Реклю

Пятнадцатого марта 1830-го года родился Элизе Реклю.

Здесь несколько ссылок на биографию:

http://www.hrono.info/biograf/bio_r/reklyu.html
http://www.krugosvet.ru/articles/95/1009576/1009576a1.htm
http://rgo.ru/geography/istoriya_geootkritiy/slovar/reklww1

Вкратце.

Реклю (Reclus) Жан Жак Элизе (1830-1905) — французский географ, историк и социолог. Теоретик анархизма. Член Первого Интернационала. Родился 15 марта 1830 года в семье протестантского пастора в городе Сент-Фуа-ля-Гранд, в департаменте Жиронды на юге Франции. Путешествовать начал ещё в детстве (в 1842 году пешком в школу "Моравских братьев" в Германии. В 1851 году, узнав, что к власти пришёл Наполеон III, стал с братом Эли призывать население к протесту против монархии. Полиция получила приказ арестовать их. Братья ночью бежали в Англию, где у Элизе и зародился план написать книгу о Земле. Для начала он отправился в Америку, поступив поваром на судно. Посетил, зарабатывая на жизнь учительством и случайными заработками, США, Колумбию, Гвиану, Анды. 1 июля 1857 года, потерпев неудачу в создании сельскохозяйственной коммуны в Новой Гренаде (Колумбия), по амнистии вернулся в Европу.

В Париже по поручению издательства Ашет составлял путеводители по странам Европы, для чего посетил Германию, Швейцарию, Италию, Францию, Испанию и Англию. Парижское географическое общество избрало Реклю своим членом. В конце 1858 года Реклю женился на молодой девушке-мулатке, дочери негритянки из Сенегала и торговца из Бордо. Молодая женщина оказалась преданной и любящей подругой своего мужа. Но в 1869 году она умерла, оставив на руках Реклю двух маленьких девочек.

С 1859 года начал печатать в «Журнале двух миров» статьи по географии, литературе, международной политике, экономике, археологии, библиографии. В работе: "Земля, описание феноменов жизни на земном шаре" (1867–1868) изложил концепцию «физической географии», базирующейся на идее гармонии между человеком, Землей и космосом. В 1868 году совместно с М.Бакуниным и Д.Фанелли основал Альянс социалистической демократии, который в 1869 году примкнул к 1-му Интернационалу.

В 1868 году вышел первый том сочинения "Земля". Но летом 1870 года война с Пруссией оборвала работу. Реклю вступает добровольцем в ряды Национальной гвардии. В период Парижской Коммуны в апреле 1871 года при вылазке был арестован и отправлен в Брест, где, ожидая военно-полевого суда, приступил к окончанию второго тома "Земли". 15 ноября 1871 года приговорён военно-полевым судом к пожизненной ссылке на остров Новая Каледония, которая, после протеста английского комитета защиты Реклю (Дарвин и другие), была заменена десятилетним изгнанием из пределов Франции. 14 марта 1872 года он был доставлен на границу Швейцарии.

В Швейцарии сблизился с П.А.Кропоткиным и Юрской федерацией анархо-синдикалистов. Читал лекции и рефераты по социальным вопросам и вместе с Лефрансэ и Жуковским основал в Женеве ежемесячный журнал “Работник”. Позднее Реклю вошёл в состав сотрудников основанного в Женеве Кропоткиным еженедельного журнала. Отрицая принцип власти одних людей над другими, отказался от кандидатуры в члены Парижской городской Думы, куда его хотели выбрать в 1879 году.

Начал большое произведение: " Земля и Люди. Всеобщая география", в связи с чем в 1873 году посетил страны Балканского полуострова, Италию, Австрию и Венгрию, а в 1885 году путешествовал по Испании, Португалии и Северной Африке. Составление географии России (куда не смог попасть) Реклю поручил Кропоткину. Весной 1889 года отправился во второй раз в Северную Америку, где посетил все основные города США и Канады. В 1890 году Реклю покидает Швейцарию и поселяется в Севре, недалеко от Парижа. В 1892 году он путешествует по Южной Америке и заканчивает девятнадцатый (последний) том "Всеобщей географии". В это время ему было 62 года.

Участвовал в создании Свободного университета в Брюсселе, где стал в 1892 году профессором сравнительной географии, а в 1898 году основал в рамках университета Географический институт. 15 апреля 1905 года вышел первый выпуск сочинения "Человек и Земля", а 4 июля того же года великий географ и путешественник скончался в Бельгии. Его последними словами были: "Революция идет! Революция приближается..."

Автор трудов: “Земля. Описание жизни земного шара”."Земля и люди. Всеобщая география" (т. 1-19, 1876-1894), "Эволюция, революция и идеал анархизма", "Человек и Земля" (т. 1-6, 1905-1908). Свою крупнейшую работу «Земля и люди», вышедшую в 19 томах, писал 20 лет (с 1873-го по 1893-й годы), каждый год издавая по тому объёмом около 900 страниц текста, со множеством карт, чертежей и рисунков. Сбор материала и связанные с этим непрерывные путешествия занимали всё свободное время учёного. Вместе с Львом Мечниковым и Петром Кропоткиным Реклю является представителем «анархического» направления в географии.

Спасибо!:):):)

"Или же справедливость является человеческим идеалом - тогда мы требуем ее для всех, или же она является выражением силы, которая владеет обществом - и тогда не существует морального права, которое смогло бы сдержать нас в применении силы против наших врагов.
Не поймите нас неправильно - свобода для всех - или право возмездия всем."
Элизе Реклю

Всякая всячина.

Человек – это природа, познающая самое себя (Элизе Реклю).

***
«Я хочу видеть новые страны, посмотреть на Кордильеры, о которых мечтал в детстве и которые так близко от меня... Я давно мечтаю написать книжку по географии, у меня есть черновые наброски, но этого мало, мне нужно видеть величественные Анды и многое другое... Вот почему я хочу видеть лично вулканы и горы Южной Америки. Не бойся того, что меня ждет нищета... Такой вегетарианец, как я, может устроить здесь прекрасный обед для себя из плодов маниоки и нескольких бананов...» (из письма Реклю).

***
«Индейцы всюду доверчиво встречали Элизе Реклю и немного боялись этого белого человека, считая его волшебником и чародеем за то, что он не ел мяса и питался только фруктами, овощами и хлебом. Желая возможно подробнее изучить неисследованную страну, Реклю часто отправлялся вдвоем со своим проводником Джемом в горы. Во время одного такого путешествия он заболел тропической лихорадкой и вынужден был слечь в небольшой индейской деревне, где провел целых два месяца. Индейские женщины, говорил Реклю, приходили к моему ложу и рассуждали вслух о том, когда я должен умереть . В хижину больного заползали ночью ящерицы и змеи, и однажды его чуть-чуть не ужалила гремучая змея. Однако здоровый организм Реклю справился с болезнью, и оправившись, он смог продолжить путь» (из биографии).

***
«Литературная деятельность Реклю не ограничивалась, однако, только статьями географического характера. Им была написана также статья об Американской войне, имевшая целью выяснить великую освободительную роль Авраама Линкольна. Эта статья оказала большое влияние на общественное мнение Франции в пользу Линкольна и северян, так что посланник Северо-Американских Соединенных Штатов пожелал отблагодарить молодого писателя за услугу, оказанную его отечеству, крупной денежной суммой. Однако Реклю категорически отказался от предложенных денег, несмотря на то, что он в то время терпел недостаток в материальных средствах» (Н.Лебедев).

***
Термин "географическая среда" был введен Мечниковым и Реклю для обозначения той части природы, с которой общество взаимодействует и которая является необходимым условием его существования. Мечников: три этапа развития цивилизации - речной, средиземноморский, океанический. Реклю: наши законы - это природные явления, которые человек познает, взаимоотношение человека и природы зависят от того, как развивается само человеческое общество. Выводы: географическая среда - часть элементов природы, это исторически меняющийся, расширяющийся круг явлений, источник расширения - развитие человеческого общества, его трудовой деятельности, меняется характер использования элементов природы (природа замедляет или ускоряет развитие общества - скудная природа сдерживает развитие, суровая природа способствует более сложным отношениям, средняя полоса Европы - возникновение капитала). Лабриоли: человек, живя в обществе, создает себе среду существования - искусственная среда существования человека в обществе. Плеханов: живя в географической среде (явления и процессы, влияющие на человека), человек создает средства производства, адекватные географической среде. Сталин: общество развивается по своим законам, географическая среда (тождественна природе) ускоряет, либо замедляет развитие, природа развивается медленно, общество быстро (с философского форума).

