Шубин А. В.: Столкновения в Барселоне в мае 1937 г. и падени

С началом войны возросло влияние радикальных организаций – Коммунистической партии Испании (КПИ) и анархо-синдикалистской Национальной конфедерации труда (НКТ, испанская аббревиатура СНТ), вместе с которой действовала Федерация анархистов Иберии (ФАИ). Для объединения всех антифашистских сил 4 сентября 1936 г. было сформировано правительство Народного фронта во главе с левым социалистом Ф. Ларго Кабальеро. 4 ноября 1936 г. в него вошли представители НКТ. Таким образом, правительство Народного фронта стало правительством широкой антифашистской коалиции, опиравшейся на сторонников как партий Народного фронта, так и НКТ.
Отношения левых социалистов и анархо-синдикалистов с одной стороны, и коммунистов и правых социалистов - с другой, стали обостряться с начала 1937 г. Коммунисты стремились к огосударствлению экономики и авторитаризации политического режима. Основной силой, противостоящей им, был коллективизированный сектор экономики и анархо-синдикалистская организация. Испанская социалистическая рабочая партия (ИСРП) и крупнейшее профобъединение Всеобщий союз труда (ВСТ, испанская аббревиатура УХТ) разделилась по отношению к этим двум силам. Левые социалисты, сторонники Ларго Кабальеро предпочитали сотрудничать с НКТ, а правое крыло партии («центристы») во главе с И. Прието – с КПИ. С самого начала гражданской войны коммунисты понимали, что основная сила, способная противостоять им в республиканском лагере - это анархо-синдикализм. Выступая в октябре 1936 г. на секретариате ИККИ, А. Марти говорил: “Налицо только две силы: анархисты и коммунисты. Социалисты отошли на задний план вследствие внутренних раздоров и не способны взять в свои руки инициативу. В общем, анархистские профсоюзы пользуются не меньшим влиянием, чем профсоюз Кабальеро” . Несмотря на то, что влияние лидеров и структур ИСРП было все еще велико, в главном Марти был прав - за каждой из фракций социалистов стояла более решительная сила с ясной концепцией революции. Республика могла двигаться по двум расходящимся направлениям - самоуправленческому или этатистскому.
Начиная с февраля 1937 г. Коммунисты усиливали натиск на правительство Ларго Кабальеро, левое крыло ИСРП, НКТ и марксистскую антисталинистскую партию ПОУМ, которую клеймили как «троцкистов». Особенно остро противоречия между «государственниками» и «либертариями» проявлялись в промышленном сердце республики, столице Каталонии Барселоне. Здесь доминировали анархо-синдикалисты, но политическая власть находилась в руках многопартийного генералидада во главе президентом автономной Каталонии, каталонским националистом Л. Компанисом. Его поддерживала Объединенная социалистическая партия Каталонии (ОСПК), фактически – филиал КПИ. В конце апреля противоречия обострились до предела .

«Началось»

