Kha
06-02-2009 22:18:19
Из книги Д. Яворницкого "История запорожских казаков".
Не знаю, вписывается ли это в "Историю анархизма", однако пример ответственности руководителя неслыханный для нашего времени. Так происходили выборы кошевого атамана у запорожских низовых казаков.
После деления угодий довбыш вновь бил в литавры, и козаки вновь прибывали в Сичь, собираясь иногда до пяти тысяч человек и более. Тут кошевой атаман опять обращался с речью к сичевому товариству.
- Паны молодцы! У нас сегодня новый год; не желаете ли вы, по старому обычаю, переменить свою старшину и вместо нее выбрать новую.
Если товариство довольно было своею старшиною, то в таком случае на предложенный кошевым вопрос отвечало:
-Вы - добрые паны, пануйте еще над нами!
Тогда кошевой, судья, писать и асаул кланялись козакам, благодарили их за честь и расходились по куреням. Если же товариство было недовольно за что-нибудь на свою старшину, то тогда, после вызова кошевого, объявляло ему, чтобы он отнес свою булаву или палицу к знамени и положил бы ее на шапку. А когда товариство при этом открывало за кошевым еще какую-нибудь вину или допущенную им заведомую несправедливость, то в таком случае, не стесняясь в выражениях, кричало:
- Покинь, скурвий сину, свое кошев,е, бо ти вже козацького хлiба наiвся! Iди собi геть, негiдний сину, ти для нас неспособен! Положи свою булаву, положи!...
Кошевой немедленно повиновался: он бросал на землю свою шапку, сверш шапки клал палицу, кланялся всему товариству, благодарил его за честь, которую оно оказывало ему в течение года, и уходил с площади в свой курень. После ухода кошевого то же должны были делать, по солидарности с кошевым, судья, писать и асаул, хотя бы к ним товариство и не обращалось со словом укора. Впрочем, последним, если кто-либо из них был угоден козакам, товариство кричало, чтобы они "не скидывали с себя своего чина", и те должны были беспрекословно повиноваться и стоять на площади. Иногда, прежде чем отпустить старшину с площади, товариство требовало от нее отчета в разных действиях и предлагало ей разные вопросы. В результате, однако, редко старшина оказывалась виновною: пользуясь своею властью всего лишь один год и имея в виду в конце года отчет, она редко действовала по собственному произволу, больше же по желанию всего войска, и потому редко оказывалась виновною. Если же, вопреки этому, старшина изобличалась в каких-либо преступлениях против всего войска, то она казнилась за то смертью.
После удаления старой старшины приступали к избранию новой. При этом выступали на сцену чисто народные начала: ни куренные атаманы, никто другой из "властных" лиц не имели в этом случае никакого решающего значения: всем делом руководила простая чернь, тако называемая "сиромашня". Естественно, что при этом поднимались ссоры, пререкания и раздоры, тем более, что многие в этот день, праздника ради, иногда через край хватали "п,яного зiлля" - горилки. Спорили прежде всего о том, кого именно выбрать в кошевые атаманы - каждый курень выставлял своего кандидата и настаивал на выборе именно его, а не другого кого. Споры длились иногда по нескольку часов. Все кандидаты, имена которых выкрикивались на площади, должны были тот же час оставлять площадь и уходить в свои курени, чтобы своим личным участием не помогать избранию. Наконец, после долгих споров, останавливались на одном из всех выкрикиваемых кандидатом. Тогда из среды товариства отделялись десять или больше того человек козаков и шли в тот курень, где сидел выбранный в кошевые козак. Пришедшие объявляли избранному волю всего товариства и просили его принять предлагаемую ему честь. Если избранный станет отговариваться, то двое из пришедших к козаков берут его под руки, двое или трое пихают сзади, несколько человек толкают в бока и ведут на площадь, приговаривая: "Iду, скурвий сину, бо тебе нам треба, ти тепер наш батько, ти будеш у нас паном". Так приводили избранного в раду; тут вручали ему палицу и объявляли желание всего войска видеть его кошевым атаманом. Избранный, однако, по древнему обычаю, должен был сперва два раза отказаться от предлагаемой ему чести и только после третьего предложения брал в руки палицу. Тогда войско приказывало довбышу пробить честь новому кошевому атаману, а старые сичевые козаки, "сивоусые диды, славные низовые лыцари", поочередно подходили к нему и сыпали на бритую голову его песку или мазали макушку головы грязью, если на ту пору случалась дождливая погода, в знак того, чтобы он не забывал о своем низменном происхождении и не стремился бы к возвышению над всем товариством. Кошевой должен был кланяться на все четыре стороны и благодарить товариство за честь, на что товариство отвечало ему криком: "Будь, пане, здоровий та гладкий! Дай тобi, Боже, лебединий вiк, а журавлиний крик!" Тем избрание кошевого и оканчивалось. В тот же день первого января и таким же порядком происходило избрание судьи, писаря, асаула и куренных атаманов, с то только разницей, что войсковому судье при избрании вручали печать, войсковому писарю - чернильницу, а войсковому асаулу - жезл. Второго января избирали довбыша, потом следующих за ним чинов: пушкаря, писаря, кантаржея и других.
Взято отсюда (http://www.demogogia.by.ru/javorn2.htm). Почему-то именно первый том, где описывается эти и другие примеры употребления прямой демократии, скачать нигде не удаётся, только два других -- про битвы и гетманат.