***
Одним из интересных свидетельств, в истории народов Передней Азии, явилась книга крупнейшего французского историка XIX столетия Элизе Реклю «Человек и земля» (Санкт-Петербург, книгоиздательство П. П. Сойкина, 1908). в частности, первый том, озаглавленный «Первобытные люди. Древняя история», где собрана ценнейшая информация о древнейшем периоде истории Среднего Востока. Но не менее ценны и комментарии самого Элизе Реклю, проливающие свет на истоки геополитических теорий, имевших хождение в XIX и в ХХ столетиях.
«Мы начинаем описания земли и ея народов с Ирана. Это вполне логично: для нас, собственно, история и начинается на этом срединном плато (плоскогорий), откуда события стали развертываться в обе стороны - к Востоку и к Западу. Заря истории этих стран начиналась за 10.000 лет до нашей эры. Там, в треугольнике, образуемом Тегераном, Таврисом и Хамаданом, лежит центр тяжести всего индийского и персидского мира, устроившегося на Иранском плато. Там он находится и теперь».

Именно здесь, подчеркивает Э. Реклю, происходило «развитие арийских народов, культура которых действительно направляется более или менее известным путем с Иранского плато к берегам Сены и Темзы. Поэтому - и не без основания - все западные и восточные народы взирают на страны Ирана как на область своих предков».
Проведя лингвистические наблюдения, французский историк приходит к выводу, что «семитическия и татарския (тюркские) заимствования, замечаемые в большом числе в арийских языках, также приводят к Иранскому плато, т. е. к Персии, расположенной как раз между равниной семитической Халдеи и туранскими (тюркскими) степями Закаспийской области. Изучение племенных элементов, соединенных между Памирами и Месопотамией, показывает, что с начала истории здесь обитали три : семиты, арийцы и туранцы (тюрки)» (с исторического форума).

***
Уже в 80 роках XIX ст. відомий географ Елізе Реклю відзначив близьку спорідненість українців з південними слов'янами (с исторического форума).

***
"Рабський розум створений таким чином, що не надає ніякого значення подіям, якщо вони не скріплені кров’ю". (Елізе Реклю).

***
«Если по отношению к финляндскому народу, столь замечательному своим образом жизни, занятиями, трудолюбием, правительство, в своём русификаторском рвении, должно было считаться с мнением Европы, то на азиатской границе оно было свободно от соблюдения каких-либо форм, и в своей политике оно тот час же переходило к репрессивным мерам.

Достаточно вспомнить покорение Кавказа, длившееся почти столетие. Несомненно, что и без войны Кавказ принадлежал бы России; ведь с конца восемнадцатого века она окружала его кольцом своих владений.

Но русские хотели всячески ускорить это покорение, шедшее благодаря неизбежной силе вещей; они уничтожали виноградники, сжигали сёла, избивали жителей. Долина за долиной была завоёвана и очищена от неприятеля. К середине девятнадцатого века, в начале войны, на западном Кавказе насчитывалось до полумиллиона черкесов; когда же они были запёрты в горных долинах, число их упало до 300000; погибло около половины горцев. Но ненависть победителей не знала границ. Приказом наместника, Великого Князя Михаила, им было предписано очистить в течение месяца под страхом лишения свободы. Край действительно опустел, и в первые шесть месяцев 1864 года через Чёрное море переправилось до 260000 беглецов; с 1858 по 1864 год, по официальному подсчёту, бежало всего до четырёхсот тысяч» (Элизе Реклю о Русско-Кавказской войне).

***
«Дай нашему народцу волю, он до такой анархии скатится, такие выкрутасы навыдумывает, что не приведи господь! Кроме странной фамилии «Грицацуева» есть не менее режущие слух: Лоханкин, Птибурдуков, Элизе Реклю, бухгалтер Берлага. А если и над ними русскоговорящие задумываться начнут? Еще не известно, куда кривая выведет» (Иван Пашук: Идея спектакля с рабочим названием «Пророк Ильф, его апостол и Иосиф Сталин»).

Кропоткин Пётр Алексеевич. Хлеб и воля. – Петербург: Голос труда, 1919 (1920). – 289 с. Предисловие к новому изданию (1919). Предисловие к первому русскому изданию (1902). Элизе Реклю: Предисловие к первому французскому изданию (1892). Наши богатства; Довольство для всех; Анархический коммунизм; Экспроприация; Жизненные припасы; Жилища; Одежда; пути и средства; Потребности, составляющие роскошь; Привлекательный труд; Свободное соглашение; Некоторые возражения; Наёмный труд в коллективистском обществе; Потребление и производство; Разделение труда; Децентрализация промышленности; Сельское хозяйство.

Предисловие Элизе Реклю к первому французскому изданию.

http://www.avtonom.org/lib/theory/kropotkin/hleb.html

Петр Кропоткин просит меня написать несколько слов предисловия к его книге, и я исполню его желание, хотя и чувствую при этом некоторую неловкость. Я ничего не могу прибавить к его связным доводам и тем самым рискую ослабить силу его слов. Но дружба пусть послужит мне извинением. В настоящую минуту, когда французские <республиканцы> считают высшим проявлением изящного вкуса валяться в ногах у русского царя, мне особенно приятно дружить с свободными людьми, которых этот царь охотно велел бы либо засечь, либо замуровать в какой-нибудь крепости, либо повесить в каком-нибудь безвестном углу своего царства. С этими друзьями я забываю на минуту всю гнусность ренегатов, которые в молодости до хрипоты кричали <Свобода! Свобода!>, а теперь упражняются над согласованием <Марсельезы> с песнью <Боже, царя храни!>.

Предыдущая книга Кропоткина, <Paroles d'un Revolte> (<Распадение современного строя> в русском переводе), была посвящена, главным образом, горячей критике развратного и злого буржуазного общества и призывала энергию революционеров к борьбе против государства и капиталистического строя. Эта новая книга - продолжение предыдущей -более мирного характера. Она обращается ко всем честным людям, искренно желающим приложить свои силы к перестройке общества, и излагает им, в крупных чертах, те фазисы истории ближайшего будущего, которые позволяют нам наконец построить истинную человеческую семью на развалинах банков и государств.

Заглавие книги <La Conquete du Pain> (в русском переводе- <Завоевание хлеба>) нужно, конечно, понимать в самом широком смысле, так как <не о хлебе едином сыт будет человек>.

В настоящее время, когда смелые и великодушные люди стремятся уже осуществить в действительной жизни свои идеал общественной справедливости, мы, конечно, не думаем довольствоваться завоеванием одного только хлеба, -даже с солью и вином в придачу. Нужно завоевать все, что необходимо или даже просто полезно для разумно устроенной жизни; нужно, чтобы мы могли всем обеспечить и удовлетворение их потребностей, и наслаждение в жизни. Но покуда мы не совершим этого первого <завоевания>, покуда <с нами будут нищие>,- называть <обществом> это сборище друг друга ненавидящих и друг друга истребляющих людей, подобных диким зверям, вместе запертым в клетке, - называть это <обществом> будет оставаться только насмешкою.

В первой главе своей книги автор перечисляет громаднейшие богатства, которыми уже владеет человечество, и могучий строй машин, уже созданных трудами всех. Продуктов, получаемых теперь, уже хватило бы, чтобы всем людям обеспечить хлеб; а если бы громадный капитал, представляемый городами, домами, возделанными землями, фабриками, перевозочными средствами и школами, стал общим достоянием - вместо того, чтобы оставаться частною собственностью, -то уже легко было бы завоевать настоящее довольство для всех. Силы, которыми мы располагаем, шли бы тогда не на ненужные и друг другу противоречащие работы, а на производство всего того, что нужно человеку для продовольствия, жилища, одежды, комфорта, для изучения наук и для разработки искусств.

Вернуться, однако, к общественному обладанию всеми богатствами -совершить экспроприацию - можно будет только путем анархического коммунизма: нужно разрушить правительство, нужно порвать его законы, отвергнуть его нравственность, игнорировать его органы и самим взяться за дело, руководясь своею собственною инициативою и группируясь согласно личным наклонностям, интересам, идеалу и характеру начатой работы. Разбором вопроса об экспроприации - самого главного в этом сочинении -автор и занялся всего подробнее: сжато и без резких слов, со спокойствием и ясностью взгляда, которых требует изучение близкой, отныне неизбежной революции. Только после низвержения государства группы свободных рабочих, не вынужденных более трудиться на пользу грабителей и тунеядцев, смогут предаться привлекательному, свободно избранному труду и приступить научно к обработке почвы и промышленному труду, вперемежку с учением и удовольствиями. Страницы этой книги, посвященные разбору земледельческого труда, имеют особенно серьезное значение, так как они излагают факты, уже проверенные практикою, которые легко было бы приложить повсеместно, на пользу всем, а не для обогащения немногих.

Остроумные люди, желая осмеять пороки и странности элегантной молодежи, говорят нам о людях <конца века> - fin de siecle. Но мы переживаем теперь нечто несравненно более важное, чем конец века; мы подошли к концу эпохи - к концу целой эры в истории. Мы видим завершение всей античной цивилизации. Право силы и каприз власти, жестокое еврейское предание и жестокое римское правосудие потеряли для нас свое былое значение. Мы исповедуем новую веру; и когда эта вера - которая и есть наука - станет верою всех ищущих истины, она начнет переходить в свое воплощение, потому что основной закон истории тот, что общество всегда формуется сообразно своему идеалу. Тогда защитники отжившего строя вынуждены будут сдаться. Они утратили свою веру.