3 мая «к Центральной телефонной станции, которую обслуживали преимущественно члены НКТ, подкатило несколько грузовиков, набитых вооруженными гражданскими гвардейцами, которые, спрыгнув на землю, вдруг бросились на штурм здания» . Акцией командовал коммунист, генеральный комиссар охраны порядка Р. Салас. Свои действия он согласовал с советником (министром генералидада) безопасности А. Айгуаде (партия Компаниса). Последний опросил еще несколько министров, но по данным советского консула В. Антонова-Овсеенко Л. Кампанис и Х. Тарадельяс находились вне Барселоны и были «застигнуты врасплох» этими событиями. Обосновывая необходимость захвата телефонной станции, лидер ОСПК Х. Коморрера говорил об этом объекте: "Это не чья либо собственность, и во всяком случае это будет собственность общества (коммуны), когда правительство республики национализирует ее" . Однако будущее время, употребленное в речи, показывает, что коммунисты понимали - на момент атаки телефонная станция не была государственной собственностью и находилась в распоряжении коллектива (по декрету о коллективизации), в большинстве своем состоявшего и членов НКТ. Во главе рабочего совета станции стоял делегат генералидада . Никаких правовых оснований для захвата станции не существовало.
Докладывая об обстоятельствах этих столкновений, посол Германии при Франко сообщал в Берлин: "По поводу беспорядков в Барселоне Франко сказал мне, что уличные бои были спровоцированы его агентами" . Конечно, Франко мог и преувеличивать роль своих агентов, но все же они действительно инфильтровались в коммунистические структуры (это признает и Д. Ибаррури) и могли сыграть роль в принятии решения об атаке телефонной станции. Но все же решающую роль здесь играли агенты другого лагеря.
Как вспоминал один из руководителей ОСПК П. Риба, решение атаковать телефонную станцию было принято в самом конце апреля на заседании исполкома ЦК ОСПК при активном участии представителя Коминтерна Э. Гере (Педро). Впоследствии приверженец силовых методов Э. Гере станет одним из виновников кровопролития у себя на родине в Венгрии в октябре 1956 г. “Педро” говорил: "НКТ прослушивает все переговоры правительства, генералидада и заграницы. Нельзя позволить, чтобы это продолжалось". Это заявление Гере может показаться парадоксальным, если вспомнить, что НКТ входило и в правительство, и в генералидад. Представителя Коминтерна, по видимому, не устраивало, что НКТ могут стать известны подробности тайной дипломатии, которая велась на советском направлении. "Подслушивание" само по себе не смущало коммунистов - они и сами прибегали к подобным методам . Анархисты, работавшие на телефонной станции, не скрывали своего присутствия на линии, считая право "масс" контролировать "конспирации" правительства завоеванием революции . Поводом к нападению стало вмешательство телефониста в разговор президентов Испании и Каталонии. Конфликт, связанный с прослушиванием мог быть решен с привлечением советников-представителей НКТ. Но радикалы в руководстве ОСПК стремились именно к столкновению. Характерно, что они не поставили в известность об акции ни Компаниса, ни Антонова-Овсеенко, ни, по версии последнего, даже ЦК ОСПК: «попытка очистки станции была предпринята под руководством их человека, без ведома ЦК…» . Выше мы видели, что необходимость захвата телефоники обсуждалась по крайней мере на исполкоме ЦК, но советское консульство не стали ставить в известность, тем более, что представитель Коминтерна был в курсе. Однако ни Гере, ни лидеры ОСПК не представляли себе, чем обернется их демонстрация силы, и, судя по всему, не согласовывали свое решение ни с Валенсией, ни с Москвой.
Гвардейцы ворвались на станцию, но “красивой” спецоперации “лицом на пол” не получилось. Рабочие оказали сопротивление. Началась пальба. Телефонику защищали 20 бойцов с пулеметом . К ним присоединились рабочие НКТ. В итоге национальные гвардейцы закрепились на первом этаже, а рабочие - на втором.
Весть о нападении на станцию разнеслась по городу, вызвав возмущение рабочих НКТ и их союзников. Конфликт еще можно было погасить. Вскоре после начала столкновения НКТ и руководству генералидада (но не коммунистам) удалось достичь соглашения об отводе национальных гвардейцев от телефонной станции. Но в это время стало известно, что по приказу Р. Саласа разоружаются рабочие патрули НКТ . Тогда лидеры НКТ предложили правительству немедленно отправить в отставку А. Айгуаде и Р. Саласа. Отклонение этого требования повлекло за собой всеобщую забастовку в Барселоне . Город быстро покрылся баррикадами. Началась стрельба. "В тот же день, между тремя и четырьмя часами, прогуливаясь по Рамблас, вдруг услышал позади несколько винтовочных выстрелов... - вспоминал Д. Оруэлл. - Я сразу же подумал: "Началось!" Но подумал без особого удивления: уже несколько дней все жили в ожидании, что вот-вот «начнется» . Руководство НКТ, ФАИ и ПОУМ не давало по этому поводу специальных указаний. "Никто из нас не принуждал массы Барселоны предпринять эту акцию. Это спонтанный ответ на сталинистскую провокацию... Максимальное требование - отставка комиссара, который спровоцировал развитие событий," - писал член исполкома ПОУМ Ю. Горкин.
По словам министра-анархиста Д. Абада де Сантильяна, "почти вся Барселона была под контролем наших вооруженных групп,... Они не двигались со своих позиций. В противном случае им было бы не трудно преодолеть небольшие центры сопротивления". По мнению Сантильяна, в этот момент НКТ и ФАИ могли без труда захватить власть, "но это нас не интересовало, поскольку это очевидно противоречило нашим принципам единства и демократии". По мнению А. Сухи, "было легко атаковать центр города, если бы такое решение принял ответственный комитет" . Но лидеры НКТ отказались от атаки. Они стремились к скорейшему достижению компромисса. Их требования на переговорах о прекращении огня 3-4 мая были минимальны: переформирование генералидада без прежних его членов. Уже 3 мая НКТ предложила ОСПК переговоры, но коммунисты не пошли на это, чтобы «не ослабить впечатления решимости дать отпор путчу» (так они объяснили свою позицию Антонову-Овсеенко).
"Наша кровь кипела. Барселона была окружена нами. Одно слово - и мы были готовы вычистить коммунистических заговорщиков и их неприкаянных, интригующих мелкобуржуазных лакеев, саботирующих революцию", - вспоминает о своих ощущениях анархо-синдикалист Х. Коста. Более проницательные участники движения уже тогда чувствовали серьезную угрозу. По словам умеренного синдикалиста Х. Манента: "Коммунисты организовали провокацию, и НКТ, всегда готовая схватить приманку, попалась на нее" .
Теперь, когда силовая акция вызвала такой мощный ответ, коммунисты имели только одну возможность уйти от ответственности – вывести конфликт на уровень всей республики.

