Мой Бакунин

Мой Бакунин

М. Инсаров

http://novaiskra.org.ua/?p=869



30 мая исполнилось 200 лет со дня рождения великого русского революционера, основоположника революционного анархизма Михаил Александровича Бакунина. В связи с этой датой мы публикуем статью, в которой доказывается, что живи Бакунин сейчас, он был бы в первых рядах борцов Украинской революции, в первых рядах Майдана.


Посвящается А.

…теперь настала пора воздать должное этой незаурядной исторической фигуре и признать, что в общем и целом ее недостатки далеко перевешивались ее достоинствами и что в общей экономии мирового пролетарского движения привнесенные Бакуниным плюсы заставляют побледнеть его минусы.

Ю.М. Стеклов, 1927 год.

Память о тебе будет вечно жить в сердцах всех искренних революционеров, всех честных людей. Живой, ты воодушевлял, ты вдохновлял их на великие подвиги, воспоминание о твоей самоотверженной деятельности будет вдохновлять их и после твоей смерти. Русская молодежь напишет твое имя на своем революционном знамени, и, осененная им, смело будет продолжать свою революционную борьбу, в которой ты всегда был самым передовым застрельщиком.

П.Н. Ткачев, 1876 год.

Позитивистам мы говорим: «Откройте ваши духовные очи, предоставьте мертвецам погребать своих мертвых и убедитесь наконец, что духа вечно юного, вечно рождающегося нечего искать в обрушившихся развалинах!» А соглашателей мы увещеваем раскрыть свои сердца для истины и освободиться от своей убогой и слепой мудрости, отказаться от своего теоретического высокомерия и холопского страха, который сушит их души и парализует их движения.

М. А. Бакунин, 1842 год.

В последние годы один за другим пошли 200-летние юбилеи людей, сыгравших большую роль в истории русской и мировой революционной мысли – юбилеи мыслителей, поэтов и борцов. В 2011г. исполнилось 200-летие Белинского, в 2012г. – Герцена, в прошлом, 2013г. – 200-летие соратника Герцена, Огарева и 200-летие гениального немецкого мыслителя, драматурга и революционера, «марксиста до Маркса» Георга Бюхнера, 9 марта 2014г., сразу после победы Февральской революции на Украине и в начале русской империалистической интервенции – 200-летие великого поэта крестьянской революции, Тараса Шевченко, а 18 мая 2014г. исполнилось 200 лет Михаилу Александровичу Бакунину. В октябре 2014 года исполнится 200 лет Лермонтову, в мае 2018г. будет 200 лет Карлу Марксу, а в августе 2018г. – его тезке, великому итальяскому революционному коммунисту, Карло Пизакане.

Все славные юбиляры, как бы ни сложилась их судьба, сколько бы они ни прожили на земле и в каких сложных отношениях ни были бы друг с другом, были современниками. Все они вступали в сознательную жизнь в одну эпоху – в 1830-е годы, когда Июльская революция во Франции смела давящий режим Реставрации, пытавшийся отбросить Францию и всю Европу ко временам абсолютизма, всевластия государства и бесправия подданных (как мы знаем теперь, свергать подобные режимы приходится в истории снова и снова), но оказалось, что общество, освобожденное от феодальных пережитков, не освобождено от раскола на классы, и что на смену старых страданий человечества пришли новые, чуть ли не более мучительные. Что и как с этим делать, можно ли изменить мир и если да, то как его менять, думали и решали все названные выше мыслители, писатели и борцы. Готовых ответов ни у кого из них не было, ни один из них не смог ответить на ВСЕ вопросы своего времени, не говоря уже о временах других, но они жили в эпоху, подобную нашей, в эпоху, когда история, сметя стремившуюся остановить ее плотину Реставрации, возобновила свой ход. Поэтому, не ища у наших товарищей из прошлого абсолютных и законченных ответов, можно учиться у них методу мышления – и методу действия.

Говорить я буду сейчас о Михаиле Бакунине. О нем писали друзья и враги, некритические апологеты, некритические ненавистники и умные критики (этих последних, как ни странно, тоже было немало). Говорить о нем, как и о других великих революционерах, как о Марксе, как о Чернышевском, как о Ленине, можно бесконечно. Но времени нет. И нет охоты повторяться. Много умных вещей о нем сказано, много интересных наблюдений сделано. Друзьями и критиками. Анархистами и марксистами. Народником Герценом, левым либералом Амфитеатровым, великим поэтом Блоком и забытым марксистским историком Стекловым (автором запредельно, как для марксиста, сочувственной Бакунину его четырехтомной биографии).

Говорить я буду о моем Бакунине. И о Бакунине нашем. Не о мертвой иконе из безвозвратно ушедшего прошлого, а о человеке, которому, возможно, больше, чем другим революционерам из этого прошлого, есть что сказать нашим дням. Есть что сказать сторонникам социальной революции, живущим в России и в Украине в 2014 году. О бунтаре и борце, у которого мысль была связана с действием. Не о Бакунине – создателе анархизма, а о Бакунине – революционном социалисте (как нередко он называл себя, и именно от него это название и было заимствовано одной ныне покойной левацкой группой, оказавшейся, впрочем, не на высоте задекларированного названия). О Бакунине, который был больше, шире и умнее законченной анархистской доктрины (как Маркс был больше, шире и умнее законченной марксистской доктрины) и нередко чувствовал проблему там, где доктрина готова была признать лишь безупречное и бесплодное решение. О Бакунине, с которым иногда появляется инфантильное желание проговорить всю ночь, проговорить о небытии бога – и о задачах текущего момента, поперемывать косточки общим приятелям и противникам («зря ты, Ляксандрыч, на Маркса так бочку катишь. Есть у него, конечно, свои загоны, но если его с Граевским сравнить…»), выкурить за ночь по две пачки сигарет на каждого и выпить по 7 стаканов крепкого чая, – и договориться до какого-то плана общей революцуионной работы, до какого-то общего смелого революционного предприятия. Увы, этого не будет. Во времени разминулись. Нужно довольствоваться тем, что реально.

Прежде всего, Бакунин был революционером. А революционер – это не тот, кто читает и пишет книжки о прошлых революциях или фантазирует о революции будущей, революционер – это тот, кто участвует в революции настоящей. Как показал опыт 1917 года в России и 2014 года в Украине, можно сто пятьсот раз мечтать о революции и призывать ее, пока находишься от нее в безопасном далеко, – и в ужасе отшатнуться от нее, когда она наконец придет, услышав твои молитвы. Именно так сделала куча левонастроенных интеллигентов в 1917г., интеллигентов, которых Валерий Брюсов спросил после этого:

То, что мелькало во сне далеком,
Воплощено в дыму и в гуле…
Что ж вы коситесь неверным оком
В лесу испуганной косули?

Что ж не спешите вы в вихрь событий
Упиться бурей, грозно-странной?
И что ж в былое с тоской глядите,
Как в некий край обетованный?

Иль вам, фантастам, иль вам, эстетам,
Мечта была мила как дальность?
И только в книгах да в лад с поэтом
Любили вы оригинальность? (В. Брюсов. Товарищам – интеллигентам).

Современные украинские леваки, клявшиеся и божившиеся Марксом, Бакуниным, Троцким и Махно, точно так же отшатнулись в ужасе от реальной революции, когда она пришла в этот мир – пришла в крови и грязи (как будто революции приходят по-другому?). Мелкая троцкистская группка, горделиво называющая себя «Украинский коммунистический рабочий союз», опубликовала даже в начале февраля заметку «Поллюции вместо революции», автор которой, Т. Вятский, возмущался тем, что революцию делают «свезенные с Западной части страны, зачастую люмпенизированные массы, при поддержке некоренных киевлян, зачастую, таких же неустроенных и чужих, как и сезонные политические гастербайтеры» http://katalizator1917.blox.ua/2014/02/ ... nenie.html

Также возмущался он, впрочем и властью. За что, думаете?

«Власть отдала столицу на откуп «мирному протесту». Создавая имидж миротворца, она принципиально отказалась защищать граждан, да и государственную и коммунальную собственность от политически-активных субъектов. Через СМИ президент и его клика объясняют, что самое главное – не допустить гражданской войны и отсутствием инициативы введения военного положения. Они принципиально не замечают того, что военное положение в центральной части города де-факто уже существует. Участники «мирного протеста» активно отлавливают не симпатичных им граждан и учиняют судилища, громят памятники и калечат парки, превращают административные здания, выставочные и концертные залы в ночлежки.

Собственно, все чего добилась оппозиция – уничтожение Киева, как города. Сегодня район города, бывший еще вчера интересным, как для киевлян, так и для туристов, полностью разорен, перекрыт баррикадами из мусора, здания зияют выбитыми окнами, облеплены грязью и обрисованы граффити…» http://katalizator1917.blox.ua/2014/02/ ... nenie.html

Так что стоит леваку-ультрареволюционеру попасть в ситуацию реального выбора и реальной трагедии, когда исчезает все наносное и остается лишь подлинное, как оказывается грозный ультрареволюционер обыкновенным сытым мещанином, коренным киевлянином (ну, или коренным москвичем), страшащимся дурно пахнущих «люмпенизированных масс», возмущенным тем, что центр города «перекрыт баррикадами из мусора» (пардон, мосье левак, чем богаты, тем и рады!), и призывающим власти подавить протесты. Лживое и паскудное левацкое племя, глаза бы на него не глядели!

Впрочем, даже для тех, кто не отшатнется от революции с ее кровью и грязью, реальная революция выглядит несколько по-другому, чем когда о ней читаешь в книжках. Ведь в книжках не ты рискуешь жизнью – не ты рискуешь жизнью и не твои близкие.

Очень романтично читать в книжках о революциях прошлого, как накануне ожидаемого смертельного боя ты сидишь с любимой, она щиплет корпию для раненых (в санитарки пошла – «Должна же я что-то сделать для революции?» – , и ты ее пустил, дуралей – может. не стоило пускать –если убьют, то жалко будет), а ты пишешь прощальные письма разным людям, на всякий случай, и помогаешь ей щипать корпию, и завтра вы поедете и разойдетесь – каждый кому куда надо, и может быть, больше не увидитесь. Романтично читать это в книжках о прошлых революциях – и ох, как не романтично переживать в действительности (тем более закатит она тебе грандиозную сцену ревности, ревнуя тебя к другой любимой, – сцену ревности, которая совершенно не ко времени, учитывая то. что должно быть завтра – и ты не сможешь даже спокойно подумать о всяких возвышенных и правильных вещах в этот, быть может, последний вечер). Завтра ничего не произойдет, но жить, как прежде будет уже невозможно…

И старая марксистка, в твоем первом в твоей жизни марксистком кружке объяснявшая тебе теорию прибавочной стоимости и учившая тебя азам марксизма, 22 года агитировавшая за революцию, станет социал-шовинисткой, не примет твоей революции, окажется во враждебном тебе лагере, и ее единственный сын пойдет в Белую гвардию и его, раненого, расстреляют красногвардейцы, разъяренные тем, что белые обстреляли их из-за угла и убили нескольких товарищей. И ты не сможешь ей сказать «Роза Исааковна, ведь это Вы нас учили. что история – не тротуар Невского проспекта, и что революций без жертв не бывает». Ты не сможешь ей ничего сказать, и будут бесполезны слова. Она будет ненавидеть, всю оставшуюся жизнь, тебя и твое дело. которое когда-то было ее делом, но у тебя не будет к ней ненависти…. Будут бессильные уважение и жалость.

Красивая история, очень красивая. Со стороны. Только не завидуйте тем, кто смотрит на нее не со стороны…

Революция – это грязь, и боль, и кровь, и дурость, и смерть, и кошмар. Но через все это люди становятся людьми. Революция страшна – как жизнь человеческая. И она – прекрасна. Тоже как жизнь человеческая.

Нужно только принять ее, забыть о прошлом, понять, что нет к нему возврата, что не вернешься ты к старой спокойной жизни. когда можно было не думать о том, что завтра может произойти все, что угодно. Нужно принять, что в огне брода нет, и делать то, что должен делать, то, что хотел делать всю предыдущую жизнь. Сделать у тебя получится ничтожно мало по сравнению с желаемым, но жизнь твоя не пройдет напрасно…

Так вот. Бакунин был революционером. Не по долгу, как становились революционерами многие хорошие и даже замечательные борцы за освобождение человечества, мечтавшие на самом деле заниматься чем-то совершенно другим, книжки писать по истории новогреческой литературы или работать на станке с сверхсовременным числовым программным управлением, а по призванию. Доживи они до момента, когда революция победила бы и установилось бесклассовое общество, Махно сапожничал бы, пахал землю или учил детей в сельской школе, Кропоткин занимался бы геологией, Ленин – работал бы статистиком. Бакунину делать в обществе победившей революции было бы совершенно нечего. В разговоре с одним из личных друзей о том, он будет делать, когда реализуются все его цели, Михаил Александрович ответил «Все переверну – и начну заново».

