продуктов с огородов, некоторую часть которой приходилось везти на продажу в другие города, что отвлекало силы и время от организации охраны завода и от участия в собраниях. На вопрос, почему бы им не организовать вывоз продукции с огородов сообща, по очереди, рабочие отвечали, что чувствуют себя вместе и заодно только на заводе, на рабочих местах, но не по месту жительства (типичное явление для индустриального общества). В конечном счете, среди участников распространились усталость и апатия, все меньше людей стали ходить на общие собрания, и в конце концов к лету 1999 г. стачкому пришлось пойти на компромисс с администрацией. Правда, зарплату рабочие получили, но общие собрания больше не собираются[13].

3. Забастовки строителей–монтажников МУ-4 «Мосэнергомонтаж» в Москве весной 1999 г. Особенностью выступления можно считать то, что в нем участвовали приезжие работники, живущие в общежитиях и распыленные по различным строительным объектам и участкам. Это делало их борьбу более рискованной, но отчасти и сближало. Основным требованием была выплата зарплаты. Было решено не создавать официальный орган по руководству движением или стачком, чтобы не ставить активистов под удар – это старая, стихийно возрожденная общинная традиция, следующая элементарному здравому смыслу. Все решения принимались общим собранием протестующих. Требования рабочих были частично удовлетворены, половинчатый результат объяснялся трудными условиями борьбы (раскол между рабочими и ИТР, использование администрацией алкоголизма, государственный интерес к строительному делу в Москве). Инициатива исчезла после того, как наиболее активные участники разъехались из Москвы[14].

4. Протест водителей троллейбусов Саранска летом 2001 года с требованием повысить зарплату и своевременно выплачивать ее. Официальный профсоюз был против выступления. Стачкой руководило общее собрание работников, стачком решено было не создавать во избежание репрессий. Выступление закончилось неудачей, так как не было поддержано другим троллейбусным депо, а контакты с водителями автобусов установлены не были. В апреле 2002 г. выступили водители второго депо, но на сей раз они не были поддержаны коллегами. Сказалась и общая атмосфера террора со стороны администрации. В частных разговорах рабочие признавали, что в городе имелись случаи физических расправ и убийств активистов, и никто не хочет становиться слишком «заметным»[15].

5. Забастовки рабочих «Завода имени Фрунзе» в Пензе в 2002 – 2003 гг. Поскольку администрация увольняла активистов, рабочие во время стачек общались с начальством «всем цехом», не избирая стачкома или делегатов. Действующий на заводе профсоюз «Соцпроф» никакой роли в протестах не играет[16].

Подведем некоторые итоги. Прежде всего, обращает на себя внимание то, что самоорганизация рождается из потребностей реальной борьбы за свои права. Она проявляется тогда, когда участники на своем опыте убеждаются, что «передоверить» борьбу некому – ни начальство, ни партии, ни профсоюзы их не защитят. Сама жизнь подчас подводит их к необходимости действовать самостоятельно и коллективно, что в ряде случаев действительно ведет к возрождению социального чувства у людей. Однако самого наличия кризисной ситуации чаще всего недостаточно для самоорганизации.

Второй вывод: элементы самоорганизации можно встретить там, где люди теснее общаются друг с другом и лучше ощущают коллективные интересы, например, на стабильных местах работы или в местах компактного проживания. К сожалению, в перспективе подобную привязку нельзя считать устойчивой. Крупные предприятия «советской» эпохи все чаще закрываются или резко сокращаются в размерах (эффект «деиндустриализации»), а территориальная общность (например, в отдельных микрорайонах или кварталах) удерживается обычно недолго – пока данная конкретная проблема стоит наиболее остро (после ее разрешения или неудачи попыток разрешить ее самоорганизация обычно исчезает). В то же время, аргентинский опыт «народных ассамблей» после 2001 года заставляет предполагать, что стихийное возрождение территориальной самоорганизации в достаточно серьезных масштабах вполне возможно.

Третий вывод: чувство солидарности в современной России, существенно подорванное двумя волнами атомизации общества, сегодня развито сравнительно слабо, даже там, где проявляются элементы самоорганизации. Свидетельством этому служит почти полное отсутствие выступлений солидарности с другими борющимися коллективами и трудности в налаживании связей с другими категориями работников или жителей, страдающих от той же самой проблемы.