Никто не хотел умирать

Не посвященные в планы коммунистов противники анархо-синдикалистов были деморализованы дружной реакцией рабочих НКТ и чувствовали себя в роли мятежников 19 июля: "Мы были готовы к поражению, мы попали в западню", - вспоминает о своих ощущениях того времени каталонский националист М. Круэльс. Столкнувшись с таким мощным сопротивлением, А. Айгуаде запросил помощи у Ларго Кабальеро, одновременно пытаясь убедить его в том, что началось восстание анархо-синдикалистов. Но Кабальеро, сначала потребовав навести порядок, не спешил прийти на выручку генералидаду: под рукой нет свободных войск, да и "серьезных столкновений" в Барселоне пока не произошло. Кабальеро было нужно время, чтобы выяснить, что же в действительности происходит в Барселоне. Получая такие ответы от центрального правительства, противники анархо-синдикалистов были заинтересованы в организации более серьезных столкновений, а не в поисках мира.
Уже 4 мая национальная гвардия оправилась от первого испуга и перешла в наступление, захватив несколько зданий, контролировавшихся НКТ. В своем воззвании 4 мая НКТ и ФАИ утверждали: "Мы не несем ответственности за происходящее. Мы никого не атаковали. Мы только защищали себя".
В это же время Ларго Кабальеро наконец определился и в ответ на очередную просьбу о присылке войск в распоряжение А. Айгуаде заявил, что правительство пока «не может этого сделать, потому что это значило бы передать силы тому, кто может быть имеет отношение к выявившемуся конфликту». Войска могут быть присланы при одном условии: «прежде чем выполнить эту просьбу, он приступил бы к взятию в ведение центра службы общественного порядка в Каталонии». Премьер-министр решил воспользоваться ситуацией, чтобы укрепить власть центра в Каталонии и не дать коммунистам воспользоваться силами правительства против их оппонентов. Однако, считая правительство "нейтральной силой", Ларго Кабальеро не учел, что и в госаппарате практически не осталось людей, сохранявших объективное отношение к этому конфликту. Пока Кабальеро стремился установить контроль над национальной гвардией Каталонии и провести честный арбитраж конфликта, его оппонент в ИСРП, министр авиации и флота И. Прието предоставил Компанису право отдавать приказы армии и флоту. Правда, когда лидер ОСПК Коморера в ночь на 5 требует потребовал бомбить объекты НКТ, Компанис выступил против.
Днем 4 мая представителями НКТ и ВСТ было достигнуто соглашение о прекращении огня. В своем совместном воззвании они заявляли: "Сложите оружие! Внимание только одному лозунгу: Каждый назад на работу, чтобы победить фашизм!" Однако стрельба с обеих сторон продолжалась.
Лидеры НКТ, уже постигшие азы политического искусства, понимали сложность ситуации и стремились остановить кровопролитие. Большинство Национального комитета НКТ выступило за сдерживание конфликта, так как есть угроза развала фронта и интервенции в случае развития революции: «потеряв войну, потеряли бы и революцию и все революционные завоевания» . Решающую роль для анархо-синдикалистских вождей играла опасность крушения фронта в результате гражданской войны в тылу. Вторжение фашистов было страшнее победы коммунистов. НК НКТ решил «придерживаться оборонительной позиции взамен перехода в наступление». Антонов-Овсеенко сообщал в Москву: «Решающим моментом, приведшим к поражению троцкистско-фашистского «путча», было поведение руководящих деятелей НКТ: они не только активно добивались прекращения вооруженной борьбы, но не обставили этого прекращения никакими условиями,… они противодействовали втягиванию фронта в вооруженную борьбу тыла» .
За все время событий анархистские командиры с трудом удерживали своих бойцов на фронте. Один из них, С. Карод, вспоминает: "Всегда ожидая удара в спину, мы знали, что если из-за нас возникнут проблемы, только враг выиграет от этого. Это была трагедия анархо-синдикалистского движения, но это была трагедия и гораздо большего - испанского народа". По сообщению Антонова-овсеенко, все же «6 мая с фронта снялись, самовольно по батальону ПОУМ и Дуррути». Но позиция руководства НКТ была непреклонна, и от Лериды им пришлось вернуться.
Более того - министр центрального правительства от НКТ Г. Оливер предотвратил вмешательство в бои частей дивизии Дуррути, которые находились в столице Каталонии. Лидеры НКТ прилагали усилия к тому, чтобы покончить дело миром. В своем выступлении по радио Оливер заявил: “Все погибшие - мои братья... Я склоняюсь над ними и целую их". Это выступление вызвало возмущение на баррикадах - ведь среди убитых были и те, кто организовал нападение на анархо-синдикалистов. В адрес Оливера раздавались обвинения в предательстве. После радиовыступления Ф. Монтсени, призывавшей прекратить борьбу и покинуть баррикады, бойцы стреляли в радиоприемники .
Одновременно НКТ оказалась под сильным давлением ПОУМ, стремившейся использовать события для взятия власти: "Мы были уверены, что надо наступать, - вспоминает о позиции ПОУМ на встрече с представителями НКТ секретарь молодежной организации партии В. Солано, - что надо требовать роспуска генералидада, ставить вопрос о создании правительства рабочих организаций - брать власть". "Все это очень интересно, - говорили лидеры НКТ, - но нельзя, чтобы все было так запутано" . Лидеры НКТ понимали, что попытка свергнуть генералидад дает козыри противнику. Пока именно коммунисты были атакующей стороной, и казалось, что НКТ удастся сохранить выгодную политическую позицию жертвы коммунистического путча. Логика лидера ПОУМ А. Нина, предлагавшего "углубление" революции, не вызвала понимание синдикалистов. Они рассчитывали, что майские события укрепят их авторитет, сплотят вокруг НКТ революционные силы и позволят потеснить коммунистов и их союзников. Однако в одном А. Нин был дальновиднее анархо-синдикалистов: "Нин боялся, и он был прав, что события совершенно неправильно понимаются в остальной Испании" .

Медиа вступают в бой

В стране развернулась борьба изданий по поводу событий в Барселоне. Каждая сторона, осуждая сам факт столкновений и сохраняя внешнюю лояльность правительству, пыталась воспользоваться кризисом для доказательства своей правоты.
Первоначально правительственная цензура в Валенсии пыталась смирять страсти. В эти дни она еще ориентировалась на Ларго Кабальеро и особенно бдительно следила за коммунистами.
5 мая коммунистическая «Френте Рохо» утверждала, что терпимость правительства во имя сохранения единства «было воспринято как признак слабости правительства». Кем воспринято? И что это вообще – поддержка правительства или критика его терпимости? Понять было мудрено – газета была «сильно искажена цензурой» .
«Аделанте», защищавшая позицию Ларго Кабальеро, попробовала 6 мая расставить точки над i: события «были подготовлены безответственной критикой правительства» . Больше всего правительство критиковали как раз коммунисты. Получалось, что они виноваты и в кризисе.
На это намекали и анархо-синдикалисты. «Солидаридад обрера» писала 5 мая: «Ряд безумных провокационных личностей обратил Барселону в боевое поле. Устраните их от должности, и мир водворится» . Речь идет явно не о ПОУМ и анархистах, а о тех правительственных чинах, которые атаковали телефонику.
5 мая официоз коммунистов «Мундо обреро» вышел с передовицей «Беспощадность в борьбе против провокаторов». Что же это за провокаторы? На этот вопрос отвечал лозунг, выдвинутый коммунистами: «Все на поддержку Народного фронта против фашистов, орудующих в тылу!»
6 мая «Мундо обреро» расширила круг сил, которые устроили «мятеж»: фашисты, троцкисты и неконтролируемые анархисты . Таким образом, предлагалась схема: фашисты контролируют ПОУМ («троцкистов») и часть анархистов, которых не в состоянии контролировать НКТ. Они и устроили «мятеж». «Мундо обреро» выходила в Мадриде и была недоступна для валенсийской цензуры.
Правое («центристское») крыло ИСРП, также формально защищая правительство, на деле поддерживало схему коммунистов. 7 мая приетистская «Эль социалиста», выходившая в Мадриде, комментировала: «произошел мятеж против правительства, в котором представлены все антифашистские силы. Надо поддерживать именно такое правительство (вероятно, сам Прието уже так не считал). Беда в том, что «неконтролируемых очень много, слишком много…» На словах одобряя лидеров анархо-синдикалистов, правые социалисты возлагали на их сторонников ответственность за события в Барселоне: «Хорошо сделали СНТ и ФАИ, резко осуждая движение в Каталонии». Они должны «контролировать их собственное поведение и отстранять нежелательные элементы» .
Но «Аделанте» настаивала 7 мая: «Это не мятеж против правительства, а «столкновение между двумя профсоюзными организациями» .
5-6 мая анархо-синдикалистская «Фрагуа сосиаль», выходившая в Валенсии, предпочла вообще не упоминать события в Барселоне, чтобы не попасть под нож цензора, зато раскритиковала компартию как проводник «внешнего влияния» . «Френте Рохо» попробовала ответить, но ее опять порезала цензура . 7 мая «Фрагуа социаль» утверждала: «стремление к монополизму Коммунистической партии, было фактом, отравившим атмосферу» . Дискуссия приобретала все менее благоприятный для коммунистов уклон. Казалось, опасения Нина не оправдались.
Таким образом, были выдвинуты три версии событий. Первая – события организовали фашисты, троцкисты и часть анархистов. Соответственно, необходимо усилить позиции коммунистов, выступающих за чистку в тылу, провести репрессии против ПОУМ и «подозрительных», ослабить влияние анархистов. Вторая – события спровоцированы коммунистами, и необходимо отстранить их от власти. Третья – экстремисты с двух сторон спровоцировали раскол, и теперь необходимо всем сплотиться вокруг Ларго Кабальеро. Но теперь о таком сплочении было трудно и мечтать.