Без вожака, без знамени они уже сражаются как попало, наугад. Против новаторов у них есть, конечно, законы и ружья, полицейские с шашками и артиллерийские парки, но всего этого недостаточно, чтобы пересилить идею,- и весь старый порядок, основанный на фантазии правителей и на притеснении, вынужден будет быстро перейти в предание о далеком прошлом.

Конечно, неизбежно подступающая теперь революция, как бы глубоко ни было ее значение в развитии человечества, будет похожа на предыдущие революции в том, что она не представит собою быстрого скачка: в природе их не бывает. Но можно смело сказать, что тысячами передовых явлений, тысячами глубоких совершающихся уже изменений анархическое общество уже давно начало развиваться. Оно проявляется всюду, где свободная мысль сбрасывает с себя путы буквы и догмата, везде, где гений исследователя отрывается от устарелых формул, где воля человека проявляется в независимых поступках,- везде, где люди искренние, возмутившиеся против всякой наложенной на них дисциплины, сходятся по доброй воле, чтобы учиться друг у друга, и без всякого начальства стремятся завоевать свою долю жизни, свое право на удовлетворение своих нужд. Все это-уже анархия, даже тогда, когда она бессознательна, причем, однако, все более и более развивается и сознание. Как же может она не восторжествовать, когда у нее есть свой идеал и смелость воли, тогда как толпа ее противников, уже утратившая веру, дает себя нести судьбе, восклицая: <Ничего не поделаешь: конец века!>

Революция, которая уже намечается, несомненно, наступит, и наш друг Кропоткин пользуется своим правом историка, когда берет за исходную точку день революции и излагает свои воззрения на то, как может общество вновь вступить в обладание коллективным богатством, созданным трудом всех, и когда он обращается к робким людям, вполне сознающим несправедливость существующего, но боящимся вступить в открытый бунт против общества, от которого они зависят и материально, и в силу преданий. Все знают, что закон - гнусен и лжив, что судьи-прислужники богатых и притеснители бедных, что честная трудовая жизнь не всегда вознаграждается даже уверенностью в куске хлеба и что при теперешних условиях лучшими средствами для <завоевания хлеба> и благосостояния бывает наглый цинизм биржевика и неумолимая жестокость ростовщика. Но вместо того чтобы настроить свои мысли, свои желания, свои предприятия и поступки согласно своему разумному пониманию справедливости, большинство из них находит выход куда-нибудь в сторону, лишь бы избежать последствий прямого и откровенного выражения своих взглядов. Таковы, например, <нововеры>, которые, не будучи в силах исповедовать <истинную веру> своих отцов, бросаются в какую-нибудь более оригинальную мистагогию, без определенных догматов, и теряются в тумане неясных чувств: становятся спиритами, розенкрейцерами *, буддистами, чудотворцами.

Воображая себя последователями Сакья-Муни, но не давая, однако, себе труда освоиться с его учениями, эти меланхолические господа и эфирные дамы делают вид, будто ищут умиротворения в уничтожении нирваны.

Но так как эти <прекраснодушные> вечно толкуют нам об идеале, то поспешим же их успокоить. Мы настолько материалисты, что мы, действительно, имеем слабость думать о пище, потому что нередко и ее нам недоставало; и недостает ее теперь миллионам наших славянских братьев - подданных русского царя - и многим другим миллионам людей. Но, кроме хлеба и кроме благосостояния и коллективного богатства, которое могла бы нам дать разумная обработка наших полей, мы видим еще, вслед за этим, возникновение целого нового мира - мира, где мы вполне сможем любить друг друга и удовлетворять наши благородные стремления к идеалу, который страстные поклонники красоты, пренебрегающие материальною жизнью, выставляют как неугасаемую жажду их эфирных душ! Когда не будет более богатых и бедных, когда голодному не придется более с завистью взирать на сытого,- тогда настоящая прирожденная дружба сможет вновь развиться между людьми; и тогда религия взаимности, солидарности-которую всячески заглушают теперь - заступит место той неопределенной религии, которая рисует свои расплывающиеся образы на туманах небесного свода.

Революция не только сдержит свои обещания, но она сделает больше того. Она обновит самые источники жизни, очистивши нас от грязного соприкосновения со всякими видами полиции и избавляя нас от подлой заботы о деньгах, отравляющей наше существование. Тогда- каждый сможет свободно идти по своему собственному пути. Работник будет трудиться над тем, что ему будет сподручнее; изобретатель будет вести свои исследования без всякой задней мысли, художник не будет опошливать свой идеал красоты ради денег; и - ставши друзьями - мы сможем трудиться, все сообща, над осуществлением великих деяний, которые провидели поэты.

Тогда, наверное, будут изредка вспоминать имена тех, которые своею преданною пропагандою, несмотря на изгнание и на тюрьму, подготовляли новое общество. Об них мы думаем теперь, издавая <Хлеб и Волю>: они почувствуют себя, может быть, немного сильнее, когда получат этот привет общей нашей мысли сквозь решетки своих тюрем или в изгнании. Автор наверное одобрит меня, если я посвящу эту книгу всем тем, кто страдает за общее дело, и в особенности одному другу, которого вся жизнь была долгою борьбою за правду. Мне незачем называть его имя: читая эти слова своего брата, он узнает себя по тому, как забьется его сердце.

Элизе Реклю 1892 г.

Татуировка.

Отрывок из энциклопедии "Человек и Земля" Элизе Реклю. Перевод П. Ю. Шмидта. Брокгауз-Ефрон,1906.

http://www.spyder.perm.ru/tattoo/articles/encycl.html

Первобытный человек применял искусство и к своей собственной персоне. Существуют племена, которые не носят одежды, но никогда еще не приходилось встречать племен, которые бы не украшали свое тело; если вообще и имеются представители человечества, которые живут в одиночку, изолированно и не стараются себя украсить, то, несомненно, таких людей можно найти разве лишь в среде каких-нибудь злодеев или людей, во всем отчаявшихся.

В обычной жизни, как в прежние времена, так и теперь, человек постоянно старается нравиться другим или, по крайней мере, любуется самим собой. Человек по природе своей не располагает такими вспомогательными ресурсами, какими обладают звери, птицы и пресмыкающиеся, у которых в течении периода любви вырастают украшающие их перья или появляется яркая окраска. Ему недостаточно ярких взоров, обаятельных улыбок, чувства своей силы и здоровья: ему необходимы еще особые прически и внешние украшения.

Действительно, первобытные люди нисколько не меньше заботятся об украшении своей персоны, чем самые отъявленные фаты цивилизованного общества; нередко им случается проводить целые часы при создании своей сложной прически, и они гораздо сильнее увлекаются модой в выборе перьев, булавок, стекляшек и материй для украшения своего тела, чем охотой и войной. С каким наивным благоговением поворачивается во все стороны дикарь, чтобы показать все то великолепие красок, ярких и кричащих, которыми он изукрасил свои члены!

Жирная земля, различные сорта глины, охры, а в тропических областях, особенно в Южной Америке, красящие плоды, например, генипа и руку, являются между объектами торговли одними из наиболее ценных. Украшения и узоры на теле различаются не только сообразно с материалами, доставляемыми различными странами, но также и сообразно с формой прически и цветом лица; сами художники, опытные в кокетстве, умеют согласовать ту или другую окраску и производимый ею эффект со всеми этими условиями.

Ко внешним средствам, служащим для того, чтобы делать себя более красивыми или, в других случаях, более страшными, первобытные люди присоединяли и до сих пор присоединяют во многих странах производство на теле неизгладимых отметин, делание рубцов и надрезов, удаление частей тела, татуировку и раскрашивание тела. Желание нравиться или устрашать было не единственной причиной производимых страданий и иногда даже мук, претерпеваемых человеком при подобных операциях.

Большинство племен и любой представитель каждого из них старались также отметить чем-либо свою индивидуальность, указать свое происхождение, похвалиться своими славными деяниями, удовлетворить своему тщеславию и утвердить свою славу на веки в памяти людей. У культурного человека наших дней имеется его паспорт и его документы, человек прежних времен выставлял все свои титулы пред лицом всех на своем собственном теле. Очень часто в подобных случаях отличия, к которым стремился человек, вели к уменьшению красоты, к обезображиванию его.

Подобно тому, как цивилизованный человек иногда бахвалится своими пороками и преступлениями, так и дикарь хвастается своими руками, на которых не хватает пальцев, челюстями с выбитыми зубами, губами, которые растянуты кольцами, или рубцами на своем лбу. Иногда и другие причины побуждают человека обезображивать себя: носящие траур жертвуют добровольно частью своего тела в честь друга или родственника, отошедшего в вечность, либо с той целью, чтобы последовать за ним хотя бы одною частью своего “я”, либо для того, чтобы сделать себе благосклонным дух усопшего, витающий над его очагом.