Четвертый момент – большая роль, которую играет широко распространенный страх перед репрессиями. Его нельзя объяснять – как это нередко делается – воспоминанием о сталинском терроре, поскольку в период выступлений 1960-х и 1980-х годов эта память была еще более свежей. Не было и экстраординарных по масштабам массовых расправ над протестующими и в пореформенные годы. Разговоры с людьми заставляют предположить, что – помимо случаев индивидуальных преследований активистов – сказывается общая неуверенность в своем положении (в том числе, вследствие экономических трудностей, массовых увольнений, трудностей с поиском работы и т.д.), а также ощущение изолированности в борьбе. Иными словами, чем меньше людей принимают участие в выступлениях, тем больше опасений испытывают их участники. Дефицит солидарности порождает страх.

Характерно, что нередко именно этот страх перед репрессиями выступает в качестве стимула для выработки людьми «базисно-демократических» форм движения, поскольку равенство участников борьбы помогает обеспечить анонимность активистов.

И, наконец, последнее: так или иначе, но выбор исторических возможностей перед современным российским обществом невелик. Дальнейшее сохранение либо даже углубление десолидаризации может привести лишь к подлинной социальной агонии и законченной ситуации «войны всех против всех». Такая перспектива только усугубляет спираль деградации, поскольку те, кто обладают политической и экономической властью, становятся тем более жестокими в своих требованиях к обществу, чем меньше социального сопротивления они встречают. Другая возможность состоит в том, что Мюррей Букчин назвал самоорганизованным «восстановлением общества». Но этот путь, естественно, отнюдь не является автоматическим или запрограммированным следствием кризисной ситуации; он может открыться лишь по мере того, как сами люди научатся отстаивать свои права в борьбе.

[1] Эрих Фромм. Бегство от свободы. М., 1990.

[2] Andre Gorz. Kritik der okonomischen Vernunft. Berlin, 1989. S.56.

[3] Фридрих Хайек. Преступная самонадеянность...

[4] A Gift Economy: Notes on Alternatives to the Market // «Direct Action». 2001. Winter. No.21. P.6.

[5] Россия в зеркале реформ. Хрестоматия по социологии современного российского общества. (Изд. Российского независимого института социальных и национальных проблем). М., 1995. С.9–11, 21

[6] Там же. С.143.

[7] Wladimir Petuchow. Zehn Reformjahre – Wiedergewinnung des Gleichgewichts // «Wostok. Informationen aus dem Osten fur den Westen». 2002. Juli – September. Nr.3. S.23.

[8] Hanna Arendt. Elemente und Ursprunge totaler Herrschaft. New York, 1951. S.278.

[9] См.: Новочеркасск 1–3 июня 1962 г. Забастовка и расстрел (на основе свидетельств очевидцев и интервью с П.П.Сиудой). М., 1992. С.35–36.

[10] См.: Robert Kurz. Der Kollaps der Modernisierung. Vom Zusammenbruch des Kasernensozialismus zur Krise der Weltokonomie. Frankfurt a.M., 1991. S.57–58.

[11] Разумеется, перечень самоорганизованных выступлений этим не ограничивается. Из самых различных частей России время от времени поступают сообщения о различных стихийных выступлениях – перегораживании улиц пенсионерами, протестах против отключения электроэнергии, экологических акциях и блокадах и т.д. В данном исследовании они не анализируются, поскольку у автора отсутствует достоверная информация о том, насколько они действительно являлись самоорганизованными или же происходили по инициативе местных отделений политических партий, официальных профсоюзов и т.д. В случае с экологическими протестами иногда действительно можно сказать, что здесь все еще играют роль местные социальные связи между людьми, проживающими на одной территории.

[12] «Новое рабочее движение. Информационный бюллетень». 1998. Октябрь. №1. С.3–4; 1999. Февраль. №2. С.3-4; 1999. Апрель. №3. С.3; 2000. Август. №7. С.4-5.

[13] «Новое рабочее движение. Информационный бюллетень». 1999. Февраль. №2. С.2-3; 1999. Апрель. №3. С.1-3; 1999. Сентябрь. №4. С.1-2.

[14] «Новое рабочее движение. Информационный бюллетень». 1999. Сентябрь. №4. С.2-3.

