Украина: нац.-дем. революция и правые радикалы

Статья написана не мной, а ее автор не является анархистом.
Тем не менее, с большинством ее положений лично я согласен.
В лю.бом случае - рекомендую к обязательному прочтению всем, кто интересуется событиями в Украине после 2013 года.

УКРАИНА: НАЦИОНАЛЬНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
И ПРАВЫЕ РАДИКАЛЫ.

Автор данного текста, опираясь на идейное наследие украинской социал-демократии первой половины XX ст., исходит из следующих постулатов:
1. В составе Российской империи Украина была колонией.
2. В 1917 г. в обстановке Всероссийской социальной революции в Украине началась национально-демократическая революция.
3. По отношению к этой революции и российский большевизм, и российское белое движение имели контрреволюционный характер, прежде всего, в силу их великодержавных устремлений.
4. Поражение УНР в двух войнах с «Советской» Россией повлекло за собой поражение украинской национально-демократической революции и восстановление колониального статуса Украины.
5. «СССР» - восстановленная Российская империя в новой форме; т.н. «советская власть» по отношению к Украине была оккупационным колониальным режимом.
6. Распад «СССР» в 1991 г. – очередное, после 1917 г., ослабление Российской империи: одни колонии отпали от метрополии; зависимость других ослабела и приобрела неоколониальную форму; третьи удалось пока удержать.
7. В 1991 г. колониальный статус Украины изменился, - колония обрела формальную независимость, что не дало возможности преодолеть новую, неоколониальную форму зависимости от России.
8. Победа украинской национально-демократической революции (Евромайдана) в феврале 2014 г. позволила покончить с этой зависимостью, т.е. «доделать» задачи национально-освободительной борьбы, нерешенные в 1917-1921 г.г. и «недоделанные» в 1989-1991 г.г.
9. Совпадение интересов свергнутой в результате революции фракции украинской крупной буржуазии с экспансионистскими устремлениями российского империализма.
10. Аннексия Крыма и попытка сепаратистского мятежа в восьми юго-восточных областях Украины весной 2014 г. с предполагавшимся затем крахом украинской государственности – это контрнаступление российского империализма.
11. Начавшаяся в апреле 2014 г. и продолжающаяся до сих пор война с «новороссийскими» сепаратистами и российскими интервентами – это война за независимость Украины от Российской империи.

Национально-демократическая революция, ее затухание, ее результаты

В начале 2017 г. уже можно констатировать, что победившая в Украине в феврале 2014 г. национально-демократическая революция, известная под самоназванием Евромайдан, (движущими силами которой выступили вполне осознающая свои классовые интересы мелкая буржуазия, а также примкнувшие к ней буржуазная интеллигенция и не сознающий своих собственных классовых интересов пролетариат) как демократическая революция, не получила дальнейшего развития и осталась незавершенной.
В феврале 2014 г. пророссийский режим Януковича оказался свергнут, его репрессивный аппарат в Киеве и в ряде областных центров Западной Украины при этом был частично разгромлен и в значительной степени деморализован. Тем самым оказалась свергнута политическая власть крупной буржуазии, контролирующей тяжелую индустрию Юго-Востока, с ее ориентацией на российские рынки сбыта металлургического полуфабриката.
Однако победившая мелкобуржуазная революционная демократия оказалась политически несостоятельной. Ее представители в Раде Майдана явно не обладали знанием того, что надо делать «на следующий день» после победы, не смогли выдвинуть самостоятельную программу демократических преобразований, оказались неспособны создавать собственную революционную легитимность.
Выступавшие в авангарде революции радикальные политические образования ультраправой, националистической окраски, во первых: под давлением демократических настроений основной массы участников Евромайдана временно действовали вопреки декларируемой идеологии, - как революционно-демократические силы; во вторых: ни в коем случае не являлись руководящей и направляющей силой революции.
В этих условиях политическая власть «на следующий день» вполне закономерно оказалась в руках представителей проевропейски ориентированной фракции крупной буржуазии, которая, исходя из своих бизнес-интересов, изначально поддержала Евромайдан. Ее политическим представителям удалось канализировать революционное движение в институциональное парламентское русло на основе старой, дореволюционной легитимности. «Парламент – единственная оставшаяся легитимной площадка для политической деятельности» - внушали победоносной революционной демократии контролируемые крупной буржуазией электронные СМИ; то же самое повторяли интенсивно посещавшие Киев эмиссары ЕС (Интересно, что то же самое повторил и представитель украинской «Левой Оппозиции» З. Попович на слушаниях в британском парламенте по поводу ситуации в Украине 10.03.2014: «О политической легитимности правительства можно будет говорить после перевыборов в парламент, которые закрепят новую расстановку общественно-политических сил»). Таким образом, высший орган революционной демократии – Рада Майдана и утверждавшийся ею прямо на Майдане, перед массой рядовых участников революции, первый состав нового правительства, по мнению представителей западного империализма и украинской крупной буржуазии (а также украинской «Левой Оппозиции»!) не обладал легитимностью. Как уже отмечалось, утверждать новую революционную легитимность Рада Майдана оказалась неспособна и поэтому очень быстро исчезла с политической сцены Украины. Соответственно, для реализации лозунга «Вся власть Майданам!» (блуждавшего среди рядовых участников Евромайдана) не было сделано никаких усилий.
