Так, сотрудник охранки Леонид Меньшиков в своей книге [16] привел один из ключей к шифру московских революционеров, который использовался в конце XIX века и строился в квадрате по слову «Кулябко». В юности Л. П. Меньшиков участвовал в работе организации «Народная воля». 5 февраля 1887 года в возрасте 16 лет он был арестован и обвинен в антиправительственной деятельности. На допросе Меньшиков дал откровенные показания. Позднее в своих мемуарах он утверждал, что сделал это по заданию своей подпольной организации.
Цель признания заключалась в том, чтобы завоевать доверие полиции, а затем передавать полученные сведения своим товарищам. В полиции оценили его как перспективного агента и зачислили в штат. Он сделал быструю карьеру – от агента до одного из руководителей Особого отдела Департамента полиции.
О работе Меньшикова в полиции сложилось противоречивое мнение. С одной стороны, он действительно доставал подпольщикам важные сведения, с другой – служил в правоохранительных органах. Благодаря его работе проводились аресты, а однажды была разгромлена крупная сеть подпольщиков. В результате эффективных действий «Черного кабинета» в России были арестованы участники Белостокской конференции представителей комитетов и организаций РСДРП, разгромлен «Северный союз». Основную роль здесь сыграло дешифрование двух писем: первое – от Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», направленное в редакцию газеты «Искра» (в город Бремен, Германия) и второе – направленное из редакции «Искры» в Самару на имя Г. М. Кржижановского. Это позволило полиции определить место и время проведения конференции, адреса участников, пароли и т. д. Информацию, способствующую успешной работе криптоаналитиков Департамента полиции, предоставил внедренный в подпольную организацию агент, которым был не кто иной, как Меньшиков, награжденный за эту работу орденом.
После увольнения из полиции (в 1909 году) он уехал за границу и сделал ряд сенсационных разоблачений, касающихся методов работы правоохранительных органов Российской Империи (в том числе и по поводу перлюстрации и дешифрования писем подпольщиков). Эта информация оказалась весьма ценной для революционеров. Позднее, в 1913 году, Меньшиков опубликовал в парижских газетах очередную статью о деятельности российских «черных кабинетов». На основе этой статьи появились публикации на данную тему в ряде российских изданий, разразился скандал. Общественность требовала закрытия «черных кабинетов». Департамент полиции применил репрессивные меры к авторам и газетам, опубликовавшим разоблачительные статьи. «Черные кабинеты» не были закрыты, но их деятельность стала еще более законспирированной [3, 15, 19].
Важную роль в борьбе против революционного движения сыграл Сергей Васильевич Зубатов. В глазах революционеров Зубатов представлялся злодеем – как его только не называли подпольщики: «великий провокатор», «отец провокации» и т.п. Сотрудники же правоохранительных органов нередко восхищались его методами работы, называли «гением политического сыска».
С. В. Зубатов родился в Москве в 1864 году. Уже в гимназии он участвовал в работе революционного кружка. В 1882 году по ходатайству отца был исключен из 6 класса гимназии. Будучи офицером, тот захотел вырвать Сергея из народовольческой среды. В 1883 году, опять же по настоянию отца, Зубатов женился на дочери армейского офицера А. Н. Михиной.
Однако сын не прекратил заниматься революционной деятельностью, мало того он привлек к ней супругу – в библиотеке тестя они организовали революционный кружок.
В результате в 1883 году Зубатов был арестован полицией и освобожден под залог, а в 1885 году – завербован лично начальником Московского охранного отделения Н. С. Бердяевым, которому удалось убедить молодого человека в опасности революционных процессов для России. С этого момента Зубатов стал негласным агентом охранки и начал передавать полиции информацию о своих товарищах. По настоянию полиции он работал на Московской центральной телеграфной станции, возможно, занимаясь там перлюстрацией телеграфных сообщений. Благодаря информации, полученной от Зубатова о «преступной деятельности членов кружков революционеров-бомбистов» [14], 2 мая 1887 года было арестовано более 200 человек. После разоблачения агента революционерами он был выведен из агентурной работы и стал штатным сотрудником Московского охранного отделения.