Несчастная судьба – и счастливая судьба. Ради революции он отказался почти от всего, отказался от родины (я не про Россию сейчас и не про Российскую Империю никоим образом, я про Прямухино с его деревьями, прудами и и квакающими в прудах по ночам лягушками, которых Старик прочувственно вспоминал незадолго до смерти), от дома. от быта, от всего, без чего большинство людей не мыслит себе своей жизни. И враньем, наверное, будет сказать, что это ему ничего не стоило, и что скитальческая кочевая жизнь без своего угла была старому и с подорванным здоровьем Бакунину так уж по душе. Только даже выбор такой перед ним не возникал, в смысле – понятен был выбор с самого начала, и думать было нечего. Вся душа его была там, где «порыв, и жизнь, и новый, беззаконный, а потому свободный мир». И выбор между этим миром и спокойной обыденщиной был сделан им сразу и изначально, и сделанный выбор настолько отвечал его природе, что иного выбора быть не могло. И сожалеть было не о чем.

Как революционер, Бакунин участвовал во всех революциях, которые подворачивались на его жизненном пути – начиная с революции 1848-1849 годов. И как он отличен в этом от современных «анархистов» и «либертариев» (впрочем, современные «коммунисты» и «большевики» ничем не лучше).

Современный левак в массе своей – это такая особь, что как завидит настоящую революцию или другую заварушку, то начинает молить Господа (в которого, к тому же, и не верит), чтобы поскорее закончился этот кошмар и можно было вернуться к спокойной сектвозне, к раздаче листовок, которые никто не читает, да к проведению семинаров о прошлых революциях. А поскольку революционеру сбегать от настоящей революции как-то не пристало, то начинает наш представитель смердючего левацкого племени подыскивать 1000 и 1 аргумент, что революция – неправильная, народ – неправильный, требования – неправильные, все – неправильно. Надо ждать правильной революции – а в ожидании ее ни во что не влазить и беречь свою шкуру –шкура настоящего революционера в правильной революции еще как пригодится! Придут к ней народные массы, поклонятся и скажут – иди и володей нами, будь нашим авангардом! И шкура авангарда придет. И всем будет хорошо.

Бакунин был не таким. Всю свою жизнь, после 1842 года, после статьи «Реакция в Германии», где он провозгласил, что страсть к разрушению есть творческая страсть, он не ждал правильной, чисто анархистской революции, а участвовал и стремился участвовать во всех революциях и революционных движениях, которые ему подворачивались – и толкать их максимально влево.

Более того, чисто анархистское восстание в Болонье в 1874г., в котором принял участие 60-летний Старик, не надеясь уже на победу, а ища смерти, было самым незначительным, бестолковым и заведомо обреченным на неудачу революционным выступлением, в котором ему довелось участвовать.

Все остальное – революция 1848-1849годов в Европе, революционное движение начала 1860-х годов в России, польское восстание 1863 года, революционно-патриотическое восстание в Лионе в сентябре 1870г. (неудачное предвестие Парижской Коммуны) – все это были многоклассовые движения с присущей таким движениям размытостью целей, а также – кошмар, какой кошмар! – с сильными националистическими тенденциями. Как должны были бы осуждать Бакунина наши современные анархо-пуристы, ведь он участвовал в революционных движениях, которые ничем по существу не отличались от украинского Майдана, а значит, были «фашистским путчем».

Он сражался на одной баррикаде вместе с националистами –с чешскими в 1848 году, с немецкими в 1849 году, с польскими – в 1863году. с французскими – в 1870 году. Сражался – и не испытывал от этого никаких угрызений совести. Национал-анархистом он был, поборником презренной реал-политик (как напишет про социальных революционеров, участвующих в революции на Украине, человечек, козлящий в газете одной молдавской буржуазной группы другую молдавскую буржуазную группу) и презренным пособником буржуазии. Так должны были бы говорить про Бакунина анархо-пуристы, обладай они редким в нашем мире достоинством последовательности и неуважения к своим собственным авторитетам.

Если у современных леваков при виде любой революции первой появляется мысль «Как от нее сбежать?», то у Бакунина при виде любой революции появлялась мысль «Как в нее вмешаться?». Вмешаться даже в том случае, когда революция явно чужая, не его. Вот жил он в Дрездене в мае 1849г., местными делами мало интересовался, готовя свое собственное восстание в Чехии (подготовил бы или нет– теперь уже не проверишь), а тут бах! – поднялся Дрезден на восстание. Меллкобуржуазные немецкие демократы его на восстание подняли, на изломе уже революции решили дать свой последний бой наступающей реакции.

Немцев, как нацию, Бакунин не любил, немецких мелкобуржуазных демократов – по совместительству немецких мелкобуржуазных националистов, – не любил тоже, будучи сам на тот момент утопическим крестьянским всеславянским националистом. В успех восстания в Дрездене он не верил, и вообще отвлекало оно его от всех собственных планов и расчетов, от собственного лелейно готовящегося славянского восстания. Съебаться от восстания в Дрездене он мог запросто, никому он был не нужен.

Но, бля, не годится панслависту, бегать, как борзая, какой же я революционер буду, если от революции сбегу? И не сбежал. И полез в заведомо обреченное, глупое и бестолковое восстание немецких бюргеров (современный левак такую ошибку ни за что бы не сделал!). И стал его военным командиром – как чуть ли не единственный из лидеров повстанцев, служивший когда-то в армии. И действовал в качестве военного командира повстанцев так, что хвалили его за эти действия столь разные люди, как Фридрих Энгельс и Николай Первый, оба, впрочем, разбирающиеся в военной науке. И получил Бакунин за эти свои действия 2 смертных приговора – от Саксонии и от Австрии, год немецких тюрем да 7 лет русской тюрьмы – с 4 годами сибирской ссылки впридачу. И вопроса для него, правильно ли он сделал, что полез в чужую бучу, не возникало. Революционер он был по духу и по темпераменту, и не мог проходить мимо, когда рядом загорается святое пламя бунта.

И более того. Бакунин не просто участвовал буржуазных и национальных революциях. Без этих революций и без своего непосредственного участия в них он никогда не стал бы самим собой. Никогда не стал бы анархистом.

Не надо забывать. что тот Бакунин, который прежде всего вошел в историю, Бакунин – сторонник мировой социальной революции, безгосударственного и бесклассового общества, пламенный борец за них – прожил на свете примерно 10 лет – с 1864 года, когда после поражения восстания 1863 года и провала надежд на скорую революцию в России Бакунин уехал в Италию, где жизнь была дешевле, чтобы в стороне от текучки, обдумать уроки прошлых поражений, – и до 1874г., когда старый и больной Бакунин, после поражения Парижской Коммуны, поражения Испанской революции, после провала авантюры с восстанием в Болонье, после вытрепавшей, надо полагать, кучу нервов и сильно подорвавшей веру в человечество фракционной борьбы с Марксом, после, наконец, разрыва с молодыми и бесцеремонными итальянскими единомышленниками из группы Кафиеро, что, надо полагать, совсем добило веру в человечество, – и когда после всего этого старый и больной Бакунин, не потеряв веру в необходимость революции, потерял веру в скорую возможность ее, почувствовав и поняв, что для Западной Европы период революционных потрясений надолго (как окажется – на 40 лет, до 1914 года) закончился, – объявил о своем уходе из политики при сохранении прежних убеждений.

А до того, до 1864 года. Бакунин никаким анархистом и, более того, никаким революционным социалистом не был. Был он передовым революционным демократом и революционным всеславянским националистом – чем-то очень левее российских нацдемов, но, пожалуй, сильно правее «Вольницы». Анархистом и революционным социалистом он стал, извлекая уроки из поражений и ограниченности реальных революций, в которых он участвовал, стремясь привести к победе реальное революционное движение, частью которого он был. Не будь этого реального революционного движения, этих реальных заговоров, восстаний и революций, не было бы необходимости объяснять причины их неудач – и не было бы причин двигаться влево.

Любая теория связана с практикой, но связь эта имеет разную меру опосредственности. Первый анархист Нового времени Вильям Годвин, автор книги «Исследование о политической справедливости», изданной в грозном 1793г. в тогдашнем оплоте европейской реакции – в Англии, тоже немыслим без своей современности с Французской революцией. Только был Годвин – без обид – кабинетным мыслителем, чей радикализм и последовательность в сфере мысли не имели выхода в сферу действия. И, погруженный в сферу мысли, был он анархистом-утопистом, уверенным, что против доводов разума не устоит никакой корыстный интерес и что все дело заключается в том. чтобы просветить людей, тогда государство падет само собой.

Бакунин был другим. Он восхищался мощью человеческого разума – и понимал ограниченность, пределы этой мощи. Могущественные силы бессознательного, страсти и интересы двигали историю до сих пор, двигали ее в мучительном пути от животности к человечности, – и будут двигать ее еще долго. Разум – могущественная сила, когда он идет в унисон со страстями и интересами, но он бессилен без них и против них. Чтобы победить, недостаточно убедить. Оружие критики не заменит критики оружием, но и теория может стать материальной силой, когда она сольется с бессознательным движением масс, – как писал соученик Бакунина по школе Гегеля, Маркс.

Именно участие в действительных революциях делало Бакунина действительным революционером – и именно революционное действие толкало вперед его мысль и делало ее революционной. Именно из опыта разочарования в буржуазных революциях, разочарования, которое испытывал не только сам Бакунин, но также – и это важнее – участвовавшие в этих революциях народные массы – вырастало не поверхностное, а прочувствованное и продуманное понимание необходимости совершения новой, более радикальной и последовательной революции, которая довела бы до конца то, что не доделали революции буржуазные, и освободила бы трудящееся человечество от экономической эксплуатации и политического гнета.

Будучи постоянным участником политических революций и восстаний. Бакунин не стал сторонником чисто экономической борьбы, игнорирующим политику, и в свой анархистский период. Пресловутая аполитичность бакунинского революционного социализма – миф, результат неудачных словесных формулировок. Не игнорировал вопрос о форме правления и не игнорировал политическую борьбу тот, кто писал:

«Мы твердо убеждены, что самая несовершенная республика в тысячу раз лучше, чем самая просвещенная монархия, ибо в республике есть минуты, когда народ, хотя и вечно эксплуатируемый, по крайней мере не угнетен, между тем как в монархиях он угнетен постоянно. И кроме того, демократический режим возвышает мало-помалу массы до общественной жизни, а монархия никогда этого не делает. Но хотя мы и отдаем предпочтение республике, все же мы принуждены признать и провозгласить, что, какова бы ни была форма правления, все же, пока вследствие наследственного неравенства занятий, имуществ, образования и прав человеческое общество останется разделенным на различные классы, до тех пор будет продолжаться исключительное правление меньшинства и неизбежная эксплуатация этим меньшинством большинства» (Бакунин. «Федерализм, социализм и антитеологизм»).

Бакунин пришел к пониманию того, что чисто политические революции, изменяющие форму правления, заменяющие монархию республикой, а деспотизм – демократией, не решают социальный вопрос, не уничтожают нищету и обездоленность масс. При буржуазной демократии, как и при самодержавии, сохраняется «исключительное правление меньшинства и неизбежная эксплуатация этим меньшинством большинства». Именно поэтому нужно бороться не за одни политические преобразования, не за смену власти царя (в современном мире царей обычно называют президентами) властью парламента, а за всеохватывающее освобождение. За то, чтобы народ сам управлял своей жизнью и в экономике, и в политике.

Но в то же время «демократический режим возвышает мало-помалу массы до общественной жизни, а монархия никогда этого не делает». Борьба разных буржуазных клик за дележ власти, происходящая при системе буржуазной демократии, втягивает народ в общественную жизнь, приучает его к тому, что только самостоятельным действием, а не надеждами на доброго царя, можно достичь удовлетворения хотя бы части своих интересов. Толпа подданных, лижущих хозяйский кнут и приговаривающих «Спасибо, благодетели, вы – наши отцы, мы – ваши дети», превращается в народ, способный добиваться своих целей и свергать власть. Поэтому «самая несовершенная республика в тысячу раз лучше, чем самая просвещенная монархия», поэтому, борясь против буржуазной демократии, мы тем более боремся против буржуазного (или феодального) деспотизма. И, поскольку массы сперва поднимаются на борьбу против буржуазного деспотизма и лишь в ходе этой борьбы получают уроки о порочности буржуазной демократии, мы должны, если хотим завоевать доверие и уважение народных масс, быть в первых рядах борьбы с деспотизмом, и толкать эту борьбу максимально влево – стараясь. насколько хватит сил. чтобы революция стала непрерывной, чтобы буржуазная демократия, которая сменит после первого этапа революции буржуазный деспотизм, оказалась лишь кратковременным эпизодом, и чтобы ее в ходе второго этапа революции сменило прямое самоуправление трудящихся.