Спад самодеятельной активности революционной демократии был заметен уже в мае 2014 г. Аннексия Крыма и, в основном, начавшийся сепаратистский вооруженный мятеж на Востоке, грозивший перерасти в кровавый хаос в основном индустриальном регионе страны, направил усилия ее наиболее активных элементов на волонтерское и добровольческое движение. Состоявшиеся в конце мая 2014 г. внеочередные президентские выборы показали, насколько сильно тяготеют к авторитарному этатизму и государственному патернализму украинские пролетарские и мелкобуржуазные массы. Можно говорить о том, что даже во время революции, при полном непонимании классовой природы государственной власти, очень стойкие иллюзии относительно «доброго царя» и заботливого государства составляли основу политического сознания пролетариата и мелкой буржуазии в масштабе всей страны. При весьма высокой активности избирателей (в выборах приняли участие 60,29% имеющих право голоса) уже в первом туре победил даже не опосредованный выразитель политических интересов крупной буржуазии, но плутократ собственной персоной – П. Порошенко, получивший 54,7% голосов избирателей. И это при том, что за три месяца до этого Евромайдан озвучивал требование мелкой буржуазии – развести власть и крупный бизнес. Таким образом, на волне победившей национал-демократической революции к власти пришла европейски ориентированная фракция крупной буржуазии и очень скоро «революция превратилась в биржевой оборот» (как писал о французской революции 1830 г. А. Герцен).
В то же время внеочередные президентские выборы наглядно развенчали основной миф контрреволюционной, сепаратистской и чрезвычайно мощной российской империалистической пропаганды о фашистском путче, о т.н. хунте, о захвате власти нацистами, показав то действительное влияние, которым в украинском обществе пользуются правые радикалы. Дм. Ярош, политический лидер Военно-политического объединения (ВПО) «Правый Сектор», о чьей победе на этих выборах поспешили сообщить московские СМИ, получил 0,70% голосов; О. Тягнибок, - лидер Всеукраинского Объединения (ВО) «Свобода» - немногим больше 1% (1,16%) голосов.
Стоит отметить, что избирательная кампания П. Порошенко по своей интенсивности значительно уступала аналогичной кампании Януковича летом-осенью 2004 г., перед «оранжевой революцией». Не наблюдалось и применения каких-либо изощренных или новаторских PR-технологий, однако даже в Индустриальном Приднепровье электоральные симпатии в пролетарской среде(в целом относившейся к Евромайдану очень отрицательно, хотя и пассивно, - в точности воспроизводя свое отношение к первому Майдану в ноябре 2004 г.) оказались на стороне Порошенко.
Чем можно объяснить причину неожиданного всплеска столь широкой популярности этого представителя пресловутой украинской олигархии среди эксплуатируемых и обездоленных? Его информационная и материальная помощь Евромайдану не может объяснить этого явления. По мнению автора, эта причина кроется в уже упоминавшихся традициях авторитарного этатизма, которые прочно укоренены в «пост-советском» обывательском сознании. Один «добрый царек» - Янукович – не оправдал ожиданий маленьких людей и они возложили их на следующего убедительного кандидата на это звание, даже несмотря на то, что в рамках украинского буржуазного истеблишмента он накануне революции занимал прямо противоположные Януковичу политические позиции. В целом по Украине итоги этих президентских выборов давали возможность сделать вывод: мелкобуржуазные и пролетарские массы напрочь отказали в своих электоральных симпатиях выдвиженцам Евромайдана - представителю буржуазной интеллигенции Ольге Богомолец (1,91% голосов) и упоминавшимся мелкобуржуазным радикалам Ярошу и Тягнибоку, вновь остановив свой выбор на представителе той социальной группы, против подавляющего господства которой над обществом и поднимался Евромайдан. Естественно, что после такой убедительной победы Порошенко «революция достоинства» (официозное название национал-демократической революции) для проевропейской крупной буржуазии закончилась. И хотя пост-революционный парламент ограничил прерогативы президента, вернувшись к конституции 2004 г., фактически в украинском буржуазном государстве все стало возвращаться «на круги своя» - вновь стали возрождаться и нарастать авторитарные тенденции в его функционировании. Состоявшиеся в октябре 2014 г. внеочередные парламентские выборы, те самые, которые, по мнению З. Поповича, «должны были закрепить новую расстановку общественно-политических сил» и обеспечить пост-революционному правительству политическую легитимность, ничего в этом отношении не изменили. Скорее наоборот.
Что показали эти выборы? Какую новую расстановку политических сил они закрепили?
Во-первых, надо отметить, что они прошли при значительно меньшей активности избирателей, чем выборы президента в мае, что можно было наблюдать даже визуально, но в целом по стране в них приняло участие 52,4% имеющих право голоса.
Во-вторых, эти выборы показали очень наглядно, что на той(большей) части юго-восточного индустриального региона, где расползание сепаратистского мятежа удалось остановить, электорат по прежнему преимущественно поддерживает разбитую революцией «Партию Регионов», - политическое представительство пророссийской финансово-промышленной олигархии (переименованную в «Оппозиционный блок» после потери центральной власти и бегства Януковича и его камарильи в Россию). Так, если в целом по Украине «Оппоблок» получил 10,42% голосов и соответственно этому занял четвертое место в рейтинге проходящих в новый парламент политических сил, то в Днепропетровской, Донецкой, Луганской, Запорожской и Харьковской областях он вышел на первое место, в Одесской и Николаевской областях - на второе, в Херсонской на третье. Исходя из идентичности электоральной базы, сюда же надо добавить то довольно значительное количество голосов, которые в этих областях были отданы «левому» сталинистскому сателлиту «Партии Регионов» (теперь «Оппоблока»), т.н. Коммунистической партии Украины (КПУ), которая в целом, по стране получила всего лишь 3,87% голосов и не смогла пройти в новый парламент (таким образом, впервые после своей реинкарнации в 1993 г. КПУ оказалась не представлена в украинском буржуазном парламенте). В целом эта картина контрреволюционных, антиукраинских электоральных предпочтений на Юго-Востоке выглядела так:
Днепропетровская область: «Оппоблок» - 24,27% голосов; КПУ – 5,29%; всего 29,56%.