Миротворцы и экстремисты

В любом случае столкновения в Барселоне были признаны недопустимыми всеми участниками антифашистской коалиции. Нужно было что-то срочно предпринять для их прекращения. Воспользовавшись отсутствием части министров-синдикалистов, коммунисты, республиканцы и правые социалисты оказали сильное давление на Ларго Кабальеро и добились решения о вмешательстве в конфликт и переходе власти в Каталонии к центральному правительству, если вооруженная борьба не прекратится к 5 мая . Теперь было важно, кто станет контролировать Барселону после прекращения конфликта.
В разгар событий И. Прието занялся эвакуацией из Барселоны "забытого" там президента М. Асаньи . "Каталонские политики оказали мало почтения президенту Испании, оставив его незащищенным в президентском дворце, откуда он посылал панические телеграфные обращения Прието", - пишет П. Карр . Нежелание Ларго Кабальеро, Компаниса и синдикалистов "отвлекаться" в разгар конфликта на эвакуацию президента имело важные психолого-политические последствия - президент еще теснее сблизился с противниками премьера, особенно с И. Прието (кстати, именно ему Асанья был во многом обязан своей победой на выборах, так как Прието настоял на поддержке Асаньи со стороны ИСРП) .
5 мая после очередных консультаций противоборствующих сторон было достигнуто соглашение о формировании временного правительства Каталонии с равным представительством основных политических сил (кроме ПОУМ). Это означало смещение Р. Саласа и А. Айгуаде (фактически Салас продолжал командовать гвардейцами до конца событий) . Формально требования анархо-синдикалистов были удовлетворены. Но они не чувствовали себя победителями - было ясно, что борьба шла не из-за двух фигур в местном руководстве.
После этого секретарь НКТ М. Васкес снова обратился к членам своей организации с призывом покинуть улицы: "Мы говорим вам, что эта ситуация должна закончиться... Необходимо, чтобы вы исчезли с улиц со своим оружием. Мы не должны ждать, пока другие это сделают. Мы должны сделать это первыми. А после мы поговорим" . Если бы анархо-синдикалистам удалось отвести свои отряды с баррикад сразу после достижения соглашения 5 мая, то это выглядело бы как победа. Но лидеры НКТ не учли, что их "соглашательство" и самостоятельная от "низов" политика ослабили связь с массой рядовых членов. Не понимая, почему они должны уходить, бойцы продолжали удерживать баррикады.
Задержка с прекращением огня имела важные результаты. 5 мая был убит советник генералидада от ОСПК А. Сесе и серьезно ранен только что назначенный в результате переговоров делегат по охране порядка А. Эскобар. Вышли из строя две фигуры из только что согласованного временного правительства. Оба министра были заменены противниками анархо-синдикалистов. Несмотря на то, что анархо-синдикалисты и ПОУМ отрицали свою вину (в условиях беспорядочной уличной стрельбы было невозможно установить, кто конкретно попал в министров), коммунисты и националисты обвиняли "троцкистов" (это обвинение было надуманным – Сесе погиб, когда его машина пыталась прорваться мимо здания, занятого анархистами) . Одновременно, "под шумок" коммунистами были арестованы у себя дома, а затем убиты итальянские анархисты К. Бернери и Ф. Барбиери, известные своими выступлениями против сталинизма . Произошло покушение на Васкеса .
Тогда анархисты усилии натиск, и некоторые отряды национальной гвардии стали сдаваться . «К 6-му положение правительственных сил было почти критическое – недостаток патронов и колебания национальной гвардии» , - свидетельствовал Антонов-Овсеенко.
Ситуация осложнялась и тем, что рабочие, вышедшие на работу утром 6 мая, были обстреляны отрядами коммунистов и националистов, не скрывавших своей партийной принадлежности . Несмотря на отчаянную ситуацию, коммунисты и часть националистов стремились продолжать борьбу до прихода правительственных войск, чтобы представить себя жертвой анархистского мятежа.
Этой ситуацией попытались воспользоваться противники "соглашательства". После неудачи попыток убедить анархо-синдикалистов в своей правоте, ПОУМ отказалась от действий, направленных на свержение генералидада - без участия НКТ они теряли смысл. Радикальную позицию продолжала отстаивать небольшая группа анархистов (по свидетельству одного из ее участников Х. Бальиса это были дезертиры с Арагонского фронта, ушедшие в Барселону из-за "несогласия с милитаризацией" ) и членов ПОУМ, получившая название "Друзья Дуррути". Группа распространила листовки, в которых говорилось: "В Барселоне создана революционная хунта. Все виновные в путче, в маневрах под прикрытием правительства, должны быть казнены". Листовка призывала послать в Хунту представителей баррикад, а затем передать власть профсоюзам и ПОУМ. Заметного резонанса эти призывы не имели. Сомневаясь в оправданности курса руководителей НКТ, рядовые члены Конфедерации все же не собирались менять своих лидеров.