[15] «Новое рабочее движение. Информационный бюллетень». 2001. Сентябрь. №10. С. 2-8; 2002. Август. №12. С.1-4.

[16] «Новое рабочее движение. Информационный бюллетень». 2003. Октябрь. №13. С.1.

http://www.aitrus.narod.ru/social_atomization.htm

'Кащей_Бессмертный писал(а):К примеру, в современной Великобритании, по оценкам, 60% работы до сих пор выполняется безвозмездно и добровольно родителями, родственниками, соседями и т.д. Это своего рода «экономика даров»[4].

Можно ли доверять этой цифре? Если - да, то где же капитализм? 40% - это при любом раскладе меньшинство, а ведь именно по характеру труда теоретики почти всех мастей относят общество к той или иной формации. И что значит: "до сих пор". То есть раньше % "экономики даров" был ещё большим?

Что-то у меня дежавю. Уж не Кащей ли мне где-то тут доказывал, что экономика дара - это анкапская заморочка?

я когда-то поддерживал принципиальную необходимость и универсальность денег, когда-то мечтал о возрождении СССР, даже офицером российской армии хотел быть, был в свое время русским националистом и готов был пиздить чурок...

Горен - люди иногда меняются, меняются их взгляды на те или иные вещи по мере накопления опыта и знаний, если ты не знал

а так - дашь ссылку, может хоть сам узнаю, почему писал, что писал, если писал

а вообще, "экономика даров" и рынок - взаимоисключающие понятия

'Кащей_Бессмертный писал(а):а вообще, "экономика даров" и рынок - взаимоисключающие понятия

А может взаимодополняющие? Как в Великобритании - 60 на 40.

А может взаимодополняющие?

Скорее взаимоконкурирующие.

не прочитал пока
но на выходных если торкнет - отпишусь
пока могу сказать:
а) атомизация - результат частного права в его либеральном ключе
б) самоорганицазия - это община

noname писал(а):самоорганицазия - это община

добавил бы, что не только (возможно и НЕ СТОЛЬКО) территориальная, родственная. Значит, общность.
Причем общность с такими характеристиками "социальное равенство" и прямыми механизмами принятия решений, без компромисов с понятиями "справедливость".
Тогда речь об анархии.
Без этих черт - те же йерархические структуры. Как их не называй, слаще не станут.

Шаркан писал(а):

noname писал(а):самоорганицазия - это община

добавил бы, что не только (возможно и НЕ СТОЛЬКО) территориальная, родственная. Значит, общность.

Понадобилась целая масса оковорок!
Община есть собственник.
Вот есть сетевой рерус, а пороль от хоста у одного единственносго - собственность частного характера
Пароль у многих... также частного! потому что любой может изменить пароль в своих интересах
А вот если пароль распределен по некоторой общности, и для его изменения требуется собрать в одно целое все частные, тогда существует община.

noname писал(а):Община есть собственник

пользователь.

Вадим Дамье "Атомизация общества и социальная самоорганизация"
Кащей_Бессмертный » 26 июл 2008 20:33

Российский контекст



текст ни о чём


«Социальная пассивность»


избитая истина данная в вариациях


Первая волна атомизации


Первая волна накрыла общество при большевистско-сталинистском режиме.


Это можно было бы допустить, но только в том случае, если «принять» Столипина в большевики. Политику уничтожения общины активизировали процедуры выделения крестьян ещё при царском режиме, и вызвали первую русскую революцию как ответ общинного сознания на вторжение в его мир капиталистических реалий.


С конца 1920-х – начала 1930-х и до конца 1950-х годов в России была уничтожена крестьянская община – форма жизни подавляющего большинства населения страны.


Не уничтоженая, а заменена имперским суррогатом — колхозом.



Десятки миллионов людей принуждены были покинуть деревню: они были интегрированы в городское индустриальное производство и поселены в урбанизированной местности, утратив прежние социальные связи.


