Кащей_Бессмертный
10-07-2008 13:42:21
Альфонсо Дэниэлс (опубликовано на сайте Би-би-си 8 июля 2008 года)
Сан-Буэнавентура, Боливия
Через несколько часов после полёта на хлипком винтовом самолёте, способном перевозить 19 пассажиров, и высадки на полоску земли, вы попадаете в деревню Сан-Буэнавентура в самом сердце боливийской Амазонии.
Здесь, в простом одноэтажном кирпичном доме, стоящим рядом с рядом деревянных хижин, живёт Антонио Гарсиа Барон.
Он - единственный ещё оставшийся в живых участник анархистской Колонны Дуррути, которая противостояла силам франкистов под Мадридом во время гражданской войны в Испании 1936 - 1939 гг., и основатель анархистского сообщества в сердце джунглей.
Г-н Барон, которому сейчас 87 лет, был одет в шляпу и массивные солнцезащитные очки. Позже он объяснил, что они нужны, чтобы защищать его глаза, которые пострадали после того, как он девять лет назад выпил кружку отравленного кофе.
Это, по его словам, было последнее покушение на его жизнь из более чем ста. Они начались в Париже, куда он переехал в 1945 году после пяти лет в нацистском концлагере Маутхаузен, и продолжились в Боливии, где он живёт с начала 1950-ых.
Без гражданства
Он стремился поделиться своими взглядами на историю Испании в XX веке с широкой аудиторией.
"Испанская пресса замалчивает то, что [католическая] церковь руководила убийствами двух миллионов республиканцев во время гражданской войны, а не одного миллиона, как они утверждают", - отметил г-н Барон перед тем, как рассказать одну из своих многочисленных историй.
"Я сказал Гиммлеру [руководителю СС], когда 27 апреля 1941 года он посещал каменоломню в Маутхаузене, что из них [нацистов] с церковью получилась прекрасная пара.
Он ответил, что это правда, однако после войны я увижу, как все кардиналы и папа римский пойдут вон туда, - и он показал на трубу крематория".
На стене дома г-на Барона висит его портрет, сделанный в лагере. Рядом с ним - голубой треугольник, внутри которого - номер 3422 и буква S. Так обозначались заключённые, которые считались лицами без гражданства.
"Испания отобрала у меня гражданство, когда я попал в Маутхаузен, они хотели, чтобы нацисты уничтожили нас по тихому. Испанское правительство предложило мне вернуть гражданство, но зачем мне нужно то, что было украдено у меня и у 150 тысяч других?" - гневно спросил он.
Г-н Барон прибыл в Боливию по совету своего друга, французского писателя-анархиста Гастона Леваля.
"Я спросил у него, где можно найти место с небольшим населением, без служб вроде воды и электричества, где люди живут так, как они жили 100 лет назад, - потому что там, где есть цивилизация, есть и попы".
Примерно 400 человек, преимущественно индейцы-гуарани, жили тогда в деревне, однако был там и священник-немец.
"С ним было трудно справиться. Он узнал о моём прибытии и рассказал всем, что я был преступником. Все отшатывались и крестились каждый раз при виде меня, однако через пару месяцев я начал разговривать с ними, и они поняли, что я неплохой человек, и всё это вышло ему боком".
Убеждённый в том, что священник продолжает за ним шпионить, через несколько лет он решил уехать и создать маленькое анархистское сообщество посреди джунглей, в 60 км и трёх часах на лодке от Сан-Буэнавентуры по реке Кикибей.
С ним была его боливийская жена Ирма, которой сейчас 71 год.
Они выращивали цыплят, уток и свиней и растили кукрузу и рис, который два раза в год они возили в деревню, чтобы обменять на другие продукты, всегда отвергая деньги.
Дюнкерк
Жизнь была нелёгкой, и несколько лет назад г-н Барон потерял правую руку во время охоты на ягуара.
Первые пять лет, пока они не завели детей, они жили одни. Позже прибыла группа из примерно 30 индейцев-кочевников, которые решили остаться. Они жили охотой и рыбной ловлей и тоже никогда не использовали деньги.