Прекращение огня

6 мая лидеры НКТ продолжали переговоры с Компанисом о прекращении огня. Васкес и Монтсени считали принципиальным, чтобы стороны справились с ситуацийей своими силами – до прихода правительственных войск, и даже угрожали Компанису: «Не будет соглашения, если войска придут из Валенсии». Компанис, наивно полагая, что правительственные войска помогут именно ему, уговаривал: «правительство республики имеет право прислать войска» .
По справедливому замечанию Х. Гомеса Касаса, в итоге майских боев "автономисты, ведомые Компанисом, потеряли контроль над регионом. Центральная власть захватила все командные позиции и не ослабила своей власти, пока борьба не окончилась... Этот конфликт оказался фатальным для автономии каталонского правительства" . Антисиндикалистская политика Компаниса оказалась политически самоубийственной.
Вечером новая коалиция была составлена, соглашение о прекращении огня было достигнуто. В воззвании нового правительства говорилось: «правительство, которое наивысшее и подлинное представительство всего антифашистского фронта просит всех трудящихся и весь каталонский народ оставить оружье, забыть месть и ненависть этих дней перед величием единственной борьбы, которая нас всех обязывает» .
В условиях ухода с улиц обеих сторон правительственные войска должны были сыграть роль разъединительной силы. Г. Оливер даже призывал оказывать им всякое содействие . Монтсени и Оливер договорились с МВД о сохранении за анархистами оружия . «Солидаридад обрера» в этих условиях была готова забыть об анархизме: «Общественная сила должна быть посвящена народу. Народ и представлен в своем правительстве. Не подчиняться его самодержавным приказам означает бессознательно становиться против народа» .
Призывы лидеров НКТ, несмотря на возмущение бойцов, дали эффект - анархо-синдикалисты покидали баррикады. По словам одного из руководителей ПОУМ Х. Андраде, "они были совершенно взбешенными, но все же подчинились. Они могли быть анархистами, но когда дело касалось их собственной организации, они были ужасно дисциплинированными" .
А вот их противники не были столь же благородны. По данным Антонова-Овсеенко, Компанис и Коморера договорились утром 7 мая напасть на региональный комитет НКТ и затянуть борьбу до прихода из Валенсии . ЦК ОСПК отверг эту идею, так как правительственные силы были еще в Тортосе «и могли не поспеть» . «Компанис недоволен социалистами» за то, что они не решились таким образом «подставить» анархистов .
7 мая в Барселону вошли правительственные войска, контролировавшиеся правыми социалистами и коммунистами. Д. Оруэлл вспоминает: «Назавтра повсюду в городе было полно штурмгвардейцев, которые расхаживали по городу с видом победителей… Это были отборные войска, бесспорно, лучшие из всех, что я видел в Испании, и, хотя они являлись как бы в некотором роде «противником», я не мог не любоваться их молодцеватой выправкой… На Арагонском фронте я привык к виду оборванных, плохо вооруженных бойцов милиции и даже не подозревал, что Республика располагает такими войсками… У штурмгвардейцев один пулемет приходился на десять человек, а автоматический пистолет был у каждого; у нас же на фронте один пулемет приходился на полсотни бойцов, а что до пистолетов и револьверов, то их мы доставали только незаконным путем. Гражданские гвардейцы и карабинеры, чьи формирования отнюдь не предназначались для фронтовой службы, были лучше вооружены и гораздо лучше обмундированы, чем мы, фронтовики» . Только после подавления демократии в Каталонии «штурмовиков» наконец бросят на фронт, но тут выяснится, что они очень плохо подготовлены, необстреляны. Лучше было бы их оружие отдать фронтовикам.
В мае 1937 г. по дороге в Барселону «штурмовики» разоружали отряды НКТ и ПОУМ (сохраняя вооруженные формирования других организаций), громили их штаб-квартиры и даже производили расстрелы . После прибытия правительственных войск более 300 анархо-синдикалистов и "троцкистов" было арестовано . Трагическим итогом майских событий стало 500 убитых и тысяча раненых , а также начало перелома в ходе Испанской революции.

Кто виноват?

