Национализм и левые. От заката до рассвета.

В символике интербригад времен гражданской войны в Испании был очень странный элемент. На фоне красно-желто-фиолетовых триколоров можно было увидеть трехлучевую звезду. Мы можем увидеть такой же символ на изделиях немецкого автпрома.

В 1909 году «Мерседес» регистрирует свой торговый знак – трехлучевую звезду, но задолго до этого символ уже был в ходу. Буржуа умудрился зарегистрировать в качестве товарного знака символ Базельской секции первого интернационала. Бывает. Хотя есть в этом некая символика. Каждый из концов знака отвечал за определенную политическую философию. Социализм, анархизм и революционный республиканизм. Две идеологии трудящихся и одну буржуазную. Только в Испании, в которой садили в тюрьму за оскорбление Мадонны, либерал мог оказаться на одной стороне баррикад с коммунистом и в быть «в некотором смысле» союзником анархистов. Троцкий с юмором вспоминал, что во время вынужденного пребывания в этой стране во время первой империалистической его взгляды чиновник назвал «слишком передовыми». Луи Фердинанд Селин, еще до позорного заигрывания с фашизмом, в бредовых видениях своего героя показывал испанцев, чуть ли не работорговцами, плавающими через океан на галерах. Режим выглядел настолько глупым и анахроничным, что кроме презрения мог вызвать только смех.

Реакция, помимо желания, собрала под знамена республики местных националистов, сторонников «революционно-демократической» диктатуры пролетариата и анархистов. Гражданская война в Испании исключение из правил, отлично иллюстрирующее и подчеркивающее политическую норму первой половины прошлого века.


Союз с демократами и, соответственно, национальным суверенитетом – это признак отсталости левого движения. Глупо это отрицать. Например, то, что анархисты и марксисты вместе с такими же не влиятельными и слабыми либералами должны защищать в Украине демократические и конституционные свободы – не должно их радовать. Это следствие убожества отечественной политической системы. К прискорбию, можно заметить, что другого пути все равно нет. Впрочем, нужно различать прикрывающихся «левой» фразеологией либералов и последовательных левых. И мотивы тут несколько отличаются. У леваков они не столь «возвышены». Потому как если плюнуть на эти буржуазные пережитки (права и свободы), то завтра никто не вспомнит о левых, когда будут арестовывать всех без разбора. Впрочем, если ситуация будет угрожающей, то «идеалисты»-либералы сами первыми побегут сдавать своих нынешних союзников. Когда ситуация изменится, то многочисленные «культурные левые» изберут защиту демократической республики, но уже от «левацких сектантов» и «революционных авантюристов».

Так же обстоит дело и с «национальным». У социальных революционеров нет вечных лозунгов. Они меняются. Впрочем, цели остаются. Национальное должно отойти. Оно уже к моменту основания интернационала было достаточно чуждым левым и только нерешенность проблем малых народов продолжала толкать социалистов и либертариев в объятия национално-освободительных движений.

Социалистическое движение и социальный анархизм появляются, как историческое следствие «весны народов». В 1848 году коммунизм представляет собой реакцию и попытку преодолеть национализм. Маркс пишет, что пролетариат не имеет отечества. Так же он отстаивает идею, что борьба этого класса носит интернациональный характер и при этом национальную форму. Прошедший искушения панславизма Бакунин так же приходит к интернациональным выводам. Он еще решительнее, чем Маркс лишает буржуазию творческого революционного начала. «Паралич наступил лишь позже, с 1848 года, когда буржуазия, испуганная результатами своих прежних работ, сознательно бросилась назад и, отрекшись, ради сохранения своих богатств, от всякой мысли и всякой воли, подчинилась военным покровителям и отдалась душой и телом самой полной реакции. С этого времени она более ничего не изобрела, она потеряла вместе со смелостью и творческую мощь.» Так же Михаил Бакунин видит в патриотизме торжество зверства. Борьбы за существование, то что позже и несколько легкомысленно назвали «социальным дарвинизмом». «Здесь течет кровь, и мучимое, раздираемое, пожираемое животное наполняет воздух криками. Наконец, человек, животное говорящее, вносит в эту борьбу первую фразу, и фраза эта называется патриотизмом.» Далее в тех же «Письмах о патриотизме» он пишет: «Я хотел лишь констатировать, что патриотизм, восхваляемый нам поэтами, политиками всех школ, правительствами и всеми привилегированными классами как высшая и идеальная добродетель, имеет корень не в человеческих, но в звериных свойствах человека.»

