Анархисты подполья и взрыв в Леонтьевском переулке

А.В.Дубовик

Анархисты подполья и взрыв в Леонтьевском переулке
Жизнь вождей Советской России, а потом и СССР, тщательно охранялась, но тем не менее, время от времени и на них происходили покушения. Все знают об "отравленных пулях", ранивших Ленина. Несколько раз террористы стреляли в Сталина и Брежнева. Уже накануне распада Союза - в Горбачева. Убили Кирова. Сколько было террактов, направленных против менее известных госпартфункционеров, - точно неизвестно.

Но даже на этом фоне один случай покушения выделяется ярким и - извиняюсь за штамп - кровавым пятном. Тогда бомба террористов достала не одного, а многих представителей власти, как сами они ее называли, - "рабочих и крестьян".

Дело было в четверг, 25 сентября 1919 года. В здании Московского комитета РКП(б), располагавшегося в Леонтьевском переулке, проходило совещание актива городской партийной организации. Присутствовали многочисленные представители райкомов, горкома и Высшей партийной школы (секретари, агитаторы, лекторы и т.п.), а также товарищи "сверху", т.е. сановники из ВЦИКа, редакций центральных газет, даже члены ЦК. Ждали самого Ленина, но он так и не приехал. Зато выступал его любимец, "лучший теоретик партии" (правда, со взглядами, которые "с трудом могут быть отнесены к марксистским"), Николай Бухарин. Что обсуждалось - точно неизвестно: не изжитая многолетняя привычка к подпольному существованию, как всегда, заставила засекретить тему совещания еще до его катастрофического финала. В официальном отчете МЧК сообщалось, что собранию был прочитан доклад о раскрытии очередного белогвардейского заговора, с тем, чтобы лекторы-агитаторы могли на ближайших митингах использовать чекистские материалы для своих разоблачительных выступлений "и призвать рабочих к организованному отпору белогвардейским заговорщикам". Не менее официальная "Красная книга ВЧК" называет более невинную тему: "ответственные работники (...) собрались для обсуждения вопроса о постановке агитации и выработки плана работы в партийных районных школах". А по самой Москве ходили слухи, что городская верхушка большевиков "обсуждала вопрос о мерах борьбы с бунтующим народом", высказавшись за введение в красной столице "чрезвычайного положения с массовыми расстрелами". (По большому счету, ничего крамольного в таких "обывательских предположениях", как их возмущенно назвали "Известия ВЦИК", не было: победным маршем к Москве приближался Деникин, а к Петрограду - Юденич, поэтому чрезвычайное положение обязательно должны были ввести, расстрелами же сотен арестованных и "просто" заложников к концу второго года советской власти никого нельзя было удивить).

Совещание подходило к концу. Уже выступили с докладами звезды первой величины - Бухарин, Преображенский, красный профессор Покровский. Уже начали расходиться районные функционеры. Уже остался лишь последний, традиционно-обязательный пункт повестки дня, - принятие резолюции. И вдруг...

За спинами собравшихся, в задней части зала заседания, раздался звон разбитого окна и характерное шипение горючих веществ. Через полминуты грохнул взрыв. Взрыв такой силы, что трехметровой дырой разверзся пол в зале, капитальные (бывший особняк графов Уваровых!) балки перекрытия между этажами разлетелись в щепки, а куски сорванной железной крыши потом собирали по всему примыкавшему к зданию саду.

При взрыве погибли и получили смертельные ранения двенадцать человек: - секретарь горкома Загорский, член РВС 12-й армии Сафонов, секретарь бюро субботников Кваш, член Моссовета Кропотов, секретари и члены райкомов, слушатели ВПШ. Больше пятидесяти человек получили ранения разной тяжести, среди них - члены ВЦИК Бухарин, Мясников, Павлович, Сафаров, Стеклов, Ярославский.

Уже утром 26 сентября председатель ВЧК Дзержинский выступал с докладом о взрыве Московского комитета на пленуме ЦК. На следующий день, ссылаясь на контрреволюционные заговоры и покушения "белогвардейцев, провокаторов и шпионов", губернская власть объявила в Москве военное положение (все-таки слухи о предстоящем чрезвычайном положении оказались неверными и оптимистическими). Чекисты искали деникинских агентов и белое подполье. В то, что взрыв - дело рук оппозиционных социалистов, они не верили: организации правых и левых с.-ров подвергались систематическим арестам, их остатки, существовавшие полулегально, казалось, находятся под плотным чекистским "колпаком"; имелись еще анархисты, но в их причастность тоже не верилось, - и, признаться, не без причин.

В столице в это время проживал цвет дореволюционного анархизма, - Карелин, Гейцман, Сандомирский, Лев Черный, Атабекян, Гроссман, Ярчук, Аскаров и многие другие, - но сейчас они оказались всего лишь бывшими бунтарями и когда-то грозными террористами, пребывая в растерянности и апатии или даже работая вместе с большевиками, тщетно надеясь на их эволюцию к принципам безвластия и свободы. Непримиримые анархисты, - энергичные организаторы, талантливые ораторы, идейные боевики, - давно покинули Москву с ее затхлой атмосферой растущей красной бюрократии и железными тисками диктатуры "красного террора". Еще в 1918 г. большинство их ушло на фронты гражданской войны, на окраины развалившейся империи, чтобы по-настоящему делать революцию в народных массах, а не сидеть в ожидании неизвестного в ненавистном им центре; весной 1919 г. и те, что еще оставались к тому времени в Москве, выехали в Украину, присоединившись к махновщине, - кто-то в качестве военных, кто-то - культурных работников.

Нет, Дзержинский не ошибался, когда отказывался верить в причастность московских анархистов к подпольной деятельности. Но взрыв комитета РКП(б) был все же делом рук анархистов, - тех, что тайно вернулись в Москву. Пережив разгром революционного повстанческого движения украинских крестьян и рабочих, разгоны коммун и Советов, массовые расстрелы своих товарищей, уцелев после того, как "железная метла советской власти очистила Красную армию от реакционной анархо-махновщины", часть анархистов-махновцев в июне 1919 г. создала подпольную организацию, разделившуюся на три группы. Одна выехала в Сибирь, где затем участвовала в партизанской борьбе против Колчака, другая направилась в тыл Деникина, третья, жаждущая мести за гибель движения, направилась в Харьков, а оттуда - в Москву, чтобы ударить в сердце большевистской власти.

В июле 1919 г. "Московская организация анархистов подполья" насчитывала всего два-три десятка человек. Лишь немногие из них были ранее хорошо известны: железнодорожный рабочий Казимир Ковалевич (организатор и лидер анархо-синдикалистского движения среди железнодорожников) и Николай Марков (бывший секретарь Всероссийской Федерации Анархической Молодежи, только что разогнанной чекистами). Даже о руководившем организацией (на равных с Ковалевичем) Петре Соболеве какие-то сведения появляются лишь с весны этого же года, когда он работал в контрразведке махновской бригады. Организация делилась на четыре группы: боевая (во главе с Соболевым и Гречанниковым) осуществляла вооруженные нападения с целью захвата денег и готовила терракты, техническая (Азов-Азаров) приготовляла бомбы, литературная (Ковалевич и Марков) составляла тексты самого разного характера, от программной "Декларации анархистов подполья" до небольших листовок, типографская (Цинципер), возникшая последней, осенью 1919 г. обслуживала подпольную типографию организации, где печатались листовки и газеты.

