Классовая борьба в Древнем мире

band

26-10-2012 00:58:03

НАРОДНАЯ БОРЬБА
и восстания в странах древнего Востока


Скрытый текст: :
Условия, в которых протекала классовая и сословная борьба, в разных странах и государствах древнего мира были неодинаковыми.

На Древнем Востоке, где преобладала деспотическая форма правления, даже свободное население, не говоря о рабах, не имело условий, сколько-нибудь благоприятных для открытых выступлений. Поэтому в подавляющем большинстве случаев формы протеста здесь носили пассивный характер, выражавшийся в бегстве свободных со своих наделов и рабов от своих хозяев. И тем не менее, особенно в поздний период, на Древнем Востоке происходили также и народные восстания, иногда большого масштаба.

Одни из наиболее древних свидетельств о народных выступлениях протеста против угнетения относятся к XXIV веку до н. э., к шумерскому городу-государству Лагашу.

«Дети Лагаша» (общинники, рядовые воины, ремесленники, низшие жрецы, городское беднота) восстали против мероприятий царя (энси) Лугальанды и знати Лагаша, направленных на ухудшение положения народа. Возглавил восставших сановник и родственник царя Уруинимгина (старое чтение — Урукагина), воспользовавшийся недовольством народа для узурпации царской власти. Устранив Лугальанду, Уруинимгина сделал ряд уступок народу и жречеству.

Были отменены налоги на жрецов, увеличено натуральное довольствие храмовых работников, для народа уменьшена плата за совершение религиозных обрядов, отменены некоторые налоги с ремесленников, уменьшена ирригационная повинность для различных категорий населения.
Число полноправных людей в государстве достигло 36 тысяч, превысив число граждан при предшественниках реформатора примерно в десять раз. До нас дошла надпись Уруинимгины на двух глиняных конусах, которая рисует картину страшных злоупотреблений энси и знати и притеснений народа. Реформы этого царя, направленные объективно на ослабление знати Лагаша и на улучшение положения народа, обеспокоили знать соседних городов-государств, что и привело в конце концов к устранению царя-реформатора и поражению Лагаша в войне. Решающую роль в этом сыграла местная знать, озлобленная реформами Уруинимгины, урезавшими ее права.

Из-за немногочисленности документальных свидетельств, неясности отношений и реалий, содержащихся в источниках, весьма трудно в столь отдаленную эпоху четко представить себе не только факты этой борьбы, но и нарисовать политический портрет самого Уруинимгины. В. В. Струве представляет его как вождя народных масс, выступивши против рабовладельческой знати, И. М. Дьяконов изображает его как ставленника родовой знати, стремившейся ограничить власть правителя и помешать ему захватить храмовое хозяйство. По мнению же К. И. Семенова, Уруинимгина был одним из представителей знати, воспользовавшимся народным восстанием для захвата власти и вынужденным провести некоторые реформы с целью успокоения народа.


В Египте народные волнения происходили уже в эпоху Древнего царства (2800 — 2250 гг. до н. э.). Литературные памятники сообщают о нелегкой жизни трудящихся древнего Египта:

«...видел я медника за работой его у отверстия печи его, причем пальцы его, как у крокодила, а он более смраден, чем рыбья икра. Каждый мастер, работающий теслом, устает более землепашца. И ночью он зажигает огонь. Резчик по камню... когда заканчивает выполнение вещей, руки его как неживые, а он устал. Он сидит до тех пор, пока не зайдет солнце, причем его колени согнуты. Говорю я тебе о строителе стен. Он болен, ведь постоянно находится снаружи, на ветре. Исчезла сила его, руки его как неживые от работы по камню. А что до довольствия, то отдает он его домой. Земледелец невредим он, как невредимый среди львов... Достигает он дома своего вечером, причем утомлен от ходьбы. Ткач находится в помещении. Колени его у живота его, и не может он вдыхать воздух. Дает он хлеб привратнику ради позволения увидеть свет. Прачечник стирает на берегу. Нет части тела чистой на нем постоянно пребывает он в беде. Говорю я тебе о рыболове. Смотри, разве его работа не в реке, полной крокодилов? Если он выходит на воду (?) целым, то это по воле бога»

«Поучение Ахтоя сына Дуауфа, своему сыну Пиопи».

«Смотри! Правда, прогнанная со своего места, угнетена тобою. Сановники говорят зло; справедливость стала пристрастной; снимающие допрос грабят... Тот, кто должен производить справедливый раздел, — мошенник; тот, кто должен отвести беду, сам ее навлекает; тот, кто должен искоренить грех, творит зло...»

«Обличения поселянина» (или «Красноречивый крестьянин»)

В папирусе Саллье I, (конец эпохи Нового царства,1580—1085 гг.) описывается картина сбора налогов с земледельцев:

«Писец причаливает к берегу. Он записывает урожай. Его помощники с палками. Они говорят: «Дай, ты, ячмень». Нет его. Они бьют его (земледельца) битьем-перет. Он связан и брошен в колодец. Он погружен в воду вниз головой, его жена связана перед ним, его дети скручены. Его соседи оставляют их, убегая, и пропал их ячмень».

Отношение правителей к народу описано и в «Поучении гераклеопольского царя своему сыну Мерикара» фараона Ахтоя III (правил в XXI в. до н. э.). Ахтой предостерегает наследника о врагах царской власти, которыми, по его мнению, были бедняки.

Упоминания о грандиозном восстании свободных бедняков и части рабов в Египте содержатся в поэтическом произведении «Речения Ипусера» (точная дата создания неизвестна, по мнению одних исследователей это 2000 год до н.э., других – примерно 1750 год до н.э.)

Автор «Речений» (вельможа Ипусер) описывает проявления народного гнева:

«Смотрите: тот, который не имел своего имущества, стал теперь владельцем богатств. Смотрите: простолюдины страны стали богатыми. Собственники богатств стали неимущими». «Смотрите: тот, который не имел даже своей упряжки, стал владельцем стада. Тот, который не мог найти себе быков для вспашки, стал собственником большого количества скота. Тот, который не имел своего зерна, стал владельцем амбаров. Тот, который брал в долг зерно, теперь сам дает его».

Об участии рабов в восстании говорится очень мало. Ипусер сообщает лишь, что рабыни украсили себя драгоценностями и «стали владеть устами своими», т. е. начали разговаривать и дерзить бывшим господам. Говорится о разрушении судебной палаты, архивов, похищении податных деклараций и захвате восставшими фараона.

Следует отметить, что многие ученые сомневались относительно достоверности описываемых в «Речениях Ипусера» событий.

В «Завещании Рамзеса III», второго царя новой XX династии (1200—1085 гг.) упоминается о выступлениях низов египетского общества, произошедших в конце XIX династии (т. е. около 1200 г. до н. э.) и сообщается о восстании, во главе которого стоял сириец (раб или наемник) Ирсу.

«Один убивал другого — знатные и бедные», с богами «обращались как с людьми», не оказывали почет жречеству.
Знать подавила этот мятеж, фараон Сетнахт (основатель XX династии) «привел в порядок всю страну, ранее бунтовавшую. И уничтожил он злоумышленников, которые были в Египте».

В правление Рамзеса III взбунтовались рабочие некрополя из-за неполучения жалованья, удерживаемого чиновниками. Они кричали: «Мы голодны уже 18-й день». Когда власти прислали жрецов, чтобы уговорить бунтующих, последние заявили: «Мы ушли сюда от голода и жажды. У нас нет платья, нет масла, нет рыбы, пищи. Напишите об этом фараону, нашему милостивому господину, чтобы нам дали возможность существовать». На следующий день начался бунт в крепости некрополя. «Сказал Пехор: уходите и захватите с собой инструменты, разбейте двери, заберите жен и детей; я пойду перед вами к храму Тутмоса III и посажу вас там».
Когда рабочим, прекратившим работу, выдали половинные порции продовольствия, они успокоились, но потом опять стали бунтовать.

Следует заметить, что положение рабов на Древнем Востоке отличалось большим разнообразием.

Раб в эпоху Старовавилонской династии (1894— 1595 годы до н.э.) имел определенные права, например, мог жениться на свободной и дети его при этом не становились рабами, мог приобрести движимое имущество, о чем свидетельствует законодательство Хаммурапи. В Ассирии пленных, которых обычно считают рабами, сажали на землю, причем они определенное количество дней работали для выплаты податей, в остальное время — на себя, несли некоторые повинности, в том числе и воинскую, но могли сами приобретать рабов, средства производства, какое-то имущество, передаваемое по наследству. Наряду с этим нам известны крайне суровые условия жизни других категорий рабов, находившихся на строительстве оросительных каналов, культовых сооружений, в частности, пирамид, в рудниках и т. д. Источники ничего не говорят о каких-либо послаблениях для них.

Наиболее распространенной формой борьбы рабов было бегство от хозяев. В Египте оно было сильно затруднено всегда, особенно в эпоху Нового царства, когда страна охранялась густой сетью укреплений и постов, а также действовал прекрасно налаженный сыск. О преследовании беглых рабов рассказывает папирус Анастаси V, относящийся к концу Нового царства и хранящийся в Британском музее. Судя по тому, что о поимке рабов заботится царское хозяйство, беглецы были, по-видимому, государственными (царскими) рабами. В этом документе начальник лучников Какемур из Чеку (укрепление на Синайском перешейке) сообщает, что ему «было приказано в палатах дома царева — да будет он жив, цел, здрав — в месяц 3-й засухи, день 9-й, во время вечера, преследовать этих двух рабов» и требует от двух других начальников лучников содействия в поимке беглых.

Наиболее невыносимые условия жизни и работы египетских рабов были, как уже сказано, в каменоломнях и рудниках. Об этих условиях на золотых приисках в стране Куш, или Эфиопия (совр. Судан), рассказывает Диодор Сицилийский. Хотя его описание относится к I в. до н. э., нет сомнения в том, что его можно отнести и к предшествующим векам, когда эти рудники принадлежали не царям из династии Птолемеев, а египетским фараонам, поскольку рудники были открыты еще во времена Древнего царства. На них трудились рабы-военнопленные, отбывавшие наказание преступники как из рабов, так и из свободных, в том числе женщины и дети (по обычаю того времени преступников настоящих или мнимых отправляли к месту наказания с их семьями). Палящее солнце, недостаток воды и продовольствия, крайне суровый режим и непомерные нормы выработки делали труд людей сплошным кошмаром.

«Никто из них, — пишет Диодор, — не заботится о своем теле и не имеет даже одежды, чтоб прикрыть свою наготу. Поэтому нет такого человека, который, увидев все это, не пожалел бы обездоленных из-за чрезмерности их несчастья. Ведь ни больной, ни искалеченный не получают никакого снисхождения: не принимаются во внимание ни старость, ни женская слабость, но всех их принуждают побоями постоянно продолжать работу, пока они не погибнут в мучениях. Поэтому из-за чрезмерности наказания несчастные всегда считают будущее страшнее настоящего и смерть принимают охотнее, чем жизнь».



От непосильного труда и повинностей бежали не только рабы, но и свободные. Согласно одному документу из дворцового архива города Мари (XVIII в. до н. э.), правитель города Терка жалуется своему царю в Мари, что из 400 человек в его городе лишь половина приступила к выполнению работ, другие же убежали. Такие же донесения с указанием количества людей, не приступивших к работе, встречаются в период процветания Ассирии при Саргонидах (VIII в. до н. э.).

К Нововавилонскому царству относится документ, в котором надсмотрщик доносит чиновнику дворцового управления, что каменщики отказываются производить работы, предписанные царем. Причина: дворцовая администрация задержала заработную плату за два месяца.

В Палестине, в Израильском и Иудейском царствах уже в IX в. до н. э. зафиксировано источниками резкое обострение сословно-классовых противоречий. Бедные крестьяне продают свои наделы, появляется долговая кабала, чему содействует развитие ростовщичества. Потомки покоренного израильско-иудейскими завоевателями населения (ханаанеи, филистимляне) обращаются в рабов и трудятся главным образом в царском и храмовом хозяйствах. Свободные бедняки, утратившие земельные наделы, по своему фактическому положению приближаются к рабам, не сливаясь, однако, полностью с ними. Протест против новых порядков в древнееврейских государствах приобретает религиозную форму. Так называемые пророки (наби) в ярких публичных речах, произносимых на площадях (обычно во время праздников), обличали царей, знать и богачей. Они объясняли все бедствия народа отступлением от божественных предписаний, грозили гибелью государства под ударами завоевателей, постоянная опасность со стороны которых выдавалась ими за гнев бога Яхве, недовольного недостаточным почтением к его культу.

«Пророки» впервые появились во 2-й половине VIII в., из библейских книг нам известны их имена. Амос, Исайя, Иеремия и др. возмущены тем, что бедняка продают за серебро, а богачи и жрецы присоединяют дом к дому, поле к полю.

«Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не остается места, как будто вы одни поселены на земле»

(Книга пророка Исайи, V, 8).

«...Продают правого за серебро и бедного за пару сандалий. Они стремятся к тому, чтобы голова бедных была в прахе земном»

(Книга пророка Амоса, II, 6—7).

Убитая горем вдова рассказывает пророку Елисею (IX в. до н. э.): «Раб твой, муж мой, умер; а ты знаешь, что раб твой боялся господа; теперь пришел заимодавец взять обоих детей моих в рабы себе» (Четвертая книга царств, IV, 1).

К борьбе пророки не призывали, а грозили притеснителям гневом Яхве. Все беды, по их мнению,— результат отступления от божественных предписаний. «Омойтесь, очиститесь; удалите деяния ваши с глаз моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову», — поучает Исайя. После катастроф Яхве пошлет мессию («помазанника божия»).

Ярко выраженное проявление классовой и сословной борьбы с частым применением вооруженного насилия можно проследить во время Иудейского восстания в 66—73 гг. Некоторые историки изображают эту войну как «национальное» восстание евреев против Рима, представляя главной причиной войны желание евреев сохранить свою религию. Однако освободительное движение народа Иудеи против римлян переплелось с ожесточенной классовой борьбой против иудейской аристократии, жречества и ростовщиков. Народ Палестины находился под двойным гнетом — римским и собственных богачей.

Из сообщения Иосифа Флавия («Иудейская война») видна предательская роль, которую играла во время восстания иудейская знать, пошедшая на сделку с римским прокуратором Гессием Флором. Такую же позицию занял и царь Иудеи Агриппа II, преданный римским хозяевам (он воспитывался в Риме при императорском дворе).

Ядром восстания были зелоты («ревнители»). Они боролись против римского господства под религиозными лозунгами, преследуя цель создать «республику божью» (Иосиф Флавий, «Иудейские древности»). Однако зелоты не доверяли фарисеям и вскоре поняли, что духовная и светская знать предает народ.

Более радикальной во время восстания была группировка сикариев, которых Иосиф Флавий называет не иначе как разбойниками. Некоторые историки считают сикариев радикальным крылом зелотов.

Вождь сикариев Симон сын Гиоры привлек в свое войско многих рабов, пообещав им свободу. Сикарии были наиболее активными борцами против римских легионов и иудейской верхушки. В числе первых жертв сикариев оказался бывший первосвященник Ионатан. Сикарии стремились к ликвидации социального неравенства. Они освобождали рабов, уничтожали долговые обязательства, возвращали крестьянам отнятые у них земли, в первую очередь расправлялись с местными богачами, сожгли дворцы знатных лиц, убили многих представителей аристократии. Выражением классовой борьбы следует считать также нападение группировки зелотов на сикариев и истребление значительной части последних во главе с их вождем Менахемом. Уцелевшие бежали в крепость Масаду. Однако и сами зелоты во главе с Иоанном Гисхальским перебили в Иерусалиме около 12 000 человек «благородного происхождения», в том числе первосвященников Анана и Иошуа. Впрочем, не исключено, что Иосиф Флавий значительно преувеличил число убитых знатных.

Вождь сикариев Симон сын Гиоры ненавидел как иноземных захватчиков, так и отечественных эксплуататоров, он обещал улучшить материальное положение свободной бедноты. Основной контингент его отрядов составляли мелкие свободные земледельцы, пауперы и рабы. В вопросах социальных преобразований сикарии шли дальше зелотов. Призывы Симона освободить рабов ставили под удар основы рабовладения. Народные массы питали к вождю сикариев глубокие симпатии. Автор «Иудейской войны» сообщает, что кроме хорошо вооруженной армии в 20 тысяч за Симоном следовали еще 40 тысяч человек. Отношения между зелотами и сикариями отличались сложностью: с одной стороны, они враждовали (особенно вожди Симон и Иоанн), но в борьбе с римлянами и своей знатью выступали сообща.