Борясь против буржуазного деспотизма, мы не должны солидаризоваться с силами буржуазной демократии, не должны поддерживать оппозицию против Януковича, а Навального – против Путина. Буржуазные либералы предают и продают борьбу за свободу, они сливают народное движение против деспотизма, как слили протесты в декабре 2011года вожди «белоленточной оппозиции» в России и как сливали (неудачно!) восстание против Януковича вожди трехглавой оппозиции в Украине. Никакого доверия к либеральной оппозиции, опора только на собственные силы трудящегося класса – вот какую линию должны отстаивать революционные социалисты, участвующие в буржуазной революции.

А когда деспотизм свергнут и завоевана буржуазная демократия, нужно не успокаиваться на достигнутом. а двигать революцию дальше. Не интегрироваться в обновленный механизм господства эксплуататоров, не идти на выборы по спискам партий, финансируемых обделенными олигархами. а быть в гуще народа, убеждать его, что революция, остановившаяся на полпути, обречена на откат назад, – вот что надо делать в условиях победившей парламентской системы.

Недоверие ко всем буржуазным силам, отказ от интеграции в парламентскую систему – все это есть у Бакунина. Но это – не аполитизм. Это – революционная политика трудящихся классов. И спор Бакунина с марксистами в Первом Интернационале на самом деле был не из-за того, что марксисты выступали за политическую борьбу, а бакунисты ее отрицали, а из-за того, что марксисты фактически понимали ее как только парламентскую борьбу, тогда как бакунисты искали путь к революционной политической борьбе.

По-другому обстоит дело с современными анархо-пуристами (нет ничего проще блюсти чистоту принципов, когда тебе за это ничто не угрожает!). Один из классиков современного анархо-чистоплюйства написал недавно в фейсбуке:

«Вся эта майдановская шебутня – чисто реакционный переворот, операция по смене одного магната-хапуги на другого – короля какао. Любое движение за смену одного господина на другого – шаг не вперед, а назад, потому что укрепляет буржуазные иллюзии, а не разрушает их. К чертям их всех. Только экономическая классовая борьба!”

Все революции до сих пор (Великая Французская Революция и Великая Русская Революция в том числе) заканчивались сменой одного господина на другого. Поэтому, по логике таких анархистов, не надо было брать Бастилию и свергать царя. Нет ничего безвреднее для правящего класса, чем ультраправильные ультрареволюционеры.

Они боятся массовых народных движений, они, эти левацкие «человеки в футляре», умудряются игнорировать огромные народные протесты, в которых сотни тысяч людей выходят на улицу, теряют страх перед государством, вступают в силовую борьбу с полицией и армией, громят непобедимые, казалось бы, спецназы, обретают чувство своей силы и своего человечьего достоинства, обретают (не из книжек, а из жизни) навыки самоорганизации. Все это – «шебутня» и «чисто реакционный переворот».

Зато стачка 30 рабочих свечного заводика или 10 сотрудниц парикмахерской за повышение зарплаты на 20 рублей в месяц – это «экономическая классовая борьба» и с нею даже можно солидаризоваться, пораздавав бастующим листовки с призывом к бесклассовому обществу и самоорганизации (бастующие подотрутся этими листовками – и правильно сделают. Если их борьба ограничивается требованием зарплаты, то, с точки зрения соотношения затраченных усилий и рисков с полученными результатами, помощь юриста или – предел мечтаний – депутата Госдумы – им будет куда важнее, чем бессильная «солидарность» бессильных «ультрареволюционеров»).

Я ничего не имею против забастовки работников свечного заводика или парикмахерской. Даже чисто экономической, даже только за зарплату, даже под руководством легального профсоюза и под опекой депутата Госдумы или Верховной Рады.. В этом случае она не имеет ни малейшего отношения к социально-революционному движению, но люди благодаря ей хоть какое-то время смогут жить чуть лучше.

Только надо ж видеть реальные пропорции, и надо понимать, что с точки зрения революционно-социалистической перспективы общественный кризис, охвативший всю страну, вовлекший в политику миллионы людей, давший им собственный опыт революционной борьбы – гораздо важнее мелкой локальной забастовки, как важнее он и раздачи еды бомжам, создания веганской коммуны или сверхправильной «революционной» микросекты. Пропорции надо знать – и дышать ураганом истории, как дышал им Бакунин.

Наши ультраправильные ультрареволюционеры на самом деле играют в ролевые игры. В своем воображении они – ультрареволюционеры. а на деле – работники офиса или какие-нибудь социальные антропологи, которых в жизни интересует только повышение зарплаты. Свою психологию кастрированного кота, заинтересованного только в сытной еде и теплой лежанке. они приписывают всему народу.

Но борьба против полицейского насилия, против мажорской безнаказанности и государственного наебалова затрагивает интересы народа не меньше, чем чисто «экономическая классовая борьба» за повышение зарплаты. Именно множество испытанных в жизни несправедливостей и притеснений толкают миллионы людей выходить на Тахриры и Майданы. Если леваки до такой степени отгородились от огромного мира в своем убогом мирке, что все эти несправедливости и притеснения не затрагивают их, или если они до такой степени лишены элементарного революционного чувства, что им безразлично то, что все больше небезразлично даже простым обывателям, пусть сидят тогда в своих норах. А народ пойдет своей дорогой…

Гениальнейший и последовательнейший ум русского революционного этатизма, первый в России сторонник истмата и в некоторых аспектах – предтеча большевизма, Петр Никитич Ткачев стебался над анархистским «аполитизмом», указывая, что большая часть книги Бакунина «Кнуто-германская империя и социальная революция» посвящена анализу собственно политических вопросов, анализу борьбы разных буржуазных государств и партий – и что это никак не увязывается с анархистской проповедью «воздержания от политики».

Действительно, высказывания Бакунина в духе аполитизма никак не соответствуют всей его революционной деятельности, деятельности, направленной не на избегание государства. а на разрушение государства (а борьба против государства – это ничуть не менее политическая борьба, чем борьба за преобразование государства). Чужд убогого аполитизма он был и в оценке межгосударственных столкновений и войн. Примером этого является позиция, занятая им во время Франко-Прусской войны, войны, которую вели два буржуазных государства.

Начавшаяся как столкновение консервативной императорской Франции и модернизаторской и модернизирующейся бисмарковской Германии, война стремительно превратилась в полный и тотальный разгром Франции. Военные поражения Франции привели к революции 4 сентября, к свержению режима Наполеона Третьего. Была провозглашена Французская республика, но к власти в республике пришли либеральные консерваторы - даже не буржуазные демократы. Но революция еще не закончилась, народ Парижа был организован в Национальную Гвардию (именно она спустя полгода создаст Парижскую Коммуну), революция продолжалась. Как продолжалась и война.

С точки зрения современного анархо-пуриста, все было очень просто. Войну ведут две реакционные силы – Бисмарк в Германии и Тьер во Франции. Это – не наша война. Нужно игнорировать ее и продолжать «экономическую классовую борьбу», требуя повышения зарплаты, как будто войны не происходит.

У Бакунина была другая позиция, ради торжества которой он рискнул жизнью, пойдя на участие в отчаянной попытке провозглашения Лионской Коммуны. Если победит императорская Германия, то революционное движение в Западной Европе будет задавлено на долгие десятилетия. Задавлено будет прежде всего революционное движение во Франции. Разгромленный немецкой интервенцией и французской реакцией французский пролетариат потеряет роль застрельщика в мировой революционной борьбе, его психология пропитается духом национального шовинизма и национального реванша, духом, который будет вовсю использовать французская буржуазия (Бакунин предвидел события на полвека вперед). Чтобы победила революция, нужно выиграть войну.

Но, чтобы выиграть войну, нужно совершить революцию.

Французская либеральная буржуазия, пришедшая к власти, не хочет победы в войне. Она хочет сговориться с интервентом и с его помощью задушить революционное движение французских работников (так оно и было, этим и кончилось). Франция государственная, Франция буржуазная не может выиграть войну. Войну может выиграть только Франция народная, Франция революционная. Француский трудовой народ, французские рабочие и крестьяне должны вести борьбу на два фронта – против своего правительства и против иностранных интервентов. Одно неотделимо от другого. Не покончив с буржуазным правительством в Париже, невозможно разгромить агрессора в Берлине. Но невозможно победить врага в Париже, не сражаясь с врагом в Берлине.

Именно в таком духе была написана замечательная и очень актуальная сегодня работа Бакунина «Письма к французу»:

«…Думаю, что я достаточно доказал, что Франция не может быть больше спасена обычными, государственными средствами. Но кроме искусственной государственной организации, в стране есть только народ; стало быть, Франция может быть спасена только непосредственным действием, не политическим, народа, массовым восстанием всего французского народа, организующегося стихийно, снизу вверх, для разрушения, для дикой войны на ножах. Когда страна в тридцать восемь миллионов человек поднимается для своей защиты, решившая скорее все разрушить и дать себя истребить со всеми своими богатствами, чем впасть в рабство, нет такой армии в мире, как бы она ни была мастерски организована и снабжена необычайным и новым оружием, которая могла бы ее покорить…

Единственно, что может спасти Францию, среди ужасной, смертельной опасности, внешней и внутренней, которая угрожает ей в настоящий момент, это стихийное огромное, полное страсти и энергии, анархическое, разрушительное и дикое восстание народных масс на всей территории Франции. Будьте уверены, что вне этого нет спасения для вашей страны. Если вы неспособны на это, откажитесь от Франции, откажитесь от всякой свободы, опустите головы, склоните колени и станьте рабами,– рабами пруссаков, рабами бонапартистов,– вассалами пруссаков, жертвами крестьян и армии, возмущенных против вас, и приготовьтесь, уже и теперь такие жалкие и несчастные, к будущему, полному страданий и нищеты, каких до сих пор вы не могли даже себе представить» http://az.lib.ru/b/bakunin_m_a/text_0230.shtml

Проповедуя массовое народное восстание и народную революционную войну как единственый способ спасти Францию от немецких интервентов, Бакунин опровергает выдвигаемый буржуазными патриотами аргумент, что для победы в войне необходимо «национальное единство», объединение всей нации вокруг буржуазного правительства, что сейчас гражданская война погубит Францию:

«Но не парализует ли оборону Франции эта гражданская война, даже если она и выгодна со всевозможных точек зрения, не отдаст ли ее в руки пруссаков эта внутренняя борьба между обитателями каждой общины, к которой прибавится еще борьба общин между собою? Нисколько. История показывает нам, что никогда народы не чувствовали себя такими сильными во внешних отношениях, как в те моменты, когда они внутри представляли из себя взбаломученное море, и, что наоборот, никогда они не были такими слабыми, как тогда, когда они были объединены какой-нибудь властью или, вообще, когда среди них господствовал стройный порядок. В сущности, это вполне естественно; борьба, это — жизнь, а жизнь, это — сила. Чтобы убедиться в этом, сравните две эпохи, или даже четыре эпохи своей истории: во-первых, Францию после Фронды, развившуюся и закаленную в боях, благодаря борьбе Фронды, в молодые годы царствования Людовика XIV, с Францией в его старости, с монархией, твердо установившейся, объединенной, умиротворенной великим королем,– первая, полная побед, вторая — идущая от поражения к поражению, к крушению. Сравните также Францию 1792 г. с теперешней Францией. В 1792 и 1799 г.г. во Франции шла отчаянная гражданская война; движение захватило всю республику, повсюду велась борьба на жизнь и на смерть. И, однако, Франция победоносно вела войну почти со всеми европейскими державами. В 1870 г. Франция, успокоенная объединенная в империю, побита германской армией и до такой степени деморализована, что заставляет дрожать за свое существование» (там же)

Как исторический пример того, что только разжигание революционной войны, только самодеятельность всего народа может привести к разгрому интервентов и спасти Францию, Бакунин ссылается на опыт Великой Французской революции и даже восхищается якобинцами, которых он, мягко говоря, не любил:

«Этот антагонизм буржуазной и народной революции не существовал еще в 1793 г. ни в сознании народа ни даже в сознании буржуазии. Еще не была уяснена из исторического опыта вечная истина, что свобода всякого привилегированного класса и, следовательно также и буржуазии, существенным образом основана на экономическом рабстве пролетариата. Как факт, как реальное следствие, эта истина всегда существовала, но она была так спутана с другими фактами, и замаскирована столькими различными интересами и различными историческими стремлениями, в особенности религиозными, национальными и политическими, что она еще не выявлялась во всей своей простоте и теперешней ясности ни буржуазии, вкладывающей деньги на предприятия, ни пролетариату, который последняя нанимает, т. е. эксплоатирует. Буржуазия и пролетариат были естественными, вечными врагами, но не зная этого, и, вследствие этого незнания, приписывали — буржуазия свои опасения, пролетариат свои бедствия — фиктивным причинам, а не существующему между ними антагонизму; они считали себя друзьями, и считая себя друзьями, они шли вместе и против монархии, и против дворянства, и против духовенства. Вот, что создало великую силу революционной буржуазии 1793 г. Она не только не боялась взрыва народных страстей, она вызывала его всеми способами, как единственное средство спасения родины и ее самой против внутренней и внешней реакции. Когда какой нибудь чрезвычайный комиссар, делегированный Конвентом, приезжал в провинцию, он никогда не обращался к местным шишкам ни к революционерам из “чистой публики”, он обращался прямо к санкюлотам, к народной черни и на нее он исключительно опирался для выполнения против шишек и приличных революционеров революционных декретов Конвента. То, что делали, стало быть, чрезвычайные комиссары, это не было собственно ни централизацией ни администрацией, они вызывали народное движение. Они не являлись в какую нибудь местность для того чтобы диктаторски провести в ней волю национального Конвента. Они делали это лишь в очень редких случаях и когда они являлись в местность вполне и целиком враждебную и реакционную. Тогда они не являлись одни, а в сопровождении войска, которое присоединяло аргумент штыка к их гражданскому красноречию. Но обыкновенно они являлись одни, без единого солдата, чтобы поддержать их, и они искали опору в массах, инстинкты которых всегда отвечали мыслям Конвента,– они далеко не ограничивали свободу народных движений из боязни анархии, они вызывали их всеми способами. Первым делом они обыкновенно организовывали народный клуб, там, где его не было,– сами действительные революционеры, они быстро распознавали в массе настоящих революционеров и соединялись с ними, чтобы раздуть революционное пламя, анархию, чтобы взбунтовать народные массы и чтобы организовать революционно эту народную анархию. Эта революционная организация была единственной администрацией и единственной исполнительной силой, которой чрезвычайные комиссары пользовались, чтобы разжигать революционный дух в данной местности, чтобы терроризировать ее» (там же) .

Но эпоха, когда искреннее межклассовое единство буржуазии и народа против общего врага было возможно. ушла в прошлое. Теперь объективный антагонизм их интересов настолько велик, что все призывы к подобному единству могут быть вызваны лишь либо глупостью, либо недомыслием. Народ не будет сражаться за буржуазное Отечество, которое все у него забирает и ничего не дает. Чтобы он защищал Отечество, нужно, чтобы оно стало его Отечеством, чтобы ему было, что защищать («Народ, который не имеет собственности, не имеет и Отечества», – говорил великий революционер – якобинец Сен-Жюст). Нужно, чтобы он забрал у буржуазии то, что она отняла у него – собственность и власть. Лишь тогда народу будет что защищать, и лишь тогда обломают зубы об революционную Францию иностранные интервенты.

Линия, отстаивавшаяся Бакуниным (как и другим великим революционером, Огюстом Бланки) в 1870-1871годах, не увенчалась успехом. Лионское восстание 26 сентября потерпело поражение сразу, как и два последовавших за ним восстания в Париже – 31 октября и 22 января. Когда, наконец, 18 марта победила Парижская Коммуна, было уже слишком поздно, война была проиграна.

Но стоит поменять в описании тогдашнего соотношения сил географические названия, заменив «Пруссию» на «Россию», а «Францию» – на «Украину», заменить также Бисмарка на Путина, Тьера – положим, на Авакова, а Гамбетту – ну, положим, на Ляшко, и рассуждения Бакунина о том, что надо делать сторонникам социальной революции в забытой сейчас всеми Франко-Прусской войне приобретают актуальность для сегодняшнего дня. И становится Бакунин не человеком из отдаленного прошлого, из канонизированного безвредным анархизмом мифа – но нашим современником, тем, кто живи он сейчас, участвовал бы в Украинской революции, для которой современные анархо-пуристы находят лишь определение «майдановская шебутня», кто пытался бы создавать «Черную гвардию» и продолжал бы после свержения Януковича и начала иностранной интервенции двигать Украинскую революцию дальше.

Позиция, отстаивавшаяся Бакуниным в ходе Франко-Прусской войны, как и все на белом свете, легко может перейти в свою противоположность, будучи применяема не там, не тогда и не так, где, когда и как она может применяться. В ходе Первой Империалистической войны, именно ссылаясь на прогрессивные последствия победы Франции и на реакционные последствия победы Германии, социал-шовинистическую линию поддержали такие в прошлом достойные революционеры, как анархисты Кропоткин и Грав и социалисты Гед и Вайян. Где и как проходит грань?

Тупым инфантилизмом является концепция. согласно которой во всех конфликтах между разными буржуазными силами все участники конфликта являются одинаковым злом, и настоящему революционеру, не утруждая себя анализом ситуации, достаточно сказать им свое «фе» и стоять в сторонке, ожидая, пока по щучьему велению пролетарии не прозреют и не придут к этому настоящему революционеру с поклоном – иди и владей нами. Но грань состоит в том, что недопустима солидаризация с любой группировкой буржуазии, пусть даже делающей сейчас хорошее и правильное дело. Пусть она делает свое дело, мы будем делать свое.

Например, сейчас украинское буржуазное государство делает прогрессивное дело, троща русскую фашню в Донбассе, а СБУ служит общественному прогрессу, шерстя коллабрационистов по Украине – включая коллабрационистов из «Боротьбы». Означает ли это, что сейчас нужно поддерживать украинское буржуазное государство или СБУ?

Нет, не означает. Русскую фашню и ее левацких подпевал совершенно не жалко, но украинская буржуазная армия, натренировавшись в ходе борьбы с фашистской реакцией в Донбассе, будет потом при при случае давить рабочие волнения во Львове и в Киеве, а СБУ, погромив путинскую агентуру (что есть дело хорошее), примется затем за крайне левые течения украинской революции. Поэтому пусть они делают свое дело. а мы будем делать свое… С их действиями мы не солидаризуемся. за них не вписываемся и, в отличие от путинских коллаборантов, в подручники буржуазного государства не идем.

Но вернемся к Бакунину.

Бакунин был революционером, и, как у каждого революционера. у него было две души – либертарная и авторитарная, анархистская и якобинская. Точно так же эти две души были у всех великих революционеров, например, у Ленина – хотя соотношение либертарного и авторитарного начал в личности Бакунина, конечно же, совершенно другое, чем у этого последнего. Я писал уже в «Очерках истории революционного движения в России»:

«Мы ничего не поймем в Бакунине, если забудем, что все время в нем рядом с анархистской душой жила якобинская душа, иногда (как в надеждах на губернатора Восточной Сибири) проявлявшаяся в чрезвычайно забавных, но иногда – в здравых формах. Этой якобинской душой Бакунина объясняется и его идея 1848-1849гг. об установлении крестьянским славянским восстанием революционной диктатуры, и содержащееся в “Исповеди” предложение Николаю Первому стать революционным вождем славянской федерации (Николай написал напротив этого места на полях “Благодарю покорно!”), и надежды на Муравьева-Амурского, и страсть к созданию заговорщических тайных обществ, и сотрудничество с Нечаевым, и содержащаяся в “Прибавлении А” к “Государственности и анархии” – в политическом завещании Бакунина русским революционерам, – идея о том, что именно революционная интеллигентская молодежь должна стать инициатором и организатором крестьянской революции в России. Из наличия у Бакунина, наряду с анархистской душой, души якобинской анархисты могут, если захотят, делать вывод, что “кто же без греха”, мы же считаем присутствие у Бакунина одновременно и анархистской, и якобинской душ свидетельством не его слабости, но его силы, присутствием у него осознания реального противоречия: задавленный классовым гнетом народ не был готов к революционной инициативе, в то же время освобождение народа могло быть только делом самого народа, а революционное меньшинство, неизбежным образом берущее на себя задачу инициативы народной революции, сразу после нее находилось бы в постоянной опасности превратиться в господское меньшинство, в новый эксплуататорский класс. Эта главнейшая проблема революционного движения сохраняет всю свою грозную силу и до сих пор, успешного примера решения этой антиномии самой действительности вплоть до нашего дня не было, решение ее – труднейшая задача в будущей революции, но самое худшее, что могли бы сделать сознательные революционеры – это закрывать глаза на это объективное противоречие и отделываться от него сладкими похвалами народной добродетели…» http://samlib.ru/i/insarow_m/ocherki6.shtml

Вот, например, как Бакунин излагает в «Исповеди» свои планы по организации восстания в Чехии в 1849 году:

«Я желал в Богемии революции решительной, радикальной, одним словом такой, которая, если бы она и была побеждена впоследствии, однако успела бы все так переворотить и поста¬вить вверх дном, что австрийское правительство после победы не нашло бы ни одной вещи на своем старом месте. Пользуясь тем благоприятным обстоятельством, что все дворянство в Боге¬мии да и вообще весь класс богатых собственников состоит исклю¬чительно из немцев, я хотел изгнать всех дворян, все враждебно расположенное духовенство и, конфисковав без разбора все гос¬подские имения, отчасти разделить их между неимущими кре¬стьянами для поощрения сих к революции, отчасти же превра¬тить их в источник для чрезвычайных революционерных доходов.

Хотел разрушить все замки, сжечь в целой Богемии решительно все процедуры, все административные, равно как и судебные, как правительственные, так и господские бумаги и документы, и объ¬явить все гипотеки, а также и все другие долги, не превышающие известную сумму, напр. 1000 или 2000 гульденов, заплаченны¬ми.

Одним словом революция, замышляемая мною, была ужасна, беспримерна, хоть и обращена более против вещей, чем против людей. Она бы в самом деле все так переворотила, так бы въелась в кровь и в жизнь народа, что, даже победив, австрийское пра¬вительство не было бы никогда в силах ее искоренить, не знало бы, что начинать, что делать, не могло бы ни собрать, ни даже найти остатков старого навек разрушенного порядка и никогда бы не могло помириться с богемским народом. Такая революция, уже не ограничивающаяся одною национальностью, увлекла бы своим примером, своею червленною пропагандою не только Моравию и австрийскую Шлезию, но также и прусскую Шлезию да и вообще все пограничные немецкие земли, так что и германская революция, бывшая до тех пор революцией горо¬дов, мещан, фабричных работников, литераторов и адвокатов, са¬ма бы превратилась в общенародную.

Но сим не ограничивались мои замыслы. Я хотел превратить всю Богемию в революционерный лагерь, создать в ней силу, способную не только охранять революцию в самом краю, но и действовать наступательно, вне Богемии, возмущая на пути все славянские племена, призывая все народы к бунту, разрушая все, что только носит на себе печать австрийского существования, — идти на помощь мадьярам, полякам, воевать одним словом против Вас самих, государь!

Моравия, издавна связанная с Богемиею своими исторически¬ми воспоминаниями, обычаями, языком и никогда не переста¬вавшая смотреть на Прагу как на свою столицу, а тогда находив¬шаяся с ней еще и в особенной связи посредством своих клубов, Моравия, думал я, необходимо последует за богемским движе¬нием. С нею вместе увлекутся также и словаки и австрийская Шлезия. Таким образом революция обоймет край пространный, богатый средствами, центром которого будет Прага.

В Праге должно заседать революционерное правительство с неограничен¬ною диктаторскою властью. Изгнаны дворянство, все противо¬борствующее духовенство, уничтожена в прах австрийская адми¬нистрация, изгнаны все чиновники, и только в Праге сохране¬ны некоторые из главных, из более знающих для совета и как библиотека для статистических справок. Уничтожены также все клубы, журналы, все проявления болтливой анархии, все покоре¬ны одной диктаторской власти. Молодежь и все способные люди, разделенные на категории по характеру, способностям и направ¬лению каждого, были бы разосланы по целому краю, для того чтобы дать ему провизорную революционерную и воинскую орга¬низацию. Народные массы должны бы были быть разделены на две части: одни, вооруженные, но вооруженные кое-как, остава¬лись бы дома для охранения нового порядка и были бы употреб¬лены на партизанскую войну, если бы такая случилась. Молодые же люди, все неимущие, способные носить оружие, фабричные ра¬ботники и ремесленники без занятий, а также и большая часть образованной мещанской молодежи, составила бы регулярное войско, не Freischaren (Волонтерские отряды), но войско, которое должно бы было формировать с помощью старых польских офицеров, а также и посредством отставных австрийских солдат и унтер-офицеров, воз¬вышенных по способностям и по рвению в разные офицерские чины.