За два месяца, прошедших с приезда в Москву, подпольщики установили контакты с небольшими группами и отдельными членами Партии левых с.-ров и Союза с.-р.-максималистов, стремившихся к активной борьбе против большевиков; образовавшийся межпартийный блок иногда называли "Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан". Бывший член ЦК ПЛСР Донат Черепанов стал одним из руководителей объединившегося подполья. В несколько городов (Тула, Самара, Уфа, Брянск, Нижний Новгород, Урал) были направлены организаторы, создавшие филиалы Всероссийской организации анархистов подполья. Боевая группа провела несколько эксов в Москве и на патронном заводе в Туле, захватив огромные средства; на них закупали динамит, револьверы, организовали типографию в подмосковном Красково. Еще до постановки собственной типографии были отпечатаны через сочувствующих подполью лиц (среди которых оказался даже один меньшевик!) листовки "Правда о махновщине" и "Где выход?" тиражами по 10-15 тысяч каждая.; уже после 25 сентября вышли два номера газеты "Анархия" и еще несколько листовок. Устная и печатная пропаганда велась среди заводских рабочих и на железных дорогах. Позже, арестовав подпольщиков и раскрыв их конспиративные квартиры, чекисты в своих отчетах будут перечислять количество захваченного оружия, боеприпасов, оборудования, - но не смогут похвастаться захватом складов литературы. Издания анархистов подполья мгновенно расходились по рабочей Москве. Удивительно, но "всезнающая" и "всемогущая" ЧК, ежемесячно раскрывавшая десятки "опасных заговоров" (нередко состоявших из престарелых сенаторов, салонной богемы или 15-летних гимназистов, детей "бывших"), - до последнего момента не догадывалась об организации Соболева и Ковалевича!

Днем 25 сентября Черепанову стало известно о предстоящем собрании в Леонтьевском переулке. За полтора года до этого здесь располагался ЦК ПЛСР, и Черепанов хорошо знал планировку здания. С его помощью Соболев всего за несколько часов подготовил нападение, - в истории российского терроризма трудно найти другой террористический акт такого же значения, организованный настолько спонтанно. К большевистскому комитету отправились шесть боевиков: Соболев и Барановский с бомбами, Гречанников, Глагзон и Николаев, стоявшие на страже, и Черепанов, еще раз, уже на месте указавший подходы к зданию. Ирония судьбы: окно, указанное Черепановым, располагалось напротив места, где обычно размещали президиум заседаний, - но в этот раз президиум почему-то разместился в другом конце зала. Не будь этой случайности, бомба попала бы не в гущу рядовых райкомовских работников, а в большевистскую головку, - и как знать, может быть в этот день закончили свой жизненный путь и Бухарин, и Преображенский, и кто-то еще из вождей...

Через два дня анархисты издали "Извещение", которым заявили о своей ответственности за взрыв, а 29 сентября 1919 г. вышел первый номер подпольной газеты "Анархия", содержавший угрозу новых покушений: "Очередным вопросом подполья является организация динамитной борьбы с режимом Совнаркома и чрезвычайками и организация массового движения там, где это возможно, для создания новых форм общественно-экономических организаций по принципу безвластия. Комиссары и генералы снова загнали нас в подполье... А коли так, так мы с комиссарами и генералами отныне начнем разговаривать на языке динамита!"

Невероятно, но и после выхода "Извещения" и "Анархии" чекисты продолжали искать именно белых заговорщиков!

И только после того, как 2 октября 1919 г. в поезде под Брянском была случайно арестована 18-летняя Софья Каплун, близкая к видному анархисту из числа легальных А. Барону, и у нее было обнаружено письмо Барона украинским товарищам (содержавшее прямое указание на истинных организаторов взрыва в Леонтьевском), - ЧК всей мощью развернулась против анархистов. Были закрыты издававшиеся официально газеты "Вольная Жизнь", "Московский Набат", "Почин". Были арестованы известные чекистам анархисты, несмотря на их непричастность к делам подполья. Был арестован даже преподаватель Социалистической Академии, бывший анархист-"безмотивник" И. Гроссман, ставший личным другом Ленина и Луначарского (освобожден с извинениями на следующий день). Как круги от брошенного в воду камня, аресты расширялись на провинцию, где ликвидировались, разгонялись, арестовывались местные группы и отдельные активисты. В квартирах арестованных оставлялись засады, хватавшие всех входивших...

В таких условиях разгром подполья оказался неизбежен. В самом начале ноября 1919 г. чекистам удалось схватить несколько нелегальных анархистов. В их числе оказались братья Афанасий и Михаил Тямины, сразу начавшие давать показания, затем к ним добавился бывший максималист Розанов. Провал следовал за провалом. В перестрелке с чекистами погибли, попав в засаду, Ковалевич и Соболев. Дом в поселке Красково, где действовали типография и лаборатория бомб был окружен отрядом МЧК; после нескольких часов перестрелки анархисты подорвали себя бомбами, не желая сдаваться, - так погибли Азов, Глагзон и еще четыре анархиста (в т.ч. две совсем молодых девушки "Таня" и "Мина"). Были арестованы Барановский, Гречанников и многие другие. Под шумок репрессиям подверглись и лидеры Союза С.-Р.-Максималистов (но состоявшийся весной 1920 г. суд оправдал их).

Месть за расстрелянных товарищей послужила толчком к созданию Организации анархистов подполья. Месть за пережитый кошмар и унижение взрыва в покоренной столице, - заставила власть поспешить с жестоким приговором. Еще продолжались розыски уцелевших подпольщиков (Черепанова арестовали лишь в начале 1920), еще допрашивали сотрудничавших с органами предателей, еще не закончилось расследование дела, - но в конце декабря 1919 г. по приговору МЧК были расстреляны 8 человек. Только четверо из них участвовали в боевых актах: Александр Барановский, Михаил Гречанников, Федор Николаев, Леонтий Хлебныйский, Хиля Цинципер. Павел Исаев входил в организацию, но занимался лишь делами типографии. Анархист Александр Восходов оказался виновен в том, что две недели прожил в конспиративной квартире, - куда его, больного тифом, привезли из военного госпиталя. За что расстреляли Александра Домбровского - вообще непонятно: большевик с 1918 г. (до этого четыре года, с царских времен, был меньшевиком), в октябре 1919 познакомившийся с анархистами и, судя по всему, непричастный к делам подполья, даже написавший для печати материал под названием "Раскаяние заблудившегося коммуниста", - он также был приговорен к смерти.

Московская организация анархистов подполья была разбита. Летом 1921 некоторые из ее не разысканных и бежавших из тюрьмы участников создали новую подпольную группу.

Но это уже совсем другая история.

Читал про этот взрыв в "Красной книге ВЧК" (часть 1). Особисты пишут, что анархи сожалеют о содеянном, т.к. от их рук погибли простые рабочие.