Донецкая область: «Оппоблок» - 38,68%; КПУ – 10,25%; всего 48,93%.
Запорожская область: «Оппоблок» - 22,18%; КПУ – 9,75%; всего 31,93%.
Луганская область: «Оппоблок» - 36,59%; КПУ – 11,88%; всего 48,47%
Харьковская область: «Оппоблок» - 32,16%; КПУ – 8,53%; всего 40,69%
Одесская область: «Оппоблок» - 12,05%; КПУ – 8,97%; всего 21,02%
Николаевская область: «Оппоблок» - 15,88%; КПУ – 9,21%; всего 25,09%
Херсонская область: «Оппоблок» - 10.39%; КПУ – 8,91%; всего 19,30%
Такие итоги парламентских выборов в восьми юго-восточных областях, которые должен был охватить сепаратистский мятеж (т.н. «Русская весна») весной 2014 г., показывают, что инициированное там «Партией Регионов» и КПУ контрреволюционное движение «Антимайдан» и вооруженный «новороссийский» сепаратизм являются родственными, взаимосвязанными общественными явлениями. Недаром «Оппоблоку» и КПУ наиболее сильная электоральная поддержка оказана в тех частях Донецкой и Луганской областей, где сепаратистский мятеж удалось подавить.
И в-третьих: внеочередные парламентские выборы показали, что уже четверть века(со времен распада СССР) тоскующее по пресловутому «порядку» украинское общество вновь отказало в политическом доверии праворадикалам (но не потому, что правые, а потому, что радикалы) – этому бывшему авангарду прошедшей революции. «Свобода», обладавшая собственной парламентской фракцией при режиме Януковича (37 мест в парламенте из 450; О. Тягнибок был тогда одним из лидеров парламентской оппозиции) и бывшая, несомненно, в авангарде революционных боев с жандармерией и наемными громилами («титушками») на Майдане в Киеве (из обозначивших себя на Майдане политических организаций больше всего убитых было среди активистов «Свободы» - 15чел., для сравнения – у «Правого Сектора» убитых не было вообще), получила лишь 4,71% голосов избирателей, т.е. не смогла получить необходимых 5% и в пост-революционный парламент не прошла, проведя туда по мажоритарным одномандатным округам 7 членов партии. В свою очередь, «Правый Сектор» набрал всего лишь 1,8% голосов.
Об уровне способности нового парламента противостоять авторитарным тенденциям функционирования украинского буржуазного политикума говорит тот факт, что срочно, под этот результат революции (внеочередные парламентские выборы) была создана пропрезидентская политическая сила имени самого президента – Блок Петра Порошенко (БПП), которая по итогам выборов в целом по Украине заняла второе место, получив 21.82% голосов избирателей. Первое место (22,14% голосов) досталось также созданному под эти выборы политическому образованию с характерным демагогическим названием – «Народный фронт», которое по факту являлось партией премьер-министра Яценюка. С 1991 г. это стало уже традицией украинского буржуазного истеблишмента – под каждые парламентские выборы в кратчайшие сроки создавать (вернее, объявлять о создании) совершенно новые политические партии всеукраинского масштаба. И даже после национал-демократической революции эта традиция не была отброшена, эта политическая практика оболванивания рядового избирателя (т.е. мелкобуржуазного и пролетарского обывателя) была успешно использована.
В результате революции Украина формально из президентско-парламентской республики стала парламентско-президентской, огромные властные полномочия президента при Януковиче (вполне сравнимые с властью среднеазиатских «пост-советских» самодержцев), формально были урезаны в пользу парламента. Однако по факту, на практике, новый пост-революционный парламент стал объектом политических манипуляций со стороны пропрезидентской и пропремьерской политических сил, (составивших основу правящей коалиции) и различных комбинаций со стороны олигархических лобби. На фоне быстрого ухудшения материального положения самых широких мелкобуржуазных и пролетарских масс в 2015-2016 г.г., периодически раскалываемый, сотрясаемый коррупционными и другими скандалами, демонстрирующий низкую функциональность, этот парламент, в результате проведения нео-либеральных реформ и непоследовательной политики, растерял всякую поддержку в обществе и только способствует возрождению-укреплению авторитаризма. Зимой 2016-2017 г.г. в Украине можно говорить о небывалом, со времен восстановления многопартийности более 25 лет назад, политическом кризисе – тотальном кризисе доверия к политическим партиям…
Внепарламентская демократия. Стоит повторить, что с начала лета 2014 г. наблюдался откат, быстрое затухание активности революционной демократии. При этом, конечно, нельзя забывать, что ее наиболее боевая часть перенацелила свои усилия с общедемократических задач на сопротивление «новороссийским» сепаратистам и российским интервентам.
Самооборона Евромайдана (этот рожденный революцией феномен военизированной социальной самоорганизации) весной 2014 г. частично самодемобилизовалась, частично интегрировалась в т.н. силовой блок пост-революционного режима (во вновь созданную Национальную гвардию), частично ушла на войну в составе добровольческих батальонов. Праворадикальный авангард революции («Свобода» и «Правый Сектор») перестал быть авангардом в собственном смысле слова. Не подпираемый революционными массами (как это было на Майдане в Киеве и в областных центрах Западной Украины в январе-феврале 2014 г.), в условиях нарастающей пассивности, он попытался, но оказался не в состоянии проводить на местах назревшие демократические преобразования даже самого незначительного масштаба и, как правило, проигрывал борьбу с различными антисоциальными явлениями. Мафиозный комплот бизнес-структур и коррумпированного полицейско-бюрократического аппарата, быстро оправившись от первоначального испуга и определенной деморализации после победы революции в Киеве, успешно отражал все попытки покушений на его экономические интересы.