Издержки были бы огромные, но я надеялся, что они по¬кроются отчасти конфискованными имениями, чрезвычайными на¬логами и ассигнациями вроде кошутовских. У меня был на то особенный, более или менее фантастический финансовый проект излагать который здесь было [бы] не у места…» http://az.lib.ru/b/bakunin_m_a/text_0060.shtml

По поводу этого замысла весьма симпатизирующий Бакунину Е.З. Волков, автор вышедшей на русском языке в 1923году биографии героического болгарского революционера – бакуниста – и великого болгарского поэта – Христо Ботева, пишет:

«Мы особенно подробно процитировали это место из «Исповеди» Бакунина, чтобы не упустить ничего существенного и важного из этого его замечательного плана, в своих основных чертах предвосхищающего существо советского строя в эпоху его борьбы за самоутверждение в РСФСР в 1917-1920 годах. Основные принципы этого плана – политическая и экономическая экспроприация землевладельцев и буржуазии, изгнание и обезоруживание всех контрреволюционных сил, разрушение старого бюрократического аппарата, создание диктаторского революционного государства и классовой Красной армии, создание своего собственного правительственного аппарата в центре и на местах; прекращение всякого рода проявлений «болтливой анархии», организация государственных финансов путем эксплуатации конфискованных имуществ, выпуска бумажных денег и установления чрезвычайных обложений. Все это – гениальное предвиденье организационных форм действительной социальной революции и первая практическая и совершенно конкретная программа ее осуществления» (Е.З. Волков. Христо Ботев. На заре балканского революционного коммунизма. М-Пг, 1923, с. 87).

При этом не надо недоразумений и двусмысленностей. Бакунинский план 1849г. с его установлением «одной диктаторской власти», подавлением «болтливой анархии» и использованием спецов предвосхищает не «советский вольный строй», а именно большевистскую диктатуру 1918-1921 годов. Великий анархист был предтечей большевизма – действительность сложнее простых схем, где противоборствуют Абсолютное Либертарное Добро и Абсолютное Авторитарное Зло.

После того, как с 1864 года Бакунин становится собственно анархистом, пропорция либертарных и авторитарных начал в его мировоззрении меняется. Вторые отодвигаются на задний план, но не исчезают. И без понимания этой авторитарной составляющей его мировоззрения невозможно объяснить ни его сотрудничество с Нечаевым, ни манию к созданию тайных обществ, призванных осуществлять незримое, но тем более мощное руководство рабочим движением.

Бакунист-народник 1870-х годов Сергей Ковалик вспоминал более чем полвека спустя, в 1928 году, что «вопреки тому, что принято думать об анархистах… Бакунин и его последователи признавали строгую централизацию наилучшей формой организации, которая только и могла быть противопоставлена сильной и тоже централистской организации современного государства». С ним соглашался в 1920-е годы советский биограф Бакунина, В. Полонский:

«Представление о Бакунине как о человеке, отрицавшем крепко организованную иерархию и дисциплину, покоятся на незнании его организационных методов»

Альянс социалистической демократии, тайное общество, энтрировавшееся в массовую рабочую организацию – Международное товарищество рабочих (иными словами, Первый Интернационал) и стремившиеся осуществлять там свое идейное руководство, было предвосхищением большевистской практики руководства массовыми рабочими организациями со стороны сплоченных и дисциплинированных коммунистических фракций – с той только разницей, что авторитарные большевики не скрывали факта существования своей авангардной организации от рабочих масс. Большевистский историк и политик (плохой политик, но замечательный историк!) Юрий Стеклов признавал в своей четырехтомной биографии Бакунина, что в Альянсе социалистической демократии присутствовала «верная и здоровая мысль», что массовое движение может рассчитывать на успех, лишь если оно «объединяется сплоченной организацией, выражающей интересы масс и пользующейся их доверием. Это было как бы предвидением грядущих форм пролетарской борьбы». Речь здесь о том же самом. О предвидении идейного и политического руководства массовым рабочим движением со стороны сплоченного и дисциплинированного революционного меньшинства.

И одновременно Бакунин, этот неутомимый создатель заговорщических тайных обществ, этот сторонник руководства рабочим движением со стороны сплоченного анархистского меньшинства, был беспощадным критиком стремления самозванных авангардов (а кто хочет считать себя арьергардом?) командовать трудящимися массами, был сторонником самодеятельности и инициативы народных низов. которые сами, без вождей и попечителей, решат, как им обустроить свою жизнь.

Он писал:

«Если завтра будут установлены правительство и законодательный совет, парламент, состоящие исключительно из рабочих, эти рабочие, которые в настоящий момент являются такими убежденными социальными демократами, послезавтра станут определенными аристократами, поклонниками, смелыми и откровенными или скромными, принципа власти, угнетателями и эксплуататорами”.

Бакунин призывал “к самостоятельной свободной организации всех единиц или частей, составляющих общины, и их вольной федерации между собой, снизу вверх не по приказанию какого бы то ни было начальства, даже избранного, и не по указаниям какой- либо ученой теории, а вследствие совсем естественного развития всякого рода потребностей, проявляемых самой жизнью”.

Объясняется ли раздвоенность Бакунина, сосуществование у него либератарной и авторитарной души лицемерием, недомыслием или же тем, что раздвоенность эта является отражением раздвоенности самой реальной действительности, и поэтому раздвоенность бакунинской теории и практики предпочтительнее односторонней правильности (т.е. такой правильности, которая способна видеть только одну сторону вопроса)?

Задумываясь над вопросом о соотношении либертарной и авторитарной сторон в мировоззрении и мирочувствовании Бакунина, невольно приходишь к мысли, что Бакунин именно потому и дал столь глубокую и проницательную критику революционного авторитаризма, стремления «ученых» и «вождей» командовать массами, что сам был к такому авторитаризму весьма склонен. Он не был стерильным анархистом, фантазирующим в тиши кабинета об идиллическом либертарном мире. Он был революционным борцом, а любая революционная борьба невозможна без определенной доли авторитаризма (вопрос – в мере). Бакунин чувствовал и осознавал реальную огромную проблему, в разные периоды его жизни она поворачивалась к нему разными своими сторонами, он давал на нее разные варианты ответа, нащупывая и приближаясь к правильному пути, но так его и не найдя (не нашел правильного ответа до сих пор никто – когда он будет найден, с классовым обществом будет покончено).

Проблема состоит в том, что освобождение народа невозможно иным путем, кроме самодеятельности самого народа - и в то же время народ поставлен всем строем эксплуататорской цивилизации в в условия, на корню давящие его самодеятельность. Ждать, пока народ сам по себе прозреет и поднимется на борьбу, причем на борьбу с чисто либертарными требованиями и целями, можно до бесконечности. Поэтому у людей, сознательно пришедших к пониманию необходимости борьбы за уничтожение эксплуататорского строя, неизбежно возникает стремление спрямить и ускорить процесс, подтолкнуть народные массы на борьбу за их собственное освобождение.

С другой стороны. грань тонка, и превращение застрельщиков и инициаторов массовой народной борьбы в руководителей, командующих народом и тем самым превращающихся в новый правящий класс, стоящий над народом, происходит обыкновенно незаметно для вчерашних самоотверженных революционеров. Так происходило много раз в истории. так произошло, например, с большевиками.

С противоречием между неизбежно возникающей в ходе любой революции необходимостью авторитаризма и необходимостью ограничивать и сдерживать его, чтобы революция не превратилась в новую контрреволюцию, сталкивались все революционные движения прошлого. Нужно быть слепым, чтобы не видеть, например, в махновщине. как и в других крестьянских повстанческих движениях ее эпохи (и других эпох) тенденции к переходу власти к полевым командирам – естественным образом, поддерживаемым народом и опирающимся на народ – как пользуется поддержкой народа и опирается на народ любой правящий класс в самом начале своего существования, когда он еще не до конца отделился от народа и выполняет функцию, очевидным образом полезную для этого народа. Что было бы потом и смогла ли бы махновщина решить эту проблему – вопрос отдельный, но идиллического построения анархо-коммунизма в случае ее победы в любом случае не было бы.

Вслед за Бакуниным приближающийся к верному ответ на вопрос о взаимоотношениях масс и революционного меньшинства давали эсеры-максималисты. Ответ этот состоит в том, что революционное меньшинство показывает широким массам пример своими действиями, распространяет свои идеи, в случае надобности – берет почин революционной инициативы, например, в деле ликвидации контрреволюционных сил, но все же не перебирает на себя управленческие и властные функции, остающиеся за общими собраниями трудящихся. Ответ этот абстрактно верен, но в отрыве от конкретной реальности его правота мало чего стоит, и грань между проявлением революционной инициативы и осуществлением власти весьма тонка (вот решили, например, социальные революционеры ликвидировать прокравшегося в Рабочий Совет изменника – что это – проявление внегосударственной инициативы или осуществление власти? И если окажется, что он не изменник, кому будет легче от того, что убьют его в порядке безгосударственной ревинициативы, а не как злые большевики, по решению ревтрибунала). И далеко не факт, что в каждой конкретной реальности подобную линию удастся реализовать и что не будет больших отклонений в ту или в другую сторону – от того, что роль социально-революционных групп в революции вообще близка к нулю, как происходит на нынешнем этапе Украинской революции, до того, что из-за определенного стечения обстоятельств революционному меньшинству придется перебирать на себя власть и почти со стопроцентной вероятностью повторять судьбу большевиков…

Марксовская идея «диктатуры пролетариата» сейчас пребывает преимущественно в мире исторических реконструкторов – как высушенная мумия некогда живой и грозной доктрины (что с ней будет дальше, и способна ли она воскреснуть каким –то неожиданным образом – другой вопрос). Но среди некоторых наиболее перспективных. (из-за того, что наиболее склонных к самостоятельному мышлению) сторонников революционного социализма (не в узком, бакунинском или СРСовском, а в более широком значении этого слова) имеет хождение сейчас другая идея, мало еще артикулированная в письменном виде (есть она, например, в работах Константина Рольника, например, в его научно-фантастическом романе «Красный меч»). Идея эта состоит в том, что переход к бесклассовому обществу осуществит революционная диктатура инженеров и ученых (та самая «диктатура ученых», которую ненавидел Бакунин, приписывая ее замысел Марксу – тогда как у Маркса речь шла о другом). Эти инженеры и ученые покончат с властью капитала и бюрократии, осуществят модернизацию производства, внедрят в него новейшие достижения науки и техники, передадут свои знания народу, а после того добровольно откажутся от власти, отдав ее всеобщему общественному самоуправлению.

Это – интересная идея, воскрешающая на совершенно другом технологическом базисе популярные в революционных кругах начала 19 века идеи «воспитательной диктатуры» - и очень уж соответствующая психологии революционной интеллигенции с ее верой во всесилие знания, в собственную искренность и с ее недоверием к самодеятельности тупого и неопрятного народа. Будет ли данная идея востребована общественным движением и станет ли серьезным общественным фактором – покажет будущее. Современный капитализм – в кризисе, революционные массовые восстания не дошли до выдвижения продуманного образа радикально другого общества, выход из кризиса современного капитализма путем модернизаторской диктатуры нового революционного государства. возглавляемого новой, революционной элитой может оказаться в определенной ситуации реальным вариантом развития собыитий.

И тогда критика Бакуниным революционного этатизма окажется весьма необходимой и полезной. Востребованной историей.

Эта критика, кстати сказать, давным -давно повлияла на пишущего эти строки. Она избавила меня от свойственных каждому революционному интеллигенту бланкистских иллюзий о возможности революционному авангарду привести народные массы к их, масс, счастью, без самостоятельного действия самих масс, показала всю противоречивость и невозможность данного пути освобождения человечества. Анархистом, впрочем, я не стал, и понимание той части истины, которая есть в бланкизме и большевизме, сохранил. Но этатистом быть перестал. За что лично от меня Михаилу Александровичу – огромное спасибо.

Позитивная альтернатива. к которой пришел Бакунин (делая при этом уклоны то в ту, то в другую сторону, то в инфантильную игру в тайные общества, то в теорию самотека), состояла в том, что революционный авангард – это часть народа. Он своим действием пробуждает на борьбу весь народ, и влияет на него убеждением и примером. Не командиры, не начальники, не Генеральный штаб. Застрельщики, инициаторы, передовые борцы. Те, кого уважают и к чьему голосу прислушиваются их товарищи по классу.