Особисты могли писать что угодно. Им за это паек усиленный давали. А лидеры организации погибли, и что они думали перед смертью - уже не узнать. Вот что думали после взрыва - знаем, это сказано в их изданиях. Ни о каком сожалении там и речи нет, зато сказано: "если вы хотите быть расстрельщиками, душителями и обманщиками, - записывайтесь в партию коммунистов". А там уж - рабочие или не рабочие, но раз большевики - значит предатели революции. Как чуть раньше, если черносотенец-рабочий - все равно враг.

На старом новосветовском сайте документы анархистов подполья присутствуют: http://new-novsvet.narod.ru/biblioanpod.htm
Очень правильные, на мой взгляд, листовки. И язык мне нравится. Я думаю, не будет ничего худого, если я их сюда перепощу %)



ГДЕ ВЫХОД?



ГДЕ ВЛАСТЬ — ТАМ НЕТ СВОБОДЫ!



Второй уж год совнаркомская власть испытывает терпение рабочих, крестьян и угнетенной бедноты.

Свою первую годовщину эта наиболее идеальная (совершенная) власть из существующих праздновала при зареве костров-фейерверков.

На площадях перед власть имущими прогонялись шеренгами окрученные дисциплиной рабы. Всюду плакаты, красные знамена и музыка. А в застенках под пьяный пир комиссаров на пытки и расстрелы гнали рабочих, крестьян и не разучившуюся протестовать против насилия бедноту, — гнали их на сжигание коммунистического ау-то-да-фе, потому что не могли они дать «коммунистическим» жрецам чрезвычайки взятку.

Вакханалией расстрелов, пыток и издевательства в застенках над людьми сопровождалось празднество кровавого Совнаркома.

Этим пьяным пиром палачей закончился год разгона Советов, уничтожения железнодорожных самоуправлений, захват комиссарами земель, ранее принадлежавших помещикам, и объявлением Совнаркомом войны деревне.

Рабочие, крестьяне и с ними все революционное ушло в подполье.

В чем причина этого ухода в подполье всех, кровно заинтересованных в революции?

Причина первая та, что Совет Народных (обманщиков) Комиссаров, многое наобещав и все к рукам прибрав, при поддержке и «волею» партии коммунистов, три четвертых которой, — как и Совнарком, сохраняя свое «комиссарское» благополучие, путем найма за деньги, пайки и прочие партийные «коммунистические» привилегии необходимого количества охранников и палачей (Московская Чрезвычайка содержит более 22 000 агентов), — этот Совет Народных Комиков, огородившись кремлевскими стенами, штыками наемной охраны, провокаторами и шпиками, служившими ранее царю, стер с большевистских знамен октябрьские лозунги и разогнал Советы и прочие рабочие организации. Отняв у рабочих все октябрьские завоевания, Совнарком пошел войной на непокорную деревню.

Вторая причина ухода в подполье та, что Троцкий и Компания, подобно Керенскому, загорланив, как кликуша, о «крови и железе», предал на растерзание чрезвычайной сволочи самоотверженных революционеров, взамен же революционной военной силы создал штаб наемников генералов и полковников, воскресив Романовскую Мясоедовщину и Сухомлиновщину. И эта глупая компания (если не врет, что вполне возможно) стала уверять и продолжает уверять, что «военспецы» генералы и полковники искренно хотят бороться против генералов Дона и Сибири. Но народ не дурак и знает, что:

— «Ворон ворону глаз не выклюнет».

И перестал народ верить «военспецам», а потом и «Троцкистам», — ушел он из армии. Недоверие рабочих и крестьян к штабам Троцкого прокатилось негодующей волной восстании, жестоко подавленных коммунистическими жандармами.

Третья причина та, что весь режим Совнаркома держится на купле и продаже.

«Комиссар и взятка!» — вот лозунг Совнаркомовской братии.

За взятку расстреляют, за взятку арестуют, за взятку освободят за взятку и чин коммуниста дадут.

Мудрый Совнарком, взяв все в свои руки (национализировав), все передал своим агентам, а весь народ в наймита своего превратил.

Комиссары, Горпродкомы и пр. пр. торгуют... На Сухаревке. Все есть только... для комиссаров — цены комиссарские.

Совнарком все развалил и создал спекуляцию от Совнаркомии. Он как паршивая собака: на сене лежит, не жрет и другим не дает.

Комиссары не отдали ни промышленность, ни торговлю в руки общества — все себе взяли, ну и подавились.

Трудовой народ стал правду матку резать Совнаркому в глаза, тот его в штыки.

Окровавленные и до конца обманутые крестьянство и рабочие вступили в борьбу с комиссарами и ушли в подполье, а за ними и остальные.

Вот причины, загнавшие угнетенных в подполье.

Народ толкует о вольнице, жаль ему ушедших революционных дней. Он снова на распутьи, но растерянность его прошла: он понял, что продолжающаяся война не даст побед и не кончится до тех пор, пока не пропадут причины, войну затягивающие. А причины эти известные: все штабы Троцкого засорены генералами да полковниками и прочими специалистами по контрреволюционным делам.

В Комиссариатах же Путей Сообщения по-прежнему засели старые специалисты казнокрады-чиновники и разрушают транспорт во славу Колчаковско-Деникинского оружия.

Всюду провокация. Всюду продажа. Новая Троцко-Ленинская Рухловщина и Сухомлиновщина засела во всех комиссариатах. Революция предается и продается.

Выкрутасы же Ленина и Троцкого: сдать революцию белым, чтобы в будущем вновь вернуться к власти в прежней силе, не прошли не заметными для народа. Рабочие и крестьяне раскусили эту провокацию и, сберегая силы для борьбы с контрреволюцией, ушли из армии Троцкого.

И в настоящее время, когда партия коммунистов в Москве готовится к подполью, пробивая путь для бегства в Сибирь, и открывают лавочки и кофейнушки по всем улицам, в то же время в тюрьмах держит тысячи революционеров.

Рабочие и крестьяне, а с ними и все любящие революцию, спрашивают себя: что происходит, где же выход?

Выход есть!

Ты слышишь, народ, выход есть!..

Колчак и Деникин сильны мнимой борьбой с чрезвычайным режимом Совета Народных Комиссаров.

Уничтожьте Совет Народных Комиссаров и его детище — чрезвычайки. Колчаку и Деникину, идущим против революции, придется разоблачиться. Эти господа останутся одни. Народ их покинет.

Ныне внутреннее положение в Советской России определяет внешнее. Природа Совета Народных Комиссаров с чрезвычайками рождает контрреволюцию.

Но близится зима, близится голод, холод и болезни. Они, эти спутники рабства, если посетят нас в эту зиму, многих мы не досчитаем: ибо нет топлива, нет хлеба, нет мира. Все это нужно иметь. Что же делать?

Нужно снова воскресить революционный порыв. Нужно разогнать Совнарком, уничтожить чрезвычайки. Нужно вернуть то, что было в октябре.

Да здравствует октябрь!..

Рабочие, крестьяне и все угнетенные, мы, анархисты подполья, зовем вас на бунт. На бунт, на восстание мы зовем против насильников и угнетателей.

Да здравствует революция!

Народ, контрреволюции не страшись. На юге Махновцы уже теснят Деникина, а на Урале и в Сибири, под руководством анархистов и других революционеров, партизаны успешно ведут борьбу и с Колчаком и с комиссарами. Нашим братьям нужна помощь. Так поспешим!..