Лишившись подавляющего числа своих участников, в центре Киева летом 2014 г. еще тлел Майдан, пытавшийся позиционировать себя, как орган революционного общественного контроля за действиями новой пост-революционной власти. Символическим концом революции можно считать разгон Майдана силами новой власти в июле 2014 г., который прошел практически незаметно. Вся та огромная масса киевлян, за полгода до этого активно защищавшая Майдан от натиска жандармерии Януковича, никак не отреагировала на это событие. Последним проявлением революционной самодеятельности масс оставались добровольческие батальоны на фронте, которые сыграли решающую роль в том, что сепаратистский мятеж летом 2014 г. не смог расползтись за пределы Донецкой и Луганской областей. И тем же летом уже можно было констатировать наличие противостояния между властью крупной буржуазии, для которой революция закончилась в феврале и добровольческим движением, которое было настроено буржуазно-демократическую революцию продолжать. Поэтому, новая власть, ускоренным образом модернизируя и усиливая государственные силовые структуры, приложила значительные усилия для разложения добровольческого движения. «Кнутом и пряником» добровольческие батальоны принуждались к интеграции то ли в состав армии, то ли в состав структур МВД. «Пряником» служило государственное материально-техническое обеспечение батальонов и различные преференции для их бойцов (статус и все льготы, которыми пользуются официальные военнослужащие, участвующие в войне на Донбассе) в случае согласия на утрату независимости от государства, «кнутом» - разнообразные попытки дискредитации и различные провокации против добровольцев, вплоть до вооруженных. В 2016 г. можно констатировать, что эти усилия, этот «кнут и пряник» достигли своей цели. Правящей крупной буржуазии удалось решить задачу по нейтрализации ненавистного любым «установленным властям» вооруженного народа: добровольческое движение почти полностью сошло на нет; почти все добровольческие батальоны либо интегрированы в состав вооруженных сил и репрессивных структур государства, либо расформированы. Удержавшие свою независимость испытывают значительные трудности как с комплектованием, так и с материально-техническим снабжением. Государственные структуры (генштаб и министерство обороны) игнорируют их присутствие на фронте, погибшие и раненые добровольцы из независимых вооруженных формирований даже не попадают в публикуемые каждый день официальные сводки украинских потерь. Государственная пропаганда и социальная политика старается девальвировать (или уже смогла девальвировать) само понятие «доброволец». Добровольческие батальоны в 2014 г. составлялись из людей, не думавших о зарплате, о каких-то статусах «участников АТО», о льготах и привилегиях и не получавших их. В 2016 г. доброволец, по преимуществу, стал означать т.н. контрактника, военного госслужащего, нанявшегося воевать за зарплату (и целых набор различных льгот), которая, как правило, значительно выше той цены, за которую он бы продал свою рабочую силу на рынке труда, если бы не отправился воевать…
Если условно развести национальную и демократическую составляющую украинской революции и дополнительно рассмотреть демократическую, проводя при этом какие-то социально-политические параллели, то можно увидеть сходство Евромайдана с рядом буржуазно-демократических революций в Азии и Латинской Америке конца XX – начала XXI ст.: свергнувшая Маркоса филиппинская революция 1986 г.; революции в Индонезии, Аргентине, Эквадоре, Боливии (неоднократно в течение последних десятилетий). Для всех подобных общественных потрясений были характерны: бурное стихийное восстание мелкобуржуазных и пролетарских масс за воображаемый «хороший» капитализм, против его местных «извращений» (господства олигархических кланов, засилья коррумпированной бюрократии и полицейского произвола); отсутствие политического руководства или (если какое-то руководство все-таки было) политической программы, то есть, ясного понимания дальнейших действий и возможных перспектив развития общества; затем быстрый откат, спад активности революционных масс, вплоть до полной пассивности и тихое, незаметное затухание революции. Итоги этих революций, как правило, были таковы: некоторое расширение рамок буржуазной демократии; в самом лучшем случае – очень незначительное улучшение социального положения поднимавшихся на революцию масс; соглашение, компромисс с крупной буржуазией на основе очевидной социально-политической несостоятельности победившей мелкобуржуазной революционной демократии.
Если прибегнуть к историческим аналогиям, то украинская «революция достоинства», ее демократическая составляющая, автору данного текста больше всего напоминает революцию 1830 г. во Франции, когда общая политическая слабость революционной демократии, отсутствие у республиканцев - баррикадных бойцов политического руководства и программы демократических преобразований, угроза новой полномасштабной войны с монархической Европой позволили финансовому капиталу привести к власти своего ставленника, - конституционного короля Луи-Филиппа Орлеанского. Этот, столь популярный в 1830 г. «король баррикад», «король-буржуа», «король-гражданин» через какое-то время превратился в ненавидимого обществом «короля банкиров». Так и Порошенко – финансировавший Евромайдан, не раз выступавший с его сцены, вошедший в Раду Майдана олигарх, ставший президентом благодаря победе революции, через два года своего пребывания на этой высшей государственной должности оказался самым непопулярным президентом Украины с момента учреждения этого поста в 1991 г.
За что погибли 2000 парижан, сражаясь на баррикадах с войсками Карла X Бурбона в июле 1830 г.?! Ответ, наверное, будет таков: за некоторое развитие элементов политической демократии, т.е. за более свободное развитие капитализма, чем это было при режиме Реставрации. Ведь в материальном положении мелкобуржуазных и пролетарских масс после свержения Бурбонов изменилось так мало, если не изменилось в худшую сторону, в результате развития конкуренции, что влекло за собой усиление капиталистической эксплуатации. Буржуазный прогресс шел через кровь, пот и слезы эксплуатируемых, как это и должно быть в классовом обществе.