"Мы пользовались свободой во всех смыслах этого слова, никто от нас ничего не просил и не приказывал нам делать то или сё", - вспоминал он. Его жена, улыбаясь, сидела на стуле в задней части комнаты.
Недавно они переехали обратно в деревню - из соображений здоровья и чтобы быть поближе к детям. Они живут с 47-летней дочерью, а трое их других детей - 52-летняя Виолета, 31-летняя Ирис и 27-летний Марко Антонио - работают в Испании.
Они также делят несколько простых комнат, которые окружают внутренний дворик-патио с тремя кубинскими врачами, являющимися частью контингента, присланного для оказания медицинских услуг в Боливии.
Часы проходили, и уже было пора вновь оправляться на маленьком самолётике обратно в Ла-Пас, пока проливные дожди вновь не отрезали этот район.
Только тогда, когда время заканчивалось, г-н Барон начал подробно рассказывать о Маутхаузене и о войне - как будто желая исполнить данное павших товарищам обещание.
О том, как нацисты сбрасывали заключённых с обрыва, о том, как некоторые из них цеплялись за проволочную ограду, чтобы избежать неминуемой смерти, о том, что особенно жестоко обращались с евреями, так что им не удавалось долго выживать.
Память также вернула его в Дюнкерк, где он оказался в 1940 году, до того, как его поймали и отправили в Маутхаузен.
"Я оказался там утром, однако британский флот был примерно в 6 км от берега. Я спросил молодого английского солдата, вернутся ли корабли.
В одной руке он держал ложку, которой ел, а другой стрелял из зенитки", - усмехнулся г-н Барон.
"Ешь, пожалуйста", - сказал я ему. "Разве ты знаешь, как из него стрелять?" - спросил солдат, потому что на мне не было военной формы и я был очень юн.
"Не волнуйся", - ответил я. Я взялся за зенитку и сбил два самолёта. Он был совершенно ошарашен.
Я никогда не забуду, с какой решимостью сражались застрявшие на берегу моря британцы".
Перевод - Шрпв
http://community.livejournal.com/anarchia_ru/264291.html
Сан-Буэнавентура, Боливия
Через несколько часов после полёта на хлипком винтовом самолёте, способном перевозить 19 пассажиров, и высадки на полоску земли, вы попадаете в деревню Сан-Буэнавентура в самом сердце боливийской Амазонии.
Здесь, в простом одноэтажном кирпичном доме, стоящим рядом с рядом деревянных хижин, живёт Антонио Гарсиа Барон.
Он - единственный ещё оставшийся в живых участник анархистской Колонны Дуррути, которая противостояла силам франкистов под Мадридом во время гражданской войны в Испании 1936 - 1939 гг., и основатель анархистского сообщества в сердце джунглей.
Г-н Барон, которому сейчас 87 лет, был одет в шляпу и массивные солнцезащитные очки. Позже он объяснил, что они нужны, чтобы защищать его глаза, которые пострадали после того, как он девять лет назад выпил кружку отравленного кофе.
Это, по его словам, было последнее покушение на его жизнь из более чем ста. Они начались в Париже, куда он переехал в 1945 году после пяти лет в нацистском концлагере Маутхаузен, и продолжились в Боливии, где он живёт с начала 1950-ых.
Без гражданства
Он стремился поделиться своими взглядами на историю Испании в XX веке с широкой аудиторией.
"Испанская пресса замалчивает то, что [католическая] церковь руководила убийствами двух миллионов республиканцев во время гражданской войны, а не одного миллиона, как они утверждают", - отметил г-н Барон перед тем, как рассказать одну из своих многочисленных историй.
"Я сказал Гиммлеру [руководителю СС], когда 27 апреля 1941 года он посещал каменоломню в Маутхаузене, что из них [нацистов] с церковью получилась прекрасная пара.
Он ответил, что это правда, однако после войны я увижу, как все кардиналы и папа римский пойдут вон туда, - и он показал на трубу крематория".