Надо разогнать саботажников революции.

Мы должны разогнать Советы Обирал и разные штабы Троцкого. Мы должны воскресить военную революционную силу.

Да здравствует Военный Совет революционных партизан!!!

Долой назначенцев!

Рабочие, вы должны разогнать белогвардейский комиссариат Путей Сообщения и заменить его организацией тружеников по транспорту.

Рабочие и крестьяне, разгоните комиссариат внутренних дел — это гнездо провокаторов и палачей.

Разгоните комиссариат земледелия, этих новых помещиков, и замените его организацией всех, обрабатывающих землю.

Разгоните партийные трибуналы. Гоните палачей, гоните тунеядцев.

Долой смертную казнь!

Рабочие и крестьяне, мы долго ждали пробуждения вашего революционного гнева. Власть нас терзала, стреляла и пытала. Но мы не умол*кали. Мы были с вами. Ныне вы видите, что мы правы оказались. Вас политиканы надули. Пора браться самим за свое освобождение.

Проснись же, революционный народ. Мы зовем тебя на бунт и восстание. Вы, рабочие и крестьяне у станка, сохи и под серой шинелью, услышьте на сей раз наш голос. Пусть загорится в душе огонь бунта мести палачам. Мы много вытерпели, нас много погибло, но нас еще больше стало. Дольше терпеть преступно. Поспешите же, иначе будет поздно. Мы боремся не за министерские и комиссарские портфели, мы не пойдем добиваться комиссарских привилегии, мы зовем вас на бунт, чтобы разогнать их и уничтожить все эти привилегии! Нам нужна только революция; мы с угнетенными. Революция рождает нас, — мы дети революции.

Наступает момент, когда все революционеры должны проснуться наступает момент, когда все революционное должно пойти с нами. Во имя революции, во имя блага всех, во имя дорогой революции.

Рабочие и крестьяне, мы требуем от вас поддержки революции.

Ты слышишь, угнетенный народ, мы, анархисты, требуем и зовем тебя на бунт, и мы верим, что ты не допустишь сдачи Совнаркомом революции белым.

Да здравствует Анархия!

Так колыхнись же ты, придавленный и приниженный народ. Как степной ковыль зашуми по всей Руси. Пусть твои говорливые волны прокатятся и за рубежи и воскресят солидарность народов.

Все же анархисты, рассыпанные по всем углам окровавленной страны, услыша наш зов, спешите на борьбу, не опаздывайте на этот наш праздник.

Вы встаньте в первые ряды революционного народа и идите с ним на борьбу. Пусть не дрогнут ваши сердца.

Ну, а с вами, называющими себя анархистами, на самом деле с комиссарами расхищающими народное достояние и провоцирующими народ, мы поступим как и с прочими провокаторами.

Трепещите, тираны. Разбегайтесь, палачи, как крысы. Иначе придет момент и революция разметет вас, как пыль по широкому русскому полю.

Боевые братья анархисты, слушай: Сарынь на кичку! За вольницу, за анархическую вольницу сложим головы.

От нас привет борцам.

Да здравствует революция!

Да здравствует вольница!

Долой смертную казнь!

Да здравствует анархия!

Да здравствует Всероссийская Конфедерация Труда!



ВСЕРОССИЙСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ АНАРХИСТОВ ПОДПОЛЬЯ.

[1919 г., август]

ДЕКЛАРАЦИЯ АНАРХИСТОВ ПОДПОЛЬЯ

Угнетенные всех стран: рабочие, крестьяне, солдаты, женщины и дети!

Свободолюбивые творцы новых ценностей: изобретатели, мыслители, поэты!

Все, стремящиеся к свободе, справедливости и предоставлению каждому человеку наилучших условий его всестороннего выявления и развития.

Все, кому тесны рамки современного строя угнетения и унижения, кому претит издевательство человека над человеком, и реки крови, и стоны насилия, производимые современным государством и капиталом, — всем вам шлет свой братский привет и призыв Всероссийская организация анархистов подполья!

За короткое время перед глазами человечества прошла ужасающая картина безумия и озверения современных государств, истребляющих человека человеком. Война, небывалая война, на которую пошли все завоевания науки и техники, война, бросившая угнетенных всех стран друг на друга и приведшая всюду к голоду и экономической разрухе.

Этот процесс объединения внутри воюющих стран привел нас к картине обобществления, ограничения прав частной собственности и перехода части прав над производством к общественным органам в Италии, Франции, Англии, Германии и России.

Наконец, перед нами поразительная картина целого ряда революций — ускорения этого процесса обобществления, наиболее яркого в России.

За чрезвычайно краткое время Россия пережила переход от самодержавия к буржуазной республике, к социалистическим министерствам говорунов и подошла к Октябрьской революции.

Все ужасы самодержавия, всю низость и лицемерие, и бессилие республиканства буржуазии, и предательство министров-социалистов за короткое время изведало русское крестьянство и русский пролетариат.

Ни одна из этих форм не может быть принята угнетаемыми. Возмущенные голодные рабочие и крестьяне совершили октябрьский переворот во имя всеобщего братства народов и свободы.

Увы, кричавшие об этих высших заветах человечества, возмущавшие рабочих против смертной казни, эксплуатации и войны большевики — ныне царствующая самодержавная коммунистическая партия, — воспользовавшись доверием рабочих, захватили всю власть в свои руки, насадили чрезвычаек (охранников), отняли у трудящихся все их завоевания, все фабрики, заводы, земли и расстрелами, голодом, пытками и всеми орудиями полицейского гнета задавили всякое право человека, всякую свободу, всякую независимость. Арестовали, расстреляли и разогнали всех революционеров Октября, превратили Советы и правления производственных союзов в своих лакеев, задушили всякую мысль и, установив рабовладельческий строй, превратили всех в безгласных, бесправных рабов, а сами, завладев фабриками и заводами, хлебом и всем, чем владела буржуазия и чем можно владеть, стали неограниченно властвовать.

Никогда еще буржуазия, помещики, бюрократы и военщина не обладали такой беззастенчивостью в угнетении всех остальных, и никогда они не имели наглости прикрывать свое угнетение именем попранной рабоче-крестьянской массы. И никогда еще не было такой противоположности угнетателей и угнетенных, как теперь!

Так раз и навсегда была самой жизнью опровергнута теория Маркса и идея государственного социализма.

Процесс обобществления и централизации всего в одних руках произошел в первую очередь в стране наименее развитого капитализма и в силу обеднения страны, а не так, как говорил Маркс.

А диктатура пролетариата оказалась не больше как способ наиболее беззастенчивого издевательства над правами человека и угнетенных.

Надеяться, что новые объединенные помещики, фабриканты, бюрократы, военные диктаторы — господа комиссары вдруг окажутся филантропами и перестанут угнетать и эксплуатировать трудящихся, — это гораздо более наивная и бесплодная утопия, чем мечта Сен-Симона, Фурье и т.д. убедить буржуазию перестать быть эксплуататорами.

Так окончательно вскрылся обман всякой власти и всякого государственного социализма в XX веке — обман, обнаружившийся и раньше во всех революционных движениях.

Власть — не только орган угнетения, но самая основная причина экономического гнета, сама рождает из себя и содержит в себе экс*плуататоров.