За что на Майдане погибла «небесная сотня», расстрелянная «беркутовцами» Януковича?! К трехлетней годовщине революционных боев в центре Киева такой вопрос все чаще задают тотально разочарованные участники Евромайдана. Ведь в Украине за эти три года изменилось так мало, разве что несколько раздвинулись рамки буржуазной демократии и произошла «десакрализация власти» (как метко заметил один из буржуазных политологов) на фоне резкого ухудшения материального положения самых широких масс населения. Здесь надо отметить, что социальный вектор революции изначально был очень слабым. В ноябре-декабре 2013 г. Майдан вообще не выдвигал никаких социальных требований. Вопреки фантазиям некоторых левых, на Майдане никто ни разу не ставил под вопрос власть буржуазии, как класса; ни разу (даже на уровне деклараций) никто не ставил под сомнение целесообразность капиталистического способа производства. В начале 2014 г. на Майдане были впервые сформулированы и озвучены лишь некоторые типично мелкобуржуазные, «антиолигархические» социальные требования в русле «хорошего», «правильного», «европейского» капитализма, вроде уже упоминавшегося разведения власти и крупного бизнеса или обложения олигархии дополнительным 10% налогом на прибыль. Но в условиях перехода власти от пророссийской к проевропейской крупной буржуазии и быстрого спада революционной активности участников Евромайдана, даже эти требования были благополучно проигнорированы уже первым пост-революционным правительством. Пожалуй, можно говорить о том, что украинская национал-демократическая революция 2013-2014 г.г. развивалась исключительно как политическая революция.
В феврале 2017 г., в канун трехлетней годовщины победы революции, на одном из националистических митингов в Киеве, О. Тягнибок дал такую удручающую оценку ее достижениям: «Власть барыг и предателей не реализовала ни одну из идей, задекларированных на Майдане». Пусть так, но даже оставляя в стороне вопрос – почему волна революции привела к власти именно таких деятелей (что сводится к вопросу о политической несостоятельности мелкобуржуазной революционной демократии или тех же правых радикалов), нельзя забывать, что кроме нереализованных деклараций есть еще объективные результаты.
В обстановке сильнейшего разочарования от результатов демократической революции у ее рядовых участников, сторонников и пассивных симпатизантов; в обстановке усталости общества от трехлетней войны и стремительного ухудшения социального положения самых широких масс вследствие той же войны и сокращения патерналистских функций государства в результате разворачивания неолиберальных реформ; надо поставить вопрос: что же все-таки достигнуто?
И на этот вопрос надо ответить положительно. Евромайдан, как национальная революция, достиг главного, решил свою основную задачу: покончил с неоколониальной зависимостью Украины от Российской империи. В 2014 г. уже вполне сформировавшаяся украинская политическая нация смогла сделать то, что не удалось еще не вполне сложившейся нации в 1917-1921 г.г., что было недоделано в 1989-1991 г.г.

Роль ультраправых

На роли правых радикалов в украинской национал-демократической революции надо остановиться более подробно.
Фашизм, фашистский переворот, нацистский путч и т.д. и т.п. – как известно, были главным пропагандистским жупелом контрреволюционной пропаганды, основным постулатом информационного наступления, которое в международном масштабе развернул против украинской революции российский империализм. Его подхватили и тиражировали левые «москвоцентристы», различные пророссийские великодержавные шовинисты Антимайдана, его активно использовали сепаратисты в Крыму и на Юго-Востоке Украины для мобилизации своих сторонников. Миф о захвате власти в Украине фашистами, о фашистах, бесчинствующих на улицах украинских городов и якобы собирающихся ехать на Донбасс, чтобы там творить то же самое, в 2014 г. принял самые невероятные, гротескные, гипертрофированные формы. Но что же было в действительности?
Если посмотреть на такое общественное явление, как украинский правый радикализм в его развитии и в более широком, центрально и восточноевропейском контексте за прошедшие после краха «Восточного блока» четверть века, то можно отметить несколько тенденций.
Во первых, это повсеместная чрезвычайная и все более усугубляющаяся слабость левого движения, которое, в условиях дискредитации сталинизмом основополагающих понятий социализма, как комплекса идей социального освобождения и как политической практики, существует без своей социальной базы.
Во вторых, это начавшееся с середины 90-х годов XX ст. и развивавшееся в первое десятилетие ХХI ст. ослабление мелкобуржуазных национал-демократических партий (сыгравших столь значительную роль во время буржуазно-демократических революций 1989-1991 г.г.), их вытеснение политическими проектами крупной буржуазии и мелкобуржуазными радикалами правого толка.
В результате, после 1991 г. повсеместно в странах бывшего Восточного блока наблюдалось усиление все более правых и праворадикальных политических сил. «Появляется мода быть на правом фланге» - как писал еще в начале 90-х годов А. Михник, анализируя развитие фундаменталистской составляющей политического спектра в странах Центральной Европы после краха «социалистического лагеря».