Майские события добили широкую антифашистскую коалицию. Противоречия между ее авторитарным и антиавторитарным крыльями вышли на поверхность. Артподготовку решающего политического сражения начала пресса.
Впрочем, Ларго Кабальеро устами «Аделанте» 7 мая еще пытался восстановить хрупкий компромисс – ни одна сторона не виновата в конфликте. Это шпионы и провокаторы (подхвачен мотив, запущенный коммунистами) воспользовались «сектантством некоторых кругов». Произошел не мятеж против правительства, а «столкновение между двумя профсоюзными организациями». Отдел печати полпредства СССР в Испании отмечал, что 7-8 мая «Аделанте» «избегает всякого намека, который мог быть истолкован как выпад против даже части анархистов» . В случае раскола правительства Ларго Кабальеро попробует опереться именно на НКТ.
Антонов-Овсеенко докладывал в Москву, что, хотя официальный лозунг: «Ни победителей, ни побежденных», «анархи сохраняют вид победителей» . А Нин требует возвращения помещений ПОУМ, которые были заняты полицией после прекращения огня. ПОУМ вовсе не считал себя побежденным.
Коммунисты потребовали наказания виновных за события в Барселоне. Ларго Кабальеро считал, что за события в Барселоне можно наказать не организации, а конкретных виновников, после тщательного предварительного расследования событий. Перспектива объективного расследования грозила коммунистам политической катастрофой. Поэтому они требовали немедленных репрессий против НКТ и ПОУМ.
«Аделанте» возражала: «правительство Народного фронта не может принимать репрессивных мер, как правительство Хиль Роблеса или Леру» . Тогда казалось невероятным, что правительство «Народного фронта» может быть таким же авторитарным, как и правительство правых сил.
Уже на заседании правительства 8 мая коммунисты, поддержанные Дель Вайо, Негрином и либералами, атаковали Ларго Кабальеро за потворство «путчу троцкистов». Прието пока отмалчивался, мотивируя это тем, что главный удар нужно было наносить не по «троцкистам», а по анархистам (в действительности, Прието выжидал, чтобы эффектнее нанести удар по своему старому сопернику Кабальеро).
9 мая "коммунисты предприняли основательную атаку против товарищей министров (то есть министров-синдикалистов - А.Ш.) по поводу происшедших событий, требуя крови и огня (против) активистов нашей организации" , - сообщал представитель ФАИ в Валенсии Х. Кампанья. Однако после этого заседания анархо-синдикалисты продолжали разъяснять свою точку зрения на происшедшие события и преуспели в этом. Премьер ждал результатов расследования событий в Барселоне. И годы спустя он считал: «Восстание не было направлено против правительства. Оно явилось результатом конфликта между двумя группами, каждая из которых пыталась взять под свой контроль руководство каталонскими рабочими» . 9 мая коммунисты вынесли спор из кабинета на улицу, провели массовую манифестацию, на которой Диас задал немыслимый прежде вопрос: «будет ли это правительство тем, которое приведет нас к победе?» Раньше такое заявление можно было воспринять как капитулянтство. Теперь оно стало сигналом: коммунисты «валят» правительство Народного фронта.
Либертарное крыло Народного фронта оборонялось. Что же, раз коммунисты и правые социалисты нашли провокаторов, анархо-синдикалисты прямо высказали свою версию. Газета «СНТ» прямо назвала провокаторами КПИ и ОСПК. 10 мая «СНТ» писала о кабинете Народного фронта: «Это есть правительство победы» . 11 мая анархо-синдикалистская «Кастилия либре» утверждала: «Компартия хочет создать новое правительство, более удобное для буржуазии». «Ла Баталья» поумистов конкретизировала: борьба против Ларго Кабальеро – это «маневр Москвы в согласии с Лондоном и Парижем» . Что это – голословное обвинение? Как ни странно, эту обидную для коммунистов точку зрения поддержал и президент Асанья, как раз и представлявший «буржуазию» в Народном фронте. Во время правительственного кризиса Асанья сказал представителю басков, что необходимо такое разрешение кризиса, которое «не только внушило доверие республиканскому общественному мнению в стране, но и иностранным демократиям». Отношение к правительству с «подчеркнуто классовым характером» не может быть таким же, как правительство «определенно республиканского, классового характера» . «Демократия» тут, конечно, не при чем. Важно было показать Западу, что правительство «Народного фронта» не угрожает капитализму.
Внешний фактор кризиса «Народного фронта» выражался не только в этом. 11 мая «Аделанте» раскрывала «секрет Полишенеля»: речи лидеров Компартии должны согласовываться с представителями Коминтерна. Так что устами «Аделанте» Ларго Кабальеро пытался объясниться не столько с компартией, сколько с ее Коминтерновским руководством: «мы знали мнение Коминтерна в недалеком прошлом насчет проблем нашей страны, насчет того, что надо втягивать анархистов в политическую работу вплоть до их участия в правительстве. Этого достиг Кабальеро». При этом «работа министров – членов СНТ, доказала их лояльность и добросовестность в отношении к правительству» .
Анархисты теперь выступали как главная опора правительства. «Солидаридад обрера» утверждала, что коммунисты хотят подчинить Испанию иностранному влиянию. «Ларго Кабальеро резко квалифицирует этот маневр, поэтому его атакуют и подрывают почву под ним» . «СНТ» вторила: «Раскрыт маневр коммунистов: хотят исключить из правительства представителей пролетариат» . «Кастилия либре» делала вывод: «Но народ знает дела Ларго Кабальеро на посту министра войны и потребует счета от Коммунистической партии за ее разлагающую работу» . Эти угрозы заставляли коммунистов торопиться.
Еще 7 мая коммунисты провели консультации с Асаньей о необходимости изменить состав правительства в рамках партий Народного фронта (то есть без профсоюзов и анархистов). На заседании правительства 13 мая "была инициирована энергичная атака на Галарсу (лево-социалистический министр внутренних дел - А.Ш.) со стороны коммунистов, обвинявших его в нерешительности (дословно, "в том, что он держал дряблую руку" – А.Ш.) в отношении нас в Каталонии и остальной Испании", - писал Х. Кампанья. В ходе этой дискуссии Ларго Кабальеро назвал коммунистических министров лжецами и заявил, что не предаст "рабочего братства". По сообщению Х. Кампанья "дискуссия была очень жесткой, и два министра-коммуниста подали в отставку и покинули Совет..." . 15 мая коммунисты объявили об отставке своих министров. Премьер был готов принять вызов: ""Ну что же: будем продолжать работу без вас", - холодно ответил Кабальеро," - вспоминала Ибаррури. Однако на предложение анархо-синдикалистов создать власть самим, помимо конституционного порядка, премьер не согласился.

В запасе у него был вариант профсоюзного правительства — создания власти, опирающейся не на партии, а на массовые организации трудящихся ВСТ и НКТ.