И вот перед угнетенными России, перед угнетенными всех стран, освобождающимися окончательно от обмана власти, стоит задача новой мировой революции во имя безвластного и внеклассового общества, о котором мечтали все лучшие люди революции, идущие не путем захвата власти и диктатуры, а свержения власти и укрепления безвластия.

И в России на развалинах белогвардейской и красноармейской принудительной армии образуются вольные анархические партизанские отряды.

На севере, на юге, на востоке — всюду образовались они, и всюду веет идея безвластного общества.

Мы, Всероссийская организация анархистов подполья, толкаемые всеобщим возмущением угнетенных России, вступаем решительно на путь борьбы за освобождение человечества.

Наши главные задачи заключаются:

— в организации нового безвластного общества;

— в помощи всем угнетенным всего земного шара в виде освобождения от власти капитала и государства и

— в создании мировой конфедерации труда и развития. Окруженное со всех сторон государственниками, белыми и красными, безвластное освободительное движение победит, когда все угнетенные сольют все свои усилия в одно целое.

Перед объединением угнетенных ничто не может устоять.

Вперед же, товарищи, руку друг другу, и мы победим!

Долой всякую власть — источник угнетении!

Долой ложь государственного социализма, диктатуры пролетариата и других диктатур!

Долой смертную казнь, физическое насилие государства и все формы гнета!

Долой гнет капитала! Все для всех на равных правах.

Все богатства и блага, находящиеся в распоряжении человечества, Д™ всех на одинаковых основаниях.

Пусть будет каждый обеспечен средствами производства, насколько он умеет их производительно использовать, независимо от других или совместно с другими, по его воле.

Всякому трудоспособному наилучшие условия труда. Всякому наилучшие условия развития и обеспечения на время образования.

Всякому нетрудоспособному обеспечение прожиточным минимумом и независимость.

Долой буржуазную ложь и ложь государственных социалистов о свободе, равенстве и братстве.

Всякий только тогда свободен, когда может быть обеспечен вне договора с обществом, и тогда, когда свободно заключает договор.

Долой принудительные группировки государства: коммуны, школы, казармы, принудительные армии и т.д.

Да здравствуют вольные, договорные отношения независимых личностей!

Да здравствует свободная инициатива в строительстве жизни! Да здравствует действительная возможность проявлять себя устным и печатным словом!

Пусть каждый выберет себе форму ко всем отношениям и свое общество.

Да здравствуют федерации всех трудящихся: 1) транспортников, 2) почт и телеграфа, 3) сельского хозяйства, 4) добывающей и обраба*тывающей промышленности, 5) работников снабжения, 6) вольных партизан и 7) федерация развития — науки, искусств и образования. Да здравствует их вольная конфедерация!

Пусть все средства производства поступят в распоряжение федераций, их обслуживающих: железные дороги — железнодорожникам, земля — обрабатывающим землю и т.д. Долой все комиссариаты и министерства!

Долой все органы власти, неспособные организовать производство! Долой наемничество и ложь выборного начала!

Нам бесполезны властнические Союзы, правления и комитеты. Все сделают сами рабочие федерации.

Да здравствует единое, свободное, вневластное человечество и свободный, обеспеченный трудом человек!

Да здравствуют местные и мировые вольные конфедерации труда и развития.

Вперед, товарищи! На бунт, на борьбу!

Зажигайте всюду пожарища новой революции!

Да здравствует мировое объединение всех угнетенных против всех угнетателей!

Да здравствует Всероссийская конфедерация труда!

Долой Совнарком с комиссариатами!

Да здравствует Анархия!



ВСЕРОССИЙСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ АНАРХИСТОВ ПОДПОЛЬЯ

МЕДЛИТЬ НЕЛЬЗЯ!



Где власть — там нет свободы.



Деникинские контрреволюционные силы у ворот Москвы. По Москве же распространяются деникинские прокламации, в которых говорится о «порядке» и прочих государственных прелестях.

«Коммунистические» дельцы темных дел, смазав пятки, уже вытаскивают черносотенную трехцветку, комиссары же продолжают грабить и кричать: «Караул! Рабочие, спасайте!»...

Таковы итоги продажи и предательства комиссарами-коммунистами партизан (махновцев): таковы результаты коммунистическо-белогвардейских расстрелов.

Да, Совнарком с комиссарами продал, проворовал, проиграл революцию.

И когда эти политические шарлатаны, своею деятельностью санкционировавшие и укреплявшие расстрелы, собрались в Леонтьевском переулке, чтобы возглавить чрезвычайки диктаторами для массового расстрела непокорной глупой бедноты, в этот момент эти противонародные заговорщики были взорваны партизанами-повстанцами. Теми повстанцами, которых Троцкий и прочая «коммунистическо-спекулятивная» свора продали и предали деникинским ордам, после чего сами отдали белым Донецкий угольный район и хлебную Украину.

Но пусть не радуются троцкисты, партизаны снова катятся бунтом по южным степям, и они справятся с деникинцами, объединенные партизаны-повстанцы всей России взрывом в Леонтьевском переулке отомстили за всех расстрелянных. Отомстили они и за штаб Махновцев, расстрелянный предателями комиссарами в Харькове.

Мы, анархисты подполья, разделяем и приветствуем этот акт мести и возмущения, ибо этот акт — революционный; это не убийство из-за угла, это не расстрел безоружных, это террор.

Мы приветствуем революционеров, пронесших динамит сквозь густую сеть шпиков и охраны комиссаров и, жертвуя жизнью, бросивших снаряд, наполненный слезами и горем народа, в его палачей.

Комиссары-палачи, истребляя революционеров, приглашали к себе на службу «спецов» и царских охранников. Комиссары-воры расхищали и грабили народ экономически и политически, проворовавших же расстреливали. Комиссары-тюремщики могли работать с негодяями (ибо они сами негодяи), честных же революционеров комиссары гноили и гноят в тюрьмах. Комиссары-душители лишили рабочих и угнетаемую бедноту свободы стачек, собраний и печати. Комиссары-палачи расстреляли столько сотен бедноты, сколько волостей в России. А городов и волостей в России можно не пересчитать.

И если Ленин и Троцкий пригласят всех своих комиссаров и палачей и начнут считать по пальцам, сколько они бедноты расстреляли, — не счесть им до второй годовщины своего царствования.

Эти жертвы страдальческой бедноты России требовали мести. Месть совершилась.

Но пусть не радуется белая реакция; повстанцы, эти гневные мстители народа, — еще встретятся и с белыми государственниками. Все страдания и терзания, причиняемые народу как белыми, так и красными властителями, будут отомщены. Ни один расстрел угнетаемых угнетателями не останется безнаказанным. Отныне знайте и помните об этом, все власти и расстрельщики.

Все угнетенные, на ваших глазах красную от крови расстрелянных власть сменяет белая от слез замученных и голодных. Как та, так и другая гонит нас с оружием друг против друга: против той и другой власти гоните их, кончатся тогда ваши страданья.