Существующие источники по истории некоторых восточных народов не содержат сведений о восстаниях и бунтах, но это не значит, что их не было.

Так в истории хеттов есть упоминание о том, что при царе Телепину (ок. 1525—1500 гг. до н. э.) «рабы царевичей восстали, они начали их дома разрушать, своих господ предавать и проливать их кровь».

В ассирийских списках эпонимов (лимму), прямо упоминаются восстания этого времени в коренных ассирийских городах.

«763 г. до н. э. Бурсагале из Гузаны; восстание в городе Ашшур.
762 г. до н. э. Табэлла из Амеди; в городе Ашшур восстание.
761 г. до н. э. Набумукинахи из Ниневии; восстание в городе Аррапхе.
760 г. до н. э. Лакипу из Какзу; восстание в городе Аррапхе.
759 г. до н. э. Паниашшурламура из Арбэлы; восстание в городе Гузане. Чума.
758 г. до н. э. Бэлтаклака из Исаны; в Гузане спокойно, в стране».

Социальная борьба в древнем мире нередко принимала религиозную форму.

Хотя и в скрытом виде, но протест против сословного неравенства прослеживается в буддизме, религии, возникшей в VI в. до н. э. в Индии и противостоящей более древней религии — брахманизму, которая освящала существование рабов, неприкасаемых, четырех сословий — варн и господство высшей из них — брахманов (жрецов). Буддизм же провозгласил равенство людей, принадлежащих к разным сословиям, чем привлек к себе людей низших сословий (вайшьи и шудры), а также неприкасаемых (ачхут) и даже рабов, которые не были включены в сословную организацию. Правда, это было уравнение людей в духовной области, так как согласно буддийскому учению для достижения нирваны (конечной цели в спасении человека) родовитость, принадлежность к варнам никакой роли не играют: «...четыре касты — кшатриев, брахманов, вайшья » шудра, когда они в соответствии с законом и доктриной, которую проповедовал Совершенный, отказываются от дома и становятся бездомными, теряют свое старое наименование и свое происхождение и начинают носить только одно имя — «аскеты, которые следуют сыну дома Сакья». Равенство всех живых существ в страдании и спасении проповедуется буддизмом также с помощью джатак. Это народные сказки древней Индии, переработанные буддийскими авторами, сделавшими их главным действующим лицом Будду в его прежних 550 перерождениях, которые он прошел на пути к полному совершенству. Он был шудрой, пастухом, вожаком слонов, каменщиком, резчиком, танцовщиком, грязным животным. Наряду с этим он возрождался и в облике царей, раджей, отшельников, брахманов.

С буддизмом в борьбе за религиозное влияние конкурировал адживикизм. Это учение тяготело к критике кастовой системы и к социальной реформе. Среди сторонников адживикизма были не только выходцы из богатых слоев, но и из низших.

В Китае общественная дифференциация наблюдается, начиная с эпохи позднего Шан-Инь (XIV — XI вв. до н. э.). Власть принадлежит правителю (вану), его родичам, жрецам, чиновникам, которым подчиняется масса рядовых общинников.

В эпоху Чжоу (с XI в. до н. э.) возникает представление о делении людей на «благородных» и «низких». В китайских источниках этой эпохи встречаются изречения подобного рода: «Благородные напрягают свой ум, низкий люд напрягает свою силу. Это установление правителей древности». А философ Мэн-цзы (ок. 372— 289 гг.) впоследствии развивает эту мысль следующим образом: «Напрягающие ум управляют людьми, напрягающие силу (мускулы) управляются людьми. Управляемые людьми кормят других; управляющие людьми кормятся за счет других. - Таков всеобщий закон в Поднебесной».

В эпоху Чжоу картина социальных отношений по источникам выглядит следующим образом: «благородные» (цзюнь-цзы, букв, «дети правителя»), «власть имущие» (да жэнь, букв, «большие люди») на одном полюсе и «низкие люди» (сяо-жэнь, букв, «маленькие люди») — на другом.
В правовом отношении существовало еще деление на пять сословий или социальных групп, соотнесенных друг с другом по принципу иерархии, значительно более четко выраженной, чем в других странах Востока. Вершина в иерархической лестнице — ваны (с неограниченной властью), вторая ступень — чжу-хоу — высшая аристократия, третья — дафу — главы цэунцзу (родоплеменных групп), четвертая — ши — главы больших семейных общин, входивших в цзунцзу. И, наконец, низшая группа свободного населения — шужэнь, т. е. рядовые люди - цзунцзу. Принадлежность человека к этим пяти сословиям устанавливалась в зависимости от родства: кто был отец человека и каким по счету сыном в семье родился этот человек. Старший сын наследовал ранг своего отца, а остальные сыновья опускались на одну ступеньку ниже кроме шужэней (букв, «простолюдинов»). Именно шужэни составляли подавляющее большинство населения в земледельческом чжоусском обществе, являясь основными производителями материальных благ.

Различные категории рабов (цзао, ли, юй) не входили в общественную иерархию. Они пополнялись за счет внешних источников (порабощение военнопленных и части завоеванного населения предыдущего государства Шан-Инь). Незначительным источником было порабощение за преступления. Ремесленники и торговцы по своему положению приравнивались к простолюдинам в отличались от последних лишь по профессиональному признаку. Их профессии были наследственными.

Своеобразие социальной структуры и социальных противоречий чжоусского Китая определяется еще и тем, что здесь не только накопление богатств в руках отдельных лиц приобщало их к разрядам знати, но и принадлежность к тому или иному слою, в свою очередь, давала право на присвоение определенной доли прибавочного продукта.

В середине IV в. до н. э. реформами Шан Яна началась ликвидация остатков общинного строя. Земля закреплялась за отдельными семьями или лицами, земельные наделы стали отчуждаемы. Прежний порядок взимания налога одной десятой дохода со всех пашен в зависимости от урожая Шан Ян заменил натуральным налогом, который взимался со всех земледельцев в твердо установленном размере, независимо от урожая. Было отменено прежнее деление по родам и племенам и заменено делением территориальным. Вместо прежних родовых обычаев стал господствовать закон, выполнение которого было обязательным для всех. Были установлены табели наказаний, по которым строго карался не только преступник, но и знавший о преступлении и не донесший о нем.
Вместо прежнего ополчения Шан Ян создал постоянное войско, как опору государства.

Реформы Шан Яна открыли путь к развитию частной собственности, к укреплению государственных устоев. После этих реформ классовые противоречия в китайском обществе между эксплуататорами-богачами и эксплуатируемыми-бедняками стали наиболее явными, откровенными. Эти откровенные противоречия очень хорошо видны в мощном восстании III в. до н. э.

В эпоху Хань (206г. до н. э.— 220 г. н. э.) изменившиеся отношения частной собственности привели к изменению и источников рабства.

Основной источник частных рабов — разорившиеся простолюдины, продававшие себя или своих детей в рабство ради уплаты долгов. Государственные рабы — это, главным образом, родственники лиц, осужденных на смерть за преступления. Согласно хэньским законам, «жена и дети преступника обращаются в рабов и подвергаются клеймению». Дети рабов считаются рабами. В отличие от эпохи Чжоу человек может перейти из одного сословия в другое. Разбогатевший простолюдин имел право купить себе ранг знатности. А человек знати, прогневивший императора или кого-нибудь из его окружения, мог быть обращен в раба вместе с членами своей семьи. Легализация купли-продажи земли в IV в. до н. э. привела к тому, что земля бывшей общины стала собственностью отдельных семей.

В ранний период Восточной Хань, в частности, в правление Лю Сю (25—57 гг.), происходит резкое сокращение рабства в империи. Освобожденные рабы превращались в простолюдинов. Крупные землевладельцы стремятся «укрыть» свободных арендаторов, воспрепятствовать выплате ими налогов в императорскую казну. В силу этого меняется социальное положение бедняка-арендатора: он попадает в путы личной зависимости от землевладельца. Этому процессу содействует сохранившаяся в Китае клановая организация. Обедневшие члены клана попадали в экономическую зависимость от своих богатых сородичей, арендуя их землю.

В книге «Цзо чжуань» (комментарий к хронике царства Лу «Чунь цю» («Весна и осень»), которая излагает события с 722 до 481 гг. до н. э., содержатся сведения об отдельных случаях убийства рабами своих господ и о мятежах рабов.

Одно из таких движений происходило в царстве Чжэн в VI в. до н. э. В это время разразилось восстание рабов и свободных бедняков во главе с неким Дао Чже. Как пишет философ Чжуан-цзы (369—286 гг. до н. э.), вооруженные повстанцы «свободно продвигались по стране, нападали на государства, громили дома, уводили скот и людей».

После смерти правителя Цинь Шихуана (210 г, до н. э.) бедные земледельцы, доведенные до отчаяния, восстали. К ним присоединились рабы частные и государственные. Восстание началось осенью 209 г. до н. э. в Северном Аньхое. Во главе его стояли разорявшиеся крестьяне Чэнь Шэн и У Гуан. В составе большой партии их отправили на северные границы для отбывания воинской повинности. По дороге, убив начальника партии, они убедили этапных поднять восстание. Зимой следующего года повстанцы подступили к столице Синьяну. Хотя руководители погибли, но восстание вызвало ряд других движений. Основным же требованием было свержение ненавистной циньской династии. В 207 г. до н. э. столица была захвачена повстанцами и династия свергнута.

В 122 г. до н. э. в Сычуани начались волнения из-за тяжелых повинностей, связанных с постройкой военных дорог.

В 99 г. до н. э. восстания против местных властей происходили в Хэнани, Аньхое, Шаньдуне и Хэбэе. Некоторые отряды повстанцев насчитывали по несколько тысяч человек. Они захватывали оружие в арсеналах, убивали ненавистных чиновников, осаждали города. Однако в следующем году народные движения были жестоко подавлены.

Обстановка накануне восстания «краснобровых» (18—27 гг. н. э.) обострилась из-за неурожая, вызванного засухой и нашествием саранчи. Огромные толпы голодающих двигались по дорогам в поисках пропитания.

Восстание «красных бровей» охватило главным образом провинцию Шаньдун и отличалось по сравнению с предшествующими большей организованностью и многочисленностью участников. Его руководителем был крестьянин-бедняк Фань Чун, который предложил всем-восставшим окрасить брови в красный цвет, чтобы по этой примете он мог всегда узнать своих сторонников. Отсюда восстание получило название «краснобровых». Фань Чуну удалось под своим знаменем собрать менее чем за год больше 10 тыс. человек. В этой армии он установил строгую дисциплину: самовольно убивший человека, приговаривался к смертной казни. 10-тысячное войско восставших в 22 г. разгромило 100-тысячную армию императора Ван Мана.

Другой очаг народного восстания возник в провинции Хубэй, где образовалась «армия зеленого леса». В 23 г. восставшие вторично разбили императорскую армию, захватили столицу и убили Ван Мана; но повстанцы не выдвигали собственных политических требований и боролись под лозунгом возвращения свергнутой Ван Маном ханьской династии. Поражение объясняется, главным образом, отсутствием у восставших ясного представления о цели восстания. Аристократу Лю Сю удалось поссорить «зеленый лес» и «краснобровых». Последние были разбиты в бою, Фань Чун погиб, а Лю Сю объявил себя императором в 25 г. Так возникла Поздняя или Восточная династия Хань.

Спустя полтора столетия на большой территории Китая разразилось гигантское восстание, которое по своим последствиям было более значительным, чем все прежние. Оно известно под названием восстания «желтых повязок».

За этим восстанием последовал еще ряд восстаний, продолжавшихся в общей сложности два десятилетия (184—204 гг.). В «Истории Поздней династии Хань» («Хоу Хань шу», написана в V веке Фань Е, охватывает события с 24 по 219 гг.) сказано, что первоначальное количество «желтых повязок» составило число в 360 тысяч человек.
особенностью этого восстания можно считать, что оно тщательно готовилось - в течение 10 лет и организаторами его были члены тайных сект, в которых предсказывалась неизбежность скорого осуществления «пути к великому равенству» (тай пин дао).

Руководителем этих сект стал Чжан Цзио, проповедник и лекарь, которого в народе называли «великим, мудрым и добрым учителем». Главными военными руководителями, кроме вождя, стали его братья Чжан Лян и Чжан Бао. Основными районами восстания стали провинции Хэбэй, Хэнань, Шаньдун и Хубэй. Повстанцы убивали чиновников, грабили склады, отнимали имущество у богатых, открывали тюрьмы, выпуская заключенных, освобождали рабов. Знать и начальники спасались бегством.

С крайней жестокостью с восставшими сражались не только императорские войска, но и отряды «сильных донов», т. е. отдельных представителей высшей знати. Особенно отличался ненавистью к повстанцам полководец Хуанфу Сун. В «Жизнеописании Хуанфу Суна» говорится: «Число отрезанных голов (восставших) достигло несколько десятков тысяч». Чжан Цзио умер от болезни, а его братья погибли в боях.

Хотя основные очаги движения «желтых повязок» были разгромлены, по всей стране вспыхнули новые восстания, которые не были связаны с даосской сектой. Наиболее сильными были отряды «Черной горы», «Желтого Дракона», «Белой волны» (по прозвищу предводителей) и многих других; в них насчитывалось до миллиона человек.

После 20-летней борьбы с переменным успехом восстания были в конце концов подавлены. Несмотря на длительную подготовку, в целом они носили стихийный и малоорганизованный характер. Отдельные отряды действовали разобщенно, отсутствовала военная дисциплина.

По мнению многих синологов, серия восстаний, начатая «желтыми повязками», сыграла решающую роль в процессе распада Ханьской империи.

На Древнем Востоке борьба свободных и полусвободных производителей явно преобладала над борьбой рабов. Но в народных восстаниях участвовали и рабы.

band

26-10-2012 01:04:07

НАРОДНАЯ БОРЬБА
и восстания в древней Греции


Скрытый текст: :
Историческая наука получила возможность составить некоторое достоверное представление о процессе возникновения классового общества в Греции, начиная со второй половины третьего тысячелетия до нашей эры, но сведения о социальной борьбе того времени скудны.

Уже в гомеровском эпосе содержатся свидетельства об отдельных выступлениях свободных рядовых воинов, разногласиях между «жирными и тучными», с одной стороны, и простыми воинами с другой.

В Древней Греции процесс становления общества и государства проходил, с одной стороны путем постепенного преобразования родовых институтов в государственные, и во-вторых, путем завоеваний, когда завоеватели полностью подчиняли себе землю и личности завоеванных.
Классическими образцами каждого из этих путей являются Афины и Спарта.

Общие закономерности и своеобразие процессов экономической и социальной дифференциации начинают проявляться уже в Архаической Греции (VIII—VI вв. до н. э.). Формы такой дифференциации были различны. Например, в Беотии существовал обычай атимии — лишения должников политических прав на какое-то время или навсегда. Должников, по свидетельству источника, приводили на городскую площадь и набрасывали на них корзину, после чего они уже не считались полноправными гражданами.

В условиях социальной дифференциации возникает в Беотии и своеобразная «идеология протеста бесправной массы против произвола знати». Отражением чаяний мелких и средних землевладельцев-производителей сохранить свою землю или даже преумножить богатство явился дидактический эпос, ярчайший образец которого — «Труды и дни» Гесиода, упоминающего о батраках, а также нищих, скитающихся по свету и просящих подаяние у богатых, которые весьма неохотно его подают.

И как в любом древнем (а возможно и не только древнем обществе) недовольство, ропот и протесты народных масс вызывают недовольство поведением народа и у представителей власти. Феогнид в своих элегиях (середина VI в. до н. э.) призывает своих собратьев-аристократов:

Твердой ногой наступи на грудь суемыслящей черни,
Бей ее медным бодцом, шею пригни под ярмо.
Нет под всевидящим солнцем, нет в мире широком народа,
Чтоб добровольно терпел крепкие вожжи господ.

Но сословные перегородки в этот период еще достаточно преодолимы, что подтверждают и факты о браках знати с богатыми представителями свободных общинников. Эти браки Феогнид осуждает:

...А замуж ничуть не колеблется лучший
Низкую женщину брать — только б с деньгами была!
Женщина также охотно выходит за низкого мужа, —
Был бы богат! Для нее это важнее всего.
Деньги в почете всеобщем.
Богатство смешало породы.