Bce эти многочисленные причины ведут к одной и той же цели. Так, амулеты, предназначенные для того, чтобы защищать обладателей их от колдовства, являются в то же время и драгоценными украшениями: например, коралловое колье элегантной красавицы дает ей не только верную защиту от злых духов, но и выгодно оттеняет белизну ее шеи и красоту ее плеча. Татуировка, в своей первобытной форме очень грубая, сделалась затем одним из наиболее утонченных искусств; она развивалась, однако лишь в странах, население которых может, прогрессируя в области умственного развития и техники, обходиться без одежды.

Возникает вопрос, почему татуировка достигла особого совершенства на этих океанических островах, обладающих небольшими размерами и лишенных, вследствие того, густого населения, в среде которого могла бы возникнуть настоящая школа этого искусства? Нетрудно заметить, однако, что район прежнего распространения татуировки ограничивался исключительно тропическими областями Полинезии, где плодовые деревья, многочисленные съедобные растения и обилие рыбы доставляют богатое пропитание человеку, и где художнику-татуировщику, следовательно; можно было производить свою кропотливую работу целыми долгими днями: среди прекрасной и обильной плодами земными природы, дававшей человеку силу, красоту и ловкость, у него было также и много досуга, художник-татуировщик, равно как и его пациент, не были принуждены усиленно работать для поддержания своего существования, они могли не особенно заботиться о завтрашнем дне, и татуировка могла продолжаться в течении долгих дней.

Эта продолжительная и болезненная операция угрожала иногда жизни во многих странах, особенно в Океании, нельзя было сделаться полноправным мужчиной или женщиной иначе, как этой ценою: ничья нечистая рука, т.е, рука не татуированная, не могла подавать пищу при трапезой, никто, оставаясь в своем первоначальном естественном виде, не мог заслужить уважения.

Татуировка сделалась для человека символом свободы. И действительно, маорисы и обитатели Маркизских островов, покрытые великолепной татуировкой, представляют прекрасное зрелище гордой наготы: все тело изукрашено у них на своем красном фоне синими полосами, красиво изогнутыми и расположенными сообразно с рельефом туловища; в одних местах эти полосы усиливают, в других ослабляют контуры, придавая благородную грацию и удивительную красоту телу, - человек получает как бы совершенно новую и особую анатомию, которая поражает неподготовленный глаз.

У японцев, которые, без сомнения, пришли с островов Океании, татуировка, видоизменившаяся сообразно с общим характером национальной живописи, получила совершенно другое направление, чем у полинезийцев: она совершенно лишена симметрии, гармонирующей с формами тела, или, правильнее, она подчиняет себе геометрически план строения человеческого тела и выдвигает вперед целостность рисунка; нататуированные изображения японцев поражают неожиданностью сюжетов - то свободно извиваются драконы, то просвечивают сквозь цветущие ветви деревьев птицы или женские лица.

Татуировка, почти исчезнувшая в нашем современном обществе или, по крайней мере, тщательно скрываемая под платьем, была прежде настоящим одеянием соответствовала верованиям человека и подчинялась влиянию моды лишь от поколения к поколению. Само собою разумеется, что она должна была потерять все свое значение в человеческом обществе с того времени, как установился обычай пользоваться одеждой, легко меняемою, сообразно с колебаниями температуры, сообразно с занятиями, с капризами и наклонностями данного лица.

Узоры, нататуированные на теле, делались для того, чтобы быть видимыми, вызывать удивление, любовь или страх; вполне естественно, что не стоило более подвергать себя страданию и опасности для выполнения на или изображений, которые все равно должны были оставаться скрытыми под одеждой. Потому, роковым образом, татуировку должны были оставить еще с доисторических времен племена, которые переняли привычку кутаться в меха, в плащи, платье и обувь.

Она могла удержаться лишь как пережиток старины и сохранилась, действительно, только в качестве нататуированных знаков, удостоверяющих принадлежность к касте или к обществу, если члены его не желают, чтобы все знали о их соглашении между собою, или в качестве паспорта, по которому могут узнать далеко живущие друзья, или, наконец, в качестве символического изображения какого-либо объекта, данного под влиянием гнева или любви; таким образом, татуировка сохранилась, например, до наших дней у босняков католической веры и у пилигримов из Лорегто 1), быть может, потому, что у них в состав татуировки входит всегда изображение креста 2). Происхождение этого обычая, однако, гораздо древнее христианской веры и связано с культом природы; татуируются никак не позже весеннего солнцестояния и лишь по достижении половой зрелости. Татуировка теперь потеряла свой прежний характер искусства, уважаемого всеми, сделалась тайным, даже иногда презираемым занятием, - естественно, что она при этом ухудшилась и мало-помалу приняла первичные зачаточные формы. Теперь она уже не то, что в былые дни, - она не является историей расы и олицетворением ее идеалов 3). Если кто-нибудь из носящих татуировку членов общества совершал деяния, противные чести, то ее уничтожали, ставя на ней метку измены. Одежда, которая заменила собою украшения, нататуированные на коже, в значительной степени служила тем же самым целям: она также должна была украшать человека, удовлетворять его личное тщеславие и вызывать общее удивление. Большинство моралистов, однако, следуя предрассудкам современности и перенося их на прошедшее, видят главною причиною появления всевозможных одеяний, которые носит человек, чувство стыда 4); они принимают легенду Библии, по которой первая чета людей жила в раю в полной наготе и оделась в листья тотчас после грехопадения, когда попробовала плода от древа познания добра и зла 5).

1) Еапсо TFerri, “Notes manuscrites”. 2) Giro Truhelka, “Les Restes illyriens en Bosnie”. - 3) Watke. Ansrand, 1873, Jso 4. - 4) Schurtz. “Grundziige einer Philosophie der Tracht”, pp. 9 -10. - 5) Книга Бытия. Ill, 2, 7.

Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. М.: Конкорд, 1996.

http://grachev62.narod.ru/dfrg/chapt06.htm

Глава 6. Геополитика и Франция.
1. Элизе Реклю (1830-1905).

(даю в сокращении)

Элизе Реклю принадлежит к плеяде европейских географов, [c.129] которые на стыке XIX и XX веков видели в своей науке ключ к пониманию проблем планеты Земля...

Реклю писал чрезвычайно живо и интересно, для него научная работа была средством познать человека во всём многообразии его проявлений. Очевидно, поэтому свой второй большой труд он назвал Человек и Земля (социальная география). Большая часть этой книги была опубликована уже после его смерти…

Как подчёркивает Ив Лакост, который считает Реклю интеллектуальным отцом французской геополитики, “география [по мнению Реклю] является ничем иным, как историей в пространстве, тогда как история представляет собой географию во времени [...] География не является чем-то застывшим, неподвижным, она изменяется ежедневно, ежеминутно под влиянием человека”.

Можно говорить о тройном вкладе Элизе Реклю в науку.

– Взгляд на Землю как на единый непрерывно меняющийся комплекс. “К среде-пространству, характиризующемуся тысячами внешних явлений, следует добавить среду-время с его непрерывными изменениями и с их бесконечными последствиями [...]. Но все эти силы варьируются в зависимости от места и возраста...” Реклю не был сторонником географического детерминизма, согласно которому пространство оказывает одностороннее воздействие на человека, а сам человек является всего лишь продуктом своей среды. По мнению Элизе Реклю, между человеком и природой существует постоянное и активное взаимодействие. [c.130]

– Повышенное внимание к деятельности человека, являющейся одновременно причиной и прогресса, и регресса. Предсказывая по примеру Маркса трагедии XX века, Элизе Реклю видел Землю в водовороте мощного исторического движения:

“Сегодня все народы втягиваются в единый хоровод [...]. Сейчас не может быть речи о прогрессе всего мира. Процветание одних достигается ценой лишений других. В этом заключается наиболее болезненный аспект нашей хвалёной полуцивилизации, которую нельзя назвать иначе, т.к. она приносит блага только части населения Земли. Хотя в среднем люди стали не только более активными и более энергичными, но и более счастливыми, чем во времена, когда человечество, разделенное на племена и кланы, не осознавало себя единым целым, тем не менее моральный разрыв в уровне жизни привилегированных слоев и бедняков стал намного больше. Несчастные стали ещё более несчастливыми: к их нищете добавились зависть и ненависть, усугубляющие их физические страдания и вынужденное воздержание”…

География Элизе Реклю чрезвычайно человечна.

– Анализ конфликтов в связи с тремя важнейшими, по мнению Реклю, темами: “классовая борьба, поиски равновесия и главенствующая роль личности”. Элизе Реклю описывает золотой век империализма (конец XIX и начало XX века), когда завершался колониальный раздел. Он осветил ряд ключевых проблем своей эпохи: динамику капитализма, постоянно стремящегося к захвату новых рынков; упадок английской промышленности; подъём Соединённых Штатов и России.