Граждане! В момент, когда белые авантюристы собираются вытеснить из Кремля красных мошенников, партия коммунистов зовет вас в свою партийную лавочку для спасения проворовавшихся и изолгавшихся, Совнаркомов и прочих комиссаров. Но вы уже все знаете, что такое «партия» вообще, и что такое «партия коммунистов» в частности. Вы знаете, что чрезвычайки — это «партия коммунистов». Расстрелы без счета и суда — дело «партии коммунистов». Зажимание ртов и удушение печати, уничтожение свободы стачек — Дело «партии коммунистов». Поэтому, граждане, если вы хотите быть расстрельщиками, душителями и обманщиками — записывайтесь в «партию коммунистов».

Товарищи рабочие и сознательные революционеры, не «партия коммунистов» спасет революцию. И никакая «партия» не спасет ре*волюции и не даст вам хлеба. Вы, ваши организации труда, которые разгонялись всеми партиями и «партией коммунистов», спасут вас. Партия же «коммунистов» уже второй год спасает революцию и доскакала до того, что эскадроном кавалерии белых занят Курск; Красная армия разута, раздета; главки же пьянствуют и спекулируют военным снаряжением.

А Совнарком и троцкисты, эти столпы «партии коммунистов»: раз предав и продав деникинцам революцию, собираются еще раз продать, а выручка в заграничных банках давно уже лежит — это золото, народное золото...

Вы, рабочие, вы, крестьяне, и весь народ, любящий свободу, равенство и волю, идите все в подполье. Вычеркивайте себя из «партии коммунистов», среди которых черносотенцев больше половины. Создавайте свои трудовые организации, чтобы разогнать «коммунистов душителей и обманщиков», а затем разметать по полю белую реакцию.

Медлить нельзя. Организуйте подпольные боевые ячейки, чтобы потом быстро сомкнуть свои повстанческие ряды.

Рабочие и все честные труженики, покидайте «партию коммунистов», покидайте партию обмана и крови, покидайте изолгавшиеся по*литические партии. Спешите объединиться в свои рабочие организации. Спешите объединиться с революционным народом. Спешите, пока не поздно.

Братья анархисты, настал решительный момент борьбы с государственностью.

Белые и красные государственники обнаглели: они терзают и мучат народ... Ну так пора на последний и решительный бой.

Братья анархисты, за динамит! Бомбы в руки! Без пощады будем разить палачей народа, палачей революции! Братья, «споем же песню под громы ударов, под взрывы и пули, под пламя пожаров; под знаменем черным гигантской борьбы мы горе народа затопим в крови» палачей и тюремщиков. Наше черное знамя бьет непогода. Много храбрых свалились в борьбе. Так поспешим, наши братья устали. Дружнее вперед на борьбу за равенство, за волю.

Больше взрывов! Больше динамиту!

Пусть палачи разбегаются!

Долой всякую власть!

Да здравствует равенство и воля!

Долой Совнаркомы с комиссарами, чрезвычайками и «спецами»!

Да здравствуют союзы вольного Труда!

Да здравствует партизанское повстанчество!

Да здравствует Анархистская Конфедерация Труда!

Да здравствует Анархия!



ВСЕРОССИЙСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ АНАРХИСТОВ ПОДПОЛЬЯ.

Примечание: ПОВСТАНЧЕСКИЙ КОМИТЕТ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ПАРТИЗАН входит во ВСЕРОССИЙСКУЮ ОРГАНИЗАЦИЮ АНАРХИСТОВ ПОДПОЛЬЯ.

ИЗВЕЩЕНИЕ



ГРАЖДАНЕ И БРАТЬЯ!

Вечером 25-го сентября на собрании большевиков в Московском комитете обсуждался вопрос о мерах борьбы с бастующим народом. Властители большевики все в один голос высказывались на заседании о принятии самых крайних мер для борьбы с восстающими рабочими, крестьянами, красноармейцами, анархистами и левыми эсерами вплоть до введения в Москве чрезвычайного положения с массовыми расстрелами. Замысел большевиков был сорван.

В самый момент голосования и принятия противонародного решения революционными партизанами-повстанцами было взорвано здание Московского Комитета партии коммунистов-большевиков, в обломках которого нашли себе должный приют представители реакционнейшей кровавой партии — большевики и комиссары.

Так мстит рука революционных партизан-повстанцев чрезвычайщикам и комиссародержащим за десятки тысяч расстрелянных крестьян, рабочих и трудовой интеллигенции, за предательство повстанцев-махновцев Украины, за расстрел и аресты анархистов, за разгром федераций и групп во всех городах и деревнях, за закрытие всех газет и журналов.

Революция предается и предается направо и налево. Украина же продана диктатором Троцким Деникину, и не секрет — завтра большевики отдадут ему и Великороссию. Перед нами реакция красных и белых, каждый наш шаг взят на учет, всюду рыщут шпики, личность подавлена и обесценена хуже, чем в царские времена; всюду пытки, аресты, обыски и расстрелы за малейший протест против издевательств совнаркомщиков и чрезвычайщиков; самодеятельность трудящихся убита и национализирована, промышленность и транспорт разгромлены, поля не засеяны.

Этому варварскому строю должен быть положен конец. Крестьянские массы путем целого ряда восстаний в прошлом году уже доказали свою готовность уничтожить совнаркомовскую власть, но рабочие и красноармейцы не поддержали их. Ныне снова крестьяне Украины, Сибири и Великороссии поднимаются против насилия власти белых и красных. Анархист Махно отрядом партизан взял Екатеринослав, Александровск, Синельникове, Дебальцево и Мелитополь, повстанцы Сибири заняли Томск и ряд других городов и сел; здесь, в Великороссии, в ряды повстанцев-крестьян вливаются зеленоармейцы и красноармейцы, действующие в полном согласии с революционными повстанцами Сибири, Северного Кавказа, Тавриды и Украины. Наша задача — стереть с лица земли строй комиссародержавия и чрезвычайной охраны и установить Всероссийскую вольную федерацию союзов трудящихся и угнетенных масс. Нечего ждать прихода белой деникинской реакции и ухода красной, комиссарской. Мы сами должны установить свободный строй в стране теперь же, немедленно, не дожидаясь окончательной гибели завоеваний октябрьской революции. Близится третья социальная революция!

Рабочие! Покидайте ряды Красной Армии Крови, поступайте по примеру крестьян, которые все покинули ее ряды. Идите в ряды партизан.

Крестьяне! Еще усиленней сплачивайте свои партизанские отряды.

Красноармейцы! Будьте наготове и по первому предложению Всероссийского Повстанческого Комитета революционных партизан от*кажитесь исполнять приказы своих комиссаров.

Заленоармейцы! Бросьте нейтральное поле, вступайте в ряды партизан для борьбы с красной и белой реакцией.

Советские труженики! Будьте готовы к прекращению работ по предложению Всероссийского Повстанческого Комитета Революционных Партизан.

17 июня с.г. Чрезвычайный Военно-Революционный Трибунал расстрелял в Харькове семь повстанцев: Михалева-Павленкова, Бурбыгу, Олейника, Коробко, Костина, Полунина, Добролюбова и затем Озерова.

25 сентября с.г. революционные повстанцы отомстили за их смерть Московскому комитету большевиков.

Смерть за смерть! Первый акт совершен, за ним последуют сотни других актов, если палачи революции своевременно сами не разбегутся.