Острота классовой борьбы в Греции VII—VI вв. до н. э. проявлялась и в возникновении формы единоличного правления, основанной на политическом насилии — тирании. Тиран устанавливал свою власть, опираясь на беднейшие слои населения, боровшиеся против засилия родовой знати. Очень точно характеризует сущность такой тирании Аристотель («Политика»).

Наиболее длительной была тирания Кипселидов в Коринфе, просуществовавшая больше 70 лет (ок. 675— 580 гг. до н. э,). При тиранах Коринф стал важным экономическим центром. Здесь были изданы законы, направленные на ослабление влияния родовой знати. Тиран, по словам Геродота, проявлял жестокость к «выдающимся людям», т. е. знатным.

Однако после длительной тирании в Коринфе власть перешла к крупным купцам и землевладельцам, представлявшим олигархическую «партию».

Для борьбы свободных в Греции характерно наличие группировок, которые в исторической литературе часто называются «партиями» (демократическая, олигархическая и другие «партии»). Термин «партия» для античной истории употребляется чисто условно, так как политических партий в современном смысле слова древний мир не знал. Это были неустойчивые группировки людей, далеко не четко отграниченные одна от другой, не выдержанные строго в программно-тактическом отношении и весьма мало дисциплинированные. Их состав не был строго выдержан также в сословно-классовом отношении. Среди демократической «партии» было немало аристократов по происхождению и, наоборот, в олигархической «партии» нередко состояли люди из народа.

В малоазиатском городе Милете в начале VI в. до н. э. шла острая борьба двух «партий» — торговой и землевладельческой аристократии, с одной стороны, и ремесленников и крестьян — с другой, о которой упоминает Плутарх («Греческие вопросы»). Аристократия проводила широкую колонизацию, выселяя своих политических противников за пределы полиса, Гераклид Понтийский и Николай Дамасский сообщают о жестокостях, сопровождавших эту борьбу.

Сначала верх одержали демократы. Они прогнали «богачей», загнали их детей на гумно, где их растоптали быки.
Когда знать вновь захватила власть (в ее среде также шли раздоры), то виновники гибели ее детей вместе с их детьми были обмазаны смолою и сожжены.

Геродот сообщает, что борьба в Милете продолжалась в течение двух поколений, т.е. примерно 60 лет. Согласно Э. Мейеру, внутренние междоусобия происходили в этом городе-государстве примерно с 590 до 540 гг. до н. э. После распрей, рассказывает Геродот, установилось на какое-то время правление «выборных тиранов» из средних слоев, занимавшихся главным образом земледелием.

Противоречиво и весьма болезненно шел процесс ломки старых порядков в Аттике.

Здесь, согласно сведениям Аристотеля, конституция Тесея разделила все население на три категории: эвпатридов (благородных), геоморов (земледельцев) и демиургов (ремесленников). Такое деление на разряды уже содержит зачатки общественных групп - благородных-эксплуататоров и мелких собственников-производителей, известных под названием демос (народ).

Эвпатриды уже в это время представляли ярко выраженный класс-сословие, который был един в борьбе с демосом.
Демос же, соединявший различные сословия свободных, не представлялся единым вплоть до конца Пелопоннесской войны: его разные прослойки исходили нередко из противоположных интересов (купцы и феты). Из этого проистекала напряженность классовой и сословной борьбы в Афинском государстве.

Острая борьба демоса (земледельцев, ремесленников, торговцев) с эвпатридами длилась в течение VII—VI вв. до н. э. Родовая знать медленно отступала, идя на ряд уступок. Одной из них было согласие на первую запись правовых обычаев. Она была произведена законодателем Драконтом около 621 г. до н. э. Запись законов была призвана ограничить произвол суда, находившегося все еще в руках аристократов, которые толковали обычное право в эгоистических интересах людей своего класса.

Крупную победу в борьбе с эвпатридами одержал афинский демос в 594 г. до н. э. в результате реформ Солона. Обстановку в Аттике накануне реформ Аристотель изображает лаконично:

«...большинство народа было в порабощении у немногих, народ восстал против знатных. Смута была сильная, и долгое время одни боролись против других».

Наиболее важными из многих реформ Солона для дальнейшего общественного развития Афин были следующие:

1) отмена навсегда долговой кабалы,
2) узаконенное право купли-продажи и завещания земли и имущества (при отсутствии законных детей),
3) тимократическая реформа, по которой все граждане Аттики, независимо от их происхождения, были разделены по имущественному положению на четыре разряда (пентакосиомедимны, всадники, зевгиты и феты), в основе, которых лежат такие признаки, как в частности, размер землевладения и величина дохода.

Эти реформы (а также сисахфия — кассация долгов бедноты) наносили удар по пережиткам родового строя, господству родовой аристократии, содействовали демократизации афинского общества. Однако реформы Солона были компромиссными; как народ, так и эвпатриды были недовольны своим новым положением. Солон и его реформы подвергались нападкам прежде всего со стороны старой родовой знати, стремившейся вернуть утраченное господствующее положение в государстве. С другой стороны, масса беднейшего сельского населения, стремившаяся, как говорит Аристотель, к переделу земли, но не получавшая прибавки, также была недовольна экономическим и политическим правопорядком, созданным Солоном. Поэтому борьба продолжалась.

Упорство этой борьбы видно хотя бы из факта существования в Афинах тирании Писистрата и его сыновей во второй половине VI в. до н. э. Тирания здесь возникает именно потому, что в результате борьбы демоса и аристократии последняя была ослаблена настолько, что уже не могла вернуть свое прежнее господствующее положение, демос не мог пока окончательно подавить сопротивление знати. В результате мероприятий Писистрата, а затем реформ Клисфена, пришедшего к власти в ходе ожесточенной политической борьбы, в Афинах были окончательно ликвидированы остатки родового строя и установилась рабовладельческая демократия.

Среди демоса также выделяется зажиточная верхушка, процесс концентрации земельных участков происходит теперь вне зависимости от «благородства крови». Большая часть знати трансформируется в имущественную и земельную верхушку, но меньшая часть разоряется и беднеет. Афинская демократия ограничила аристократию и нейтрализовала тиранию.

Смысл афинской демократии в вовлечении демоса в самодеятельную политическую жизнь, в формировании гражданин, которые сами представлял бы свои собственные интересы, чего не было в странах Востока.

Такие возможности дает полисная система. Принадлежность к гражданской общине затушевывала сословно-классовые противоречия среди свободных, но борьба между классом крупных рабовладельцев и землевладельцев, представителей богатых слоев ремесленников и купечества, с одной стороны, и классом свободных производителей (крестьян, ремесленников, мелких торговцев) — с другой, несмотря на то, что все они граждане, не могла совершенно исчезнуть.

Такую борьбу мы наблюдаем и в классической Греции, например, в тех же Афинах во время греко-персидских войн и в «век Перикла». Наличие единого гражданского статуса для двух классов афинского общества усложнило социальную борьбу свободных граждан. Так, в среде сторонников Аристида в борьбе против Фемистокла мы встречаем не только рабовладельческую знать, но и отсталые сельские слои афинских граждан. Вновь сословные интересы перекрывают общие интересы класса свободных малоимущих. Это особенно хорошо проявилось в 70-е гг. V в. до н. э., когда Фемистокл был подвержен остракизму, а власть с Афинах перешла к аристократам. Однако интересы рабовладельческой, ремесленной и торговой верхушки были связаны с демократической «партией», и она вновь возобладала.

После длительной политической борьбы демократия укрепилась в Афинах в результате деятельности Перикла, который, по словам Плутарха, «интересы массы бедняков... поставил выше интересов немногих богачей, хотя его природа была менее всего демократической». Попыткой совместить интересы широких кругов свободного населения Афин — от рабовладельческой верхушки до мелких и средних торгово-ремесленных слоев — была внешняя политика Перикла, которая столкнула Афинскую державу с Пелопоннесским Союзом.

Во время Пелопоннесской войны (431—404 гг.) необычайно обострился сословно-классовый антагонизм. «...Вся Эллада, — пишет Фукидид, — можно сказать, была потрясена, потому что повсюду происходили раздоры между партиями демократической и олигархической, причем представители первой призывали афинян, представители второй — лакедемонян». Ожесточенной с обеих сторон, связанной с убийством сотен людей, была гражданская война в Коркире (на одноименном острове) в 426 г. Демократам помогали своим флотом Афины, олигархам — Спарта. Отрывок из Фукидида дает представление о накале политических страстей во время этих событий:

«В течение семи дней, пока оставался прибывший Эвримидонт (афинский стратег, отправленный с флотом на помощь коркирским демократам) с шестьюдесятью кораблями, коркиряне убивали из числа сограждан всех, казавшихся им врагами, обвиняя их в соучастии с теми, кто хотел ниспровергнуть демократию; иные, впрочем, пали жертвою личной вражды, другие убиты были должниками из-за денег, которые они были должны. Вообще смерть царила во всех видах, происходило все то, что обыкновенно бывает в подобные времена, и даже больше: отец убивал сына, молящихся отрывали от святынь, убивали подле них; некоторые были замурованы в святилище Диониса и там погибли. До такого ожесточения дошла междоусобная распря».

Важной особенностью гражданской войны на Коркире является обращение обеих враждующих «партий» за помощью к рабам: «...Обе стороны посылали на окрестные поля вестников, призывая на свою сторону рабов обещанием свободы. Большинство рабов примкнуло к демократам, а к противникам их явилось на помощь восемьсот человек с материка» (Фукидид). Под «олигархами» Фукидида следует понимать не только родовую знать, но и богачей из демоса: ростовщиков, крупных судо-, земле- и рабовладельцев. Эксплуатируемая свободная беднота сводила счеты со своими угнетателями. Большинство рабов примкнуло к демократам потому, что большая часть рабовладельцев входила в состав олигархической группировки. А кто же те восемьсот человек, которые прибыли с материка на помощь олигархам? Возможно, это были свободные, входящие в олигархические группировки в своих полисах.

Во время так называемой Декелейской войны в 412 г, до н. э., использовав заход нескольких афинских триер, демократы о. Самоса подняли восстание, убили около двухсот знатных граждан, четыреста олигархов приговорили к изгнанию, конфисковав их землю и дома. После этого афиняне даровали самосцам автономию в своем союзе. Геоморы (крупные земельные собственники) были полностью лишены политических прав и даже права эпигамии (заключения браков) с демосом (об этом пишет Фукидид).
Это редчайший случай в истории античного мира, когда победивший демос прибегает к лишению своих врагов политических прав.

Аристотель приводит клятву, дававшуюся во многих полисах олигархами: «Клянусь, что я буду вечным врагом народа и сделаю ему столько зла, сколько буду в состоянии».
Надгробная надпись, сочиненная олигархами для главы «тирании тридцати» в Афинах Крития и его сподвижников, гласила: «Это надгробный памятник смелым людям, которые короткое время противились проклятому афинскому демосу».

В том же 421 г. до н. э. обострилась борьба между олигархами и демократами на о. Хиос, который был самым значительным из государств Афинского морского союза.
Правившие одноименным городом олигархи вели секретные переговоры со Спартой с целью выхода из Афинского союза. Спартанцы, высадившиеся по их требованию на острове; казнили главу демократов Тидея имеете с его ближайшими соратниками.

Характерными для того ожесточения, с которым велась классовая борьба в Греции, являются также события в Коринфе в 392 г., переросшие в настоящую гражданскую войну. Для установления дружеских отношений со Спартой местные олигархи составили заговор и захватили акрополь (Акрокоринф), но были выбиты оттуда и бежали к спартанцам в Сикион. Вслед за этим в городе началась жестокая резня всех «знатных» л «лучших». Уцелевшие олигархи открыли спартанцам и бежавшим ранее олигархам городские ворота. Произошла ожесточенная битва. На помощь демократам подоспели аргосцы и афиняне. Победившая демократия Коринфа вступила после этого в тесную связь с Аргосом, были сняты пограничные камни и даже установлены общие государственные органы. Об этих событиях с некоторым пристрастием рассказывает сторонник олигархии Ксенофонт в своей «Греческой истории».

Несколько раньше, в 395 г. до н. э., на о. Родос также была свергнута олигархия.
Демократы ворвались в здание, где заседали олигархи, возглавляемые неким Диагором, и перебили их. Затем «устроившие избиение созвали народное собрание, отменили действовавшее государственное устройство и учредили демократию, отправив в изгнание немногих из граждан» (Оксиринхская «Греческая история»). Родос стал союзником Афин. Спустя некоторое время олигархи добились временного успеха и отправили послов в Спарту. Но раньше, чем подоспела оттуда помощь, «демократия вновь захватила на Родосе всю власть в свои руки и одержала победу па суше и на море». Им прислали помощь афиняне.

Подобную картину резких социальных, противоречий источники рисуют также в Аргосе (370 г. до н. э.). Здесь бедняки, вооружившись дубинками («скиталами»), напали на богатых граждан и перебили 1200 человек из них, а их имущество разделили между собой.

«Народ в Аргосе, — пишет Исократ, — истребляет наиболее знатных и богатых граждан и при этом веселится так, как другие не веселятся, убивая своих врагов». Афинский оратор рассказывает далее, что подобное творится во всем Пелопоннесе. Единодушия нет ни в одном городе, и своих сограждан опасаются больше, чем внешних врагов. Взаимная рознь такова, что богатые предпочли бы бросить в море свое имущество, чем поделиться им с неимущими, а бедные только и помышляют о том, как бы завладеть состоянием благоденствующих. У алтарей закалывают не жертвенных животных, а избивают друг друга люди. У иного города теперь больше изгнанников, чем прежде было во всем Пелопоннесе».

Резкие социальные противоречия возникают в начале IV в. до н. э. и в консервативной Спарте, причем внутри господствующего класса-сословия спартиатов, где также происходит имущественное расслоение на слишком богатых и очень бедных. В 399 г. до н. э. составляется заговор, направленный против земельной аристократии. Его участниками были «опустившиеся» спартиаты (гипомейоны), утратившие по разным причинам свои земельные наделы. Эфорам удалось раскрыть заговор и вожди заговорщиков (Кинадон и другие) были замучены до смерти (397 г. до н. э.). Важным обстоятельством в этом деле является указание Ксенофонта, что по словам Кинадона, «замыслы заговорщиков совпадают со стремлениями всех илотов, пеодамодов (вольноотпущенников), гипомейонов и периэков», на основании чего можно предположить участие в заговоре людей из перечисленных слоев населения. Если допустить эту возможность, то мы имели бы весьма редкий случай объединения всех угнетенных для совместной борьбы. Рассказывая об этом заговоре, Ксенофонт в «Греческой истории») замечает, что когда среди названных угнетенных сословий «заходит разговор о спартиатах (богатых), то никто не может скрыть, что он с удовольствием съел бы их живьем».

В III в. до н. э. концентрация земельной собственности усиливается, чуть не вся земля сосредоточилась в руках одной сотни семей спартиатов. Остальные владели парцеллами или были вовсе безземельными, они мечтали о переделе земель и других богатств, а также о кассации долгов. Изменений в своем положении требовали также периэки и илоты. Необходимость каких-то изменений осознавала также часть спартанской знати, ищущая выхода из создавшейся ситуации.

Царям Агису IV (245—241 гг. до н. э.) и особенно Клеомену III (235—221 гг. до н. э.) удалось провести ряд радикальных реформ. Были ликвидированы эфорат и фактически герусия, которые являлись оплотом олигархии и консерватизма, отменены долги, произведено наделение землей гипомейонов и периэков, причем последним дарованы гражданские права, а илотам разрешено выкупаться из неволи, Вести об этих мерах вызвали рост движения низов в Пелопоннесе, создалась угроза рабовладельческой олигархии, господствовавшей в Ахейском союзе. Поэтому его глава Арат, резко из¬менив политическую ориентацию, добился путем уступок военной помощи у македонского царя Антигона Досона. Армия Клеомена III погибла в битве при Селассин , (221 г. до н. э.). Агис и Клеомен пытались восстановить порядки древней Спарты, «общину равных», поэтому их реформы вряд ли были прогрессивными, однако они резко оживили классовую борьбу не только в Спарте, но и во всем Пелопоннесе.

Тиран Набис (207—192 гг. до н. э.) в отличие от царей-реформаторов стремился опереться даже на илотов. Он отменил долги, разделил земли, в том числе среди илотов, отменил вообще илотию как систему, освободил многих рабов. Под влиянием его нововведений произошел демократический переворот в Аргосе, а затем последовал передел земли. Ливии сообщает об этом: «...Созвав собрание (в Аргосе), Набис обнародовал два предложения: одно о новых долговых книгах, другое - о разделе полей поголовно. В руках людей, стремящихся к перевороту, это были два средства разжечь чернь против знати».