Эти миллионы оказались на гораздо более личностном уровне «вытащены» из общины, и помещены в условия монотонного бессмысленного скотского «конвеерного» труда, сопрождаемого как отсутствием зримых результатов, так и реальными штрафами. Более того, 90% из этих миллионов не оставляли сельхоз труда насовсем. Подавляющее количество рабочих в провинциальных городах имело земельные наделы и огороды, сохраняя в себе сознание земледельца в первую очередь, а фабрику воспринимало во вторую, как способ подработки, то есть земля — жизнь, зарплата — временое явление, помощь к жизни.
Революция и гражданская война — вот первая волна, которая сняла русского крестьянина с земли. Коллективизация стала всего лишь побудительным фактором для того, чтобы в сталинскую индустриализацию спровоцировать второй массовый отток крестьян из села в систему имперского производства. То есть здесь мы имеем явление сходное с «атомизацией» германского общества в период нацизма, буквально точно такое же, ничем не отличающее сталинизм от нацизма.
Существует ещё и полуволна, последовавшая за второй. Это вторая мировая война. С одной стороны, население городов оказавшихся в зоне боевых действий, самый яркий пример Сталинград, понесло значительные утраты, с другой - «победители», встретившие удивленным взглядом «цивилизионизм» германских земель, уже не хотели лаптем щи хлебать, а с удовольствием поселялись в городах, где образовался резкий дефицит рабочих рук. Наверное более 50% рабочих в послевоенное время составлялись из довоенных крестьян.



В российских крупных городах, застроенных типовыми домами, большинство жителей плохо знают иногда даже соседей по подъезду.


А это уже следствие «третьей волны» - хрущевской. Опусташение села, недостаток сельскохозяйственных работников вынудили КПСС вести жесткую аграрную политику сравнимую со средневековьем. Для детей войны и их родителей стало мечтой уехать в город учиться — единственный способ вырваться из колхозного рабства. Поэтому когда началась паспортизация селян, миллионы переехали в города и плавная миграция продолжалась и в брежневский период. Городские типовые коробки, кирпичные и блочные «хрущебы» наполнились именно деградировавшими крестьянами, и другими опролетарившимися выходцами из сельской местности. Отсюда и уровень бескультурия, пьянство, драки, поножовщина, с которыми одним из самых результативных способов борьбы был «товарищиский суд» - общественное осуждение.


Режиму, который стремился к тоталитарности, нужны были подданные, как можно более изолированные друг от друга. С этой целью предпринимались меры для того, чтобы как можно больше ограничить любые проявления неформальных, горизонтальных связей между людьми на основе семейного принципа, товарищества, взаимопомощи, добрососедства.


Ну это полная чушь, притянутая за уши. Напротив социал-империализм везде и всюду активно использовал силу общества. Комсомольские, партийные, профсоюзные организации предлагались урбанизированному крестьянскому обществу как эффективные суррогаты общины. Городские, сельские и фабричные клубы, кинотеатры, «дворцы» спорта, парки с аттракционами рьяно организовывали формы общественного досуга и другие «горизонтальные» связи через всевозможные шахматные клубы, бильярдные, заводские команды и даже через пивные ларьки, называемые в народе «пивнушки». Сталинизм нисколько не пытался разобщить общество, но напротив самым агрессивным образом формировал круговую поруку, советскую общность - «советский народ», в германском варианте нацию. Человек не оставался один на один с системой — система «заботливо» охватывала его общественными обязательствами в отношении комсомольской, партийной, профсоюзной организации, бригады, семьи и т.д. Горизонтальные связи не уничтожались, а подменялись «советским образом жизни», где лучшим другом человека становился управдом, председатель профкома и продавщица из водочного отдела.




Тем не менее, следует признать, что первой волне атомизации все же не удалось полностью разрушить российское общество.


Крестьянскую общину физически уничтожил сталинизм когда вывез «зажиточного» крестьянина на беломорканал и другие стройки индустриализации. Но общинное сознание русского человека не только нашло себе пристанище в извращенных формах советской общности, но живо наблюдается и поныне в своих самых худших проявлениях. Ну скажем в вере телевизору.



Подобная неформальная социальная самоорганизация нередко обращалась против правящего режима и заключала в себе немалый потенциал сопротивления.


Именно протесты комсомольских и профсоюзных ячеек советского общества неоднократно становились основой массовых беспорядков. То комсомольские стройотряды замутят, то вдруг собьются в банды «целинники». Это только подтверждает действенность суррогатных общин, которые по мнению Дамье разобщали людей.