Всероссийский Повстанческий Комитет требует от советской власти немедленного освобождения всех арестованных крестьян, рабочих, анархистов и прочих революционеров, за невыполнение чего оставляет за собой свободу действий. Динамиту и бомб хватит. Дух Бакунина еще живет в нас, на подвиги Равашоля еще способны наши бойцы! Нашей мести за растерзанный и распятый народ не будет конца. Все в наши ряды!

Разжиревшие комиссары бегут со всех фронтов в глубокий тыл, забирая с собой все ценности и оставляя на произвол рабочих и крестьян.

Наш долг организовать оборону революции.

Да здравствует революционное повстанчество!

Долой палачей революции!

Да здравствует третья социальная революция!



ВСЕРОССИЙСКИЙ ПОВСТАНЧЕСКИЙ КОМИТЕТ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ПАРТИЗАН

МЫ ОТМЕЖЕВЫВАЕМСЯ



Маленькое введение.

На одном собеседовании, возражая предыдущему оратору меньшевику, докладчик большевик говорил приблизительно следующее:

— Вы, меньшевики, хороши лишь, пока критикуете других. Посмотрите, что делается там, где в ваши руки попадает руководство над обществом. Вот теперь в Германии правительство Эберта — Шейдемана. Это же настоящая меньшевистская власть! И что же? Наемный труд, основное зло капитализма, сохранен. Фабрики не переданы в руки рабочих, земля не передана в руки крестьян. Голод, безработица, войны — все это еще хуже, чем прежде. Под предлогом необходимости потерпеть, пока не оправится страна, сохранена армия и бюрократия, ограничена свобода стачек, собраний, слова и печати. Под тем предлогом, что все это делается для осуществления социализма в будущем, вы расстреливаете тех, кто восстает, чтобы его осуществлять сейчас же. Вы скажете, что все же рабочему классу лучше, потому что он стал у власти, к которой его не допускала буржуазия, но это неверно. Шейдемановская власть правит именем рабочих, но им от этого не лучше. К власти же пришел не рабочий класс, а отдельные рабочие, которые при этом оторвались от рабочего класса. А то, что бывшие рабочие стоят у власти, это лишь перемена лиц, но система капитализма остается та же. Это все равно, как если бы несколько бывших рабочих стали капиталистами: рабочий класс должен против них бороться, как и против другого предпринимателя.

И так как меньшевик развил своеобразную теорию, что социализм так выгоден для всех слоев общества, не только для рабочих, что можно убедить буржуазию также стать социалистами, так как, несмотря на отказ капиталов, им все же в новом обществе будет житься лучше, чем теперь, то большевик продолжал:

— Да, верно, что при переустройстве общества на трудовых началах производительность так повысится, что все будут пользоваться большим благосостоянием, чем теперь буржуа, так что им было бы выгодно примкнуть к социализму. Но они этого никогда не сделают вследствие своей косной классовой идеологии. И мы не можем ждать, пока они согласятся сами, а должны силой их экспроприировать...

Тогда, как анархист, я ответил:

— Пока вы спорите с меньшевиками, вы правы, потому что они стоят на точке зрения постепеновщины, а вы на точке зрения социального максимализма, немедленного общественного переустройства. Но власть вас делает теми же постепеновцами, хуже меньшевиков. Вы у власти в России, но что же изменилось? Фабрики и земля не в руках трудящихся, а в руках предпринимателя — государства. Наемный труд, основное зло буржуазного строя, существует, поэтому неизбежны голод и холод и недостаток рабочих рук при одновременной безработице. Ради «необходимости потерпеть» для лучшего будущего, ради «защиты уже достигнутого» сохранена армия, бюрократический аппарат, отменено право стачек, слова, собраний, печати. Вы создаете красный шовинизм милитаризма, но что же защищать рабочему? Вы скажете: зато буржуазия отстранена, а рабочий класс у власти, но я скажу то же, что вы про меньшевиков: у власти лишь отдельные рабочие. Они теперь лишь бывшие рабочие, оторванные от своего класса. Угнетенные, по существу, не могут быть у власти: если же власть называет себя «пролетарской», то это даже худший обман. Вы будете возражать, что вы тоже хотите анархию, но нужно сначала сломить врага, а потом власть сама по себе упразднится. Но это тот же меньшевизм. Я верю, что у вас лично, субъективно, могут быть хорошие намерения, но объективно, по существу, вы представители класса чиновничьей бюрократии, непроизводительной группы интеллигенции. Даже вам анархический строй даст боль шее благосостояние, чем теперь, но за своей наглой классовой чиновничье-государственцой идеологией люди, стоящие у власти никогда от нее не откажутся. Поэтому как нельзя ждать примирения буржуазии с социальной революцией, а нужно применить силу так нельзя ждать примирения властителей с анархией а нужно сейчас же силой разрушить власть.

А ссылка на фронт — любимый прием постепеновцев. Так Керенский, сохранив в России капитализм, звал рабочих вместе с Корниловым идти на фронт защищать «свободы»: так и вы создав «бескомитетную», с царским офицерством милитаристическую Красную Армию, зовете не бунтовать против нового гнета, а идти на фронт защищать «уже достигнутое».

Мы смотрим не на красную вывеску, а на факт; и мы видим что ваша политика, как и в свое время союз Керенского с Корниловым, ведет к неизбежной реакции внутри. Ничего еще не достигнуто и нам нечего защищать.

Мы зовем к немедленному восстанию за хлеб и за волю а потом будем защищать свободу оружием свободы а не рабства.

Только такой, мне кажется, и может быть позиция анархиста по отношению к «революционной власти». Ведь в этом-то и состоит отличие анархизма от социализма, что он считает что ничего не изменилось, пока существует власть. Большевики прекрасно понимают это. Так, в брошюре «Анархизм и коммунизм» Е.Преображенский пишет, что лишь те анархисты, которые столь же непримиримо относятся к Советской власти, как и ко всякой другой сохранили верность своему учению, хотя, конечно, Преображенский считает это учение «книжным» и «контрреволюционным».

Со времени того собеседования прошло полгода. Большевики пошли Дальше по наклонной дорожке — твердой власти («революционной»). Мы же, последовательные анархисты, видя что под красной вывеской социализма скрывается лишь самодержавие чрезвычайки, ушли в подполье, чтобы иметь возможность продолжать всякую борьбу за свободу. В наших подпольных листах мы зовем угнетенных на борьбу против контрреволюции всех цветов на восстание за хлеб и волю. Нетерпимые ко всему неподвластному им, большевики тем временем предпочли сдать Украину белым лишь бы задушить анархистское повстанчество. Восстановив столыпинские военно-полевые суды (чрезвычайный и революционный трибунал), они расстреляли наших братьев — борцов за свободу. И с новым самодержавием мы повели ту же борьбу что и со старым, мы ответили смертью за смерть. В течение двух лет революция шла на убыль, но по мере контрреволюционных верхов как это всегда бывает, массы вновь революционизируются, и как поворотный пункт, как начало нового нарастания революционной волны является борьба 25 сентября.