Впрочем, эти правильные мысли не мешали выдающимся теоретикам верить в некие природные свойства наций употреблять термин раса. Бакунин с подозрением относился к евреям и немцам, а Энгельс упражнялся в разделении наций на «исторические» и не очень. Отнимая у многих славян право на самоопределение и сравнивая их с варварами и горными бандитами и конокрадами.

Изначально в левом движении было сильно предубежденное отношение к евреям. Но ко времени «дела Дрейфуса» левые излечились от остаточного антисемитизма. Евреи активно включались в социалистическое и анархистское движение, продолжалось классовое расслоение этого этноса. Дальнейшее развитие движения доказало беспочвенность веры в миссию и превосходство «цивилизованных» наций. Собственно, сам концепт «исторических» наций был востребован в первую очередь правым крылом социал-демократии, которая жертвовала радикализмом и интернационализмом за право соучаствовать в парламентской республике.

К концу 19го началу 20го века и анархисты и левое крыло социал-демократии склонялись к признанию лозунга права на самоопределение. И если марксисты занимали тут часто активную роль, как участники легального «демократического процесса», то анархисты обычно ограничивались критикой национальной ограниченности, при признании принципиального права на самоопределение. Так Кропоткин признавал, что единодушия в национальном вопросе нет «Среди анархистов, преимущественно французских, ...сложилось представ- ление, что рабочему, "у которого нет родины", нечего заботиться о сохранении национальности... Если бы даже немцы покорили Францию, то французская национальность не погибнет. А если бы она погибла, то, стало быть, жалеть её нечего.»
Далее в ответе сионистам он пишет: «Вся история девятнадцатого века действительно показывает нам, что покуда нация борется против чужеземных угнетателей, она не вступает на путь социальной революции. Социальное движение, против своих собственных эксплуататоров, начинается в ней только тогда, когда она свергнет чужеземное иго… » Кстати, слова эти были написаны через 38 лет после Парижской Коммуны. Революции социальной и при этом… патриотической. Так за менее чем пол века действительность вытравила у революционной части пролетариата избыточную любовь к Родине. Впрочем, трудно назвать этот процесс необратимым. Уже в 50-80х годах 20 века многие левые во всем мире начали говорить об удивительном изобретательном и всячески уклоняющемся от критики французском «левом шовинизме». А на последних президентских выборах мы наблюдали немыслимую даже для середины прошлого века картинку. Социалисты, поющие национальный гимн под национальным флагом. Кропоткин сто лет назад был в «другой» Франции.

Кропоткин признавал значимость национальности. Впрочем, его позиция в национальном вопросе не считалась такой уже бесспорной. Репутации теоретика анархо-коммунизма изрядно повредил общий с рядом анархистов стран Антанты манифест, в котором большинство движения усмотрело уступки шовинизму. Позиция левого крыла социал-демократов не так уж существенно отличалась от анархистской. Во многом большевизм повторял «анархистские» мотивы критики капитализма и государства, при этом открещиваясь от этого «антимарксистского» учения. Ленин формулирует свой взгляд на самоопределение народов и отношение к национализму исходя из потребностей революции и пролетариата. В концепции большевизма право угнетенного колониальной империей народа предпочтительнее, чем право господствующей империалистической нации. В то же время отделение или присоединение должно соответствовать интересам пролетариата и революции. Любая нация классово и культурно разделена и партия восходящего класса должна опираться на прогрессивную часть национального культурного наследия.