Не знаю, вписывается ли это в "Историю анархизма", однако пример ответственности руководителя неслыханный для нашего времени. Так происходили выборы кошевого атамана у запорожских низовых казаков.
После деления угодий довбыш вновь бил в литавры, и козаки вновь прибывали в Сичь, собираясь иногда до пяти тысяч человек и более. Тут кошевой атаман опять обращался с речью к сичевому товариству.
- Паны молодцы! У нас сегодня новый год; не желаете ли вы, по старому обычаю, переменить свою старшину и вместо нее выбрать новую.
Если товариство довольно было своею старшиною, то в таком случае на предложенный кошевым вопрос отвечало:
-Вы - добрые паны, пануйте еще над нами!
Тогда кошевой, судья, писать и асаул кланялись козакам, благодарили их за честь и расходились по куреням. Если же товариство было недовольно за что-нибудь на свою старшину, то тогда, после вызова кошевого, объявляло ему, чтобы он отнес свою булаву или палицу к знамени и положил бы ее на шапку. А когда товариство при этом открывало за кошевым еще какую-нибудь вину или допущенную им заведомую несправедливость, то в таком случае, не стесняясь в выражениях, кричало:
- Покинь, скурвий сину, свое кошев,е, бо ти вже козацького хлiба наiвся! Iди собi геть, негiдний сину, ти для нас неспособен! Положи свою булаву, положи!...
Кошевой немедленно повиновался: он бросал на землю свою шапку, сверш шапки клал палицу, кланялся всему товариству, благодарил его за честь, которую оно оказывало ему в течение года, и уходил с площади в свой курень. После ухода кошевого то же должны были делать, по солидарности с кошевым, судья, писать и асаул, хотя бы к ним товариство и не обращалось со словом укора. Впрочем, последним, если кто-либо из них был угоден козакам, товариство кричало, чтобы они "не скидывали с себя своего чина", и те должны были беспрекословно повиноваться и стоять на площади. Иногда, прежде чем отпустить старшину с площади, товариство требовало от нее отчета в разных действиях и предлагало ей разные вопросы. В результате, однако, редко старшина оказывалась виновною: пользуясь своею властью всего лишь один год и имея в виду в конце года отчет, она редко действовала по собственному произволу, больше же по желанию всего войска, и потому редко оказывалась виновною. Если же, вопреки этому, старшина изобличалась в каких-либо преступлениях против всего войска, то она казнилась за то смертью.
После удаления старой старшины приступали к избранию новой. При этом выступали на сцену чисто народные начала: ни куренные атаманы, никто другой из "властных" лиц не имели в этом случае никакого решающего значения: всем делом руководила простая чернь, тако называемая "сиромашня". Естественно, что при этом поднимались ссоры, пререкания и раздоры, тем более, что многие в этот день, праздника ради, иногда через край хватали "п,яного зiлля" - горилки. Спорили прежде всего о том, кого именно выбрать в кошевые атаманы - каждый курень выставлял своего кандидата и настаивал на выборе именно его, а не другого кого. Споры длились иногда по нескольку часов. Все кандидаты, имена которых выкрикивались на площади, должны были тот же час оставлять площадь и уходить в свои курени, чтобы своим личным участием не помогать избранию. Наконец, после долгих споров, останавливались на одном из всех выкрикиваемых кандидатом. Тогда из среды товариства отделялись десять или больше того человек козаков и шли в тот курень, где сидел выбранный в кошевые козак. Пришедшие объявляли избранному волю всего товариства и просили его принять предлагаемую ему честь. Если избранный станет отговариваться, то двое из пришедших к козаков берут его под руки, двое или трое пихают сзади, несколько человек толкают в бока и ведут на площадь, приговаривая: "Iду, скурвий сину, бо тебе нам треба, ти тепер наш батько, ти будеш у нас паном". Так приводили избранного в раду; тут вручали ему палицу и объявляли желание всего войска видеть его кошевым атаманом. Избранный, однако, по древнему обычаю, должен был сперва два раза отказаться от предлагаемой ему чести и только после третьего предложения брал в руки палицу. Тогда войско приказывало довбышу пробить честь новому кошевому атаману, а старые сичевые козаки, "сивоусые диды, славные низовые лыцари", поочередно подходили к нему и сыпали на бритую голову его песку или мазали макушку головы грязью, если на ту пору случалась дождливая погода, в знак того, чтобы он не забывал о своем низменном происхождении и не стремился бы к возвышению над всем товариством. Кошевой должен был кланяться на все четыре стороны и благодарить товариство за честь, на что товариство отвечало ему криком: "Будь, пане, здоровий та гладкий! Дай тобi, Боже, лебединий вiк, а журавлиний крик!" Тем избрание кошевого и оканчивалось. В тот же день первого января и таким же порядком происходило избрание судьи, писаря, асаула и куренных атаманов, с то только разницей, что войсковому судье при избрании вручали печать, войсковому писарю - чернильницу, а войсковому асаулу - жезл. Второго января избирали довбыша, потом следующих за ним чинов: пушкаря, писаря, кантаржея и других.
Взято отсюда (http://www.demogogia.by.ru/javorn2.htm). Почему-то именно первый том, где описывается эти и другие примеры употребления прямой демократии, скачать нигде не удаётся, только два других -- про битвы и гетманат.