В это время развертывается борьба между беднотой и богатыми рабовладельцами в Этолии, Беотии, в полисах Причерноморья.

Полибий так описывает эти события:

«...Кинефяне, аркадяне по происхождению, с давних пор обуреваемы были непрестанными жестокими распрями, в которых многие были умерщвлены или изгнаны, сверх того имущество расхищалось, производились все новые переделы земли, пока, наконец, не восторжествовали и не завладели городом сторонники ахеян; после этого они призвали (в 220 г. до н. э.) гарнизон для своих укреплений и правителя города из Ахайи». Полибий также сообщает, что в Мессении уже после 420 г. до н. э. «водворилась демократия и знатные граждане находились в изгнании, так как управление государством перешло к людям, которым достались по жребию участки земли изгнанной знати».

Набис, который проводил политику в пользу народа, опирался на поддержку не только разорившихся спартиатов, но и неодамодов, и илотов. При нем была соз¬дана 6-я фила, получившая название «филы новых граждан». Основной причиной гибели Набиса (в 192 г. до н. э.) и ликвидации его новшеств было военное противодействие олигархического Ахейского союза. Ненависть олигархов к реформатору выразил Полиций в таких словах о Набисе: «...он собрал в Спарте множество преступного народа».

Борющиеся «партии» принимали нередко решитель¬ные меры против возможного установления враждебного им режима.
Так, в Новом Илионе в 270 г. до н. э. был издан закон, направленный против возможного возникновения тирании или олигархии. Дошедшая надпись гласит:

«...Кто убьет тирана или вождя олигархии, или того, кто ниспровергнет демократию, получит, если он гражданин, от города талант серебра в тот же день или на следующий, а народ должен поставить его бронзовую статую; он получает также пожизненное довольствие в пританее и право занимать место в первом ряду на состязаниях, причем имя его возглашается глашатаем; сверх того следует давать ему пожизненно по две драхмы ежедневно. ...Если убившим будет раб, он по¬лучит, в знак оказываемого ему почета, права гражданства по закону и тридцать мин от города в тот же день или на следующий и пожизненно драхму в день».

Таким образом, со времен Пелопоннесской войны в борьбу свободных постоянно втягивались и рабы. До этого времени они «не осознавали еще себя как единую социальную величину и не могли в качестве таковой действовать на исторической арене». Но в V в. до н. э. мы уже наблюдаем участие их в той или иной форме в политической борьбе.



Постепенно в социальную борьбу оказались втянутыми также варвары, подвергающиеся эксплуатации со стороны греческих колонистов, торговцев и ростовщиков. Около 109 г. до н. э. разразилось мощное восстание скифов на Боспоре под руководством Савмака. В исторической литературе долго шла полемика о характере восстания и социальном составе восставших. Трудность определения состава восставших объясняется тем, что античные авторы ничего о нем не сообщают, весьма скудные сведения содержатся лишь в открытом в 1878 г. херсонесском декрете в честь Диофанта, полководца царя Понта Мигридата VI. Из него мы узнаем, что скифы во главе с Савмаком убили Перисада V (125— 109 гг. до н. э.). Какие скифы — не указано.

Декрет не содержит ничего, что бы подтверждало рабскую принадлежность восставших и самого Савмака. Савмак в результате восстания стал царем Боспорского царства и был им, кажется, около года. Ничего не известно и о порядках, установившихся после восстания в Боспорском государстве. Восстание Саймака представляет интерес еще и потому, что оно было одним из первых восстаний на территории СССР.

Другая линия социальной борьбы в Древней Греции — между рабовладельцами (или просто всеми свободными гражданами), с одной стороны, и рабами, с другой.
Примеры мы имеем в истории Спарты.

Спартиаты и илоты представляли из себя два типичных класса-сословия Спартанского общества, имевшие ярко выраженные различия как в экономическом, так и в правовом отношениях. В экономическом плане члены спартанской общины равных — коллективные собственники земли и илотов, эксплуатирующие последних, но не участвующие в производительном труде, т. е. это эксплуатирующий класс. Илоты не имеют в собственности основное средство производства — землю; и у них насильственно изымается львиная доля продуктов их труда, т. е. они являются эксплуатируемым классом. В правовом отношении: спартиаты участвовали в государственном управлении, владели землей, были воинами; илоты работали на земле, отдавали половину урожая спартиатам, не были собственниками земли и не участвовали в государственных делах. Такое положение сложилось в результате завоевания.

Местное население Мессении ко времени вторжения спартанцев в Пелопоннес было сильно смешанным: пеласги (догреческий элемент), ахейцы, а также дорийцы, переселившиеся сюда в XII, и, вероятно, в IX вв. до н, э. Мессенцы выступили с оружием в руках против завоевателей-спартанцев во второй половине VIII в. до н. э., но последним в результате 20-летней войны удалось захватить восточную часть и южное побережье Мессении и подчинить местное население, которое было обложено тяжелым налогом, составлявшим половину урожая. В стихе Тиртея сказано о мессенцах: «Как ослы, согнувшиеся под тяжкой ношей, несут они господам от своей тяжкой нужды половину всех плодов, которые дарит земля». Предводителем спартанцев в этой Первой мессенской войне был царь Полидор. Значительно более грозным было второе восстание (война) мессенцев (во второй половине VII в. до н. э.), которое грозило смести «общину равных». Спарта была ослаблена внутренними смутами, а мессенцев поддержали города Орхомен и Писа. Вначале союзники одержали несколько побед под руководством мессенского полководца Аристомена. Но затем дисциплинированное войско спартанцев, сломив сопротивление, взяло последний оплот восставших — город Эйру. Мессения вновь была подчинена, а население долин превращено в бесправных илотов. А жителям горных районов с целью разобщения Спарта дала права периэков. Сюда же выводятся колонии периэков. Не вполне достоверные, порой легендарные сведения о первых двух войнах сохранились в отрывках песен поэта Тиртея (VII в. до н. э.) и в 4-й книге «Описания Эллады» Павсания.

Статус илотов и аналогичного населения других областей Греции, Иллирии, Крита до сих пор дебатируется в научной литературе. Одни ученые считают илотию «крепостничеством завоевательного типа», «примитивно-крепостническими отношениями даннического типа». Другие исследователи причисляют илотию к рабовладельческим отношениям, считая ее «примитивной формой рабства». Наконец, третьи не относят илотию ни к рабовладельческим, ни к крепостническим отношениям и считают ее одной из степеней того состояния несвободы, которые возможны между свободой и рабством, но не совпадают ни с последним, ни с крепостной зависимостью.

Можно рассматривать илотию как особую форму эксплуатации рабов, в чем-то напоминающая крепостничество.

Античная традиция считает илотов рабами. Страбон: «Спартанцы имели в лице илотов род общественных рабов...». Плутарх: «...те, которые говорят, что в Спарте свободный наиболее свободен, а раб наиболее порабощен, верно подметили ее характерную особенность». Фукидид сообщает нам, что афиняне считали спартанских илотов рабами.

Илоты были полностью лишены основного средства производства — земли. Она находилась в собственности спартиатов. Основная часть продуктов изначально была предназначена спартиатам. Не приходится говорить и о какой-либо личной свободе илотов: они были в абсолютной зависимости от «общины (равных». Наконец, илотия — ярко выраженная форма внеэкономического принуждения, основанного на завоевании.
Имеются и некоторые черты, характерные скорее для крепостной зависимости: илоты живут отдельными селениями, у них есть некоторые орудия труда, они имеют свое хозяйство и семью, даже могут получать некоторый достаток при удачном урожае. Однако эти черты меркнут перед характерными чертами рабского состояния илотов.

Наконец, своеобразие илотии как формы эксплуатации рабов определяется и заведомым стремлением свободных спартиатов сохранить равенство в своей среде, ярко выраженные пережитки военной демократии, искусственно поддерживавшиеся в Спарте. Отсюда и прикрепление илотов к клерам, и факт владения ими только всеми членами «общины равных», и запрещение их продажи.

Единство спартиатам было необходимо перед лицом илотов, со стороны которых всегда исходила опасность, для предотвращения которой существовала своеобразная форма классового террора — криптия. О ней рассказывает Плутарх:

«... время от времени руководители государства рассылали по стране юношей из числа наиболее сообразительных, которые имели при себе только кинжалы и самый необходимый запас продуктов. Днем они отдыхали, прячась в укромных местах, ночью же, покинув свои убежища, хватали илотов на дорогах и убивали их. Они также часто нападали на сельские местности и убивали самых сильных и мужественных илотов... Аристотель рассказывает, что эфоры, вступая в должность, первым делом объявляли войну илотам...».

Если илоты переходили надлежащую норму физической силы, которая подобает рабу, их наказывали смертью и на их хозяев налагали штраф за то, что они не сумели задержать физическое развитие илотов. О фессалийских пенестах Афиней пишет: «Фессалийцы говорят, что пенесты рабы не по рождению, но покорены посредством войны». Он же приводит даже свидетельство, что многие из пенестов были богаче своих господ. Аристотель упоминает о восстаниях пенестов: «Существующий в Фессалии класс пенестов нередко поднимал бунты против фессалийцев, точно так же, как и илоты против спартанцев. Они только и живут, подстерегая беды лаконцев». Система террора не могла подавить в илотах дух сопротивления, не могла запугать их и заставить смириться со своей долей рабочего скота.

Поводом к Третьей Мессенской войне послужило сильнейшее землетрясение, которое разрушило почти все общественные и частные здания в Спарте и похоронило под развалинами значительную часть населения. Этим бедствием решили воспользоваться илоты, к которым присоединилась часть периэков. Случилось это, согласно данным Павсания, в 464—463 гг. до н. э. Самые надежные сведения об этой войне содержатся у Фукидида и Геродота (IX, 64). Мессения вся, как один человек, поднялась против спартанского владычества.

Илоты навязали спартанцам несколько кровопролитных битв, затем заняли город Итому, который, подобно крепости, возвышается в центре Мессении. Сопротивление восставших длилось целых 10 лет и гордые спартанцы вынуждены были унизиться до того, что запросили помощь не только у Эгины, Платей, Мантинеи, но даже у своего врага Афин.

Известно, что несмотря на решительный протест демократов (Эфиальта) против помощи Спарте, народное собрание Афин под давлением Кимона все же решило помочь. И здесь следует подчеркнуть, что (решение это в значительной степени определялось классовой солидарностью рабовладельцев: спартанцы боролись не с каким-либо греческим полисом, а с восстав¬шими илотами, которые опустошали территории спартанцев. Даже на исходе восстания силы повстанцев были настолько еще значительными, что спартанцы вынуждены были выпустить их из Мессении, после чего илоты поселились с разрешения афинян в городе Навпакте (гавань в Коринфском заливе).

Даже враждующие постоянно полисы объединяли свои усилия в борьбе с рабами. Так, в мирном договоре 421 г. до н. э. между Афинами и Спартой сказано: «Если восстанут рабы, афиняне обязуются помогать лакедемонянам всеми силами по мере возможности».

Откровенный и давний антагонизм илотов и спартиатов дал примеры активной борьбы — восстаний или так называемых Мессенских войн. Другие рабские восстания никогда не поднимались до уровня «рабских войн» в Риме. Причиной этого вероятно было состояние греческого ремесленного производства, которое было относительно мелким, с небольшим количеством рабов, а также сельского хозяйства, где не было крупных латифундий с рабским трудом. Вторую причину составляли относительно «сносный» жизненный уровень греческих рабов и элементарная «гуманность» греков (кроме спартанцев) по отношению к рабам. Поэтому антагонизм между рабами и рабовладельцами в Греции не достиг такой силы, чтобы вылиться в бурную массовую борьбу.

Пассивные формы борьбы рабов.

Наиболее распространенной из них был побег. Бегство рабов происходило как в мирное время, так и во время войн. Это приводило обычно к серьезным конфликтам между греческими полисами. Так, например, в 433— 432 гг. до н. э. Мегары дали приют беглым афинским рабам, что привело к конфликту с Афинами и послужило одним из поводов к Пелопоннесской войне, как об этом сообщает Фукидид. Во время военной экспедиции Афин в Сицилию рабы-гребцы в 414 г. до н. э. дезертировали, воспользовавшись затруднительным положением, в какое попали афиняне при осаде Сиракуз. Побеги рабов играли важную роль, поскольку вносили дезорганизацию в рабовладельческое хозяйство, особенно во время войн.

В 413 г., после занятия спартанцами по совету Алкивиада важного аттического дема Декелеи «более двадцати тысяч рабов перебежало к неприятелю, в том числе большая часть ремесленников». Этот побег свидетельствует прежде всего о резком ухудшении положения рабов, в частности их питания, так как в начале войны, несмотря на ежегодные вторжения спартанцев в Аттику, афинские рабы не перебегали на сторону неприятеля. Во время же Декелейской войны условия жизни рабов ухудшились из-за блокады, что привело к столь массовому побегу. Дело в том, что захват врагом Декелей в значительной мере лишил афинян возможности заниматься земледелием. Почти все продовольствие теперь ввозилось извне через Пирей. Для Афин и их хозяйства побег рабов оказался тяжелым ударом, вызвавшим не только хозяйственный, но и политический кризис, который наряду с другими причинами привел к олигархическому перевороту в 411 г. до н. э.

Побеги рабов из одного лагеря в другой наносили весьма серьезный урон своему полису и поэтому учитывались даже при заключении межполисных договоров. Так, во время перемирия в Пелопоннесской войне в 422 г. до н. э. в договор был включен пункт, согласно которому ни та, ни другая из сторон не должна была принимать чужих рабов.

В V в. до н. э. мы находим и примеры более активных действий.

Восстание рабов в Аргосе в 494 г. до н. э. было связано с поражением аргосских войск в войне со Спартой, чем воспользовались рабы, захватив город и организовав там свое управление, длившееся до тех пор, по словам Геродота, «пока не возмужали сыновья погибших (граждан). Тогда они вновь отвоевали Аргос и изгнали рабов. Изгнанные же рабы силой оружия овладели Тиринфом. Некоторое тремя у аргосцев с изгнанниками-рабами были дружественные отношения, затем к рабам пришел прорицатель Клеандр, родом из Фигалии в Аркадии; он убедил рабов напасть на своих господ. С тех пор началась у них продолжительная война, пока, наконец, аргосцы с трудом не одолели врага».

Выступление рабов более активное, с элементами организованности, произошло в Сиракузах в 414 г. до н. э. Во главе рабов стоял некий Сосистрат. Когда стало известно о предстоящем мятеже рабов, к ним был направлен для переговоров начальник конницы Диамах, находившийся в близких отношениях с вождем рабов. По поручению правительства полиса Диамах вместе со стратегом Гермократом начал переговоры с Сосистратом в присутствии двадцати рабов. Гермократ, имея при себе отряд в 600 гоплитов, выступил с речью и дал обещание отпустить рабов на волю, а Сосистрата сделать соправителем Сиракуз. Рабы поверили этим обещаниям, но были жестоко обмануты: руководители движения были схвачены .и казнены, многие рабы возвращены их господам; часть рабов (300 человек) перебежала к афинянам, флот которых вел в это время осаду Сиракуз. Рассказ об этом движении содержится в «Стратегемах» Полиена.

Когда член Афинского морского союза о. Хиос восстал против гегемона в 412 г. до н. э., то местные рабы перебежали, покинув своих господ к афинянам. Фукидид объясняет это тем, что у хиосских олигархов «было множество рабов, больше, нежели в ка¬ком бы то ни было другом государстве, кроме Лакедемона, которые, вследствие их многочисленности, подвергались за всякую вину слишком жестоким наказаниям». По словам Афинея, ссылающегося на XVII книгу «Историй» Феопомпа, «хиосцы первые из греков после фессалийцев и лакедемонян начали использовать труд рабов...». Но в отличие от Спарты и Фессалии, рабы на Хиосе были главным образом покупные. Перебежав, рабы «благодаря знанию местности, причиняли стране величайшие бедствия... важнейший из союзных городов в Ионии (т. е. Хиос) ...с суши подвергается разбойническим нападениям».