Такая позиция давала поле для широчайшего маневра. Например, конфликт между генеральной линией и Шахраем по вопросу о независимости мог в зависимости от обстоятельств, в рамках логики ленинизма решится как в пользу самоопределения Украины, так и, например, физической ликвидации уклониста. В реальности «красный самостийнык» был исключен из партии, а уж убили его деникинцы. Что тоже весьма символично.

Как ни странно, позиция анархистов в каталонском вопросе была в рамках «большевистской нормы». Впрочем в отличии от партий Коминтерна и его отколов они не поддерживали сепаратизм. Троцкий в своих заметках 1931 года сокрушается, что синдикалисты занимают тут неуступчивую позицию и готовы бороться против сепаратизма всеми возможными, даже насильственными методами. Восточная часть Испании всегда «вотчиной» либертарного движения. И анархисты, в значительной мере каталонцы, не желали отделения от Мадрида, потому что хотели… изменить всю страну и мир, а отделение их родной страны (промышленного сердца Испании) могло помешать освобождению других народов Иберии.

Во время мировой (первой империалистической) войны позиции анархистов и левого крыла социал-демократии были столь близки, что различия пришлось бы искать под микроскопом. Ничего удивительного нет в том, что многие реакционные критики обвиняли в 20-х большевизм в «анархизме», ведь даже в «Государстве и революции» Ленина явно больше мотивов близких к анархизму, чем к парламентской социал-демократии.

Собственно, последовательная диктатура пролетариата виделась большевиками, как панацея от национализма и национального угнетения. Причем, не в духе однопартийного варианта стандартного государства, а как бы чего-то не очень далекого от либертарного самоуправления. «Полугосударство» трудящихся, впрочем, к концу гражданской войны обросло довольно мощным и профессиональным аппаратом.

Анархисты полагали, что проблема могла быть решена реализацией принципов федерализма. Во время гражданской войны в Украине обе тенденции показали свои достоинства и недостатки. Большевики по погромным настроениям в частях мало отличались от петлюровцев и деникинцев, что конечно отрицается, но статистика гражданской войны фиксирует так же «красные» погромы. Шварцбард мог совершить свое покушение в Киеве с тем же основанием, что и в Париже. А среди целей во Франции были и более предпочтительные мишени для мести – деятели белогвардейской эмиграции. Например, кровавый палач Шкуро.

Анархисты добились относительного порядка на территориях. Подтвержденных погромов со стороны РПАУ в прессе того времени практически не фиксируется, впрочем, и тут не все идеально. Зажиточные немецкие колонисты не пожелали жить при реализации идеалов анархии. Конфликт был настолько острым, что позже стал причиной для обвинения Махно в военных преступлениях. Национально мотивированных. Анархисты оправдывались логикой войны, но все равно благодаря этим «инцидентам» выяснилось, что революционное самоуправление тоже может быть весьма безжалостно к врагам. Так же формы борьбы с ксенофобией, которые практиковали сторонники Махно, показались бы нынешним поборникам прав человека и гражданских свобод несколько излишне радикальными. Повстанческая армия Трудовой Федерации казнила замешанных в «разжигании ненависти на национальной почве», то есть даже за агитацию, а не грабежи и убийства. Метод жестокий, но действенный.

После окончания империалистической войны крайние левые столкнулись с проблемой национализма и тотального государства. Война способствовала охвату всего населения щупальцами бюрократии и тенденция эта продолжала действовать практически до конца века. Социал-демократы приложили все усилия, чтоб раздавить революцию в своих странах. В Германии гамбургский социалист Носке начал использовать ультраправых штурмовиков для борьбы с левой угрозой. Впрочем, в результате, он вырастил вооруженную силу, которая стала уличными бойцами нацистов. Немецкие коммунисты пытались перекричать правых, взывая к патриотическим чувствам. Анархисты и левые коммунисты были слишком слабы, чтоб оппонировать самоубийственному курсу парламентских левых. Пакт Молотова-Риббентропа дезориентировал коммунистов, которых до нападения на СССР шельмовали, как своеобразных союзников нацистов. Причем к такой риторике прибегали те силы, которые предали Чехословакию в Мюнхене.