Элизе Реклю нельзя отнести к какой-либо категории учёных. Его труды по географии не вписываются в строго научные рамки исследований, авторы которых считают человека и человеческие страсти всего лишь факторами, недостойными внимания академической науки. Как геополитик Реклю не мог бы быть советником правителя не только в силу своих анархистских убеждений, но и из-за своей философии, т.е. он не считал человека всего лишь марионеткой в руках Власти и Истории.

Оригинальность стиля Элизе Реклю принесла ему огромную известность при жизни и отказ в признании со стороны университетской науки, которая не могла согласиться с его манерой изложения. [c.131]

Реклю Элизе. Эволюция, революция и идеалы анархизма.

Пер. с фр. Изд.2. Серия: Размышляя об анархизме. ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ГРУППА URSS.

http://urss.ru/cgi-bin/db.pl?lang=Ru&blang=ru&page=Book&id=81736&list=Series382

Отрывок из книги.

Эволюцiя есть безконечное движенiе всего существующага, напрерывное измЪненiе мiра какъ въ цЪломъ, такъ и въ его частяхъ, отъ начала вЪковъ до безконечности. Млечные пути, видимые въ неизмЪримомъ пространствЪ, образуются и исчезаютъ въ теченiе миллiоновъ и миллiардовъ вЪковъ; звЪзды, свЪтила рождаются, скопляются, умираютъ; движенiе нашей солнечной системы съ его центральньмъ свЪтиломъ, его планетами и лунами, все, что находится въ узкихъ предЪлахъ нашего земного шара, вновь возникающiя и исчезающiя горы, океаны, образущiеся съ тЪмъ, чтобы потомъ высохнуть, ярко блестящiя въ долинахъ рЪки, которыя высыхаютъ подобно утренней росЪ, поколЪнiя растенiй, животныхъ и людей, слЪдующихъ одно за другимъ, миллiоны незамЪтныхъ маленькяхъ существъ отъ человЪка до насЪкомаго -- все это явления всеобщей великой эволюцiи, увлекающей все въ своемъ безконечномъ движенiи.

Въ сравненiи съ этимъ основнымъ фактомъ мiровой эволюцiи, что значатъ эти маленькiя явленiя, называемыя революцiями астрономическими, геологическими или политическими!--Едва замЪтныя движенiя, почти призрачныя.

Миллiарды миллiардовъ революцiй смЪняютъ другъ друга въ мiровой эволюциiи. Но какъ бы малы онЪ ни были, онЪ являются частью безконечнаго движенiя.

Такимъ образомъ, наука не видитъ никакого противорЪчiя между этими двумя словами: эволюцiя и революцiя, которыя очень сходны между собою, но которыя въ обыднной рЪчи употребляются совершенно въ иномъ смыслЪ, различномъ отъ ихъ первоначальнаго значеiя. Не видя въ нихъ явленiй одного и того же порядка, различающихся только по степени, трусливые люди, боящiеся всякихъ перемЪнъ, придаютъ этимъ двумъ словамъ совершенно противоположный смыслъ. Эволюцiя --синонимъ постепеннаго развитiя, совершающагося въ области идей и нравовъ, -- понимается ими, какъ нЪчто противоположное этой страшной вещи -- революцiи, представляющей собой болЪе или менЪе рЪзкiя перемЪны въ мiровой жизни. Съ кажущимся или даже искреннимъ энтузiазмомъ говорятъ они объ эволюцiи -- медленномъ развитiи, совершающемся въ мозговыхъ клЪткахъ, въ головахъ и сердцахъ; но имъ нельзя говорить о страшной революцiи, которая возникаетъ внезапно въ умахъ, выливается на улицы, сопровождаясь иногда неистовыми криками толпы и громомъ оружiя. Прежде всего скажемъ, что эти люди обнаруживаютъ только свое невЪжество, воображая, что между эволюцiей и революцiей существуетъ такая же разница, какъ между миромъ и войной, между мирной жизнью и насилiемъ. Иногда революцiи могутъ совершаться мирно, вслЪдствiе внезапнаго измЪненiя среды и перемЪщенiя интересовъ; точно также и эволюцiи въ обществЪ могутъ быть чрезвычайно затруднены, сопровождаясь войнами и преслЪдованiями. И, если слово эволюцiя охотно употребляется тЪми, которые съ ужасомъ смотрятъ на революцiонеровъ, то это происходитъ оттого, что они не понимаютъ всего значенiя этого слова, такъ какъ отъ него-то они открещиваются всЪми способами. Они говорятъ о прогрессЪ въ общихъ выраженiяхъ, но сущности его самого не хотятъ. Они находятъ, что современный строй, какъ бы плохъ ни былъ, въ чемъ они сами сознаются, все таки долженъ быть сохраненъ, -- такъ какъ имъ достаточно, чтобы онъ дЪлалъ возможнымъ достиженiе для нихъ ихъ идеала; богатства, власти, значенiя и комфорта.

Такъ какъ существуютъ богатые и бЪдные, власть имущiе и подчиненные, господа и рабы, властелины, дающiе знакъ къ борьбЪ, и гладiаторы, идущiе по ихъ знаку на смерть, то этимъ благоразумнымъ людямъ остается только стать на сторону богатых и власть имущихъ или сдЪлаться куртизанами и льстецами сильныхъ мiра. Это общество даетъ хлЪбъ, деньги, мЪста, почести; и отлично: пусть умные люди устраиваются такимъ образомъ, чтобы получить наибольшую часть всЪхъ этихъ благъ. Если они родились подъ счастливымъ созвЪздiемъ, которое, избавляя ихъ отъ всякой борьбы, дало имъ все необходимое въ изобилiи, то зачЪмъ же имъ жаловаться? Они стараются убЪдить себя, что всЪ такъ же довольны, какъ они сами; сытому кажется, что весь мiръ хорошо пообЪдалъ. А если какой-нибудь эгоистъ съ дЪтства обиженъ судьбою и недоволенъ ею, то у него по крайней мЪрЪ остается надежда добиться своего интригами, лестью, благодаря счастливой случайности или даже упорнымъ трудомъ въ пользу власть имущихъ. Что для него общественная эволюцiя? Его собственная эволюцiя къ богатству, вотъ его единственное стремленiе. Не заботясь о правахъ всЪхъ, онъ ищетъ лишь исключительныхъ правъ для себя самого.

Существуютъ однако рабскiе умы, которые искренно вЪрятъ въ эволюцiю идей и питаютъ неопредЪленныя надежды на соотвЪтствующее измЪненiе обстоятельствъ, но которые, тЪмъ не менЪе, съ инстинктивнымъ почти физическимъ страхомъ думаютъ о всякой революцiи. Они желаютъ ее и боятся ея одновременно: они критикуютъ сущЪствующiй строй и мечтаютъ о новомъ, какъ будто бы онъ долженъ появиться внезапно, вызванный какимъ-то чудомъ безъ малЪйшей ломки и борьбы между грядущимъ и отжившимъ. Слабые, безвольные люди мечтаютъ, не имЪя ни силъ, ни желания, достигнуть своей цЪли. Принадлежа кь обоимъ мiрамъ, они фатально осуждены не служить ни тому ни другому: среди консерваторовъ они являются разобщающимъ элементомъ, благодаря своему образу мыслей; среди революцiонеровъ они становятся крайними реакцiонерами, измЪняя обЪтамъ своей юности и какъ собака, о которой говоритъ евангелiе, возвращаются къ тому, что они нЪкогда изрыгли. Такимъ образомъ во время революцiи наиболЪе ярыми защитниками стараго порядка становятся тЪ, которые когда то зло насмЪхались надъ нимъ: изъ сторонниковъ они обращаются вь ренегатовъ. Они замЪчаютъ слишкомъ поздно, какъ неловкiе волшебники легенды, что они вызвали слишкомъ страшныя, темныя силы, съ которыми они уже не могутъ справиться.

Спасибо )

Надо создавать научную системную теорию анархизма.

Это очень важно.

Вот некоторые мои соображения на этот счёт.

http://anarhia.org/forum/showthread.php?t=1080

Спасибо!

Spirit писал(а):Надо создавать научную системную теорию анархизма.

Надо ли? Имхо - наука должна быть точной, а системность часто мешает точности...

Реклю (Reclus) Жан Жак Элизе (1830-1905). Земля: описание жизни Земного шара.