Ясное дело, что все это проще сказать, чем сделать. Готового практического ответа нет. Его не дала практика при жизни Бакунина и Маркса, как не дала его практика и при жизни Махно и Ленина. Когда даст его практика будущего, мы не знаем. Но Бакунин чувствовал реальную проблему, осознавал ее и пытался найти на нее ответ. В этом его сила и в этом его заслуга.

Нельзя говорить о Бакунине и не сказать об его конфликте с Марксом. Для ортодоксальных марксистов речь идет о борьбе «тени и света» (книжка, изданная после мая 1968г. одним из вождей французской компартии, Жаком Дюкло, так и называлась «Бакунин и Маркс. Тень и свет». В ней, если мне не изменяет память, автор ненавязчиво проводит мысль. что Бакунин был агентом царской охранки, действовавшим с целью разрушения мировое революционное движение), где тень – это Бакунин, свет – это – Маркс. В ортодоксально-анархистских оценках все обстоит точно также, только плюс меняется на минус. На самом деле все было сложнее, трагичнее и интереснее.

Замечательный марксистский историк, революционер Франц Меринг (1845-1919), презиравший «попов марксистского прихода» и первым среди марксистов попытавшийся пересмотреть традиционные марксистские оценки конфликта в Первом Интернационале, написал в своей биографии Маркса:

«Нелепо, и к тому же несправедливо относительно и Бакунина и Маркса, судить об их отношениях только по тому непримиримому разладу, которым закончились эти отношения. Политически и особенно психологически увлекательно проследить, как в течение тридцати лет они постоянно то тяготели друг к другу, то становились во враждебные отношения»

В самом деле, почему они не стали единомышленниками, соратниками, наконец, просто друзьями? Ведь того, что их объединяло. было не меньше, чем того, что их разделяло.

Оба прошли одну теоретическую школу, оба были учениками Гегеля, пришедшими от гегелевского идеализма к атеизму, материализму и революционному социализму. Оба посвятили всю свою жизнь революционному движению, отказавшись ради него от карьеры, обустроенной жизни и кучи прочих ништяков. Оба сочетали в своем мировоззрении либертарные и авторитарные, интернационалистские и националистические стороны. Почему оказалось невозможным их взаимопонимание – при бесспорном уважении, с которым они до поры до времени относились друг к другу?

Представлять конфликт в Первом Интернационале как протест либертариев против авторитарной диктатуры Маркса – это солидаризоваться с идеей, что либертарным является существование в массовой рабочей организации законспирированной сплоченной фракции, стремящейся осуществлять в этой организации свою гегемонию, свое идейное и, соответственно. политическое руководство. Именно подобного рода фракцией был Альянс социалистической демократии – бакунинская фракция Первого Интернационала.

У меня нет принципиальных возражений против работы революционного авангарда в качестве сплоченной фракции в рядах массовой рабочей организации, рабочих советов, фабзавкомов и т.д. и т.п. (хотя законспирированность этой организации даже от товарищей по рабочему движению внушает нехорошие мысли и неизбежно ведет к деградации. Большевики в этом смысле были куда честнее, называя кошку кошкой). Только нужно иметь честность признать, что в конфликте бакунистского и марксистского крыльев Первого Интернационала речь шла не о борьбе либертариев с авторитариями, а о борьбе двух идеологических фракций, стремившихся направить на свой путь массовое рабочее движение. Обе стороны боролись за идеологическое влияние и за власть (назовем вещи прямо!) над умами рабочего класса и за контроль над рабочей организацией. При этом следует все-таки учитывать, что бакунисты проиграли борьбу за Первый Интернационал на Гаагском конгрессе в том числе потому, что для Бакунина партстроительство, секты, заговорщические тайные общества были во многом инфантильной детской игрой (увы, прошли те времена. когда это было и моей страстью!), марксисты же отнеслись к делу с должной немецкой основательностью, проведя тщательную фракционную подготовку к Гаагскому конгрессу.

Другой вопрос, что победа марксистов на Гаагском конгрессе оказалась Пирровой и означала смерть Первого Интернационала. При этом грязь, вылитая на Бакунина в постановлении об его исключении из Интернационала ( где в вину Бакунину ставилось в том числе невозвращение аванса в 300 рублей, взятого у книгоиздателя за не сделанный Бакуниным русский перевод «Капитала») упала не на Бакунина (при всей его безалаберности в денежных вопросах), а на тех, кто додумался до использования такого аргумента – и на тех, кто этот аргумент принял.

Глубинная же причина раскола состояла не в разнице характеров и даже мировоззрений Бакунина и Маркса, а в куда более общих и глубоких вещах. Первый Интернационал испытывал кризис после разгрома Парижской Коммуны, которой он не смог ничем помочь. Представления правящих классов Европы о силе международной рабочей организации оказались очень преувеличенными. Признать свою слабость и марксистам, и бакунистам было невозможно, поэтому спорили не о том, о чем нужно было спорить.

Маркс и его сторонники опирались на рабочее движение стран, где рабочий класс уже был подчинен капитализмом, его первоначальные бунтарские импульсы во многом угасли, и речь шла о борьбе рабочих за свои экономические интересы и политические права в рамках капитализма. Бакунисты же опирались прежде всего на обездоленные массы тогдашней капиталистической периферии (Испания, Италия, Россия, Балканы), сопротивляющиеся насильственной пролетаризации и стремившиеся пресечь развитие капитализма, разгромив его, пока он слаб. В этом была глубинная причина конфликта, разведшего этих двух столь близких друг другу и далеких друг от друга людей во враждебные лагеря.

При этом следует признать, что при всех возможных слабостях и ошибках бакунинского крыла Первого Интернационала оно представляло его революционное крыло, тогда как немецкая социал-демократия. являвшаяся главной опорой марксистов, уже начинала путь, приведший ее десятилетия спустя к полному отказу от революционной борьбы и к интеграции в буржуазную политическую систему.

Как всегда бывает во фракционных конфликтах (кто проходил через левацкие секты, тот поймет), общие глубинные причины конфликта сочетались с кучей случайных личных отношений, симпатий и антипатий, обид и недоразумений, а по мере своего разрастания фракционный конфликт затягивал, испепеляя все перспективы взаимопонимания и все остатки взаимного уважения.

Впрочем нет. Последнее – неправда. Бакунин, широкая славянская душа, хотя и не любившая немцев и евреев, всегда, даже в самый разгар взаимной ненависти имел достаточно благородства, чтобы признать заслуги своего великого противника (Маркс и его единомышленики, увы, такого благородства в тот момент не проявили).

А главная заслуга Маркса, по мнению Бакунина, была в открытии материалистического понимания истории, с которым Бакунин солидаризовался:

«Прудон, несмотря на все старания стать на почву реальную, остался идеалистом и метафизиком. Его точка отправления – абстрактная идея права; от права он идет к экономическому факту, а г. Маркс в противоположность ему высказал и доказал ту несомненную истину, подтверждаемую всей прошлой и настоящей историей человеческого общества, народов и государств, что экономический факт всегда предшествовал и предшествует юридическому и политическому праву. В изложении и доказательстве этой истины состоит именно одна из главных научных заслуг г. Маркса» (Бакунин. Государственность и анархия)

И еще, из начала незаконченной рукописи, названной опубликовавшим ее Джеймсом Гильомом «Бог и государство». В этой рукописи Бакунин хотел сформулировать свое отношение к марксизму и дать его критику. Работа осталась незаконченной, потому что уже сразу, на второй странице Михаил Александрович, солидаризовавшись с основным материалистическим принципом марксистов, перескочил с критики марксизма на критику идеализма, написал этой критики 200 страниц, потом, поняв, что работа оказалась совсем не о том, о чем он хотел ее написать, вообще забросил рукопись:

«…Это, следовательно, весьма почтенная школа, что не мешает ей по временам глубоко заблуждаться; одной из главных ее ошибок было то, что она приняла за основание своих теорий принцип глубоко верный, когда его рассматривают в верном освещении, то есть с точки зрения относительной, но который, рассматриваемый и выставленный безусловно, как единствен¬ное основание и первоисточник всех других принципов (как это делает эта школа), становится совершенно ложным.

Этот принцип, составляющий, впрочем, существенное осно¬вание позитивного социализма, был впервые научно сформу¬лирован и развит г. Карлом Марксом, главным вождем школы немецких коммунистов. Он проходит красной нитью через зна¬менитый «Коммунистический Манифест», выпущенный в 1848 г. международным комитетом французских, английских, бельгий¬ских и немецких коммунистов, собравшихся в Лондоне под ло¬зунгом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Этот манифест, составленный, как известно, гг. Марксом и Энгельсом, сделался основой всех дальнейших научных трудов школы и агитацион¬ной деятельности в народе, которая велась позднее Фердинан¬дом Лассалем в Германии.

Этот принцип абсолютно противоположен принципу, призна¬ваемому идеалистами всех школ. В то время как последние вы¬водят всю историю — включая проявление материальных инте¬ресов и различных ступеней экономической организации общест¬ва — из проявления идей, немецкие коммунисты, напротив, во всей человеческой истории, в самых идеальных проявлениях как коллективной, так и индивидуальной жизни человечества, во всех интеллектуальных, моральных, религиозных, метафизиче¬ских, научных, художественных, политических, юридических и социальных проявлениях, имевших место в прошлом и происхо¬дящих в настоящем, видели лишь отражение или неизбежный рикошет проявления экономических фактов. В то время как идеалисты утверждают, что идеи господствуют над фактами и производят их, коммунисты, наоборот, в полном согласии с научным материализмом утверждают, что факты порождают идеи и что последние всегда лишь суть идеальное отражение совер¬шившихся фактов, что из всех фактов факты экономические, материальные, факты по преимуществу представляют собой настоящую базу, главное основание; всякие же другие факты — интеллектуальные и моральные, политические и социальные — суть лишь необходимо производные.

Кто прав — идеалисты или материалисты? Раз вопрос ста¬вится таким образом, колебание становится невозможным. Вне всякого сомнения, идеалисты заблуждаются, а материалисты — правы. Да, факты господствуют над идеями; да, идеал, как выразился Прудон, есть лишь цветок, материальные условия существования которого представляют его корень. Да, вся ин¬теллектуальная и моральная, политическая и социальная история человечества есть лишь отражение его экономической исто¬рии».

По этой обширной цитате можно видеть сходство и отличие исторического материализма Бакунина и исторического материализма Маркса и его последователей. Для Бакунина исторический материализм был частью истины, возможно, очень большой частью истины, возможно, даже главной истиной для всей эпохи предыстории человечества. Но он – и здесь Бакунин расходится с марксистскими доктринерами – не был всей истиной. Вселенная бесконечна, любая человеческая теория, даже самая верная для своей эпохи, способна ухватить лишь часть этой бесконечности, познать лишь часть бесконечного мира. Другие стороны мира, другие, более глубокие его закономерности познАют следующие поколения.

Бесконечность мира – это основа материалистического и диалектического мировоззрения и мирочувствования Бакунина, краеугольный камень его теории бытия и теории познания. Если бы этот термин не был бы так опохаблен СССРовской схоластикой, мировоззрение Бакунина правильнее всего было бы называть диалектическим материализмом – и по его неоконченным, но полным страстным воодушевлением бесконечностью мира наброскам понять. что такое настоящий диалектический материализм, можно куда как лучше, чем по казенным СССРовским учебникам диамата. Материальный мир как бесконечно развивающаяся и внутреннесвязанная целостность. не подвластная никому из людей и никому из богов; взаимная связь всех фактов и процессов этого мира (пусть иногда она видна невооруженным глазом, а иногда – очень опосредствованна и незаметна); материальный мир, частью которого является человек, в борьбе, труде и бунте двигающийся от изначальной животности к целостной человечности; материальный мир, познаваемый человеческим разумом и человеческой интуицией по частям, шаг за шагом, но познать который в его целостности человечество сможет разве лишь в бесконечности, – таким чувствовал и осознавал мир великий революционный мыслитель, – и ей же ей, в такой картине мира куда больше красоты и прелести, чем в убогих авторитарно-религиозных представлениях!

Бакунин как философ, чтобы ни говорили о нем отдельные анархисты (Боровой, например, или Шрайбман) был не предшественником идеалиста Бергсона, а продолжателем Бруно и Спинозы, Дидро и Фейербаха, единомышленником Дицгена и Энгельса (речь идет собственно о вопросах философии) – и предшественником диалектико-материалистического мировоззрения и мирочувствования освободившегося от всех идолов человечества.