Второе восстание рабов на Хиосе не имеет точной датировки. Предполагают, что оно произошло в IV или III в. до н. э. Рассказ об этом движении содержится у Афинея, использовавшего данные Нимфодора Сиракузского. В этом рассказе много легендарного, в нем нелегко определить границы вымысла и правды. «Рабы хиосцев убегают от них в горы и, собравшись в большом числе, опустошают сельские местности». Этих беглых рабов объединил выделившийся из их среды вождь Дримак. Рабовладельцы, понеся ряд поражений, вынуждены были заключить с ним договор. Дримак дал обещание прекратить грабежи имений, а брать из них лишь крайне необходимое, кроме того учредил суд для рассмотрения причин бегства рабов. Обращаясь к рабовладельцам, он говорил: «Когда от вас сбегут рабы, я расследую дело, и если окажется, что они бежали от невыносимых условий жизни, я оставлю их у себя; если же их жалобы будут признаны неосновательными, я отошлю их обратно к господину».

Нимфодор сообщает, что после этого между хиосскими рабами и господами установились мирные отношения: в одной части Хиоса возникла община рабов во главе с Дримаком, в другой продолжало существовать государство рабовладельцев, недостаточно сильное, чтобы ликвидировать общину рабов. В последней власть вождя была деспотической.
«Беглые же рабы, бывшие с ним, боялись его гораздо больше, чем раньше своих господ, и делали все, что ему было угодно, повинуясь Дримаку, как начальнику».

Об элементах государственной организации в общине рабов в рассказе Нимфодора свидетельствует тот факт, что Дримак «изготовил собственные меры, весы и печать… наказывал нарушающих дисциплину и никому не позволял без своего разрешения грабить поля или причинять какой-нибудь другой вред». После смерти Дримака, уснащенной легендарными фактами, созданное им государственное образование |рабов распалось. Выступления рабов стали настолько активными, что господам пришлось даже вспомнить, что при Дримаке им жилось лучше. И умершему вождю рабов был даже поставлен памятник как благородному герою. Миф о благородном герое, приводимый в рассказе Нимфодора-Афинея, как бы подчеркивал вред восстания, желательность для враждующих сторон договориться, следовательно, авторы преследовали цель удержать рабов от мятежей. Самым уязвимым и, по-видимому, недостоверным местом в приведенном рассказе является упоминание о договоре восставших с рабовладельцами, положившем начало идиллическим отношениям между рабами и их бывшими хозяевами.

Под влиянием Первого восстания рабов в Сицилии, взбунтовались рабы в Аттике, в рудниках Лавриона, затем на о. Делосе, который был одним из крупнейших рынков работорговли. Новый мятеж рабов в копях Лавриона был откликом на Второе сицилийское восстание. На этот раз он принял довольно значительные размеры.

Афиней сообщает: «Многие мириады аттических рабов работали в рудниках в оковах... Восставши, они перебили приставленную к рудникам стражу, овладели Сунийским акрополем и долгое время опустошали Аттику».

Таким образом, для периода эллинизма характерно нарастание классовой и сословной борьбы.

В результате экономического и социального кризиса, охватившего в IV в. до и. э. полисную организацию и повлекшего образование системы эллинистических государств в Средиземноморье, усилилось обнищание свободных производителей и эксплуатация рабов. Поэтому оба эксплуатируемых класса ведут ожесточенную борьбу, выступая часто в этой борьбе «единым фронтом». Правда, этот «единый фронт» можно рассматривать зачастую лишь как случайное совпадение выступлений свободных и рабов. Однако объективно эти выступления были именно «единым фронтом» в борьбе против рабовладельческой знати.

Для эллинистического Востока характерно сочетание классовой борьбы с освободительной борьбой народов, завоеванных ведущими эллинистическими монархиями. Именно такое сочетание привело буржуазную историографию (например, Буше-Леклерка) к оценке многочисленных восстаний в Птолемеевском Египте, начиная с конца III в. до н. э. как «национальных» с ведущей ролью местного жречества. Однако современные данные, новые источники убедительно показывают, что речь должна идти о восстаниях народных масс, направленных в том числе и против такой привилегированной прослойки рабовладельческого общества как жречество.

Тяжелое экономическое и политическое положение в эллинистическом Египте, развитие частнособственнических отношений при сокращении царского хозяйства — все это ясно проступает при внимательном чтении «Декретов человеколюбия царя Птолемея (VII) и двух цариц Клеопатры II и Клеопатры III» (11-8 г. до н. э.). Из этого документа можно также усмотреть методы проведения внутренней политики Птолемеев. Как правило, сначала применялась грубая сила, жестокие репрессии, а затем, после неудачи этих мер и еще большего запустения страны, оглашались «декреты человеколюбия», т. с. амнистия восставшим, снятие недоимок, которые правительство фактически вес равно не могло получить, жалобы и угрозы по адресу злоупотреблявших чиновников, призывы к крестьянам и ремесленникам вернуться к .исполнению своих повинностей:

«(Царь) Птолемей и царица Клеопатра, сестра, (и царица) Клеопатра, жена, провозглашают амнистию всем их (подданным) за заблуждения, преступления, (а также по) обвинению, приговорам и искам всех видов... И они постановили, чтобы люди, которые ушли в анахоресис ввиду того, что они повинны в воровстве или совершили другие преступления, вернулись к себе домой и возобновили свои прежние занятия, а оставшееся их имущество не должно быть продано. И (они освобождают) всех (подданных) от (уплат) недоимок... в отношении как арендной платы зерном, так и (денежных) платежей... Равным образом (они освобождают) должников от уплаты недоимок в отношении... и налога двух артаб, и налога для содержания полиции, и налога, заменяющего личное участие в строительных работах...».

В этом документе упоминается анахоресис, т. е. форма пассивной классовой борьбы, выражавшаяся в бегстве с места жительства или работы с целью уклонения от выполнения повинностей и уплаты налогов в пользу казны. Из источников известно, что бежали и рабы, иногда похитив у господ деньги или какое-нибудь имущество. Один из документов эллинистического Египта, относящийся к III в. до н. э., сообщает о побеге раба-повара, который унес с собой 80 медных драхм, данных ему на покупку корма для лошадей. Раб скрывался в лагере каппадокийских солдат, а господин раба организовал розыски его39. Об аналогичных фактах рассказывает другой документ с берегов Нила (II в. до.н. э.). Некий раб Гермон, принадлежавший послу в Александрии, «сбежал с монетами чеканного золота в три мины и с десятью жемчужинами»; вместе с ним сбежал другой раб, Бион, принадлежавший придворному Калликрату. Раб ушел «с пелериной, рабским плащом и женским флаконом, стоящим шесть талантов, и с пятью тысячами медных драхм».

В истории Пергама мы встречаем редкий пример восстания рабов и бедноты, направленного против установления иноземного господства в Пергаме, царь которого Аттал III Филометор, умирая, завещал в 133 г. до н. э. свое царство Риму в уплату за долги. Против этого завещания восстал брат (по отцу) умершего царя Аристоник, сын рабыни-наложницы. Аристоника поддержали восставшие рабы и свободная, главным образом, сельская беднота. По словам Страбона, Аристоник «быстро собрал большое количество неимущих людей и рабов, которых он призвал к свободе» (Страбон),

Движение было направлено не только против алчных римских дельцов, ростовщиков и торговцев, но также против местной знати. Своих сторонников вождь называл «гелиополитами», т. е. «гражданами государства Солнца». Возможно, Аристоник заимствовал гелиополитическую идею из романа Ямбула, описавшего сказочное государство Солнца, в котором все равны и свободны. В основе этой утопии лежала идеализация далекого прошлого человечества, когда на земле царил, по мнению поэтов, «золотой век». Не исключено, что Аристоник стремился захватить власть в Пергамском царстве, чтобы использовать ее для широких реформ общественного строя в духе указанной утопии. Приезд к нему философа-стоика Блоссия, друга и единомышленника Тиберия Гракха, говорит в пользу этого предположения.

Повстанцы нанесли несколько поражений римским войскам и даже взяли в плен консула Публия Лициния Красса. Восстание продолжалось несколько лет (132—129 гг. до н. э.), несмотря на помощь римлянам царей Вифинии, Понта, Капподокии, Пафлагонии. Однако в 129 г. до н. э. римляне под командой консула Марка Перперны разгромили войско восставших, Аристоника взяли в плен (после осады г. Стратоникеи) и казнили в Риме.

Опираясь на местную знать, Рим присоединил Пергамское царство к своим владениям, превратив его в провинцию под названием «Азия». Устройством провинции и подавлением последних очагов восстания занимался консул Маний Аквилий. Позже, в 88—85 гг. до н. э. а этой провинции полыхало новое большое антиримское восстание.

В Греции, да и в эллинистических государствах, не было столь крупных восстаний, как в Риме. Можно отметить две линии борьбы: борьба свободного населения и борьба рабов шли параллельно, даже иногда взаимно проникая друг в друга, однако, никогда не приводили к сознательному объединению беднейших масс свободных с рабами.

band

26-10-2012 01:34:52

НАРОДНАЯ БОРЬБА
и востания в древнем Риме


Скрытый текст: :
В Риме первоначально население делилось по родовому или даже этническому признаку. Так, патриции — это члены местных, исконных родов, а плебеи — это люди, находящиеся вне местной родовой организации по тем или иным причинам. Такое различие в происхождении определяет и первоначальное положение патрициев и плебеев. По словам Дионисия Галикарнасского, «Ромул, отделив низших от высших, дал законы и установки, что кому из них надлежит делать: патрициям отправлять магистратуры и жреческие должности, плебеям — возделывать землю, кормить скот и заниматься доходными ремеслами» («Римские древности»).

Таким образом, уже на ранних этапах римской истории намечается своеобразная «специализация» патрициев и плебеев.

Патриции, в руках которых .находилась вся земля Рима,— основа производства — были заняты управлением и военным делом, плебеи, которые не имели больших участков земли, занимались на них огородничеством, а также были ремесленниками и торговцами. Такое деление, вышедшее непосредственно из родового строя в процессе его разложения, можно называть уже делением на классы-сословия. У патрициев находится основное средство производства — земля, причем уже и родах произошел переход земли в частную собственность. У плебеев земли очень мало, у них есть ремесленные орудия труда, они занимаются обменом. Патриции практически не участвуют в процессе производства.

Дело в том, что уже на стадии разложения родового строя среди патрициев наметилась экономическая дифференциация, многие патриции потеряли землю и вынуждены были стать клиентами у более богатых сородичей. Такие отношения клиентелы, правда, скрывали эксплуатацию соплеменников, создавая внешние признаки большой патриархальной семьи с защитой патроном младших ее членов — клиентов.
В эту же большую патриархальную семью входили и рабы, которые уже были в ранний период римской истории.
Таким образом, патриции не участвовали в производстве благодаря эксплуатации клиентов и рабов. Плебеи же занимались трудом и жили за счет доходов от своего труда, т. е. различие в распределении доходов — налицо. Наконец, мы видели, что патриции осуществляют эксплуатацию соплеменников, рабов и даже плебеев, которые вынуждены были прибегать к покровительству по тем или иным причинам. Существование плебеев предполагало прежде всего существование за счет собственного труда. Эти классовые различия, однако, были очень тесно связаны с сословными различиями и во многом ими объясняются. Плебеи совершенно бесправны, хотя лично и свободны: они не могут претендовать на получение общественных земель, появляющихся в результате новых завоеваний; они не могут участвовать в управлении государством. Тем самым классовые различия оказались закрепленными правовыми установлениями, неполноправием плебеев. Указанное положение классов-сословий патрициев и плебеев не могло не вылиться в классовый антагонизм между ними. Усилившаяся в среде плебеев, не сдерживаемых в своем обогащении никакими рамками родовых пережитков, имущественная дифференциация способствовала усилению их претензий. Требование плебеев было двуединым, выразившим и классовые, и сословные противоречия: средства производства, т. е. ager publicus, и равные права. Каждая из двух составляющих этого требования в полной степени предполагает другую.

Борьба между патрициями и плебеями вызвала в середине VI в. до н. э. проведение реформ, приписываемых предпоследнему царю Сервию Туллию, который ввел новое устройство римской общины на основе территориально-имущественного принципа. Однако формальное включение плебеев в состав единой с патрициями общины не решало вопроса о средствах производства — о земле. В царский период и во времена ранней республики патриции владели крупными земельными участками из аger publicus, большинство же плебеев имело лишь приусадебные участки в 2 югера (0,5 га), но немало плебеев были вовсе без земли.

Включение плебеев в состав гражданской общины, а значит и в вооруженные силы государства, дало в их руки своеобразную форму борьбы в виде сецессий (secessio — ухожу, удаляюсь), т. е. ухода плебеев из Рима, обычно на Авентинский холм или Священную гору. При удалении плебеев, составляющих основную массу войска, Рим оставался почти открытым для врагов.

Согласно традиции, сецессий насчитывается пять: в 494, 449, 445, 342 и 287 гг. до н. э.

Кроме общественной земли плебеи требовали отмены долговой кабалы, ограничения процента ростовщиков, уравнения с патрициями в политических правах.

После первой сецессии плебеи получили право избирать своих магистратов — народных трибунов в трибутных комициях (традиционная дата — 471 г. до н. э.). Обязанность и право народных трибунов состояли в том, чтобы защитить плебеев от произвола патрицианских магистратов.

На этом заканчивается первый этап борьбы, охвативший период от реформ Сервия Туллия до установления народного трибуната.

Рассказы Ливия и Диодора не проливают света на вопрос о задолженности плебеев. Длительной и упорной была борьба плебеев за доступ к использованию аger publicus наравне с патрициями. Плебеи потребовали раздела общественного поля. В качестве инициатора аграрного законопроекта выступил консул Спурий Кассий, который предложил раздать плебеям половину только что отнятых у герников 2/3 земли. К этому он хотел присоединить часть уже имеющейся аger publicus.
Патриции, противясь этому требованию, в большинстве случаев выдают общественную землю за свою частную.
С помощью второго консула Поокула Виргиния законопроект Кассия был отклонен, а его автор обвинен в стремлении к захвату царской власти и казнен.

В 478 г. плебеи вновь выступают с требованием закона о разделе общественных земель. Их представителем и защитником был народный трибун Понтифиций, который после отказа сената поставил законопроект на утверждение народным собранием. Но сенат и патриции сумели и на этот раз отклонить требование плебеев.
Дионисий Галикарнасский рассказывает, что во время репрессий были уничтожены и сожжены пищевые запасы, орудия труда и жилища плебеев.

В 460 г. до н. э. вспыхнуло новое восстание плебеев под руководством Аппия Гедрония из сабинов. В нем приняло участие около 4500 человек, которые захватили Капитолий, а их руководитель заявил, что он хочет «снять тяжелое ярмо рабства».

При составлении «Законов XII таблиц» в состав комиссии децемвиров в первый год ее работы (451 г. до н. э.) не были включены плебеи, и лишь на второй год они добились участия в комиссии своих представителей. Принятие «Законов XII таблиц» — это определенная победа плебеев в борьбе с патрициями. В частности, законы частично улучшали положение эксплуатируемых: был ограничен ссудный процент (не более одного в месяц), уменьшен произвол патрициев над клиентами и рабами. Были ограничены полномочия сената (следовательно, и сенаторов-патрициев), поскольку принятые законы установили, что «решение народного собрания должно иметь силу закона». Но в Риме оставалась долговая кабала и за патрициями сохранялось исключительное право на аger publicus.

В таблице III сформулировано отношение к должнику в очень суровой форме. После судебного решения ему давалось 30 дней для сбора денег на погашение долга. Естественно, месячный срок в большинстве случаев ничего не мог изменить. Если должника никто не брал на поруки, кредитор уводил его к себе в дом и заключал в оковы или колодки «весом не менее, а если пожелает, то и более 15 фунтов». В таком положении должник оставался 60 дней, в течение которых его три раза в базарные дни приводили на площадь к претору и при этом объявлялась присужденная с него сумма денег. После этого должника можно было предать смерти или продать в качестве раба «за Тибр», т. е. за границу, чтобы из выручки от продажи возместить кредитору сумму долга. Правда, смерти, по-видимому, должников не предавали.

Если по «Законам XII таблиц» запрещались браки между патрициями и плебеями, то через 5 лет (445 г. до п. э.) по закону народного трибуна Г. Канулея они были разрешены. Законопроект встретил бешеное сопротивление патрициев, рассматривавших новый закон как ниспровержение всех общественных основ.
Когда с 444 г. до н. э. стали избирать военных трибунов с властью, равной преторской, то хотя и реже, чем патриции, но все же плебеи занимали высшую магистратуру.