Пер., ред. и дополнения Н.К.Лебедева. – М.: Типография Т-ва И.Д.Сытина, 1914. – иллюстрации. (Бесплатное приложение к журн. «Вокруг Света» за 1914 год). Двенадцать книжек в мягком переплете. В первой (кроме первого тома) – Предисловие автора к первому изданию; Предисловие к русскому изданию директора Географического Института в Брюсселе Поля Реклю (ноябрь 1913); Предисловие переводчика (12 ноября 1913); Н.Лебедев: Элизе Реклю – Очерк его жизни и деятельности.
Сочинение «La Terre» Реклю задумал в 1852 году, первый том вышел в 1868 году.
Том первый (124 стр.) – Земля в мировом пространстве: Первые времена Земли; Гармония и контрасты в строении земной поверхности.
Том второй (120 стр.) – Поверхность Земли: Равнины; Плоскогорья и горы; Лик Земли (прибавление Н.К.Лебедева).
Том третий (116 стр.) – Круговорот воды на Земле: Снега и ледники.
Том четвертый (144 стр.) – Реки, озера и источники: Источники; Реки; Озера.
Том пятый (92 стр.) – Вулканы.
Том шестой (80 стр.) – Землетрясения: Землетрясения; Медленные колебания земной поверхности.
Том седьмой (116 стр.) – Океаны и моря: Океаны и моря; Морские течения; Морские приливы и отливы; Берега и острова; Береговые дюны.
Том восьмой (128 стр.) – Атмосфера и воздушные явления: Воздушный океан и его течения; Облака и дожди; Грозы, ураганы и смерчи; Полярные сияния и земной магнетизм.
Том девятый (80 стр.) – Климаты Земли: Климаты Земли; О погоде (статья Н.К.Лебедева).
Том десятый (112 стр.) – Жизнь на Земле: Земля и ее растительный мир; Земля и ее животный мир.
Том одиннадцатый (88 стр.) – Земля и Человек.
Том двенадцатый (104 стр.) – Труд и Культура Человека.

Предисловие автора к первому изданию.

Настоящую книгу я задумал написать лет пятнадцать тому назад не в тиши кабинета, но на лоне свободной природы. Это было в Ирландии, на вершине холма, который высится над порогами быстрого Шаннона, с его островками, дрожащими под напором вод, и над тёмным, покрытым лесом ущельем, в которое ниспадает и исчезает эта большая река.

Лёжа на траве, около развалин старинной каменной стены, сохранившейся с бывшего здесь когда-то феодального замка, разрушенного постепенно огромными растениями, я наслаждался бесконечной жизнью природы, проявлявшейся в переливах света и теней, в шелесте и шуме деревьев и в ропоте волн, разбивающихся внизу о скалы.

Здесь, в этом очаровательном уголке, зародилась у меня мысль рассказать о явлениях, совершающихся на земле, и, не теряя времени, я набросал тотчас же план моего сочинения. Косые лучи осеннего солнца позолотили первые страницы моей рукописи и синеватая тень от соседнего куста, колеблемого ветром, трепетно отразилась на моих листках.

С тех пор я не переставал неустанно работать над этим сочинением всюду, куда только не приводили меня любовь к путешествиям и различные жизненные случайности.

Мне посчастливилось видеть своими глазами и лично изучить все великие явления разрушения и созидания, совершающиеся на земле: лавины и движения ледников, исчезновение рек, водопады, наводнения, весеннее половодье, извержение вулканов, обвалы утёсов, возникновение песчаных дюн, образование островов, смерчи, ураганы и бури. Чтобы приобрести познание о земле, я обращался не только к одним книгам, но прежде всего, к самой земле, к живой природе.

После долгих работ в пыли библиотек, я всегда возвращался к природе – этому великому источнику жизни – и освежал свой ум, изучая непосредственно сами явления. Извилины ручейков, песчинки в прибрежных дюнах, рябь морских волн дали мне не менее сведений, чем изгибы больших рек, мощные горные хребты и необозримая поверхность океана.

В заключение, с сознанием исполненного долга, я могу прибавить ещё то, что желая сохранить ясность взгляда и честность мысли, я я обозревал Землю с искренним и гордым сознанием свободного человека, помня, что древняя богиня Фрейя была в одно и то же время богиней Земли и богиней Свободы.

Н.К.Лебедев. Элизе Реклю. Очерк его жизни и деятельности.

http://spb-anarchists.anho.org/bibliorekly.htm

Жюль Верн - географ.

http://www.vusnet.ru/biblio/archive/vern_otkritie/00.aspx

«Нужно заметить, что середина XIX столетия характеризуется замечательным расцветом науки, — писал известный русский ученый и революционер П. А. Кропоткин в статье, посвященной памяти своего друга, французского географа Элизе Реклю. — Это была эпоха, когда целый ряд монументальных трудов положил начало механической теории тепла, кинетической теории газов, современной атомистической химии, теории изменяемости видов и, вместе с тем, современной биологии, антропологии, физиологической психологии и т. д. В политике эта эпоха, начавшаяся после Крымской кампании, сказалась освобождением Италии, уничтожением крепостного состояния в России и рабства в Америке... В это время чувствовалась острая нужда в популярных трудах по всем отраслям естествознания». *
* «Известия Русского географического общества», т. XLII , вып. 1, 1905.

Еще большее значение имели для него (Верна) успехи французской географической науки, точнее говоря, труды Эдуарда Шартона (1807—1890), Вивьена де Сен-Мартена (1802—1897) и, в особенности, Элизе Реклю (1830—1905).

Элизе Реклю — крупнейший географ второй половины XIX века, автор первостепенных по своему значению трудов, получивших мировое признание и переведенных на многие языки. Ученый с громадной эрудицией, неутомимый путешественник, талантливый публицист, общественный деятель и революционер, Реклю как активный участник Парижской Коммуны был приговорен правительством Тьера к вечной каторге, которая — под давлением петиции, подписанной выдающимися учеными разных стран, — была заменена изгнанием из Франции.

«Главная задача географии, — писал Реклю в своей книге «Земля», — состоит не в описании отдельных частей земного шара, но прежде всего в описании деятельности тех сил, которые действуют на земле». Этот принцип, в самом широком понимании его смысла и значения, Реклю положил в основу своей работы над грандиозными географическими трудами, равных которым не существовало до него в мировой географии. Это девятнадцатитомная серия «Всеобщая география. Земля и люди» (1876— 1894) и шеститомная серия «Человек и Земля» (изд. 1905—1908).

Жюль Верн-географ был учеником и последователем Элизе Реклю. «Всеобщая география» Реклю давала ему превосходный, поэтически воссозданный материал для географических описаний, которые он вводил в свои романы.

В шестидесятых годах Жюль Верн и Элизе Реклю постоянно встречались у своих общих друзей — в доме издателя Этцеля и в салоне известного журналиста и воздухоплавателя Надара.

Реклю был не только замечательным ученым и общественным деятелем, но и талантливым пропагандистом географических знаний. Все его книги написаны легким блестящим языком. В 1864 году Реклю опубликовал в «Журнале воспитания и развлечения» свою знаменитую научно-популярную книгу—«История ручья».

«В ней он дал целый курс географии, проследив реку от ее зарождения вплоть до превращения ее в мощный поток, служащий артерией для передвижения людей. В этой работе Реклю следовал такому же методу, которым он впоследствии с таким успехом воспользовался во «Всеобщей географии», — писал в той же статье П. А. Кропоткин.

Кроме «Истории ручья» Элизе Реклю и его не менее талантливой «Истории горы», достаточно упомянуть в этой связи «Историю кусочка хлеба» Жана Масе, «Жизнь насекомых» Эмиля Фабра, «Популярную астрономию» Камиля Фламмариона. Эти и другие подобные же книги получили самое широкое распространение во многих странах.

Профессор Элизе Реклю. О вегетарианстве.

Перевод с английского М. Языковой под редакцией А. Н. Коншина.
Издание «Посредника» CXXXI для интеллигентных читателей Типо-литография Т-ва И. Н. Кушнерев и К. Пименовская ул., соб. д. Москва, 1905.

http://www.vita.org.ru/veg/veg-literature/reklju-veg.htm

Предисловие.

Далеко не всем известно, что знаменитый географ Реклю принадлежит к числу наиболее убежденных вегетарианцев. Полагаем, что для всех, кому дорого распространение идеи о милосердии к животным, будет интересно познакомиться с красноречивой защитой их прав, вышедшей из-под пера этого замечательного ученого и человека.
Издатели.

Так как лица с большими познаниями по биологии и гигиене уже вполне точно исследовали все вопросы, касающиеся нормального питания, то я постараюсь не выказать своего невежества, высказываясь относительно животного и растительного питания. Так как я не химик и не врач, я не стану упоминать об азоте и белках, но просто ограничусь тём, что расскажу о своих личных впечатлениях, которые, во всяком случае, совпадают с впечатлениями многих вегетарианцев.

Я не выйду из предела моего личного опыта и остановлюсь на нескольких наблюдениях, подсказанных мне мелкими случаями из повседневной жизни.