Следует сказать, наконец, о вкладе Бакунина в создание основ революционо-социалистического подхода к национальному вопросу.

Здесь, как и в вопросе о самодеятельности народа и роли сознательных революционеров, в мировоззрении Бакунина было много сторон и подход к оценке взглядов Бакунина должен быть тщательно продуман. Свойственные Бакунину антисемитизм и немцеедство являются явным минусом в его наследии – хотя даже здесь отдельные его наблюдения по национальной психологии этих народов интересны (другой вопрос, что особенности национальной психологии немцев и евреев не были предзаданы изначально, но были созданы историей этих народов, поэтому могли меняться – и что сейчас нет уже ни тех немцев, ни тех евреев, о которых писал Бакунин) .

Сложное перепление в мировоззрении Бакунина национализма и интернационализма ообъясняется тем, что переплетение национализма и интернационализма было свойственно всем революциям и всем революционерам его эпохи – революциям, осуществившим всемирное дело – уничтожение абсолютизма и переход к капитализму, но осуществившим его, создав национальные буржуазные государства.

Начав в 1842 году свою деятельность как радикальный борец с самодержавием и абсолютизмом, как революционный демократ без четкой социально-экономической программы, без четкой привязки к каким-либо классам Российской империи (деклассированный интеллигент без определенных источников дохода, бывший дворянин и бывший офицер – вот кем он был тогда), Бакунин энергично искал класс, искал социальную силу, которая смогла бы осуществить его программу разрушения абсолютистских государств в Восточной Европе. Такой силой тогда там могло быть только крестьянство. Он начал становиться крестьянским революционером, причем не крестьянским революционером Российской Империи (прямая связь с которой была им потеряна), а абстрактным крестьянским революционером всей Восточной Европы, революционером «неисторических наций», наций, лишенных национального правящего класса. От славянского (иногда к славянам он причислял и румын – что, за нелепой видимостью, имело свой смысл – румыны в 1840-е годы тоже были «неисторической нацией) крестьянства Восточной Европы он перенял ненависть к немецким помещикам и бюргерам и к еврейским ростовщикам (подобная крестьнская ненависть легко наложилась на его прежние чувства русского помещика и дворянина).

То, что бакунинские антисемитизм и немцеедство имели свои резоны и были воспроизведением крестьянского предрассудка. не меняет того обстоятельства, что они были вредной ошибкой. На самом деле, немецкий чиновник плох не потому. что он – немец, а потому, что он – чиновник, а еврейский ростовщик враг нам не как еврей, а как ростовщик. Космополитизм современных стерильных анархистов – вздор и нелепость (живи Бакунин сейчас, какие обличительные телеги строчил бы Граевский в МАТ и в мировое либертарное сообщество – национал-анархист М,А. Бакунин, этот выдающий себя за анархиста штрассерианец, этот последователь Магида и Инсарова, выступивший на одном банкете с польскими национал-фашистами в декабре 1847г., сотрудничавший с большевиком Нечаевым и использовавший слово «жиды» – и сразу ссылка на источник в Интернете!), но повторять бакунинские заблуждения вредно и очень вредно. Национальной взаимной ненависти и национальных взаимных недоразумений и так много в этом мире, наша задача – не усугублять их. а, по мере сил, развеивать.

Но за бакунинскими нелепостями и заблуждениями невозможно не видеть сильную сторону его позиции в национальном вопросе – позиции, которая была противоположна как абстрактному космополитизму, игнорирующему проблему национального неравенства и гнета, так и буржуазному национал-освобожденчеству, видящему решение этой проблемы в принципе создания каждой нацией собственного государства (как будто в новом национальном государстве государство будет принадлежать народу, а не народ – принадлежать государству!).

Бакунин был сторонником освобождения всех угнетенных народов и народностей, больших и малых, посредством всеохватывающей освободительной революции. которая снесла бы застенки национальных государств, давящих эти народы и настраивающих их друг против друга. В результате революции каждый народ получит возможность управлять своими внутренними делами так, как хочет, в то же время сотрудничая с другими народами в рамках региональных федераций и всемирной федерации – не той «федерации», где местные князьки сговариваются друг с другом, а той федерации, которая обеспечит сотрудничество и взаимодействие трудящихся, независимо от их языка и культуры.

Бакунин понимал, что за всем многообразием неравенства и гнета в этом мире скрывается глубинное единство, что у обездоленных всего мира общая судьба и общий враг, что освободительная революция угнетенных классов может быть только всемирной:

“В настоящее время существует для всех стран цивилизованного мира только один всемирный вопрос, один мировой интерес – полнейшее и окончательное освобождение пролетариата от экономической эксплуатации и от государственного гнета. Очевидно, что этот вопрос без кровавой ужасной борьбы разрешиться не может”. («Государственность и Анархия»)

“Наше основное убеждение заключается в том, что, так как свобода всех народов солидарна, то и отдельные революции в отдельных странах тоже должны быть солидарны; что отныне в Европе и во всем цивилизованном мире нет больше революции, а есть только одна всеобщая революция, точно так же как существует лишь единая европейская и мировая реакция; что, следовательно, все особые интересы, национальные самолюбия, притязания, мелкие зависти и вражды должны теперь слиться в одном общем, универсальном интересе революции, которая обеспечит свободу и независимость каждой нации через солидарность всех; что, далее, священный союз мировой реакции и заговор королей, духовенства, дворянства и буржуазного феодализма, опирающийся на огромные бюджеты, постоянные армии, обширную бюрократию, располагающий всеми теми ужасными средствами, которые дает им современная централизация с привычной, так сказать, рутиной ее приемов конспирировать и основывать все свои действия на законе, что все это – чудовищный, грозный, губительный факт и что для того, чтобы бороться с ним, для того, чтобы противопоставить ему столь же мощный факт, для того, чтобы победить и уничтожить этот заговор, требуется по меньшей мере такой же революционный союз и действие всех народов цивилизованного мира.

Против этой мировой реакции изолированная революция отдельного народа не может иметь успеха; она была бы безумием, а следовательно, ошибкой, для самого этого народа и изменой и преступлением по отношению ко всем остальным. Отныне восстание каждого народа должно происходить не с точки зрения его интересов, а с точки зрения интересов всего мира. Но дабы одна нация могла восстать таким образом во имя всего мира, она должна иметь и мировую программу, достаточно широкую, гуманную и истинную – словом, достаточно общечеловеческую программу, охватывающую таким образом интересы всех и возбуждающую страсти всех народных масс Европы, без различия национальностей – а такой программой может быть лишь программа демократической и социальной революции” (М.А. Бакунин. Анархия и порядок. М., 2000, сс. 305 – 306).

Марксистские теоретики и историки 20 века, Меринг, Стеклов и Роман Роздольский признавали. что основы революционно-социалистического подхода к решению национального вопроса были заложены не Энгельсом с его делением наций на «исторические» и «неисторические» и с предложением ко вторым совершить национальное самоубийство ради победы буржуазной революции и всемирного прогресса, но Бакуниным, пытавшимся поднять даже самые маленькие и забитые народности на участие в общем революционном деле, объяснив им, что их освобождение придет не от их союза с реакционными правящими классами, помещиками и попами, а от союза с всеевропейской революцией.

Не игнорировать национальный вопрос там, где он является болючей язвой, не вести абстрактные проповеди о пользе космополитизма (проповеди такие, впрочем, всегда ведутся на языках больших наций, что наводит на интересные размышления), а давать свой революционно-социалистический ответ на этот вопрос, пытаться перехватывать инициативу у националистической буржуазии. Именно это хотел сделать великий итальянский революционер, сторонник федерации безгосударственных коммун Карло Пизакане, погибший в 1857г, пытаясь поднять восстание за объединение Италии снизу, против правящих классов всех итальянских государств. Единомышленники Пизакане станут в 1860-е годы первыми единомышленниками Бакунина в Италии, из окружения Пизакане был Фанелли, который в начале 1870-х годов в качестве бакунистского эмиссара заложит основы анархизма в Испании (Смешной момент – Фанелли не знал испанского языка, а испанские рабочие, которых он первыми спропагандировал в анархизм, естественно, не знали итальянского. Но идеи настолько витали в воздухе, что итальянский анархист. не знавший испанского, и испанские рабочие, не знавшие итальянского, прекрасно поняли друг друга).

Бакунин не смог поднять на революцию славянский мир, не смог добиться победы своей вольной и славной славянской федерации. Но роль его в создании революционного движения в славянском мире была огромна – как огромна роль его идей и его самого в истории рабочего движения Италии, Испании, Франции, Швейцарии.

Бакунизм был преобладающим направлением в русском революционном народничестве первой половины 1870-х годов. Под огромным влиянием Бакунина находились зачинатели революционного социализма на Балканах – серб Светозар Маркович (1846-1875) и болгарин Христо Ботев (1848 – 1876). Ботев погиб в 1876г., пытаясь толкнуть максимально влево болгарскую революцию, превратить ее из национального восстания, способного лишь заменить власть Турции русским или немецким протекторатом, в социальную революцию , в начало крестьянского восстания, которое охватит все Балканы.

Бакунистами были «южнорусские » – т.е., собственно говоря, украинские, - бунтари – замечательное, хотя и забытое, радикальное крыло народничества 1870-х годов, заслоненное от внимания историков будущими подвигами «Народной воли» и мало что успевшее сделать, будучи разгромлено свирепым царским террором. Замечательная была революционная среда, не успевшая (да и не хотевшая) оформиться в определенную организацию с четкими Программой и Уставом, но первой начавшая вооруженную борьбу с самодержавием и погибшая на виселицах 1879года (даже народовольцев столько не было казнено, как их). Вместе они умирали на виселицах, не считаясь, кто какой нации, украинцы Лизогуб, Логовенко, Свириденко, Малинка, великороссы Дробязгин, Чубаров, евреи Гобст, Виттенберг, немец Брандтнер, обрусевший поляк (или кто уж он там) Осинский, обрусевшие сербы братья Иван и Игнат Ивичевичи (эти последние погибли в перестрелке с полицией в феврале 1879 года в Киеве) и другие. Интернациональная среда была, не националистическая совершенно, боровшаяся не за украинскую державу, а за вольную федерацию общин и громад – но почему, елки-палки, возникла она именно на Украине, в Киеве и Одессе она возникла, и пели она запорожские песни, и пропагандировали украинских крестьян на украинском языке (а уж совсем точно – на тех диалектах украинского языка, какие кто знал, Дебагорий-Мокриевич – один из тех, кто выжил и написал воспоминания, агитацию среди украинских крестьян вел на своем подольском диалекте – из-под Каменец-Подольска он был ), и смогли даже вовлечь в подпольную организацию сотни украинских селян из-под Чигирина, того самого Чигирина, где за 200 лет до них была казацкая столица, а через 40 лет после них воевал с белыми, петлюровцами и большевиками крестьянский атаман – анархист Свирид Коцур (кривым путем крестьян вовлекали, выдавая себя за царевых эмиссаров, бакунисты Стефанович и Дейч, что вызвало резкое неодобрение уже умирающего Бакунина, когда он про это узнал – но чтобы даже так убедить крестьян, все равно нужно было не быть для них чужими)…

Наконец, не надо забывать, что под немалым влиянием бакунизма находился основоположник собственно украинского социализма – Михайло Драгоманов, духовный отец Русько-Украинской Радикальной Партии в Галичине – первой массовой народнической крестьянской организации в Украине. Правда, у Драгоманова – из-за его характера и темперамента, а у РУРП – из-за нереволюционной обстановки в Австро-Венгерской Империи в конце 19 века – из бакунизма было извлечено бунтарское жало, и превратился он в федералистский кооперативный социализм – но РУРП, при всей умеренности ее методов и отказе от несвоевременных авантюр, была первым самодеятельным движением крестьянских масс Галичины, она поднимала к сознательной жизни тысячи забитых хлопов, и за это ее предстоит еще вспомнить добрым словом.

Следует отметить и то, что критика Иваном Франко социал-демократического государственнического социализма написана под очевидным влиянием идей Бакунина и перекликается, хотя и не совпадает с ними. То, что Франко не удержался на взятой высоте и деградировал до национал-либерализма – это уже другая история.

В отношении многих деятелей прошлого можно сомневаться. что делали бы они, попади в другое время, в наше время. Что делал бы Ленин и какую из марксистских групп он признал бы за свою, попади он в современную Россию? Смешной вопрос и глупый.