Исторический выбор

Это был один из переломных моментов в развитии Испанской революции, а значит и мира. Возникнет ли новая синдикалистская модель, которая будет существовать наряду с американским, советским и фашистским вариантами регулируемого индустриального общества? Будет ли стоять перед странами, вступающими на путь социального государства, выбор — создавать новое общество на основе авторитаризма, капиталистического плюрализма или, как в Испании — на основе широкого самоуправления? Внимание мира было приковано к Испании. Скажет ли она ему что-то новое?
Очевидно, что правительство, ядро которого состояло бы из профсоюзных лидеров НКТ и ВСТ (в этот период здесь доминировали левые социалисты), продолжало бы социальные реформы, направленные на упорядочение коллективизации и синдикализации. Это правительство провело бы расследование событий в Барселоне в невыгодном для коммунистов ключе, что могло привести к ослаблению позиций коммунистов и в силовых органах, а в конечном итоге - к поражению КПИ в борьбе за власть. Однако этот же вариант развития событий означал отстранение от власти не только коммунистов, но и правых социалистов, а также республиканцев. Многие лидеры ИСРП также понимали, что роль ИКП определяется "тенью от советских самолетов", и это был также очень важный фактор. Особенно принципиальным советский фактор был для министра флота и авиации И. Прието, так как его стиль ведения войны, отрицавший "партизанщину", был немыслим без активной советской поддержки. В результате в 1937 г. лидер правых социалистов И. Прието решительно вступился за коммунистов, несмотря на свой антикоммунизм, который со всей остротой проявится в 1938 г. На последнем заседании правительства Ларго Кабальеро И. Прието заявил: "Без участия коммунистов нет правительства" . Вслед за И. Прието зал покинули еще четыре министра-социалиста. С Ларго Кабальеро остались два социалиста и четыре синдикалиста - почти половина кабинета.
Коммунисты поставили условием своей поддержки правительства отставку Галарсы и разделение постов премьер-министра и военного министра, а также усиление самостоятельности комиссаров. Это значило бы, что Кабальеро, как и Асанья, станет номинальной фигурой, а реальная власть перейдет к партийному блоку коммунистов и зависимых от них социалистов, контролирующему силовые структуры. Такая модель взятия власти была после Второй мировой войны успешно проведена Сталиным в странах «народной демократии». Но в Испании этому помешало поражение Республики в гражданской войне.
Однако события могли пойти и по другому сценарию. С уходом И. Прието и коммунистов синдикалистская альтернатива давала шанс на коренное изменение принципов ведения войны, перенос центра тяжести на проповедуемые анархистами партизанские методы, приоритетную помощь операциям в тылу франкистов, попытку решительного контрудара на южном фланге франкистов, считавшемся слабым, вместо упорных позиционных боев на перенасыщенном войсками центральном участке фронта. Не случайно, что анархо-синдикалисты именно в это время обрушились на Прието с тяжкими обвинениями: "...Прието, человек, который не колеблется принести в жертву тысячи людей на Севере (имеется в виду Северный фронт, отрезанный от основной республиканской зоны - А.Ш.) ради того, чтобы добиться определенного финала..." Обвинения Прието в капитулянтстве на Северном фронте были связаны с отказом от переброски авиации на север основной республиканской зоны, откуда она могла бы помочь блокированной Стране Басков.
Но Прието и советские военные советники были против переброски техники в Каталонию и Арагон, опасаясь, что там она попадет под контроль анархистов. Если в критические осенние дни 1936 г. анархисты отправили на Центральный фронт свои лучшие части, то теперь, когда напряжение войны сместилось на Север, министр не спешил отправлять туда силы, без которых активные боевые действия были невозможны. На причину этого указывает В. Кривицкий: "Острие оппозиции представляла собой Каталония. Между тем Сталин был намерен оказывать помощь материалами и людскими ресурсами только тем группам в Испании, которые проявляли готовность безоговорочно подчиняться его руководству. Он решительно исключал, чтобы каталонцы наложили руку на наши самолеты, которые позволили бы им добиться военных успехов, повысить свой престиж и политический вес в рядах республиканских сил" . В 1937 г. Прието был готов подчиняться сталинским требованиям, так как он также опасался усиления Каталонии. Военная сторона дела считалась второстепенной. В октябре 1937 г. пассивная стратегия Прието увенчается падением Северного фронта и разгромом Страны Басков. "Определенный финал" будет достигнут, и то, что в мае могло показаться домыслами анархистов, станет печальной реальностью.
Не удивительно, что помимо формирования правительства профсоюзов одной из целей анархо-синдикалистов было сохранение в руках Кабальеро поста военного министра.
Министры-синдикалисты решили "посетить Ларго Кабальеро для того, чтобы продемонстрировать, что НКТ не будет сотрудничать с таким правительством, которое не будет им возглавляться, и является организацией, которая примет участие в формировании правительства, в котором Кабальеро фигурирует в качестве председателя и военного министра" . 16 мая позицию НКТ поддержал исполком ВСТ – профсоюз не войдет в правительство, где Ларого Кабальеро не будет занимать посты премьера и военного министра. Орган ВСТ «Кларидад» уже 15 мая утверждала: «УХТ не будет сотрудничать с новым правительством, если в нем не будут представлены организации, участвующие теперь в правительстве, и если Ларго Кабальеро не останется председателем совета министров и военным министром». Ларго Кабальеро был назван в статье «мастером победы» . О коммунистах было сказано намеками: «Кто маневрирует против правительства, представляющего всех нас, является врагом испанского народа» .
Но это была точка зрения левого крыла социалистической партии и актива ВСТ. Анархо-синдикалисты публично также поддерживали идею сохранения широкого антифашистского фронта: «Коммунистическая партия доказала фактами, что она добивается раскола правительства, в котором имеются представители всех антифашистских, политических и профсоюзных организаций» - писала «СНТ». Конфликт между двумя направлениями был очевиден и, похоже, непримирим. Антифашистская коалиция могла сохраниться только в новой форме. Перечень организаций оставался прежним, но было принципиально важно, какое крыло возобладает в каждой из них. Направление политики правительства зависело от победы одной из двух команд, каждая из которых состоит из лидеров разных организаций.
Для того, чтобы продвинуть команду «своих» социалистов, коммунистам нужно было разрушить уже сложившийся авторитет Ларго Кабальеро. «Френте рохо» 15 мая выпустил передовицу: «Народный фронт – это организации, а не люди». Коммунисты выступили против того, чтобы в Народном фронте «процветала концепция людей, отмеченных провидением, неоспоримых вождей и т.д.».