Прежде всего, я должён сказать, что искания истины не имели никакого отношения к тем ранним впечатлениям, сделавшим из меня вегетарианца, в то время когда я еще едва вышел из младенческого возраста. У меня осталось ясное воспоминание ужаса при виде крови. Кто-то из семьи послал меня к деревенскому мяснику, поручив мне принести домой какую-то кровавую часть мяса. В полном неведении я весело отправился исполнить данное мне поручение и, ничего не подозревая, вошел во двор бойни. Я до сих пор не могу забыть этого мрачного двора, по которому расхаживали какие-то страшные, вооруженные огромными ножами люди, вытиравшее их о забрызганные кровью Фартуки. Тут же висела огромная мясная туша, занимавшая, как мне показалось, необыкновенно много места; с беловатой поверхности ее стекала по желобу красноватая жидкость. Я дрожал, безмолвно стоя посреди этого окровавленного двора, не будучи в состоянии ни двинуться вперед, ни убежать. Я не знаю, что было со мной потом; это изгладилось из моей памяти. Говорили, что я будто бы упал в обморок, и что добродушный мясник отнес меня к себе в дом; я тогда был не тяжелее любого из тех ягнят, которых ему ежедневно приходилось резать.

Потом другие картины поочередно бросали тень на мои детские годы и, подобно этому эпизоду на бойне, составляли целые эпохи в моей жизни. Я как сейчас вижу свинью, принадлежащую каким-то крестьянам, мясникам из любви к искусству, и от того тем более жестоким. Я помню, как один из них понемногу пускал кровь из животного, так что она стекала из него по каплям. Оказывается, что для того, чтобы изготовлять действительно хорошее черные пудинги, необходимо, чтобы жертва умирала медленной смертью. В продолжение всей этой операции свинья не переставала визжать, изредка издавая стоны и знаки отчаяния, почти напоминающее человеческие страдания; казалось, что слушаешь плач ребенка. И действительно, домашняя свинья в течение года или более занимает положение любимого ребенка в семье; ее кормят и балуют, чтобы она жирела, а она платит искренней привязанностью за хороший уход, единственная цель которого — известное количество вершков сала. Но если добрая женщина, ухаживающая за свиньей, отвечает ей той же привязанностью, ласкает и называет ее нужными именами, над ней смеются, так как любить преданное нам животное считается нелепым и даже унизительным.

Одним из самых сильных впечатлений из времен моего детства была одна из тех деревенских драм, которой я был свидетелем, а именно насильственное убийство свиньи несколькими крестьянами, восставшими против одной доброй старушки, не соглашавшейся на заклание своего толстого друга.

Деревенская толпа ворвалась в свиной хлев и вытащила животное на место казни, где его уже ожидали все приготовленные для этого орудия, между тем как бедная женщина беспомощно опустилась на стул, проливая горькие слезы. Я стоял возле нее, не зная как быть — сочувствовать ли ее горю или вместе с толпой считать убийство свиньи справедливым и законным действиём, определенным здравым смыслом и самою судьбою. Каждый из нас, особенно тот, кому приходилось жить в каком-нибудь провинциальном местечке, вдали от больших городов, где все тщательно скрывается и маскируется, каждый из нас часто видал подобные варварское поступки, совершаемые потребителями мяса против тех животных, которыми они питаются. Нет нужды отправляться в какой-нибудь «Свинополис» Северной Америки, или в какое-нибудь местечко Лаплаты, чтобы наблюдать все ужасы избиений животных, которые составляют необходимое условие нашей ежедневной пищи. Но эти впечатления постепенно сглаживаются, бледнеют; они уничтожаются пагубным влиянием нашего воспитания, которое стремится привести человека к посредственности и убить в нем все, что могло бы сделать из него оригинальную личность. Родители, учителя, знакомые врачи (не говоря уже о том могущественном лице, которое мы называем «все»), общими силами работают над тем, чтобы сделать ребенка совершенно нечувствительным по отношению к «четвероногим кормильцам», которые, тем не менее, любят, чувствуют одинаково с нами и, находясь под нашим влиянием, прогрессируют или регрессируют вместе с нами.

Одним из самых печальных последствий употребления мяса является тот факт, что животных, предназначенных для удовлетворения человеческого аппетита, систематически уродуют, обезображивают и унижают их умственное и нравственное достоинство. Даже самое имя животного, как, например, свинья, употребляется как одно из самых грубых ручательств. Эта бесформенная масса жира и мяса, барахтающаяся в грязи, настолько отталкивающа и противна, для глаза, что мы стараемся избегать сходства между именем этого животного и названием тех блюд, которые мы из него приготовляем. Какая огромная разница между внешностью и привычками дикого барана, скачущего по склонам горных стран, и видом домашней овцы, потерявшей всякую личную инициативу и дошедшей до состояния какого-то приниженного куска мяса, настолько трусливой, что она не решается ни на минуту отстать от стада и настолько бестолковой, что сама от страха бросается в пасть преследующей ее собаки! Подобное же унижение постигло в наше время с трудом двигающегося по пастбищам и вола, которого скотоводы превратили в громадную, двигающуюся массу, как будто заранее предназначенную для ножа мясника. И к выработке подобных уродств мы применяем слово «воспитание!»

Вот как человек исполняет свою обязанность воспитателя относительно своей низшей братии животных.

Совершенно так же мы обращаемся и со всей природой. Пустите орду инженеров в какую-нибудь красивую долину, лежащую среди полей и лесов или на берегу чудной реки, и посмотрите, что они тут наделают. Они сделают все возможное, чтобы выставить на показ свою собственную работу и скрыть природу под грудами камней и угля.

По крайней мере, каждый из них с гордостью указал бы на свой паровик, бороздящий небо целою сетью грязно-желтых или черных облаков дыма. Иногда эти инженеры имеют даже смелость исправлять природу. Так, когда бельгийские художники недавно выразили свой протест министру путей сообщения по поводу изуродования им самых живописных местностей по Мезе посредством взрывов самых красивых скал по ее берегам, министр поспешил уверить их, что впредь им не на что будет жаловаться, так как он обязуется украсить все новые мастерские готическими башенками!

Совершенно в том же духе мясники выставляют на показ публике даже на самых людных улицах рассеченные туши и кровавые куски мяса и воображают, что примиряют наше эстетическое чувство с этим безобразием, разукрашивая вывешиваемое ими мясо гирляндами роз!

Продолжение.

Читая газеты, невольно думаешь, что все ужасы, происходящее на китайской войне, не более как дурной сон, а никак не печальная действительность. Может ли быть, чтобы люди, испытавшие радости материнских ласк и учившие в школе такие слова, как «справедливость и милосердие», может ли быть, чтобы эти дикие звери с человеческим лицом могли находить наслаждение в том, чтобы связывать китайцев за платье и за косы по нескольку человек вместе и потом бросать их в реку? Как они могут убивать раненых и заставлять пленных самих рыть себе могилы, прежде чем их расстреливать? Кто же эти ужасные убийцы? Все это такие же, как и мы, люди, точно так же, как и мы, читающие и занимающееся наукой; у них есть братья, друзья, жены, возлюбленные! Может случиться, что, рано или поздно, мы с ними встретимся, пожмем их руки, на которых не заметим и следа крови. Но посмотрим, не существует ли прямой связи причины и следствия между пищей этих палачей, называющих себя «проводниками цивилизации», и их зверскими поступками. Они обыкновенно восхваляют кровавое мясо, как источник здоровья, силы и ума. Они без отвращения переступают порог бойни, где полы красны и скользки, где воздух пропитан противным приторным запахом крови. Но так ли велика разница между трупами быка и человека? Те же отделенные от туловища члены, те же смешанные в кучу внутренности, все это одно и то же! Зарезание быка облегчает путь к убийству человека, особенно когда раздается приказ вождя или издалека слышится голос верховной власти: «Будьте безжалостны!»

Одна французская пословица говорит, что можно защищать всякое темное дело. В этих словах была некоторая доля правды, покуда войска различных наций совершали свои зверства порознь, каждое отдельно: тогда все приписываемые им жестокости можно было потом принять за клевету, происходящую без зависти и национальной вражды других народов. Но в Китае, в настоящее время русские, французы, англичане и немцы даже не пытаются скрыть свое поведение. Свидетели и даже сами участники этих дел уведомляют нас о них на своих языках, одни с большим цинизмом, другие с некоторою сдержанностью. Правды уже не отрицают, но стараются создать новую нравственность для ее объяснения. Эта нравственность говорить, что существуют два закона для человечества: один применяется к желтым расам, а другой составляет преимущество белых. Убивать или мучить первых, согласно этой морали, является позволительным, но относиться так к последним было бы дурно. Но разве наши нравственные правила, применяемые к животным, не одинаково растяжимы? Травля лисицы собаками приучает джентльмена отдавать приказания своим подчиненным преследовать убегающих китайцев. Оба рода охоты принадлежат к одному и тому же "спорту"; только в том случае, когда добычей является человек, получаемое от этого "спорта" волнение и удовольствие, вероятно, бывает острее. Нужно ли спрашивать по этому поводу мнение того, кто недавно призывал имя Аттиллы; указывая на это чудовище, как на образец для своих созданий? Упомянуть об ужасах войны в связи с избиением скота и лукулловскими пирами не значит уклоняться от предмета речи. Питание людей тесно связано с их наклонностями. Кровь требует крови. В этом отношении всякий, кто захочет воскресить в своей памяти образы знакомых ему людей, без труда заметит огромную разницу, существующую между вегетарианцами и грубыми потребителями мяса, с жадностью пьющими кровь, — в отношении вежливости в обхождении, кротости характера и правильной жизни.