Все эти тенденции можно было наблюдать и в украинской политической жизни. Но до национал-демократической революции, до Евромайдана, праворадикальная часть политического спектра Украины была представлена в основном малочисленными, малоизвестными (за исключением УНСО), «непарламентскими» политическими маргиналами. Символ украинского правого радикализма 90-х годов – УНСО (боевики которой воевали в Приднестровье, Абхазии, Чечне, Карабахе и в бывшей Югославии, а несколько лидеров были депутатами парламента по спискам праволиберального Блока Юлии Тимошенко) в начале XXI ст. раскололась на три параллельных УНСО и утратила статус лидера на крайне правом фланге украинского политикума. Накануне Евромайдана, единственной динамично развивавшейся ультраправой организацией всеукраинского масштаба, имевшей свою фракцию в парламенте и сильные позиции в органах представительной власти в ряде областей Западной Украины, была «Свобода». (До 2004 г. – Социал-национальная партия Украины – СНПУ. После переименования в «Свободу» произошла определенная либерализация символики, риторики и политической практики)
Но на Майдане в Киеве, куда, после начала революции, ультраправые группировки подтянулись бороться против «режима внутренней оккупации» (именно там, на Майдане, в декабре 2013 г. рождается военно-политическое объединение «Правый Сектор») происходит их резкое усиление и с того времени, как начинается силовое противостояние революционных масс и государственного репрессивного аппарата, они выдвигаются на роль авангарда революции. Почему так получилось, что политические маргиналы националистического толка оказались в авангарде массового движения? Одна из причин этого (далеко не самая главная) состоит в том, что «непарламентские» правые были, как правило, военизированными дисциплинированными радикалами, которые постоянно готовились к противостоянию с «правоохранительной системой» «режима внутренней оккупации» в своих нелегальных или полулегальных военно-спортивных лагерях. Во время уличных столкновений такие идейно мотивированные, более-менее подготовленные, дисциплинированные группы естественным образом выдвигаются на роль ведущих баррикадных бойцов. Еще одной причиной (гораздо более важной) было полное отсутствие на Евромайдане левых радикалов, как на уровне организаций, так и на уровне каких-то отдельных структурированных групп (за исключением, пожалуй, анархистской группы «Народный Набат»), по причине полной несостоятельности украинского левого движения. Совершенно очевидным является тот факт, что украинские левые и ультралевые во время этой национально-демократической революции ничего не смогли предложить обществу, той же мелкой буржуазии (как основной социальной составляющей массы рядовых участников Майдана), - никакого целеуказания, никаких привлекательных злободневных лозунгов, вообще ничего. Они полностью оказались за бортом событий, несмотря на то, что декларируемые социально-революционные позиции, казалось бы, требовали самого активного участия в буржуазно-демократической революции. Фактически, правые радикалы в украинской национал-демократической революции играли ту роль, которую в аналогичных движениях в странах Юга Европы, Латинской Америки и Юго-Восточной Азии традиционно играли ультралевые. Именно отсутствие в качестве авангарда украинской революционной борьбы анархистов, анархо-синдикалистов, троцкистов, маоистов и левых националистов(что составляет основное отличие Евромайдана от подобных буржуазно-демократических революций) и наличие вместо них радикальных националистов дало повод контрреволюционной и российской пропаганде называть Евромайдан фашистским путчем. Современные большевиствующие левые (т.е. левые, которые до сих пор находятся в рамках большевистской идейной традиции: разнообразные марксисты-ленинцы и не менее разнообразные троцкисты) как в международном масштабе, так и в собственно украинском, приняли на веру этот миф потому, что их идейный багаж способствовал такому пониманию содержания украинской национал-демократической революции. Большевиствующие – это, как правило, по своей исторической традиции «москвоцентристы», ненавидящие национально-освободительные движения в колониях Российской империи; до сих пор считающие их контрреволюционными по отношению к большевистской «социалистической революции»; до сих пор оправдывающие большевистское «собирание земель» Российской империи с помощью вооруженной силы; до сих пор отрицающие то, что т.н. «советская власть» по отношению к Украине была оккупационным колониальным режимом. Распад СССР (т.е. отпадение части колоний от имперской метрополии) для них – это не закономерный и прогрессивный исторический процесс, а некая социально-политическая катастрофа, триумф реставраторов капитализма в националистической оболочке… При таком идейном багаже им было очень трудно воспринять Евромайдан как украинскую национальную революцию, преодолевающую, через свержение пророссийского режима, неоколониальную зависимость Украины от Российской империи. От отрицания того, что Украина была колонией в составе Российской империи под лживо-лицемерной вывеской СССР; от непонимания того, что сформировавшаяся украинская политическая нация в своем развитии должна была рано или поздно преодолеть последствия колониальной зависимости от Москвы, большевиствующим левым оставался лишь шаг, чтобы признать Евромайдан фашистским переворотом и вместе со сталинистами встать под знамена российского империализма. И этот шаг был ими сделан…
Но основной причиной резкого усиления правых радикалов на Евромайдане является совпадение их программных установок с основной исторической задачей украинской национальной революции, – освобождением Украины от любых форм колониальной зависимости от России. Автору данного текста еще в первом полугодии 2014 г. приходилось отмечать (см. текст «Тупики абстрактного пацифизма») что именно этим объясняется феноменальный успех ультраправых во время революции, - «изначально органичное восприятие Майданом и революционным движением в регионах их риторики, их пропаганды и агитации, их организационных усилий». Состоявшаяся, оформившаяся украинская политическая нация должна была решить эту задачу (ведь она пыталась ее решить, даже находясь в процессе формирования) – разорвать путы зависимости, которая постоянно угрожала ей поглощением и ассимиляцией, зависимости, которая в данный исторический момент делала Украину «компонентом стратегического пространства», «исторической сферой влияния» Российской империи. Программные установки правых радикалов о создании УССД (Украинской Самостийной Соборной Державы), т.е. независимого, мощного украинского национального государства, явно имели один и тот же вектор с этой объективной исторической задачей, нерешенность которой тяготела над украинской нацией очень долго. Это обусловило как то, что Евромайдан – украинская национально-демократическая революция, приобрела ярко выраженную патриотическую окраску, так и ту силу и влияние, которые приобрели на Майдане праворадикальные политические образования.