Они ощущали себя обманутыми и не верили больше в возможность чего-либо добиться. В результате общие собрания жителей переставали собираться, а комитеты самоуправления превращались в верхушечные органы, лишенные контроля снизу.


Здесь имеет быть кризис не столько общности, сколько собственности, ведь в основе всякой общности лежит собственность. Когда не существует собственнической мотивации всякая организация, само- или нет, разрушается в результате кризиса демократии.



Вторая волна атомизации общества


Итак, с выходом на первый план коммерческо-индивидуалистических ценностей завершается распад традиционного российского общества.


Да! Но русская община существовала несколько столетий в таких же неблагоприятных условиях. Буквально со времен Киевской Руси!


Как верно заметил немецкий исследователь Роберт Курц, модернизации, осуществленные в России на протяжении всего лишь нескольких десятилетий, включили в себя преобразования, на которые в Европе понадобились долгие столетия .


Сроки более определялись наличием леса и просторов, в пределах которых крестьянская община могла сохранять кочевой образ жизни. Даже отданная «наоткуп» помещику, она отвечала перед ним всем кругом, то есть в системе «чиновник — община», а не «чиновник — гражданин». Переход от абсолютистского сталинизма к гражданскому обществу вызвал взрывное движение индивида из общественных объятий в частную жизнь. Человек социалистический начал в меру своих сил строить заборы ограждающие его от власти и государства, и стал в отношениях ко всяким общностям в положение нигилиста. То есть атомизация не была привнесена из вне или подлым государственным заговором, но явилась следствие естественного развития общества.


западное общество на протяжении сотен лет формирования капитализма инстинктивно сохранило с докапиталистических времен или выработало механизмы амортизации, не позволяющие ему окончательно рассыпаться.


В «западном обществе» все торговые города существовали как самоуправляемые единицы на подобии Новгорода, и не допускали во внутренние дела абсолютизм. Из этих центров частного права и частной инициативы появились буржуа, которые стали инициаторами реформации. Европа на протяжении столетий , от Яна Гуса до гитлера, двигалась в тренде освобождения частной инициативы из-под давления аристократического монополизма к монополистическому частному праву


Российское общество менялось столь быстро, что такие механизмы не сохранились или не успели сформироваться, и оно оказалось совершенно беззащитным перед лицом атомизации и распада.


Российское общество напротив, тянуло государственную реформацию назад в архаическое прошлое общиннородовых отношений, всеми силами сопротивляясь частному праву. По этой причине монополистическое частное право формировалось в России сверху через государство, через власть, в непрерывной борьбе против своего народа. И по сути институт частного права появился после 1861 года, а реализовался только в начале XX века. И сразу оказался государствено-монополистическим правом. Из-за этой особенности «русского» капитализма, особенным оказался и процесс «атомизации» общества. Монополия навалилась всеми своими силами на общество не имевшее цветовой дифференциации штанов. Из этого давления появились малиновые новорусские пиджаки, а желтых и оранжевых «штанишек» выжило единицы. То есть полное отсутствие в России «среднего класса» является не нонсенсом, не ошибкой, не случайным стечением обстоятельств, и следствием заговора лиц, но вполне закономерным «традиционным» русским явлением. Как столь же быстрым и «традиционным» оказалось сращивание бандитских монополий с государством.

Шаркан писал(а):

noname писал(а):Община есть собственник

пользователь.

юридически владелец

а в плане "пользователя" все собственники пользователи права собственности установленого государством

noname писал(а):юридически

нахуй юристику.

ты без нее даже в туалет сходить не можешь?

-----
кстати, твоя критика Дамье, несмотря на отдельные просветы, ломаного гроша не стоит.

Шаркан писал(а):

noname писал(а):юридически

нахуй юристику.

Нет в рашке различают собственника и владельца( в смысле пользователя) , то есть собственность сдава в аренду, арендатор владелец, посокльку полностью распоряжается за исключением прав собственника, и собственник ограничен в правах, то есть не может продать или заложить свою собственность. Владение трактуется как обладание, но не юридическое. В этой связи на владельца относят всю ответственность за ущербы. Вот и получается собственник один, а владелец другой.

атомизация значит говорите ...