Правда, что эти качества совсем не ценятся так называемыми «умными людьми», которые, хотя сами нисколько не лучше остальных смертных, всегда очень заносчивы и думают, что унижение слабости и превозношение силы придает их личности еще более значения. По их мнению, кротость есть синоним слабости; болезненные люди служат только, помехой, и устранение их есть благодеяние. Если их не убивают, то им по крайней мере не надо мешать умирать. Однако, именно эти слабые люди борются с болезнью лучше сильных. Полнокровные люди цветущего вида не всегда самые долговечные: настоящая сила вовсе не всегда выражается во внешнем виде, в румяном цвете лица, натянутых мускулах и полноте тела. Статистика могла бы дать нам точные сведения по этому поводу, но этому мешают многие заинтересованные в этом деле лица, выставляющие целые легионы не то правдивых, не то ложных цифр в защиту своих теорий.

Как бы то ни было, мы просто утверждаем, что для большинства вегетарианцев вовсе не важно, крепче ли их бицепсы и трицепсы, нежели мускулы потребителей мяса, и не в том дело, больше ли способен их организм бороться с различными опасностями в жизни или даже с самой смертью, что еще более важно; для них вся суть дела состоит в признанием тех уз привязанности и доброжелательства, которые связывают человека с так называемыми низшими животными, и в распространении на эту младшую братью чувства, положившего конец людоедству между людьми.

Доводы, которые могли бы привести антропофага в защиту людоедства, были бы также основательны, как и доводы обыкновенных потребителей мяса в наше время. Мы, вегетарианцы, выставляем теперь совершенно те же возражения против мясоедения, которые некогда, приводились против чудовищного обычая людоедства. Мы предпочитаем смотреть на лошадь и на корову, на кролика и на кошку, на оленя и на зайца, на фазана и жаворонка как на наших друзей, а не только как на дичь.

«Но, — могут нам сказать, — если даже вы и будете воздерживаться от мясной пищи, другие хищники, все равно люди или животные, будут питаться ею вместо вас, или голод и силы природы соединятся, чтобы истребить многих животных». Без сомнения, равноправие видов будет поддерживаться, как и раньше, сообразно с разными жизненными случайностями и взаимной борьбой аппетитов, но, по крайней мере, в этом поединке различных пород роль истребителя не будет принадлежать нам. Мы постараемся сделать принадлежащей нам уголок земли по возможности приятным не только для нас, но и для наших домашних животных. Мы серьезно возьмем на себя обязанность воспитателя, принятую человеком еще в доисторические времена. Наша доля ответственности в изменении существующего порядка не простирается далее нас самих и нашего ближайшего соседства. Если мы и мало сделаем, по крайней мере, это малое будет плодом наших усилий. Разумеется, если бы мы держались химеричной идеи провести нашу теорию в жизни до ее логических и непосредственных последствий, не принимая во внимание различных жизненных условий, мы бы дошли до полного абсурда. В этом отношении принцип вегетарианства ничем не отличается от всякого другого принципа; он должен быть приспособлен к обыкновенным условиям жизни. Очевидно, мы не имеем намерения подчинять все наши действия и поступки ежечасно и ежеминутно принципу уважения к жизни бесконечно малых существ: мы не будем, подобно буддистам, морить себя голодом и жаждой, если увидим под микроскопом каплю воды, кишащую микроорганизмами. Мы, не задумываясь, срежем себе палку в лесу или сорвем цветок в лесу; мы даже позволим себе сорвать спаржу или кочан салата и капусты на обед, хотя мы вполне признаем жизнь в растении, так же как и в животном. Не нам стеснять себя сектантскими догматами; наша задача состоит в том, чтобы обставить наше существование, по возможности, красиво и сохранить в нем, насколько это в нашей власти, гармонию окружающего нас мира.

Подобно тем нашим предкам, которым, наконец, опротивело поедать своих ближних, и которые в один прекрасный день перестали подавать их к столу; так же и в наше время между потребителями мяса есть много таких, которые отказываются питаться мясом благородного товарища человека — лошади или наших домашних любимцев кошки и собаки, — «так и нам неприятно пить кровь и жевать мышцы вола, помогающего нам выращивать нашу рожь. Мы больше не хотим слышать блеяние овец, мычание быков и пронзительный визг свиней, когда их ведут на заклание. Мы стремимся к тому, чтобы нам не приходилось ускорять шаги, чтобы поскорее миновать отвратительные места боен, с их ручьями крови и рядами острых крючьев, на которых, обагренные кровью и вооруженные страшными ножами, люди развешивают туши различных животных.

Мы желаем поскорее жить в таком городе, где бы рядом с нашими домами, красивыми магазинами, или по соседству с аптекой не попадались мясные лавки, наполненные трупами, чтобы рядом с выставкой роскошных плодов или прекрасных книг, гравюр, статуэток и других произведений искусства не помещались кровавые мясные туши. Мы хотим, чтобы все окружающее нас было приятно для глаз и полно гармонии и красоты.

А так как физиологи и еще более наш личный опыт говорит нам, что эти уродливые части мяса не представляют рода питания, необходимого для поддержания нашей жизни, мы отказываемся от всех этих отвратительных блюд, которыми лакомились наши предки и которыми еще до сих пор наслаждаются многие из наших современников. Мы надеемся, что скоро настанет день, когда потребители мяса сделаются, по крайней мере, настолько воспитанными, что начнут скрывать свою пищу. Бойни уже устроены в отдаленных предместьях, пусть поместят туда же и мясные лавки, где, подобно хлевам, их скроют в темные углы.

По причине такого же уродства нам отвратительна вивисекция и всякие опасные опыты, исключая тех, которые человек науки производит над своей собственной личностью. Нам противно безобразие самого поступка, когда мы видим, что естествоиспытатель прикалывает живых бабочек в свой ящик или разоряет муравейник для того, чтобы узнать число муравьев.

Мы с отвращением отходим от инженера, отнимающего у природы ее красоту, и от калифорнийского лесопромышленника, срубающего дерево в 300 фут вышины, дожившего до четырех тысяч лет, только для того, чтобы показывать его кольца на ярмарках и выставках. Уродство в людях, в поступках, в окружающей нас природе — это наш злейший враг. Пусть мы сами и вся наша жизнь будет красива!

Какая же пища наиболее соответствует нашему идеалу красоты, как по своей природе, так и по способу ее приготовления? Это именно та пища, которую всегда предпочитали люди простого образа жизни, та, которая лучше всего обходится без всяких обманчивых ухищрений кулинарного искусства. Это — яйца, зерна, плоды, — то есть, те продукты животной и растительной жизни, которые представляют в своих организмах временное прекращение жизненной силы и, вместе с тем, соединение всех элементов, нужных для образования новых жизней. Яйцо животного, семя растения, плоды дерева представляют конечный результат организма, которого уже больше нет, и начало нового, еще не существующего организма. Человек добывает их себе в пищу, не убивая существа, их производящего, так как они образуются в точки соприкосновения двух поколений. Разве наши ученые, изучающие органическую химию, не говорят нам также, что яйцо животного или растения есть лучший склад всех жизненных элементов! Omne vivo ex ovo!

Представляем первый том книги "Человек и земля" известного анархо-коммуниста, географа, члена Парижского Географического общества, близкого друга Петра Кропоткина, участника Парижской коммуны 1871 г. Элизе Реклю (1830-1905).



Книга (pdf): http://vk.com/doc-53390394_185080635?hash=687c142efaeb4242b3&dl=f8759cd9aa8c6f3321

Продолжаем выкладывать работы известного французского географа и теоретика анархистского коммунизма Элизе Реклю. Сегодня мы выкладываем второй том из серии "Человек и земля".



Книга (pdf): http://vk.com/doc-53390394_185495647?hash=f09f01fc8ddbd7e06f&dl=f8759cd9aa8c6f3321

Представляем вниманию читателей третий том книги "Человек и земля" Элизе Реклю:



Книга (pdf): http://vk.com/doc-53390394_186048498?hash=f3e51146f9165f9a1b&dl=f8759cd9aa8c6f3321

Продолжаем выкладывать шеститомное сочинение Элизе Реклю "Человек и земля". Том четвертый:



Книга (pdf): http://vk.com/doc-53390394_187140770?hash=94a1e49f39229d3ce8&dl=f8759cd9aa8c6f3321

Представляем пятый том из серии Элизе Реклю "Человек и земля"



Книга (djvu): http://vk.com/doc-53390394_188295003?hash=929574816af5564cc9&dl=f8759cd9aa8c6f3321

Представляем последний, шестой том Элизе Реклю из серии "Человек и земля".



Книга (djvu): http://vk.com/doc-53390394_190209093?hash=8614412b019d458136&dl=f8759cd9aa8c6f3321

Взято (сообщество "Анархизм как наука"): http://vk.com/club53390394