Для отпора российской империалистической пропаганде, для опровержения клеветы на Майдан, как на фашистский путч, очень важно понимать, что в условиях массового демократического движения идеология шедших в его авангарде ультраправых групп оставалась на уровне нереализуемых деклараций, т.е. имело место несовпадение, неадекватность содержания и формы политического активизма. Реальное содержание практической деятельности «Свободы» и «Правого Сектора» весной-летом 2014 г. и по затухающей вплоть до осени 2015 г., было революционно-демократическим: кроме собственной деятельности подобного характера, их представители участвовали практически во всех проявлениях протестной активности граждан в то время (а поводов для этого на местах было очень много: от протестов против жестокого обращения с бродячими животными до борьбы против задержек заработной платы рабочим промышленных предприятий; от протестов против повышения платы за проезд в пассажирском автотранспорте до «народной люстрации» чиновников). В то же время декларируемая идеология этих организаций содержала в себе элементы религиозного фундаментализма, обскурантизма, ксенофобии и радикального национализма. Но было бы политическим инфантилизмом воображать, что такое положение сохранится и дальше, вне зависимости от общей ситуации в Украине. К тому же, ни в коем случае нельзя отрицать или преуменьшать значение идеологии для организаций, основанных на определенном комплексе идей. В условиях нарастания социальной пассивности, в условиях потухшей революции, ультраправые перестали быть ее авангардом, ибо нельзя быть авангардом в отсутствие основных сил.. Давление демократического движения прекратилось и поэтому определяющим началом их деятельности вновь стала идеология, представлявшая собой ряд осовремененных вариантов интегрального национализма 20-х – 30-х годов ХХ ст. О том, что политическая практика ультраправых больше не противоречит декларируемой идеологии, свидетельствуют их попытки придать потухшей революции новый импульс под лозунгами национальной революции в праворадикальном понимании. Таких попыток инициировать новый, «третий Майдан», за 2015-2016 г.г. было несколько, но все они потерпели провал по причине полного игнорирования этих националистических инициатив той же мелкой буржуазией, которая в феврале 2014 г. смела пророссийский режим юго-восточной финансово-промышленной олигархии.
Евромайдан, как победившая национальная революция, решил те исторические задачи, которые стояли перед сформировавшейся украинской политической нацией, - об этом уже упоминалось выше. Задача удержания и закрепления этих завоеваний заключается, прежде всего, в подавлении сепаратистского «новороссийского» мятежа и отражении подпирающей его интервенции российского империализма.
Однако правые радикалы отрицают, что победа Евромайдана над компрадорским режимом Януковича есть победа национальной революции. Опираясь на идеологию осовремененной донцовщины, они отвергают концепт «политической нации», основанной не на этнической общности, а на «конституционном патриотизме» (Ю. Хабермас). Фундаментом, основой украинской нации, по мнению праворадикальных идеологов, должны быть этно-исторические связи. Соответственно, результатом победившей национальной революции должно быть установление режима нациократии, т.е. доминирования этнических украинцев во всех сферах жизни общества и построение на этнической основе могучей украинской державы, способной одинаково успешно противостоять экономическому и военно-политическому давлению как с Востока, так и с Запада. Такая позиция отвергает буржуазную прогрессивность того непреложного факта, что порвав с неоколониальной зависимостью от Российской империи, Украина оказалась в зависимости от евро-атлантического империализма (Евросоюз + США). В пропаганде ультраправых после Майдана постоянно звучат инвективы в адрес европейской политической культуры, критикуются перспективы евроинтеграции Украины. В контексте этой пропаганды нужно отметить акценты на авторитарных решениях стоящих перед украинским обществом проблем, на выводах о том, что буржуазная демократия якобы не способна успешно функционировать. При этом, якобы необходимый Украине авторитаризм связывается с новым пониманием роли религии в общественной жизни, чем культивируется опасная смесь религиозного и политического сознания. Совокупность подобных пропагандистских тенденций позволяет сделать вывод о том, что правые радикалы отбрасывают модель политической культуры, которая свойственна для буржуазной демократии европейского типа. Это радикальный национализм, более того, можно сказать, что это украинский вариант такого повсеместно распространяющегося в странах «третьего мира» явления, как фундаментализм. Но это не нацизм. Пропаганда ультраправых, которая напрямую является отражением их идейного багажа, не культивирует нацистских мифов о неполноценности представителей национальных меньшинств и об этнически чистой могучей державе. Вместо этого основной упор делается на установке, что победившая национальная революция даст возможность этническим украинцам всюду и везде в Украине занять положение, прямо пропорциональное их количеству в национальном составе населения.
Преодоление неоколониальной зависимости от Российской империи и подчинение Украины евроатлантическому влиянию, в рамках мирового капитализма есть процесс прогрессивный, совершившийся (совершающийся) благодаря победе национал-демократической революции в феврале 2014 г. В авангарде этой революции, благодаря особому стечению исторических обстоятельств, шли ультраправые. Это значит, что деятельность этих радикальных националистов, во время борьбы на Майдане носила прогрессивный характер, несмотря на всю реакционность их идеологии (как бы парадоксально и дико это не звучало для левых сектантов и догматиков и тем более, для красных подголосков российского империализма). Однако, достижение целей национальной революции и затухание ее демократической составляющей исчерпало прогрессивное значение действий ультраправых, как ее авангарда. Реакционно-ксенофобский концепт «этнической нации», праворадикальная теория национальной революции и последующей нациократии, как завоевания господствующего положения представителями «титульной нации», прежде всего, противоречат потребностям функционирования современной капиталистической экономики и всем тем надстроечным явлениям, которые она порождает и определяет. Это непременно найдет свое отражение в сфере политики и ультраправые, даже находясь в легитимной части политического спектра, будут непрерывно откатываться (вытесняться) в ту маргинальность, в которой они находились до революции. Собственно говоря, так уже и происходит. «Свобода» и «Правый Сектор» в 2017 г. представляют собой бледную тень того, чем они были в 2014 г. Единственной способной к расширению своего влияния праворадикальной группировкой в 2015-2016 г.г. являлась нацистская Социал-Национальная Ассамблея (СНА), развивавшая свой военно-политический проект на основе добровольческого батальона «Азов»: батальон «Азов» - полк «Азов» - Гражданский корпус «Азов» (как всеукраинская военизированная тыловая структура при полку «Азов») – политическая партия «Национальный корпус» + «Национальные дружины» (как всеукраинские военизированные структуры территориального типа). При этом, как и в случае со «Свободой» в 2004 г., при образовании партии «Национальный корпус» на основе Гражданского корпуса «Азов», произошла модернизация программных установок и определенная либерализация символики и риторики.