это б..ть-красивое слово, такой-же лохотрон как и красивое слово "толерантность":
поясняю на пальцах:
1. вид homo sapiens - вид социальный (со всеми вытекающими последствиями)

2. исторически(с пещерного периода) выживают только те сообщества,
люди в которых способны осознавать единство интересов и обьединяться для их защиты и продвижения.
именно по этому вас и атомизируют, чтоб неспеша уничтожить
(кстати к рядовым служащим системы это то-же относиться)

3. атомизация это не какая-то случайность (или издержки развития "цивилизации"),
это осознанная и планомерная политика системы

все разумные люди, вышенаписанные положения понимают

Т.О. АТОМИЗАЦИЯ это всего лишь ИДИОТИЗАЦИЯ,
если системе удалось тебя атомизировать, поздравляю - ты ИДИОТ

P.S. кстати "толерантность" значит безразличие, безразличие - "доблесть" лоботомированных

teoretik
Давай уж излагай систему отбора.

именно по этому вас и атомизируют <жидомасоны>, чтоб неспеша уничтожить

P.S. кстати "толерантность" значит безразличие, безразличие - "доблесть" лоботомированных<, а нормальные здоровые люди ненавидят тех, кто не похож на них - всяких жидов и чурок там>

Я один так прочитал?

Kredo, не знаю откуда он взял такое определения толерантности, но я не увидел и намека на, то что увидел ты. В любом случаи толерантность — это проявления либеральной шизофрении. У них вообще искривленное понимания свободы, а их понимания свободы личности это просто пиздец... Лично у меня толерантность ассоциируется с (осторожно картинки)

именно по этому вас и атомизируют, чтоб неспеша уничтожить

Атомизация,это прежде всего процесс,создающий условия для отчуждения продукта труда или услуги от его/её автора.И через это добивающийся разобщённости и недоверия между трудящимися,ведь именно через результаты труда люди создают необходимость друг в друге,появляется солидарность и вместе с ней осознание ненужности,вредности посредника в лице представителей государства и капитала между ними(людьми).Т.е. главной задачей атомизации является упрощение эксплуатации большинства меньшинством,и уже после упрощение задачи контроля населения,в том числе и демографического.
Кстати,

1. вид homo sapiens - вид социальный (со всеми вытекающими последствиями)

Это да.

2. исторически(с пещерного периода) выживают только те сообщества,....

Деление на сообщества(не про пещерные речь) в наше время есть успешная атомизация,поскольку сильно затрудняет осознание единства интересов,более того,создаёт псевдопротивостояние интересов.Межнациональное соперничество - пример.

Т.О. АТОМИЗАЦИЯ это всего лишь ИДИОТИЗАЦИЯ,
если системе удалось тебя атомизировать, поздравляю - ты ИДИОТ

Позволю немного перефразировать,не меняя сути:Если системе удалось тебя атомизировать,поздравляю - ты законопослушный гражданин.

Дилетант писал(а):Атомизация,это прежде всего процесс,создающий условия для отчуждения продукта труда или услуги от его/её автора.
И через это добивающийся разобщённости и недоверия между трудящимися,
ведь именно через результаты труда люди создают необходимость друг в друге,
появляется солидарность и вместе с ней осознание ненужности,вредности посредника
в лице представителей государства и капитала между ними(людьми).
Т.е. главной задачей атомизации является упрощение эксплуатации большинства меньшинством,
и уже после упрощение задачи контроля населения,в том числе и демографического.

всё верно, но "Позволю немного обобщить, не меняя сути":
"Атомизация,это прежде всего процесс" ... позволяющий вытворять над атомизированными вообще ВСЁ ЧТО УГОДНО.
за примерами далеко ходить не надо:
скоро, похоже, атомизированные русские и атомизированные украинцы, пойдут убивать друг друга.
виват атомизация !

Дилетант писал(а):

teoretik писал(а):если системе удалось тебя атомизировать, поздравляю - ты ИДИОТ

Позволю немного перефразировать,не меняя сути:
Если системе удалось тебя атомизировать,поздравляю - ты законопослушный гражданин.

я показал, что в красивой упаковке скрывается говно, а ты его опять "упаковал с голубой ленточкой"
зачем ?
или ты хотел очернить определение 'законопослушный гражданин',
дак его и очернять не надо, весь мир уже понимает, что законы первыми нарушают те кто их пишут.
оборот 'законопослушный гражданин' уже скорей в насмешку превратился, или в знак дистанцирования.