На этом закончился второй этап борьбы (с 494 г. до н. э. до закона Капулея и учреждения военных трибунов).

При помощи репрессий, подкупов и обмана сенату в 416 г. до н. э. вновь удалось отклонить предложенный плебеями земельный законопроект. Около 10 лет продолжались бурные волнения плебеев, пока, наконец, в 407 г. до н. э. был издан закон народного трибуна Л. Ицилия о разделе среди плебеев Авентинского поля. В дальнейшем еще несколько раз производилось наделение плебеев из фондов аger publicus.

В 80-х годах IV в. до н. э. по причине жестокого экономического кризиса и роста задолженности (из-за набега галлов около 390 г. до н.э.) борьба между патрициями и плебеями настолько вновь обострилась, что сенат назначил диктатора. Тот приказал посадить в тюрьму Марка Манлия Капитолийского, первого патриция, действовавшего в интересах плебеев. Но плебеи заставили сенат издать постановление об освобождении Манлия, который еще активнее стал призывать простой народ к борьбе против патрициев.

Манлий первым делает вывод о необходимости осознания плебеями собственной силы, подчинения единому руководству и вооруженной борьбы против патрициев:

«Сосчитайте, сколько вас и сколько наших врагов?! Покажите же, наконец, что вы можете прибегнуть к вооруженной силе, и тогда они сами откажутся от своих притязаний... Должно действовать сообща и проявлять решительность, иначе каждому из нас придется все терпеть и выносить. Диктаторы и консулы должны быть ограничены в своих правах, и лишь тогда римский народ может поднять голову».

Патриции обвинили Манлия в стремлении к царской власти и по приговору суда он был сброшен с Тарпейской скалы (384 г. до н. э.).

В 378 г. до н. э. был введен новый налог для постройки каменной стены вокруг Рима. Следствием было увеличение долгов плебейского населения и новое обострение социального конфликта: Народные трибуны Лиципий и Секстий предлагают три рогации (законопроекта) в пользу плебеев; об ограничении 500 югерами земельных наделов патрициев, об освобождении должников-плебеев от уплаты процентов кредиторам, о праве избирать одного высшего магистрата — консула из плебеев (376 г. до н. э.).

Ожесточенная борьба вокруг внесенных рогациев длилась 10 лет, а на протяжении пяти из них невозможно было даже выбрать обычных магистратов. К 367 г. до н. э. сопротивление знати было сломлено и все три закона приняты. Секстий в 366 г. до н. э. стал первым плебейским консулом. Воспользовавшись новым законом, богатая верхушка плебса получила возможность приобрести 500 югеров из аger publicus, в то время как масса плебеев оставалась бедной, располагая наделом в несколько югеров. С этого времени плебеи все реже выступают единой силой. Богатая плебейская верхушка все более тяготеет к патрициям и путем браков вступает в связь с ними. Начинает формироваться единый класс эксплуататоров, в то время как бедные плебеи нередко попадают в долговую кабалу. О попавших в нее Дионисий Галикарнасский в «Древней истории Рима» пишет, что «принуждены были несчастные обрабатывать участки богатых, вскапывать, засаживать, пахать, пасти скот, подобно военнопленным рабам, некоторые связанные, другие в оковах, а кто, подобно диким зверям, в ошейниках и цепях».

В 342 г. до н. э. недовольство плебеев вылилось в крупное восстание. Получив оружие (в это время шла первая война с самнитами), плебеи, стоявшие гарнизонами в Кампании, двинулись на Рим. За счет присоединения рабов число восставших вскоре достигло 20 тысяч. Из Рима навстречу им вышло войско во главе с диктатором Валерием Корвином. Войска встретились на Альбанских горах, но до сражения дело не дошло, по-видимому, потому, что диктатор не был уверен в своем войске, в котором также возникли бунтарские настроения. Поэтому диктатор обещал восставшим освободить от долгов не только солдат, но и всех римских граждан-должников. Однако восставшие потребовали, чтобы обещания диктатора были гарантированы соответствующим постановлением сената. И только после того, как сенат издал требуемое постановление, восставшие сложили оружие и вошли в Рим безоружными, как того требовала римская традиция.
Но долговая кабала как общественный институт оставалась.

В 326 г. до н. э. (другая дата — 313 г. до н. э.) вспыхнуло вновь восстание плебеев против долговой кабалы, поводом к которому послужило жестокое обращение богатого кредитора Л. Папирия с сыном своего должника К. Публилием. Историк Ливий описывает эти драматические события: «...масса народа… устремилась на форум, а оттуда толпою в курию».

Опасаясь усиления народного движения, в то время как шла война с самнитами, сенат по предложению консула Петелия принял закон об отмене долговой кабалы. «...Консулам приказано было предложить народу, чтобы никто не содержался в колодках или оковах, кроме действительных преступников, пока они не подвергнутся наказанию; за долги же должно отвечать имущество должника, а не тело его. Таким образом, закабаленные были освобождены и запрещено на будущее время брать должников в кабалу».

Последним годом борьбы между патрициями и плебеями принято считать 287 г. до н. э., когда диктатор из плебеев Гортензий вторично провел закон, по которому решения плебисцитов (постановления, принятые плебеями на собраниях по трибам) — закон для всех граждан, в том числе патрициев. На этом заканчивается третий и последний этап борьбы.
Таким образом, к началу III в. до н. э. верхушка плебса получила доступ ко воем магистратурам.

До III в. до н. э. основной антагонизм наблюдался не между рабами и рабовладельцами, а между патрициями и плебеями. В результате борьбы патрициев и плебеев изменился и социальный состав римского общества. В ходе этой борьбы оформилась социальная структура римского общества как общества рабовладельческого. «В предшествующие исторические эпохи мы находим почти повсюду полное расчленение общества на различные сословия, — целую лестницу различных общественных положений. В Древнем Риме мы встречаем патрициев, всадников, плебеев, рабов...» — отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс. Богатые и средние слои патрициев и плебеев составили класс рабовладельцев, а бедные слои патрициев и плебеев — класс плебса. Шло и формирование класса рабов.

Внутри класса рабовладельцев мы видим оформившиеся в результате борьбы патрициев и плебеев сословия нобилитета и всадников.

Плебс представлял из себя класс-сословие мелких собственников-производителей (земледельцы, ремесленники, мелкие торговцы). Плебс делился на сельский и городской.
Сельский плебс по сравнению с городским был более однородным, хотя и среди него были люди с значительными земельными участками, а также ростовщики, закабалявшие бедноту.
В состав городского плебса входили богатые торговцы и владельцы крупных ремесленных мастерских, мелкие ремесленники и торговцы, наемные работники и люмпен-пролетарии, жившие на подачки государства и патронов. Своеобразное переходное состояние от свободы к рабству представляют кабальные (аддикты). Юридически свободные люди, расплатившись с долгами, они снова становились полноправными гражданами. Как писал Квинтилиан («О воспитании оратора»), закон, игнорировавший раба, принимал во внимание кабального, т. е. последний оставался членом гражданской общины, вне которой стоял раб. Зависимыми юридически от кредитора аддикты не были, но были обязаны расплатиться или при отсутствии денег отработать свой долг. Но фактически, как сообщает Дионисий Галикарнасский, кредиторы бросали их в тюрьму, если они не могли уплатить долг, и обращались с ними, как с купленными рабами. Одни должники работали в хозяйстве кредитора, другие - на своем задолженном наделе вместе с рабами. Кабала то запрещалась законом (326 г. до н. э.), то вновь возрождалась и достигла значительного распространения в последний век Республики, когда кабальных использовали не только на италийских, но и главным образом на провинциальных землях. Рабы также являлись классом-сословием, формирование которого продолжалось после III в. до н. э. Именно события III — II вв. до н. э., превратившие Рим во властителя Средиземноморья, привели к окончательному оформлению класса рабов, а антагонизм между рабами и рабовладельцами стал проявляться наиболее ярко.
Однако в этот период классовая борьба свободных не прекращалась.

Новое обострение социальных отношений вызвали Пунические войны (особенно Вторая), которые принесли великие беды италийскому крестьянству. Оно страдало не только от опустошительных действий армии Ганнибала, но и от римских властей, которые истребляли людей и производили массовые конфискации земель у италиков, поддерживающих карфагенян. Тит Ливий сообщает, что «все кампанцы, ателланы, калатины, сабатины отдали на милость консула Фулъвия Флакка (консул 209 г. до н. э.) и народа римского не только себя, но и свои поля, города со всем имуществом». Их имущество было продано, а конфискованная земля, в том числе и посевы, сдана в аренду, совершеннолетние мужчины превращены в рабов.

Римская колонизация также была причиной страданий массы италийских крестьян, которые лишались земли и разорялись. Выведение римских колоний (граждан и ветеранов) вызывало сильную ненависть к Риму со стороны италиков. Известно, что при завоевании Италии римляне от 1/3 до 2/3 земель покоренных племен италиков превращали в аger publicus. Эта земля раздавалась римской служилой аристократии, продавалась с торгов (обычно по дешевой цене) римским богачам, сдавалась в аренду, отводилась под раздел ветеранам и гражданским колонистам. Какая-то часть захваченной земли делилась среди римской бедноты. Местное население оказывало упорное сопротивление захвату своих земель и основанию римских колоний.

Например, когда в 178 г. до н. э. такая колония была заложена в Лигурии, то «лигуры в том же году напали на римскую колонию, опустошив эту область», - пишет Ливий. Представляется, что здесь мы имеем случай сочетания освободительной и классовой борьбы: мелкие землевладельцы-италики боролись с римлянами - завоевателями, а после установления их господства — с римлянами - крупными землевладельцами, а также со своей италийской верхушкой, которая также была крупным землевладельцем. Подобное сочетание освободительной и классовой, борьбы наблюдается в Африке, где ливийские крестьяне боролись с карфагенской знатью, поднимая иногда даже восстания.
Полибий рассказывает о том, что карфагенская знать жестоко властвовала над населением Ливии, «взыскивая половину всех плодов, а также удвоив городам подати».

Первым известным движением было восстание 396—394 гг. до н. э., в ходе которого восставшие крестьяне заняли Тунет (современный Тунис) и к ним присоединились многочисленные рабы. Карфагенскому правительству удалось подавить движение лишь путем подкупа некоторых вожаков восстания. Наиболее крупным движением ливийского крестьянства, в котором также участвовали рабы, было восстание карфагенских наемников во главе с Матосом и Спендием, описанное у Аппиана («О войнах в Сицилии») и Полибия. Во время этого восстания ярко проявилась классовая солидарность даже враждующих рабовладельцев. Римляне «великодушно» разрешили карфагенянам получать продовольствие из Италии и Сицилии и набирать новых наемников в Италии для подавления восстания.

Новый этап борьбы в Риме начинается в 30-х годах II в. до и. э. Вследствие усилившейся концентрации крупной земельной собственности мелкий землевладелец оказался перед угрозой разорения. Социальная борьба в этот период была прежде всего борьбой двух классов: класса крупных землевладельцев-рабовладельцев и класса мелких свободных производителей-крестьян. Движению Гая и Тиберия Гракхов предшествовала идея, возникшая в кружке Сципиона Эмилиана, о необходимости проведения аграрной реформы с целью восстановления крестьянского землевладения, что позволит усилить римскую армию. Осуществления законопроектов братьев желали свободные мелкие землевладельцы, а противились этому крупные землевладельцы-рабовладельцы. Положение первых было таково, что они «обратились в крайних бедняков, — пишет Аппиан, — что вследствие этого жены их бесплодны, что они не могут кормить имеющихся у них детей, что их положение стало невыносимым» («Гражданские войны»).

Тиберий Гракх, который вначале стремился лишь к восстановлению римского военного могущества, невольно превратился в вождя широкого народного движения, который неожиданно для себя стал на путь решительных действий. Он открыто выступил против сената, объявил приостановленной деятельность всех остальных магистратов для проведения в жизнь аграрного закона, опечатал казну в храме Сатурна, так что прекратилась деловая жизнь. Радикальным актом было также решение вопроса об аger publicus самим народом (традиционно казенной землей до сих пор распоряжался сенат).

Город оказался буквально разделенным на два враждебных вооруженных лагеря. Однако Гракхи потерпели поражение прежде всего потому, что сохранить мелкое землевладение невозможно в условиях развитого рабовладения, бурно растущих денежных отношений и ростовщичества. Борьба против крупного землевладения в конечном счете оказалась бесплодной для бедняков, хотя реформы Гракхов улучшили многие стороны государственной жизни, что отметил и Цицерон («Речь об аграрном законе»). После гибели Гая Гракха по закону 111 года (народного трибуна Спурия Тория) было разрешено продавать наделы, полученные безземельными в результате реформы. «И немедленно, — пишет Аппиан, — богатые стали скупать участки у бедных, а иной раз под этим предлогом и насильно отнимали их. Положение бедных еще более ухудшилось».

С движения Гракхов в Римском государстве, по мнению С. Л. Утченко, начинается «социальная революция». Высшим этапом «социальной революции», начатой гракханским движением, была Союзническая война (91—88 гг. до н. э.), т. е. восстание италийского крестьянства (не только мелких, но и средних землевладельцев). Это была та же борьба, которую вели некогда римские плебеи против патрициев, но на расширенной основе, в общеиталийском масштабе.

Итоги Союзнической войны ее, а следовательно, и данной «социальной революции» таковы: во-первых, большая часть италийского крестьянства получила доступ к аger publicus на условиях, равных с римскими гражданами; во-вторых, большинство италийского населения приобрело римские права, в том числе право участия в комициях (фактически весьма ограниченное); в-третьих, Союзническая война подорвала полисную организацию Рима.

Гракханское движение открывает собой гражданские войны в Риме, продолжением которых является Союзническая война. Под «гражданскими войнами», происходившими в Риме во II — I вв. до н. э., понимают борьбу, притом вооруженную, между крупными землевладельцами-рабовладельцами и мелкими свободными производителями, а также между различными группировками господствующего класса (например, между сенаторами и всадниками). Восстания рабов в понятие «гражданские войны» большинство авторов не включает, поскольку рабы, хотя и были существенной составной частью римского общества не являлись гражданами.

Борьба свободных крестьян и борьба рабов — это две линии борьбы, не сливающиеся воедино в древнем мире, где слишком велика была пропасть между рабом и свободным. В борьбе с угнетателями не было единства даже среди рабов.

И не следует забывать, что их положение отнюдь не было одинаковым. Некоторые рабы имели собственные мастерские и даже эксплуатировали труд рабов. Такие рабы рабов назывались викарии. Меньшая часть класса-сословия рабов занимала привилегированное положение (управляющие, вилики, надсмотрщики, педагоги, актеры, наложницы и др.). И если доходило дело до борьбы, то они были на стороне своих господ, охраняли их жизнь и имущество. Рабы, занятые на исключительно тяжелых работах (в рудниках, каменоломнях), а также гладиаторы, постоянно находившиеся под угрозой смерти, питали к рабовладельцам наибольшую ненависть. В Римском государстве рабы вначале вели борьбу лишь в пассивной форме (уклонение от труда, порча орудий труда, бегство), и в этом наблюдается абсолютное сходство с другими странами древнего мира. Отличие состоит в том, что в Риме рабы значительно чаще прибегают к активной форме борьбы, к восстаниям: здесь их произошло несколько, притом весьма крупных, а восстание Спартака древние авторы сравнивали даже с нашествием Ганнибала. Советские историки характеризовали его даже как революцию.

Восстание, как правило, свидетельствует об обострении сословно-классового антагонизма. Не случайно наиболее крупные восстания происходили в период расцвета рабовладельческой формации.

Скрытый текст: :
Следует отметить, что римские авторы, как правило, не уделяли достаточного внимания восстаниям рабов, описывая их кратко и поверхностно, потому что эти восстания в представлении рабовладельцев были вершиной беззакония и преступности. Сведений о выступлениях рабов в начале Республики источники донесли очень мало. Судя по сведениям Дионисия Галикарнасского и Тита Ливия, такие волнения рабов наблюдаются либо в связи с борьбой плебеев, либо в связи с внешними нашествиями.

Так, «навязчивой идеей» рабов и плебеев было поджечь город и захватить Капитолий.
Для этого были составлены два заговора в 501 и 500 гг. до н. э., которые были, однако, раскрыты и главари казнены.