Несколько раз потерпев полный провал при попытках инициировать «третий Майдан» под лозунгами национальной революции в своем понимании, правые радикалы в 2017 г. внесли определенные коррективы в свою политику. «Режим внутренней оккупации» теперь трактуется именно как власть олигархии, а на демонстрации собственной силы (т.н. «Марш Национального Достоинства») во время отмечания в Киеве трехлетней годовщины победы Евромайдана, когда «Свобода», «Правый Сектор» и «Национальный корпус» привели под стены парламента более семи тысяч своих сторонников, озвучивались преимущественно социальные требования, чего раньше никогда не было. В тот же день происходит беспрецедентное событие в политической истории Украины: внефракционный депутат парламента А. Билецкий (можно сказать, - ведущий украинский наци, он же лидер СНА, которого в кругу сторонников некоторое время называли «белым вождем», он же командир батальона – полка «Азов», а сейчас председатель партии «Национальный корпус») с трибуны парламента предъявил ему ультиматум из восьми пунктов, угрожая парламенту разгоном, т.е. государственным переворотом, в случае невыполнения этих требований. Заявив, что выступает «от имени работающей и воюющей Украины» и охарактеризовав «президента, правительство и абсолютное большинство парламента», как «единую клику», как «кучку миллионеров и миллиардеров, которая узурпировала всю власть в стране» (и тем самым, дав уничтожающую оценку демократическим завоеваниям Евромайдана), Билецкий огласил следующее:
«Мы не допустим»: 1. Приватизации стратегических предприятий; 2. Продажи сельскохозяйственных земель; 3. Ежеквартального роста цен на коммунальные услуги; 4. Уничтожения мелкого и среднего бизнеса «грабительским пересмотром системы налогообложения»; 5. Повышения пенсионного возраста или стажа. «Мы требуем»: 1. Признать охваченные сепаратистским мятежом районы Донецкой и Луганской областей оккупированными территориями; 2. Разорвать дипломатические отношения с РФ. 3. Создать реально действующий механизм импичмента президента.
Националисты, как сказал Билецкий, «объединили усилия, чтобы противостоять сдаче страны вооруженным оккупантам с Востока и финансовым вымогателям с Запада, - главное, уничтожить клику воров, которая называется сейчас властью».
«В случае попытки невыполнения наших требований» - у националистов, по утверждению Билецкого, «хватит сил, смелости и решимости», чтобы «обеспечить самороспуск» этому парламенту…
Что это было? Заявка на попытку оседлать прогнозируемый социальный взрыв и на его волне реализовать программу своей национальной революции: «заменить воровскую власть украинской» (как говорится в том же ультиматуме)? Или просто острый популистский PR-ход для повышения собственной популярности и политического веса праворадикального объединения? (Автор данного текста принципиально не интересуется конспирологией и поэтому не рассматривает версию о том, что ультиматум парламенту – это политические интриги «непотопляемого» министра внутренних дел А. Авакова, чьей креатурой, якобы, является Билецкий.) В этой истории удивляет реакция (точнее, ее отсутствие) парламента на ультиматум и угрозу разгона. Предъявлять ультиматум и угрожать разгоном высшему органу представительной власти, избранному нацией на основе всеобщего избирательного права, с соблюдением всех необходимых демократических процедур, - это значит покушаться на основы конституционного строя, на саму буржуазную демократию, на «европейский выбор» Украины, в конце концов. Казалось бы, «революционный» парламент парламентско-президентской республики, хотя бы для поддержания собственного политического авторитета, должен был жестко отреагировать на подобное покушение на Конституцию: депутаты должны были лишить Билецкого депутатской неприкосновенности и передать его в руки судебной власти. Но никакой, вообще никакой реакции не последовало. Парламент выслушал ультиматум и «перешел к очередным делам». Почему так? Или парламент настолько слаб, что боится идти на открытый конфликт и решил молча «проглотить» беспрецедентный политический демарш ультраправых (тем более, что ультиматум не указывает конкретных сроков для его выполнения)? Или… «кучка миллионеров и миллиардеров» считает эту акцию настолько несерьезной, что решила вообще не обращать на нее внимание? Ясно одно - прецедент создан. Оказывается, украинскому парламенту можно безнаказанно предъявлять ультиматумы и угрожать разгоном, т.е. государственным переворотом. В стране с очень устойчивыми традициями авторитаризма это серьезно подрывает и без того весьма низкий моральный и политический авторитет демократических институтов. Но мелкобуржуазным радикалам не удастся переиграть в схватке за власть пользующуюся поддержкой «западных партнеров» крупную буржуазию. Единственными факторами, которые способствуют тому, что правые радикалы все еще играют активную и заметную роль в политической жизни Украины, являются необъявленная война с бывшей метрополией и продолжающийся «новороссийский» сепаратистский мятеж.

О. Д., промышленный рабочий, социалист, апрель 2017 г.

павел карпец писал(а): по-моему это первая нормальная статья на тему Евромайдана .

Я передам автору это мнение.

Два последних поста Ясеня удалил за оскорбительное содержание, к тому же - не имеющее никакого отношения к данной теме.