Дилетант писал(а):Давай уж излагай систему отбора.

не понял (кого куда)

скоро, похоже, атомизированные русские и атомизированные украинцы, пойдут убивать друг друга.
виват атомизация !

С национальностями немного(совсем немного) другая история.С одной стороны это тоже атомизация(больших групп народа,типа мировое разделения труда,глобальное отчуждение),с другой - суррогат единства,суррогат, потому что единство достигается на ...иллюзии,на несуществующем в природе явлении,чьей-то выдумке,с помощью выдуманного образа врага в лице другой нации(где люди так же обмануты).

я показал, что в красивой упаковке скрывается говно, а ты его опять "упаковал с голубой ленточкой"
зачем ?

Просто показал как оно есть.Что всё легитимно,что под законной,привычной,повседневной деятельностью государства и капитала со всеми её "благовидными" понятиями скрыто говно.Разнообразил слегка твои слова.

не понял (кого куда)

не принимать в коммуну неадекватов

меня интересует критерии отбора,кто неадекват?,как определить?

Дилетант писал(а):С национальностями немного(совсем немного) другая история.
С одной стороны это тоже атомизация(больших групп народа,типа мировое разделения труда,глобальное отчуждение),
с другой - суррогат единства,суррогат, потому что единство достигается на ...иллюзии,
на несуществующем в природе явлении,чьей-то выдумке,
с помощью выдуманного образа врага в лице другой нации(где люди так же обмануты).

теперь я уловил в чём (в текущей теме) у нас недопонимание,
твой расклад впринципе верен, и такая схема широко применяется для манипуляций массами,
и вот это "выдуманного образа врага в лице другой нации(где люди так же обмануты)"
надо понимать всем и везде.

Но я считаю, что на настоящий исторический момент, в народе нет да-же низших уровней единства:
национальных, профессиональных, 'по населенному пункту' и т.д.
люди атомизированны именно до физических единиц.

При всей атомизации существует и не проходит явление обособления разного рода общностей, солидарных внутри, чтобы успешнее противопоставляться другим общностям/группировкам; стадные инстикты ведь, правда далеко не всегда образующие прогрессивного толка группы

teoretik писал(а):С одной стороны это тоже атомизация(больших групп народа,типа мировое разделения труда,глобальное отчуждение),
с другой - суррогат единства,суррогат, потому что единство достигается на ...иллюзии,
на несуществующем в природе явлении,чьей-то выдумке,
с помощью выдуманного образа врага в лице другой нации(где люди так же обмануты).

для целей дальнейшего обсуждения, назову вышенаписанное явление 'метод выдуманного врага'.

'атомизация' и 'метод выдуманного врага' (применяемые обычно вместе),
применяются и для создания противостояния между государством и народом (в рамках одной страны),
и противостояние это наигранное, ибо
низший эшелон государства:
-если считать "поголовно" составляет ~90% госсистемы
-формируется из народа
-всегда разделяет судьбу народа (при чем в ближайшей перспективе)
по этому, 90%-там личного состава государства, не выгодна конфронтация с народом (они попросту сами часть народа),
а выгодна она лишь гос-бизнес верхушке.

"картина маслом" такая: в любой стране, мене 1% граждан:
-стравливают остальных граждан этой страны между собой (государство VS народ),
-и стравливают их всех, с гражданами другой страны (америкосы VS русские)

КЛАССНО ПРИДУМАНО !

назову вышенаписанное явление 'метод выдуманного врага'.

или метод разделяй и властвуй.

КЛАССНО ПРИДУМАНО !

Это не ново на самом деле,подозреваю,именно для избежания этого хотели отграничить гос.должность от коммерческой деятельности,другое дело,что это в принципе невозможно,т.к. власть экономическая и политическая одно явление,потому и вверху обязательно будет сливаться.

-стравливают остальных граждан этой страны между собой (государство VS народ)

-пролетариат с крестьянством.
-трезвенников с нетрезвенниками.
-рабочих с живущими на пособие.
-добросовестных налогоплательщиков с недобросовестными.
кучи этих "антиподов" когда понадобится найдётся во все времена.