Первое восстание римских рабов, сведения о котором достаточно ясны из источников, относится к 420 г. до н. э. Ливий о нем сообщает следующее: «...рабы, составив заговор, намеревались в разных пунктах поджечь город и запять вооруженной силой кремль и Капитолий в то самое время, когда народ со всех сторон побежит тушить горящие дома... По доносу двух рабов виновные в заговоре были схвачены и понесли наказание».

От IV и III вв. сведений о движениях рабов до нас дошло мало.

Во время I Пунической войны, перед победой консула 260 г. до н.э. Гая Дуилия в морском сражении, 3 тысячи рабов и 4 тысячи союзников, предназначавшиеся для службы в римском флоте, составили заговор с целью захватить и разрушить Рим, но были преданы.

Тит Ливий сообщает о заговоре рабов в 217 г. до н. э., который тоже был раскрыт и закончился казнью 25 рабов.
Имеются сведения не только о выступлениях рабов в Риме.

К 265 г. до н. э. относится восстание рабов и бедноты в этрусском городе Вольсипии. Это был последний город, не покорившийся еще Риму. В борьбе с Римом знать города не останавливалась ни перед какими средствами. Так, видимо, в качестве последнего средства было решено вооружить собственную бедноту и даже рабов. Однако беднейшие свободные и рабы обратили это оружие против власти местной аристократии. И тогда знать города Вольсиний обращается за помощью к Риму, который сумел подавить восстание рабов и бедноты и установил в городе свое господство. Таким образом, классовая солидарность рабовладельцев в борьбе с рабами вновь сыграла свою роль.

На II—I вв. до н, э. приходится наибольшее количество выступлений.

Рассмотрим их по формам борьбы.

Наиболее распространенной из них было бегство. В «Речи против Верреса (О казнях)» Цицерона неоднократно упоминаются бежавшие рабы во время Первого, Второго Сицилийских и спартаковского восстаний. Попилий Ленат в надписи сообщает, что, будучи претором в Сицилии, он разыскал и возвратил 917 беглых рабов -италиков. Наиболее часто и успешно бежали рабы во время войн. Нередки случаи, когда рабы убивали своих хозяев, уничтожали их имущество и строения. Рабы в Риме также участвовали в борьбе группировок свободных. Как сообщает Луций Ампелий, консул Опимий и Децим Брут Каллеций, пообещав рабам свободу, с их помощью разбили сторонников Гая Гракха. А Аппиан рассказывает, что Гай Гракх и его друзья также «сзывали рабов, обещая им свободу, но никто их не слушал». По словам того же Аппиана, рабы, перебежавшие к Цинне в 87 г. до н. э., «согласно его объявлению получившие свободу и служившие теперь в войске Цинны, вторгались в дома, грабили их и убивали всех, кто попадался им под руку. Некоторые из рабов расправлялись преимущественно со своими бывшими господами».

В римской истории II—I вв. до н. э. известен ряд заговоров с целью поднять восстание, но их обычно выдавали доносчики.

Так было, например, в 199 г. до н. э. в городке Сетии (Лаций) и Пренесте, где казнили около 500 рабов. Среди них было много рабов знатных карфагенских заложников. Заговор выдали двое рабов и один свободный, а руководил расправой претор Луций Корнелий Лентул, набравший по дороге из Рима в Сетию двухтысячный отряд из крестьян. Исследователи отмечают тенденциозность в изложения Ливия и Зонары: заговор организовали знатные карфагенские заложники. Если бы это было так, то заложников также казнили бы, но об этом в источниках нет ни слова. Из сообщения Зонары видно, что восставшие захватили несколько городов и успели казнить многих «туземцев», как называет византийский историк местных рабовладельцев. Это восстание было естественным следствием обострения отношений между рабами и рабовладельцами на стадии высшего развития рабовладельческого строя.

В 196 г. в Этрурии дело дошло до сражения рабов с римскими легионерами под командой претора Мания Ацилия Глабриона. При подавлении восстания претором, повествует Ливии, из восставших рабов «много было убито, много взято в плен; других, которые были вождями заговора, после бичевания он распял на кресте, иных возвратил господам».

Через 10 лет восстали пастухи-рабы Акулии, но были разбиты, многие казнены, однако большинству удалось бежать.

Во время Первого сицилийского восстания рабов происходили серьезные волнения в Лации: в районе Минтурн, где было распято 450 рабов, и в Синуэссе дело дошло до организации 4-тысячного отряда рабов, который однако был разбит римлянами.

Перед Вторым сицилийским восстанием 200 рабов восстали в районе Капуи. Несколько позже там же мятеж рабов (вначале своих) организовал римский всадник Тит Минуций (Веттий), так как не мог уплатить долг за рабыню, В которую он влюбился. Минуций провозгласил себя царем, его отряд вскоре достиг 3500 человек, но авантюра закончилась самоубийством самозванца и истреблением римлянами повстанцев, которых предал полководец «царя» Аполлоний.

Период активных выступлений рабов начинается с 199 г. до н. э. и заканчивается разгромом уцелевших отрядов Спартака в 62 г. до н. э.

Формирование классического рабства вызвало обострение классовой борьбы и переход рабов к самостоятельным выступлениям. Сейчас уместно напомнить определение раба в классическом понимании этого термина. Раб с IV в. до н. э. в Греции и со II в. до н. э. в Риме — это непосредственный производитель, полностью лишенный средств производства, юридических и гражданских прав и составляющий полную собственность своего господина. Раб — вещь, которую можно купить и продать, подарить, завещать, сдать в аренду, заложить; он — рабочее животное, которое можно заставить выполнять любую работу, а также убить.

Главной движущей силой восстаний и заговоров были сельские рабы. Сельская свободная беднота в них не участвовала. Напротив, из нее римские магистраты нередко набирали отряды для подавления рабских движений.

Ход Первого (138—132 гг. до н. э.) и Второго (104—101 гг. до н. э.) сицилийских восстаний достаточно полно описан. По мнению большинства исследователей, восставшие рабы, разрушая поместья ненавистных господ, щадили мелкие хозяйства крестьян и арендаторов; свободная сельская беднота не играла сколько-нибудь заметной роли в этих восстаниях, а городские люмпен-пролетарии стали даже носителями анархии. Об этом прямо говорят и некоторые источники: «Самое же замечательное во всем этом было то, что восставшие рабы, разумно заботясь о будущем, не сжигали мелких вилл, не уничтожали в них имущества, ни запасов плодов, и не трогали тех, которые продолжали заниматься земледелием, чернь же из зависти, под видом рабов, устремившись по деревням, не только расхищала имущество, но и сжигала виллы» (Диодор). В другом месте Диодор рассказывает: «Не только масса рабов опустошала охваченную мятежом область, но и свободные, не имевшие имений в ней, обратились к грабежу и бесчинствам. Лишенные состояния, они как в силу нужды, так и по бесчинству толпами распространялись по стране, угоняли стада, расхищали скопленные в кладовых запасы и убивали попадавшихся им навстречу свободных и рабов...».

Новое «государство» рабов своим острием было направлено против бывших эксплуататоров-рабовладельцев, из которых уцелевшие стали теперь рабами. Социальная природа государства не изменилась, социальные слои (классы) лишь поменялись ролями внутри неизменившейся общественной структуры. Многие историки считают, что сицилийские восстания не были направлены против существования самого института рабства.

Что касается наиболее грандиозного и первого в античном мире относительно организованного восстания рабов под руководством Спартака, то хотя оно и получило достаточное освещение в литературе, выяснить некоторые важные вопросы не удается.

Можно утверждать, что роль крестьян в восстании была незначительна, все античные авторы, писавшие о восстании Спартака, называют его «рабской войной» (bellum serville).

Особенностями восстания Спартака от других восстаний рабов в древности, в частности, на Сицилии, являются:

1) наличие организации борьбы;

2) грандиозный масштаб (до Спартака не происходило даже приблизительно такого разгрома правительственных войск восставшими);

3) наличие цели восстания, пусть и нечетко выраженной и не всеми руководителями поддерживаемой. Эта цель — вывод рабов за пределы Италии;

4) отсутствие попыток организовать государство вообще и, в частности, монархию, провозгласить вождя царем.

Восстание имело значительные последствия для положения рабов. Если до восстания надзор за рабами осуществляли их хозяева, то теперь государство берет эту нелегкую заботу частично на себя. Господа стараются разъединить рабов, создавая из надежной прослойки администраторов и надсмотрщиков, получающих привилегированное положение. Это достигается, главным образом, обещанием пекулия и манумиссии (освобождения) по завещанию, что вызывает расслоение рабской фамилии, в ней формируется благонамеренный слой, на который рабовладелец мог положиться. Заслуженным отпущенникам Август предписал жаловать золотое кольцо, что давало им статус свободнорожденных и право занимать всаднические должности.

После разгрома спартаковского движения выступления рабов и их участие в борьбе прослоек свободного населения постепенно сходят на нет.

Самым крупным движением этого периода было бегство десятков тысяч рабов к Сексту Помпею, который принимал их в свои войска и флот, базировавшиеся в 43 г. в Сицилии, для борьбы с членами II триумвирата. К нему бежало также множество свободных граждан, главным образом, внесенных триумвирами в проскрипционные списки, а также плебеев, положение которых ухудшилось в ходе разорительных гражданских войн.

В Силиции возникло своеобразное «государство», где остатки римской знати, плебс уживались с беглыми рабами и пиратами. Рабы массами бежали к сыну Помпея Великого из Италии. Бегство достигло таких размеров, что весталки, как сообщает Дион Кассий, вставили в свое обращение к богам просьбу о том, чтобы те прекратили бегство рабов.

Помпей стал объектом ненависти италийских рабовладельцев, которые, издеваясь над ним, называли его «рабом своих рабов и вольноотпущенником своих вольноотпущенников». Следует отметить, что бегству рабов содействовали проскрипции триумвиров, которые ослабили узы, связывающие раба с рабовладельцем, правительству в это время было не до охраны рабовладения. Секст же принимал беглых рабов для борьбы с триумвирами потому, что иными средствами не мог пополнять свои войска. Октавиан и Антоний при Мизенском свидании в 39 г. до н. э. вынуждены были заключить с Секстом договор, согласно которому рабы, уже зачисленные в его войско, получают свободу, что утвердил и сенат, но потребовали от Помпея впредь не принимать ни рабов, ни свободных.
Когда в 38 г. до н. э. Октавиан начал войну с ним, то изображал ее, несмотря на наличие в армии противника большого контингента свободных, как борьбу с пиратами и беглыми рабами, называя ее прямо «рабской войной». Солдат-рабов Помпея после поражения, нанесенного ему полководцем Октавиана Марком Випсанием Агриппой (36 г. до н. э.) разместили по различным областям.
Октавиан обещал, что они будут служить в его войсках. Затем командирам легионов был послан его приказ, который они должны были вскрыть в один и тот же день. Бывшие рабы, числом 30 тысяч, были возвращены своим господам для надлежащего наказания. Еще 6 тысяч, которых никто не брал, были казнены возле городов, откуда они бежали к Помпею.

В конце I в. до и. э. и в течение первых десятилетий I в, н. э. происходили также восстания, небольшие по числу участников. Один из Лже-Неронов был рабом из Понта. В числе участников мятежей, направленных против Гальбы и Отона, находилось немало рабов.

В эпоху ранней Империя борьба принимает иные, внешне менее заметные формы, но тем не менее эффективные. Особенно усилилось бегство рабов и колонов. Колонат становится известен в эпоху кризиса Республики. На его появление оказали влияние и восстания рабов. Правда, не следует преувеличивать влияние спартаковского движения на экономику, на переход к колонату, так как труд рабов начинает вытесняться трудом колонов не ранее середины II в. н. э., т. е. спустя 200 с лишним лет после восстания.

Колонат, безусловно, связан с арендными отношениями. Арендаторы заключали с землевладельцем договор на аренду земельного участка, платили натуральную или денежную ренту. Однако условия аренды земли у крупных латифундистов все более усложнялись, арендная плата росла, колоны разорялись и по своему положению приближались уже во II в. н. э. к рабам. Отчаявшиеся колоны, несмотря на то, что юридически они были полноправными гражданами, бежали от своих хозяев, как обыкновенные рабы. Поэтому законодательство стремится подавить даже мысль о бегстве.
Юрист Целий пишет, что «беглым рабом является уже тот, который выходит из дому с мыслью больше не возвращаться к хозяину», хотя бы фактически он и не бежал. Тот, кто «по человеколюбию или по состраданию» давал у себя приют беглецам, делался соучастником их бегства и подлежал суровому наказанию.
В римской юриспруденции беглецы, нередко применявшие оружие против рабовладельцев, получили название latrones («разбойники»). Авторы, изучавшие движение latrones, пришли к выводу, что оно было стихийной формой протеста против порабощения, как и предшествовавшие движения.

По большей части беглецов, захваченных живыми, распинали на крестах для устрашения населения и для «утешения родственников и соседей убитых ими лиц».

В Сицилии во времена Августа некий Селур, став во главе большого вооруженного отряда, долгое время делал набеги на виллы богачей в окрестностях Этны. «Еще недавно, в наше время, — пишет Страбон, — был отослан в Рим некто Селур, по прозванию «Сын Этны», который долгое время во главе вооруженной шайки опустошал частыми набегами окрестности Этны. Я видел, как его растерзали дикие звери во время устроенного на форуме гладиаторского боя».

В это же время в Испании действовал Корокотта, создавший отряд из местного населения для борьбы с римскими рабовладельцами. Действия этих «разбойников» приобрели такой размах, что Август назначил награду в миллион сестерциев тому, кто доставит «атамана» живым. Дион Кассий рассказывает, будто Корокотта лично явился к императору, который простил его и отдал ему обещанную награду (по-видимому, это исторический анекдот).

Хотя между рабами и свободными бедняками не существовало настоящей солидарности в борьбе с угнетателями, однако нередко проявлялось обоюдное сочувствие. Так, в 61 г. (правление Нерона) был убит префект Рима Педаний Секунд одним из своих рабов. Согласно действующему закону (подтвержденному сенатом в 57 г.), подлежали казни «как в видах мщения, так и безопасности» все рабы, находившиеся в поместье убитого. Таких оказалось около 400 человек. Дело дошло до сената, где прозвучали многие голоса против такой массовой расправы. Однако большинство сенаторов под влиянием речи Гая Кассия высказались в пользу точного применения закона. Но когда осужденных повели на казнь, собралась большая толпа городских люмпен-пролетариев, пытавшаяся их отбить. Пришлось вызвать войска, которые оцепили всю дорогу к месту казни, и только тогда удалось привести приговор сената в исполнение. Об этом рассказывал Тацит в своих «Анналах».

В 187 г. беглые рабы совместно с солдатами-дезертирами участвовали в отрядах Материа, восставших в правление Коммода в Галлии и на севере Италии. В отрядах было немало свободной сельской бедноты. Имеются сведения о движении latrones и в эпоху Северов, оно находило сочувствие и поддержку среди народа. Дион Кассий рассказывает, что в 197 г. Септимий Север лично принимал участие в операциях по ликвидации «некоего разбойника» Клавдия, который во главе многочисленного и хорошо вооруженного отряда долгое время опустошал Иудею и Сирию. Клавдию едва не удалось захватить в плен самого императора.

К началу III в. относится борьба в Италии с отрядами «благородного атамана» Буллы Феликса, которые состояли из бежавших рабов и свободной бедноты. Следует иметь в виду, что среди latrones было немало и настоящих разбойников, в действиях которых неверно усматривать классовую устремленность.

Cовместные выступления свободных и рабов в III — IV вв. н. э. тем не менее не следует считать сливающимися. Даже колоны обладали в отличие от рабов рядом привилегий свободных людей. Презрительное отношение свободных к рабам сохранялось по-прежнему. Объединение на время выступлений объясняется не тем, что рабы в своем положении стали уподобляться свободным, а тем, что свободные бедняки все больше приближались к рабам. В надписи 238 г., найденной во Фракии, крестьяне жалуются, что вымогательствами и насилиями сборщиков податей они доведены до полного разорения, что они «не в силах больше снести» чинимых им обид и, не имея больше возможности уплачивать налоги и исполнять повинности, будут вынуждены покинуть свои родные очаги и сделаться беглыми по примеру многих односельчан.