В СССР такая «концепция» может процветать, а в Испании – нет. Во всяком случае сейчас, когда коммунисты взяли курс на смену Ларго Кабальеро. «Если необходимо менять людей, то нужно менять их решительно и без колебаний». Позднее коммунистическая пресса будет воспевать нового, прокоммунистического премьера Негрина, несмотря на все поражения республики в период его правления.
К строптивому Ларго другой счет: «Кто был не способен десять раз, тот будет не способен и в одиннадцатый раз» . Нет, это не касается Прието – его политическая позиция нравится коммунистам. Это – о Ларго Кабальеро. Правда, коммунистические пропагандисты не перечисляют «десять ошибок» - ведь тогда придется вспомнить, что вслед за неудачей под Малагой была победа под Гвадалахарой.
«Мундо обреро» 15 мая писала о том, что в политике правительства Ларго Кабальеро были «ошибки, которые довели до кровавых событий в Каталонии, ошибки, которые отразились в пассивности на фронтах, в хаотическом состоянии индустрии» . Премьеру был дан «внятный сигнал» – можно сохранить кресло в обмен на кардинальное изменение политики и уступку поста военного министра.
При консультациях о формировании нового кабинета коммунисты дали предварительное согласие на кандидатуру Кабальеро в качестве премьера, если Прието возглавит вооруженные силы. Ларго Кабальеро категорически отказался. "Но гордыня Кабальеро, его видение собственной ответственности за формирование новой армии и его острое соперничество с Прието не позволили ему принять это предложение" , - комментирует Г. Джексон. С этой оценкой американского исследователя трудно согласиться. Дело было не столько в личных амбициях, сколько в принципиальных разногласиях по поводу стратегии войны и социальных преобразований.
14-16 мая Ларго Кабальеро вел консультации с целью формирования профсоюзного кабинета с участием партий. Лидеры НКТ и ФАИ, призвав свои местные организации к максимальной сдержанности после барселонских событий, призвали ВСТ выступить с согласованными обращениями, в которых подчеркнуть, "что правительство должно конституироваться так, чтобы основываться на рабочих организациях и представительстве всех антифашистских направлений" . Руководство ВСТ в принципе было готово к участию в таком кабинете, но его конкретные предложения требовали компромисса с коммунистами и неравноправия двух профсоюзов: три места ВСТ, три - социалистам, два - НКТ, два - коммунистам, одно - левым республиканцам, одно - республиканскому союзу, одно - баскам, одно - левым каталонцам . Отвечая на предложения ВСТ, "Организация (НКТ - А.Ш.) ответила, что это невозможно по ряду причин: 1) НКТ не может уступать ВСТ; 2) нельзя уравнивать нашу организацию с коммунистами" . В принципе ВСТ могло уступить НКТ еще одно место в правительстве, так как позиции Ларго Кабальеро, склонявшегося к профсоюзной концепции нового кабинета, были сильны в социалистическом профобъединении. В пять вечера 16 мая премьер был готов приступить к формированию кабинета .
В этих условиях все зависело от позиции президента М. Асаньи. Поскольку он принадлежал к республиканскому течению, которое резко критически относилось к анархо-синдикалистскому "эксперименту" и не имело заметных позиций в профсоюзах, президент отклонил идею Ларго Кабальеро. М. Асанья боялся анархистов больше, чем коммунистов, и поручил формирование правительства социалисту Х. Негрину, ориентированному на теснейшее сотрудничество с КПИ. Один из руководителей КПИ Эрнандес сообщил Негрину о том, что коммунисты предложили президенту его кандидатуру на пост премьера. На возражение Негрина о том, что он мало известен в стране, Эрнандес ответил: "Популярность... она фабрикуется!" .
Негрин был членом приетистского крыла ИСРП, но в то же время и раньше был тесно связан с СССР. Его приход к власти стал результатом союза Прието и КПИ. Антонов-Овсеенко докладывал в Москву, что лидеры КПИ «приписывают себе в актив свержение правительства Кабальеро, тогда как режиссура кризиса была полностью в руках Прието». Более осведомленные работники НКИД зачеркнули слово «полностью» и заменили на «фактически» . Если Прието был режиссером кабинетной комбинации, то коммунисты – самого майского кризиса. И пусть не все шло по нотам, но в итоге выиграли именно они.
Новое правительство было сформировано к вечеру 17 мая. Но чиновники стали переориентироваться раньше. Уже 16 мая «Аделанте» и «Фрагуа социаль» вышли с цензурными пропусками . Зато правительство поддержала не только приетистская «Социалиста», но и «Кларидад», которая так и осталась рупором официоза социалистов – уже нового.
Лидеры НКТ заявили, что не будут участвовать в правительстве без Ларго Кабальеро. "Хождение во власть" для них закончилось. Ф. Елинек писал тогда об одном из министров-синдикалистов: "Х. Пейро вернулся к своей работе стекольщика в Матаро. Вероятно, это единственный министр в истории, который вернулся назад к ручной работе, с которой ушел" .
18 мая «Кастилия либре» и «СНТ» охарактеризовали новое правительство как контрреволюционное. Выпуски были конфискованы . «Солидаридад обрера» вышла с передовой «Создано контрреволюционное правительство». Иронизируя над лозунгом нового кабинета «Правительство мира и войны», «Солидаридад обрера» писала, что это правительство мира с буржуазией и войны с пролетариатом .
Правительство широкой антифашистской коалиции сменилось более узким по составу правительством Народного фронта. Кабинет Негрина был сформирован по существу кулуарно, сам Негрин был известен лишь в узких партийных кругах. Военным министром стал И. Прието, что гарантировало сохранение старого стиля войны. Власть на местах формально перешла в руки муниципалитетов, хотя реальная сила оказалась у партий, победивших в мае и доминировавших в комитетах Народного фронта. Отсутствие лидеров крупнейших профсоюзных организаций в правительстве (сторонники Ларго Кабальеро продолжали сохранять свои руководящие позиции в ВСТ до осени) ослабляло координацию борьбы с франкизмом, но облегчало решение внутриполитических задач победившей группировки.
«Френте рохо» победно выводила падение правительства Ларго Кабальеро из невыполнения им требований коммунистической манифестации 14 февраля (которая, собственно, и положила начало наступлению коммунистов на правительство) – сосредоточение власти в руках правительства, единое командование, сдача оружия правительству, чистка высшего комсостава . Теперь можно было реализовать эту программу. Правда, это не поможет выиграть войну. Парализовав революцию, новое испанское руководство убьет стимулы самоотверженной борьбы за победу.
Правительство Негрина взяло курс на прекращение революционных преобразований. Социальная демократия сменилась авторитаризмом. Создание авторитарного режима вызвало разочарование среди широких масс, деморализовало республиканцев. Сплочения всех антифашистских сил не получилось.