На стене дома г-на Барона висит его портрет, сделанный в лагере. Рядом с ним - голубой треугольник, внутри которого - номер 3422 и буква S. Так обозначались заключённые, которые считались лицами без гражданства.
"Испания отобрала у меня гражданство, когда я попал в Маутхаузен, они хотели, чтобы нацисты уничтожили нас по тихому. Испанское правительство предложило мне вернуть гражданство, но зачем мне нужно то, что было украдено у меня и у 150 тысяч других?" - гневно спросил он.
Г-н Барон прибыл в Боливию по совету своего друга, французского писателя-анархиста Гастона Леваля.
"Я спросил у него, где можно найти место с небольшим населением, без служб вроде воды и электричества, где люди живут так, как они жили 100 лет назад, - потому что там, где есть цивилизация, есть и попы".
Примерно 400 человек, преимущественно индейцы-гуарани, жили тогда в деревне, однако был там и священник-немец.
"С ним было трудно справиться. Он узнал о моём прибытии и рассказал всем, что я был преступником. Все отшатывались и крестились каждый раз при виде меня, однако через пару месяцев я начал разговривать с ними, и они поняли, что я неплохой человек, и всё это вышло ему боком".
Убеждённый в том, что священник продолжает за ним шпионить, через несколько лет он решил уехать и создать маленькое анархистское сообщество посреди джунглей, в 60 км и трёх часах на лодке от Сан-Буэнавентуры по реке Кикибей.
С ним была его боливийская жена Ирма, которой сейчас 71 год.
Они выращивали цыплят, уток и свиней и растили кукрузу и рис, который два раза в год они возили в деревню, чтобы обменять на другие продукты, всегда отвергая деньги.
Дюнкерк
Жизнь была нелёгкой, и несколько лет назад г-н Барон потерял правую руку во время охоты на ягуара.
Первые пять лет, пока они не завели детей, они жили одни. Позже прибыла группа из примерно 30 индейцев-кочевников, которые решили остаться. Они жили охотой и рыбной ловлей и тоже никогда не использовали деньги.
"Мы пользовались свободой во всех смыслах этого слова, никто от нас ничего не просил и не приказывал нам делать то или сё", - вспоминал он. Его жена, улыбаясь, сидела на стуле в задней части комнаты.
Недавно они переехали обратно в деревню - из соображений здоровья и чтобы быть поближе к детям. Они живут с 47-летней дочерью, а трое их других детей - 52-летняя Виолета, 31-летняя Ирис и 27-летний Марко Антонио - работают в Испании.
Они также делят несколько простых комнат, которые окружают внутренний дворик-патио с тремя кубинскими врачами, являющимися частью контингента, присланного для оказания медицинских услуг в Боливии.
Часы проходили, и уже было пора вновь оправляться на маленьком самолётике обратно в Ла-Пас, пока проливные дожди вновь не отрезали этот район.
Только тогда, когда время заканчивалось, г-н Барон начал подробно рассказывать о Маутхаузене и о войне - как будто желая исполнить данное павших товарищам обещание.
О том, как нацисты сбрасывали заключённых с обрыва, о том, как некоторые из них цеплялись за проволочную ограду, чтобы избежать неминуемой смерти, о том, что особенно жестоко обращались с евреями, так что им не удавалось долго выживать.
Память также вернула его в Дюнкерк, где он оказался в 1940 году, до того, как его поймали и отправили в Маутхаузен.
"Я оказался там утром, однако британский флот был примерно в 6 км от берега. Я спросил молодого английского солдата, вернутся ли корабли.
В одной руке он держал ложку, которой ел, а другой стрелял из зенитки", - усмехнулся г-н Барон.
"Ешь, пожалуйста", - сказал я ему. "Разве ты знаешь, как из него стрелять?" - спросил солдат, потому что на мне не было военной формы и я был очень юн.
"Не волнуйся", - ответил я. Я взялся за зенитку и сбил два самолёта. Он был совершенно ошарашен.
Я никогда не забуду, с какой решимостью сражались застрявшие на берегу моря британцы".
Перевод - Шрпв
http://community.livejournal.com/anarchia_ru/264291.html