Мелкие земледельцы неуклонно нивелировались в направлении к колонату, который приобрел широкое распространение. Полусвободные колоны, не являясь единоличными собственниками орудий производства (колон и его имущество в правовом отношении считаются инвентарем виллы или латифундии), фактически (но не юридически!) приближались по своему положению к рабам.
В период поздней империи эдикты, издаваемые правительством, превращали колонов в наследственное сословие. Первым законодательным актом, фиксирующим зависимое положение колонов, следует считать указ Константина от 30 октября 332 г.. К рабскому приближалось и положение городской бедноты. Лактанций подчеркивает бесправие бедняков («О смерти гонителей»), а историк христианской церкви Евсевий пишет, что ткачи и шерстопрядильщики причислялись, по сути дела, к рабам фиска («О жизни Константина»).

В 263—-264 гг. произошло восстание рабов в Сицилии. Это третье сицилийское восстание является единственным мятежом рабов в III в., упоминаемым источниками. Возможно, к нему примкнула какая-то часть беднейшей сельской и городской бедноты. Но, к сожалению, никаких деталей об этом восстании мы не знаем. Источник сообщает лишь о «войне с рабами» в Сицилии, где «бродили разбойники, которые с трудом были разгромлены» («История Августов»).

Крупнейшим движением в III в. было восстание мастеров и рабочих монетного двора в Риме. Среди восставших были как свободные, так и государственные рабы. Император Аврелиан (270—275 гг.) пытался пресечь увеличение лигатуры (примесь малоценных металлов) монетчиками. На этой почве вспыхнули волнения, подстрекателем которых явился прокуратор монетного двора вольноотпущенник Фелициссим. Волнения перебросились в среду городского населения и переросли в восстание. В боях между монетариями и солдатами императора погибло 7 тысяч последних. Неизвестно, сколько погибло восставших, но, надо полагать, значительно больше («История Августов»).

Новыми проявлениями борьбы являлись бегство рабов за границу Империи, к варварам, о чем находим свидетельства в «Дигестах», у Евсевия («О жизни Константина»), а также выступления, связанные с церковными распрями.

Начиная с конца III в. выступления эксплуатируемых масс происходят преимущественно в провинциях, во-первых, против местных крупных землевладельцев, местной знати, во-вторых, против Рима и прежде всего против его налогового обложения.

Среди важнейших выступлений рабов и колонов в поздней империи — движение багаудов. Согласно новым исследованиям, первое упоминание о багаудах (по-кельтски — «борцы») относится не к 269—270 гг. (как думали раньше), а к 283 г., поэтому отпадает версия о такой крупной акции восставших как взятие и разрушение Августодуна. Движение багаудов охватывало преимущественно свободное крестьянство, именуемое в источниках «сельчане» (vicani), «земледельцы» (agricolae) и «мужики» (rusticani), а также колонов. Естественно допустить участие в движении городской бедноты, но о рабах нет никаких упоминаний.

После разгрома багаудов Максимианом в 285 г. о них нет никаких упоминаний в источниках вплоть до начала V в.

Движение багаудов возродилось в первом десятилетии. В 408 г. отряд повстанцев отнял добычу у отряда имперских войск, находившегося под командой Сара в проходах Альп. В дальнейшем наблюдается новое явление в движении багаудов: к нему присоединяются рабы, о чем сообщает «Галльская хроника». Согласно Сальвиану, главная причина, по которой крестьяне вливались в отряды багаудов, заключалась в том, что они не могли выплачивать налоги («тяжесть, несомая бедными, превышает, их силы»), а также в злоупотреблениях судей и сборщиков налогов. Он характеризует багаудов как людей свободных и обладавших раньше правами римского гражданства. Следовательно, надо полагать, основным ядром их, как и вначале, были разорившиеся крестьяне, к которым пристают рабы и колоны. Острие движения багаудов было направлено как против римского господства, так и против местных магнатов. А. Р. Корсунский высказывает предположение, что в отдаленных местностях Галлии багауды создавали свои общины, где не признавались ни римские законы, ни власть римских чиновников.

Епископ Амвросий Медиоланский (337—397 гг.) писал о богачах своего времени, что они непрестанно увеличивают границы своих полей, прибавляют имение к имению, дом к дому, сгоняют бедняка с его крохотного участка, выбрасывают несчастного за пределы его отцовской земли, строят жилища для диких зверей и разрушают жилища людей.
Обращаясь к богачам, он говорит: «Вы одеваете стены, а обнажаете людей. Перед твоим домом вопиет нагой, а ты не обращаешь внимания; вопиет нагой человек, а ты озабочен, каким мрамором выложить твои полы. Бедный просит денег и не получает, человек требует хлеба, а твой конь грызет в зубах удила золотые...».

Сборщики налогов и магистраты, по словам Либания, накладывали на крестьян такие тяжелые подати и повинности, что даже состоятельные люди разорялись и становились бедняками. В результате разоренные крестьяне залезали в долги и, не имея возможности расплатиться с ростовщиками, вынуждены были продавать не только свои участки, но и самих себя, или спасаться бегством от кабалы, уходя в бродяжничество и разбой.

И далее самая суть:

«вот что превращает земледельцев в разбойников, вот что влагает им в руки железо, не то, которое дружит с землей, а то, которое убивает».

Это - штрихи социальной обстановки в восточных провинциях Империи в IV в. н. э.

Вторжения варваров в пределы Римской империи в значительной мере облегчались классовой борьбой между honestiores и humiliores. Следующие выдержки из источников подтверждают известную мысль Ф. Энгельса о том, что «варваров, от которых оно (римское государство) бралось защищать граждан, последние ожидали как спасителей».

Так, Зосим рассказывает о действиях римских налоговых чиновников в правление Феодосия I (378—395 гг.) в отношении местного населения провинции Мёзии:
«И можно было видеть, что отбиралось все, что оставило человеколюбие варваров. Не только деньги, но и женские украшения и всю одежду вплоть до последней рубашки нужно было отдавать в качестве налога. Не было ни города, ни деревни, где не раздавалось бы воплей и стонов. Все призывали варваров и умоляли их о помощи».

Другой автор, Евнаций пишет:
«Сила разврата была такова, что начальники городов поступали враждебнее врагов... Наводнение бедствий было так велико, что казалось, золотом, белым днем, когда варвары одерживали победу».

Эти резкие противоречия внутри Римской империи в значительной мере обусловили, например, разгром и уничтожение римских войск в битве с вестготами под Адрианополем в 378 г.

Следует отметить, что у римских писателей варвары очень часто заслоняют народные массы провинций, покоренные значительно раньше римскими завоевателями. Этому содействовала и путаница с названиями народов. Например, поздние римские авторы путали гетов (мезовфракийцев) с готами (вторгающимися варварами).
Эта путаница имела следствием то, что борьба (классовая и освободительная) мезийского и фракийского пародов, давно вошедших в состав Империи, изображается римскими писателями как борьба римлян с вторающимися из-за Дуная варварами («готами»), следовательно, теряет свой классовый и освободительный характер.

Существовал ли союз между варварами и народными массами Империи? Что сообщают об этом источники?

Аммиан Марцеллин считал, что варвары несли разорение и гибель населению римских пограничных провинций: «Как дикие звери, привыкшие нападать на стада... так и германцы, потребив вес, что награбили, и, чувствуя вновь голод, бросались опять на добычу... …В приморских областях Галлии франки и соседние с ними саксы, куда только могли прорваться с суши или с моря, производили грабежи и пожары, забирали людей в плен, убивали и все опустошали».
На сторону вторгшихся варваров, как правило, переходили варвары, ранее нанявшиеся на римскую военную службу. Так, например, отряд готов в гарнизоне Адрианополя перешел на сторону подошедших вестготов, которые восстали против римских властей (378 г.). К восставшим бежали также их земляки, давно попавшие в рабство к римлянам. Но бывали случаи, когда к варварам переходили и местные люди, находившиеся в исключительно тяжелых условиях: «К готам присоединилось много рабочих с золотых приисков, которые не могли снести тяжести оброков; они были приняты с единодушным согласием всех и сослужили большую службу блуждавшим по незнакомым местностям готам, которым они показывали скрытые хлебные магазины, места убежища туземцев и тайники».
У Сальвиана также мы находим многочисленные рассказы о страшных бедствиях, принесенных варварскими вторжениями, например, о трехкратном разрушении города Трира, гибели и бедствиях его жителей в результате нашествия варваров. С другой стороны, этот христианский писатель выражает ненависть к местным угнетателям и сочувствие бедному люду; «Воровство или, скорее, грабеж богатых слишком явственны. Может ли бедный быть в безопасности рядом с богатым? Разве он не станет его добычей, жертвой? Разве большие люди не захватывают имущество мелкого люда? Разве сильным не кажется достаточным иметь силу в руках, чтобы считать себя вправе угнетать слабых и присваивать то немногое, что они имеют, даже самую их личность?». Сальвиан пишет, что «бедные разграбляются, вдовы стонут, сироты угнетены и многие должны искать убежища у неприятелей римского народа. Они идут на службу к готам, или к багаудам, или к каким-нибудь другим повсюду господствующим варварам и не раскаиваются в своем поступке. Они предпочитают жить свободно, нося звание рабов, нежели быть рабами, сохраняя одно имя свободных».

Означает ли это, что народные массы были целиком на стороне варваров? Какая-то часть населения даже перебегала к ним, оказывая им содействие, а какая-то часть вела борьбу с ними. Приведем примеры последнего. После успеха под Адрианополем (разгром римских войск 9 августа 378 г.) вестготы подошли к Константинополю. По словам церковного писателя Сократа Схоластика, «народ вооружился, чем попало, и выступил против них». Тоже самое сообщает Созомен: «Многие из народа, вооружившись, как тому случилось, выступили навстречу врагам и, противустав им, отогнали их далеко от города».

Варварские вторжения - действовали на развитие классовой борьбы двояко. С одной стороны, они содействовали ее усилению, так как уничтожали римскую администрацию и тем самым облегчали выступления народа против римской и провинциальной верхушки, но, с другой стороны, варварские вторжения и обуздывали эту борьбу, сдерживая порыв народных масс, переключая энергию последних на ликвидацию непосредственной опасности.

Местное угнетенное население Империи («внутренняя варварская периферия») и варвары («внешняя варварская периферия») выступали против общего врага — Римского рабовладельческого государства, но выступали не совместно, а разрозненно, нередко ведя борьбу друг против друга, но иногда облегчая друг другу борьу с общим врагом.
Однако источники не дают оснований говорить о массовом переходе населения на сторону варваров во время их вторжений, К переходу на сторону варваров были склонны, главным образом, рабы одного с варварами этноса, что отмечает Аммиан Марцеллин и Зосим. Колоны и крестьяне или оставались нейтральными, или даже вступали в борьбу с варварами. Городской плебс был всегда враждебен варварам, так как из-за них прекращались всякие раздачи, и он нередко участвовал в битвах с ними.

Действия багаудов в Галии в 435—437 гг. облегчались одновременным натиском варваров-франков, бургундов и вестготов. В источниках нет не только прямых, но даже косвенных указаний на то, что восставшие располагали крупным войском, способным давать настоящие сражения правительственным войскам. В этом их отличие от армий Спартака и сицилийских рабов. По-видимому, багауды действовали разрозненными небольшими отрядами. Есть данные, правда косвенные, об участии багаудов в восстании, разразившемся в Галлии в 447 г. Подтверждение этого содержится в «Галльской хронике». Сведения о действиях багаудов в Испании еще более скудные. Центром их деятельности на Пиренейском полуострове была Провинция Тарракон. Ничего неизвестно о какой-либо связи между восстаниями багаудов в Галлии и Испании. Это движение не вызвало никаких серьезных уступок со стороны имперского правительства, социальная программа багаудов представляется расплывчатой, поскольку у них отсутствовала конкретная цель, направленная на уничтожение крупного землевладения и поитического господства светских и духовных магнатов. Но багауды косвенно содействовали утверждению в Галлии и Испании варваров (вестготов, бургундов, франков, свевов).

Особой, специфической формой сословно-классовых противоречий в эпоху Империи была борьба в идеологической сфере, вначале, в I в. н. э. малозаметная, но в дальнейшем все ощутимее подрывающая фундамент рабовладельческого общества. Наиболее полное выражение она нашла в возникшей в I в. н. э. новой религии — христианстве.

Специфический характер христианского движения выражался не в призывах к борьбе с угнетателями, но в том, что эта религиозная идеология отрицала всю систему духовных ценностей, на которых базировалась официальная государственная идеология. По этому поводу Е. М. Штаерман пишет: «Божественность императорской власти, вечность Рима, вера в социальную гармонию и «золотой век» якобы принесенный императорами, в превосходство эллинистическо-римской культуры, шкала обязанностей и добродетелей гражданина и подданного — все это отрицалось ранним христианством». Некоторые весьма активные народные движения имели религиозно-христианскую форму. Например, агонистики (циркумцеллионы) в Северной Африке. Это было революционное движение, в котором участвовали крестьяне, колоны, ремесленники, рабы, должники, не только мужчины, но и женщины.

«Агонистиками» («борцами за правую веру) и «воинами Христа» называли себя они сами, «циркумцеллионами» («бродягами») называли их враги. Движение особенно сильно развернулось в начале IV в. и преследовало цели передела земли и освобождения от рабства, от долговой кабалы Среди агонистиков царил культ добровольного мученичества, они были аскетами, отвергали брак, проповедовали возвращение к первоначальному христианству, отрицательно относились к накоплению собственности, не имели постоянного местожительства и никаких определенных занятий. Агонистики отнимали собственность у богачей, распределяя ее среди бедных и, намереваясь осуществить царство божие на земле, во имя победы над дьяволом они провозгласили священную войну рабовладельческому миру.

Католический епископ Гиппон-Регия (современный Бон в Алжире) Августин в одном из своих писем в 409 г. пишет: «… Наглость сельчан поднимается против их землевладельцев... рабы угрожают своим господам, не только угрожают, но и грабят их во время своих свирепых нападений. Вдохновителями, руководителями всего этого и главными участниками самих выступлений являются агонистики...».

В другом письме Августин сообщает некоторые детали восстания: «...Под страхом дубинок, пожаров, немедленной смерти уничтожались документы на рабов, чтобы они уходили в качестве свободных. Отнятые долговые расписки возвращались должникам... Некоторые отцы семейств, люди высокого происхождения и благородного воспитания, были принесены еле живыми после их избиений или, привязанные к жернову, вращали его, подгоняемые бичами, как презренный скот... Какой чиновник дышал в их присутствии? Какой сборщик взыскивал то, чего они не хотели?».

Не менее сурово относились агонистики и к католическим священникам, «изменникам и предателям» чистой веры, которые в начале IV в. перешли к поддержке власти Римского государства. Их церкви сжигались, алтари разрушались. После двух поражений в битвах при Октаве и Богаи (347 г.), нанесенных им римскими, войсками, агонистики пытались ускорить гибель «неправедного мира» усилившейся среди них проповедью аскетизма и мученичества. Они бросались добровольно в огонь, в воду, в пропасти, на обнаженные мечи, что производило сильнейшее впечатление на современников. Это был своеобразный протест против прикрепления к земле и увеличения повинностей, против тяжелой, однообразной, пустой и безрадостной жизни.

Вождями агонистиков были Аксидо и Фазир, о которых ничего не известно, кроме их берберийских имен.

Известно также, что это народное движение в Африке продолжалось еще в начале V в. На примере этого народного движения видим, что в IV—V вв. происходило сближение различных категорий земледельческого населения — свободных беднейших крестьян, колонов и рабов. При этом главной движущей силой движений протеста против существующих условий были свободные закабаляемые общинники, все более превращавшиеся в колонов.

seasacrifice

26-10-2012 12:46:28

Ты всё это сам написал? Источник дай.

В советских школьных и даже вузовских учебниках вся суть истории сводилась к проявлениям классовой борьбы... это в сущности и называлось "исторический процесс"

Тем не менее я спрашивал не о конфликтах социальных страт за весь период письменной истории на планете Земля, а именно о классовой борьбе против такой специфической формы правления как олигархат, т.к. ты обозначил что "олигархат как класс и борьба с ним велась задолго до возникновения пролетариата как класса. подумай над этим, прежде чем оценивать наличие здравого смысла в рассуждениях оппонента." Если под олигархатом понимать власть родовой аристократии, которая являлась исторически сложившейся формой правления в ряде городов-государств Древней Греции, то можно сказать, что периодически в этих городах форма правления менялась, по нескольку раз причём, иногда олигархат (а тирания почти всегда) устанавливался и при прямой поддержке низов того или иного полиса, дело обычное, между прочим. Единой системы тут не создашь, ну не с твои подходом во всяком случае.