А вот про Бакунина вопрос не возникает. Слишком уж все очевидно. На Майдане он был бы. Одним из первых. С утра 30 ноября. И дрался бы с Беркутом, если бы позволили физические силы. И дежурил бы в палатках. И спорил бы с хлопцами из «Правого сектора», пытаясь убедить их в своей правоте. И – того больше – общался бы с работягами, приехавшими на Майдан, потому что все уже достало, и накостылять ментам – дело святое. И создавал бы «Черную гвардию» (глядишь, с ним удачнее бы получилось). И сражался бы в дни восстания 18 – 20 февраля. И не погиб бы тогда- ведь слишком рано ему было умирать.

И когда скинули Януковича, стал бы он убеждать людей, что нужно продолжать революцию дальше, пока народ не свергнет всех чиновников и олигархов, не станет хозяином своей жизни и не возьмет под свое управление всю земли и все заводы. Что пока народ этих целей не достигнет, то революция не закончена. И что нужно разгромить Российскую Империю, потому что если победит российская интервенция– то задавит она украинскую революцию и оборвет здесь всякие перспективы дальнейшего прогресса на долгие десятилетия, как оборвала перспективы французской революции победа Пруссии во Франко-Прусской войне. Но что воевать с Российской Империей должна не украинская армия, которая воевать с ней не способна, а весь революционный народ, народ, который защищает добытые в революции свою землю и свою волю.И что, воюя с агрессией Российской Империи, нужно не просто обороняться, а переходить в наступление, а для этого призывать к восстанию против Российской Империи все порабощенные ею народы. И что, воюя против Российской Империи, никоим образом нельзя путать ее с русским народом – он, так же, как и другие народы, подавлен ею, так подавлен, что иной раз даже забывает человечий облик и восхищается своим насильником и господином. Но что это не вечно, и восстанет он против своих господ и разгромит их в союзе с другими угнетенными народами. И что тогда украинец и русский будут жить как друзья и добрые соседи, помогая друг другу, когда сосед попросит.

Вот что примерно делал и говорил бы Бакунин, живи он сегодня…

И спасибо тебе, Михаил Александрович, за все, что ты сделал.


М. Инсаров

Дмитрий Донецкий

статья, цитированная Дмитрим Донецким писал(а):Под огромным влиянием Бакунина находились зачинатели революционного социализма на Балканах – серб Светозар Маркович (1846-1875) и болгарин Христо Ботев (1848 – 1876).

собственно не только Ботев, но и все БРЦК (центральный ревкомитет), находящийся в Бухаресте, особенно Любен Каравелов, а так же курьер и лидер ВРО (внутренней реворганизации в самой Болгарии, тогда - несколько османских вилаетов (областей)) Васил Левски относился блакосклонно, предпочитая однако сосредоточить внимание на практической рутине (учереждение ревкомитетов, сбор средств на оружие, в том числе и разного рода эксами, тайные тренировки отрядов, пошив обмундирования, разведка обстановки и конкретизирование планов действия).

Скрытый текст: :

Левски пойман и повешен в 1873, а 3-4 года до того Каравелов специально отправил к Бакунину ходоков, чтобы посоветоваться о программе реворганизации и ее уставе.
ВРО строилась по этому уставу. Арест Левского нанес сильные поражения сети ревкомитетов, они очухались лишь 2 года спустя.

но далее, в ходе Апрельского восстания 1876, перевес получили националисты, сперва почти неотличимые от "коммунистов" вроде Ботева (а тогда у нас "коммунизм" был = бакунизму, БРЦК приветствовала Парижскую Коммуну и объявила траур после ее разгрома), но уцелевшие повстанцы, например Стефан Стамболов, долее вели вполне себе буржуазную и авторитарную политику.

именно из-за левизны национально-освободительного движения болгар царь Александр ІІ слил султану сведения от предстоящем восстании, а до того Охранка уничтожила канал переброски оружия из Армении через Одессу в Варну.
Сербия же, получив ранее независимость от султана, под воздействием (и при помощи) австровенгерской полиции задушила левое крыло своих революционеров (им не нравилось, что Сербия без османцев ситуируется как монархия).
Немного дольше продержались распубликанские настроения среди хорватов (из них вообще родом авторы федерализации Балканских народов, причем всех, не одних славянских, но и албанцев, греков, а даже и турок, которых долго е напрасно подбивали на восстание заедно с меньшинствами - тот же отряд Ботев, кроме патронов, таскал ящики с воззваниями на турецком к бедноте - "Топрак кардашлар!" ("соотечественники", "братья по земле")) - несколько хорватов были участниками высадки Ботева в Болгарию, чтобы поддержать восстание, быть "подвижной частью" для содействия местным повстанческим отрядам.
Только вот восстание в Западной Болгарии не поднялось. Там было много турецких войск, готовилась война с Австро-Венгрией через Сербию. Ботев попал в ловушку. Да и остальные очаги восстания (знают его как Апрельское, но оно произошло в мае, календарные смещения) были уже подавлены, но информации про это не было, вернее - до БРЦК доходила пропагандная дезинформация повстанцев.

илюстрации:

А мне вот интересно у автора:

Дмитрий Донецкий писал(а):Анархистом, впрочем, я не стал, и понимание той части истины, которая есть в бланкизме и большевизме, сохранил. Но этатистом быть перестал.

Я понимаю когда человек думает о себе: я анархист % этак на столько-то, а на столько % этатист. Но когда и не анархист и не этатист, то это кто?

Дмитрий Донецкий писал(а):это кто?

да тот же анархист он.
Просто находит еще смысл в марксизме, да брезгует современной анархотусовкий (что вполне можно понять).

парадоксально, но троцкисты ближе всех марксистов к анархизму, хоть и злейщие ему враги. Но, насколько могу судить об Инсарове из его статей, троцкистов он определил в лицемеры (и поделом).

но полно об авторе.

пример Бакунина, его эволюция взглядов и (долго думал над словом, ниче не пришло в голову на русском) его "заветы" - вот ГЛАВНОЕ.

(о, щас придумалось - не заветы, а МЕТОД Бакунина; в этом смысле он ценне Кропоткина. Кропоткин - это метод построения, формулирования цели, но Бакунин - РЕЦЕПТ ее постижения... а и более того)

Ну да. Кто-то писал, что для анархистов сама жизнь Бакунина имеет не меньшую ценность, чем его литературное наследие.

Для меня очень важна его семья. Когда начинают клеветать на Бакунина, приписывая ему низменные побуждения, сразу хочется описать атмосферу в их доме и образы его сестер. В такой семье человек мог вырасти только романтиком и рыцарем.
Стоппард написал "Берег Утопии", и это такая отсебятина! Спектакль пользовался большим успехом в Москве, но сами персонажи, которым в
пьесе много всего наприписывали, были гораздо интереснее порождений стоппардовской фантазии.
Благодаря сестрам Бакунина появился термин "тургеневская девушка". Ошибочно считают, что тургеневская девушка должна быть неким киселем. А на самом деле это решительная личность, с характером. Кузина Михаила, Екатерина Бакунина, по мнению Пирогова была лучшей русской сестрой милосердия. Сам Тургенев был влюблен в родную сестру Бакунина, но увлекся за границей замужней Виардо. Эту связь он воспринимал как унизительную, а по контрасту с образом чувственной самки в его душе жил образ Бакуниной, благодаря которой написаны "Вешние воды", "Утро туманное" и многие другие произведения. Со Станкевичем еще интереснее. Он был женихом одной из сестер Бакунина, но, когда узнал, что скоро умрет от туберкулеза, отменил свадьбу, чтобы не портить ей жизнь. Тогда другая сестра Бакунина, по мужу Дьякова, поехала в Италию, чтобы облегчить уход умирающему Станкевичу и пробыла около него весь этот страшный период. В Александру Бакунину был влюблен Белинский, с сёстрами Михаила дружил Лев Толстой.

Облигация
Что за 'низменные побуждения'?

Дилетант писал(а):Облигация
Что за 'низменные побуждения'?

Вообще-то об этом даже писать противно, но Вы и сами знаете. 1 - когда Бакунин симпатизировал Нечаеву, а Герцен выделил тому средства на рев. деятельность, и нечаевцы убили студента в гроте Петровско-Разумовского, Бакунина обвинили в том, что убийства поощряет. Осуждают за письмо, написанное царю в заключении. Да много разной грязи на него вылили.

Облигация писал(а): когда Бакунин симпатизировал Нечаеву, а Герцен выделил тому средства на рев. деятельность, и нечаевцы убили студента в гроте Петровско-Разумовского,

Ох... Когда ж перестанут повторять эти глупости и выдумки...
Вкратце: Герцен Нечаеву ничего не выделял; деятельность организации "Народная расправа" обеспечивалась отчасти деньгами, которые принадлежали ее соучредителю Огареву; убийство студента Иванова было целиком и полностью оправдано ситуацией, спровоцированной самим Ивановым (редкой дурости человеком); деятельность "Народной расправы" заключалась не столько в убийстве несчастного идиота Иванова, сколько в фантастически быстром и эффективном налаживании революционной деятельности в Москве и Петербурге.

Облигация писал(а):Бакунин симпатизировал Нечаеву

пусть даже и так (хотя е не совсем так). Я знаю какие у ДУбовика претензии к Нечаеву, несколько лет назад и тема такая была, но конкретно - в чем косяки Нечаева? Ну, кроме личных характеристик.

пользуясь случаем, захуячу-ка я в эту тему книгу моего Гильома "Интернационал"
http://anarhia.org/redirect.php?http:// ... iluoft.pdf
с сайта "стерильных", если никто не возражает

NT2, меня всегда удивляло другое. Почему тёплый и человечный Бакунин вообще должен быть ошельмован за поведение эмоционально холодного Нечаева? Во-первых, царское правительство радостно ухватилось за возможность очернить Бакунина после убийства студента. Во-вторых - скажите спасибо великому русскому писателю Достоевскому, оболгавшему в романе "Бесы" всю прогрессивную русскую интеллигенцию, а Бакунина в первую очередь. Я изучала материалы о поведении Нечаева в заключении. Это настолько мужественный и волевой человек, что, не разделяя его жестокие теоретические построения, я никогда не говорю о нем плохо из уважения к его героизму в крепости.

Облигация писал(а):скажите спасибо великому русскому писателю Достоевскому

ну, тут только скажу что вся редколлегия газеты ФАБ считает Достоевского мерзавцем, а мы в ней почти все (в возрасте от 26 до 95) свободно читаем по-русски и классику более менее знаем.

Облигация писал(а):Почему тёплый и человечный Бакунин вообще должен быть ошельмован за поведение эмоционально холодного Нечаева?

снова тот же вопрос: что именно в стратегии Нечаева резко не вяжется со стратегией Бакунина?

симпатии к ЛИЧНОСТИ - это другая сфера.

Облигация писал(а):ошельмован

тут намек на "невинность" что ли?
ветераны ФАБ всегда с возмущением говорят о своей "реабилитации" после 1989-ого. Нет, твердят, мы не "невинные", мы сознательно боролись сперва с царским, потом с большевистким режимами. Мы враги и сегодняшней системы. Мы с ней воюем. А на войне как на войне.

Бакунин в художественном произведении:

viewtopic.php?f=21&t=27656&hilit=%D0%B0%D0%BB%D0%B4%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2

По моему автор верно показал характер Михаила Александровича.

убийство студента Иванова было целиком и полностью оправдано ситуацией, спровоцированной самим Ивановым (редкой дурости человеком)

Интересно, где можно почитать, что там на самом деле с Ивановым было?

Я знаю какие у ДУбовика претензии к Нечаеву, несколько лет назад и тема такая была,

Где такая тема, где были высказаны конкретные вопросы по нечаевской деятельности?

Шип писал(а): Интересно, где можно почитать, что там на самом деле с Ивановым было?

Нигде. Есть показания нечаевцев, данные на следствии, и их пересказ в научной литературе. В принципе, того, что там сказано, вполне достаточно для самостоятельной реконструкции причин происшедшего. А так - в вышеупомянутой литературе постоянно идет предвзятое отношение к Нечаеву, при этом наблюдается поразительная схожесть рассуждений и логики царских следователей и советских историков.

Пойду почитаю Лурье "Созидатель разрушения" и завязываю с оффтопом.

Шип писал(а):Где такая тема

не помню уже, наверное получится отследить через поиск сообщений Дубовика. Года 4 назад, не меньше.

Надо смотреть раздел "История", где-то там, наверное. Это было еще в те времена, когда на форум заходил Марксист.

Кажется, нашлось. Оно? viewtopic.php?f=4&t=5779

Хм... Я так и не написал про Нечаева, хотя и обещал. Надо исправлять. Еще в этом году постараюсь сделать материал.

Еще в этом году постараюсь сделать материал.

С удовольствием почитаю.