В комдвижении правый уклон приводил к нескольким скандальным историям. Французский коммунист-ренегат Дорио создал фашистскую партию, а шведские коммунисты правого крыла с симпатией относились к политике Германии. Но это крайние случаи. В то же самое время и политика СССР начала приобретать все больше националистических черт. После поражения революций в других странах Советский Союз все больше стал походить на федерацию национальных государств, а потом и на переиздание Российской Империи, а не на зародыш всепланетного коммунистического братства.

Не были свободны от национализма и анархисты. Польские синдикалисты поддерживали оккупацию белорусских и украинских окраин и выступали за расширение территорий Польши. Их национализм, впрочем, не был ксенофобским и расистским. Болгарские анархисты были против преследования мусульманского меньшинства… но, например, теоретик местной федерации Георгий Хаджиев отрицал право македонцев считать себя отдельным от болгар народов. Впрочем, в отличии от поляков, он избежал желания передвинуть границы своей Родины на запад. Кстати, и он при этом избежал искушения ксенофобии и яростно вступался за права мусульманского меньшинства.

Некритическая поддержка национально-освободительных движений породила состоявшиеся и «несостоявшиеся» государства третьего мира. Их свобода от метрополий не привела к социальному освобождению, а совершенно безумная нарезка границ в Африке сделала многие из этих стран нежизнеспособными. «Дикарям» оставили право поддерживать инфраструктуру, а коррумпированные местные бюрократы и буржуа влились в мировой класс капиталистов. Национализм мутирует, как вирус гриппа, но так же силен, как и полтора века назад. Впрочем, сейчас мы можем утверждать, что он лишен всякого прогрессивного смысла. Национальное государство переживает кризис суверенитета. Оно не способно выполнять защитные функции, а часто и содержать социальную сферу. Бюрократический и репрессивный аппарат все более концентрируются на полицейской и военной функции. В то же время реальная власть над экономикой уходит в сферу наднациональных структур. Так же экономические силы капитализма давно уже вышли за рамки национальных государств. Левые иногда начинают некритично поддерживать национальный суверенитет, строительство Европы. Впрочем, окончание периода финансовой глобализации и эра протекционизма могут серьезно дезориентировать левых.

Часть «реалистов», которые боролись за возвращение кейнсианских рецептов, частичную национализацию или налог Тоббина сегодня могут наблюдать, как их программу используют в своих целях правоконсервативные лидеры старой Европы. Не очень удачно. Кособоко. Но то за что либералы ругали Чавеса, оказалось всего-навсего другим вариантом той же буржуазной политики. А правые тем ни менее не стоят на месте. Вместо конструкции нации более умеренные переходят к концепции «цивилизационных» различий, а ультра пытаются на основании цвета кожи сконструировать расовое сознание.

Этот текст не ставит перед собой задачу дать неоспоримые ответы. Он ставит вопросы и показывает, что антибуржуазные движения и мыслители с завидным постоянством совершали ошибки и меняли позицию, пытаясь осмыслить социальную реальность.

Не нужно боятся ошибиться. Гораздо страшнее на всю жизнь избрать одну единственноверную линию. И будет ли она продиктована идеологией или интеллектуальной модой не важно. Всякий раз политическая линия должна базироваться не на отсылках к неоспоримым авторитетам, «классикам», «отцам-основателям», а на фактах и практике.

Можно с очевидностью сказать только одно. Патриотический третий луч – это то, что не должно больше присутствовать в левом движении. Это не означает, что каждый патриот ичадие ада. Он либо сам лжет себе и другим для своего блага, либо является жертвой лжи. Его взгляд на вещи ошибочен и нам идти по пути заблуждений не стоит.

http://livasprava.info