И, начиная борьбу за новую революцию с новым самодержавным государством-капиталистом, мы ожидали, что, как в свое время при царском строе, будет запрещена не только деятельность но и сочувствие анархистам; что, как при царизме, будут изъяты все анархические книги; что не только не допустят никакой анархической легальной организации, но и что называться анархистом будет столь же опасно, как и до Февральской революции; что вся казенная печать начнет идейную борьбу с анархизмом, в то время как для практической борьбы с ним будет введено военное положение и состояние чрезвычайной охраны; мы сознательно шли на все это потому, что мы должны быть с загнанной в подполье революцией, чего бы это ни стоило.

Но честность — плохая политика для угнетения, в особенности для власти «революционной», которая более всякой другой держится на обмане. Для практической борьбы с нами власть прибегла к испытанным приемам охранки, но в области идейной она придумала нечто новое. Прекрасно сознавая, что именно мы поступаем как анархисты (плох или хорош анархизм, это другой вопрос, но мы от него не отступили), власть предпочла умолчать это перед массами. Большевики повторяли провокацию апрельских дней. Они дали патент на идейность тем соглашателям, которых они по праву презирают как отплывших от берега анархии и не прилипших к берегу государства; нас же всячески стараются изобразить как бандитов, не то как белогвардейцев, не то вовсе о нас умолчать.

Большевики не могут не писать в своих газетах, что вот, мол, выступили анархисты подполья, которые считают, что у нас теперь в «Советской» России самодержавно-капиталистический строй и, собственно, с этим ведут борьбу, а большевики, мол, считают, что у нас в России свобода и анархистам бороться не за что, потому что если бы они изложили открыто их и нашу позицию, то народ бы сразу разобрался в истине. Это умолчание — логический вывод из идеологии нового самодержавия, тем оно и отличается от царизма, что пытается уверить пролетариат, будто действует для его блага. С большевиками мы ведем борьбу, они наши враги, и мы не можем заставить врага применить честные способы борьбы.

Пусть себе пишут, что никакие анархисты не участвуют в «Анархии», пусть себе уверяют, что это белые взрывают, предатели революции, пусть доказывают, что это буржуазия борется против великого сохранения капиталистического строя,— у нас есть своя бесцензурная печать, и мы сможем бороться с обманом.

Но в этом вопросе есть еще одна сторона, и для того чтобы покончить с ней раз навсегда, я принужден был так подробно определить нашу позицию.

Эта сторона — позорная роль легальных так называемых анархистов, от анархо-большевиков до «склонных к подполью», но только не теперь, их престыдное пособничество казенному обману. Именно они виноваты в том, что в течение двух лет самодержавцы могли безнаказанно морочить массы, указывая, что анархисты идут в Красную Армию и в советские учреждения, даже анархисты признают, что Советская власть защищает интересы трудящихся. Именно они дали большевикам возможность писать, что «никакая анархическая группа, не причастная к листовке «Где выход», что «никакая анархическая группа не ведет террора против властителей».

Именно эти анархисты около двух лет мешают нам вести анархическую борьбу против власти, пугая, что в ответ на подпольную деятельность большевики расправятся со всеми им известными (значит, легальными) анархистами; когда же мы указывали, что существование кучки отступников не может заставить нас отказаться от анархического образа действия, когда мы им предлагали, если они не могут работать подпольно, пусть они просто очистят политическую арену, то они отвечали: «Пусть нас расстреляют, но мы не уйдем в подполье».

Приравнивая большевиков к самодержавию, заняв сами всегдашнюю непримиримую позицию анархистов, к кому мы можем приравнивать тех, кто занимает посты на службе у власти, кто идет в бессильную перед миром правителей «Государственную думу» (ВЦИК) для «пропаганды анархизма»?

Мы их можем приравнять разве только к кадетам или октябристам! И так же мало, как считались бы безмотивники 1905 года с «товарищем», который полез бы для информации и некоторых заявлений в Государственную думу, так же мало можем мы считаться с новыми октябристами (не от 19, а от 25 октября), лезущими в ВЦИК.

Самодержавие не потерпело бы, чтобы кто-нибудь назвался анархистом, но оно могло терпеть октябриста; большевистское правительство может терпеть существование, литературу и даже деятельность нового октябриста (легального анархиста), но не может терпеть даже названия анархиста, а тем более анархиста подпольного.

Начиная нашу великую борьбу, мы не ждем от власти честных приемов борьбы, но от «анархистов», хотя бы в кавычках, мы требуем, чтобы они не помогали обману власти, предоставляя к ее услугам свое анархическое имя.

Наступает полное размежевание власти и анархизма: власть не может больше терпеть анархизма, грозящего самому его существованию; поэтому мы предупредили легальных анархистов, чтоб дать им возможность приготовиться к контратакам власти.

А они, не желая понять, что анархизм — гигантская вековая борьба, где нужно ставить на карту не только спокойное прозябание, но и жизнь, хотят во что бы то ни стало продолжать интеллигентную игру бирюлью группой, голосований резолюций!

Синдикалисты клеймят безумную попытку и зовут чрезвычайку к беспощадной мести; остальные же отмежевываются от воплощения слов в дело и думают, что так и впредь им удастся избежать барской немилости.

Перед лицом угнетенных всего мира мы отмежевываемся в последний раз от пособников нового самодержавия и говорим: мы не виноваты, что часть наших угнетателей и обманщиков, так или иначе стоящих около власти, назвали себя «анархистами» — не к этому анархизму мы вас зовем; анархисты те, что всегда с угнетенными и которые будут загнаны властью в подполье, пока власть не уничтожит нас или мы не уничтожим власть.

«Анархистам» же в кавычках мы в последний раз напоминаем, что анархизм и безопасность несовместимы и угнетенными им придется стать на ту или другую сторону. Пока мы ей не мешали, власть нас терпела, но скоро, очень скоро белая и красная власть, все равно которой удастся восторжествовать, как во времена реакции 1906-1908 годов, не потерпит черного знамени даже над простоквашными лавочками, не потерпит слова «анархист» даже в кавычках.

Если они неспособны бороться, то пусть уйдут от политики к частной жизни. В этом мы им всячески поможем. Но болтаться в рядах борющихся — это не допустят ни власть, ни анархисты.

Если же они хотят идти с нашими врагами, то пусть знают, что участь власти будет их участью. Но партийные комитеты (хотя бы они и назывались «анархо-синдикалистическими коммунистами»), которые солидаризуются с комитетом большевиков, призывая к мести и предлагая услуги чрезвычайке в целях раскрытия нашей организации, пусть остерегутся, чтобы их не постигла та же участь, что и тех, кому они «соболезнуют».

Чтобы отмежеваться от нас перед властью, «анархисты» в кавычках собрали подписи полдюжины групп, все существование которых выражается в штампе и печати: чтоб отмежеваться перед лицом угнетенных от позорных союзников угнетения, нам достаточно одной подписи:

Мы анархисты подполья».

Еще по теме.
Первая подпольная анархическая организация, выступившая против большевиков, была создана в Москве еще летом 1918. Вроде бы, к террору они еще не перешли, хотя планы были, но вели нелегальную пропаганду и стачки. Раскрыли их в октябре-ноябре 1918, несколько десятков расстреляли.
А время существования последних анархистов подполья указать сложно. В 1920-х их было действительно много, действовали типографии, издавались листовки и газеты-журналы, работали каналы нелегальной доставки литературы через границу. Погромили все к 1929-1931. Но даже в 1937 выявлялись реальные группы анархистов.