Интересно отметить, что в 1911 году Л. П. Меньшиков в открытом письме министру внутренних дел Столыпину, вспоминая свой арест, писал: «С самого начала моего сидения в тюрьме в мою душу закралось подозрение, что я сделался жертвую доноса. Моя догадка нашла себе подтверждение. Очень скоро выяснилось, что я и многие другие были арестованы вследствие предательства одного молодого человека. Имя этого господина Вам должно быть известно; министерство, во главе которого Вы числитесь платит ему ныне 5000 рублей ежегодной ренты. Это был С. В. Зубатов» [14].
В период с 1886 по 1894 год Зубатов – сотрудник московской охранки, а в 1894–1896 годы – находится в должности помощника начальника Московского охранного отделения, а затем и возглавляет его.
Как человек талантливый, думающий, знающий не понаслышке проблемы революционного движения изнутри, Зубатов стал в буквальном смысле новатором своего дела, а, заняв руководящий пост, получил возможность реализовать свои идеи в оперативно-розыскной деятельности. Он принципиально изменил подходы к политическому сыску, к целям и задачам оперативной деятельности, перейдя от хаотичного, неэффективного и в известной степени консервативного сыскного ремесла к принципиально иному, основанному на прогнозе, аналитической работе, глубоком знании предмета, стремлении упредить и нейтрализовать в нужный момент наступление тяжких последствий.
Более того, многое, если не большинство из придуманного им стало азбукой сыска.
Так, для контроля за революционными группами Зубатов приказывал арестовывать только их руководящие звенья, рядовых участников оставляли «на разводку». Лишь в исключительных случаях, когда, например, замышлялось убийство видного чиновника, или готовилось покушение на лиц императорской фамилии, или крупный теракт, полиция полностью ликвидировала организацию. Такая система борьбы с революционным движением впоследствии была принята всеми охранными отделениями и жандармскими управлениями. Масса участников революционных групп выполняла роль статистов – вся их вина состояла только в том, что они разделяли оппозиционные взгляды. Тотальные зачистки в этой ситуации ничего, кроме компрометации власти, дать не могли. Аресты же лидеров на время парализовали действия революционной организации. Зубатов увидел и осознал главное: действовавший тогда принцип «держать и не пущать» не просто устарел, но и стал вреден. Старый полицейский аппарат был практически обречен на неуспех, так как влившиеся в революционное движение люди были молоды и значительно лучше образованы, нежели их противники, работающие в охранных структурах.
Кроме того, новый начальник Московского охранного отделения заложил принципиально новые подходы к агентурной деятельности, создав так называемый институт внутренней агентуры. Он создал мощную разветвленную сеть своих агентов на ключевых участках, откуда исходила угроза для государственной и общественной безопасности России, в первую очередь террористического характера. При этом Зубатов увидел в марксизме, который набирал силу в политической жизни страны, серьезнейшую опасность для самих устоев Российской Империи, и поэтому предпринимал все меры для уничтожения этой угрозы изнутри. Он был фактически первым, кто обратил внимание на деятельность социал-демократии и лично В. И. Ленина. Являясь убежденным монархистом, он обратил внимание своего руководства на то, что главную опасность представляют не столько эсеры-«бомбисты», сколько социал-демократы – противники индивидуального террора как недостаточно действенного способа революционной борьбы.
В своей работе Зубатов сталкивался со значительными трудностями. Консервативная часть чинов полиции яростно сопротивлялась новшествам в сыскном деле. Многие из сотрудников охранки на тот момент были малообразованными и заскорузлыми в своем мышлении, процветала бюрократия, некоторым руководителям уже давно следовало уходить на пенсию, но они продолжали цепляться за «хлебные места».
По этим причинам внедрение новых методов работы нередко откровенно саботировалось.
Тем не менее, активная работа продолжалась. «Сейчас вопрос стоит так, – убеждал Зубатов Великого князя Сергея Александровича (тогдашнего московского генерал-губернатора. – Примеч. авт.), – кто владеет этим рабочим движением: мы или социалисты? Если им владеют социалисты, революция в России будет неизбежна». [17].
Идея Зубатова состояла в создании легальных рабочих организаций, действовавших под контролем правоохранительных органов, и активного внедрения агентуры в революционное подполье. Легальные кружки должны были отвлекать рабочий класс от политической борьбы, подменяя политические требования экономическими.
Идею экономического просвещения рабочих поддержали на самом верху. Концепция Зубатова содержала четыре основных принципа:
* отрицание всех форм и методов насилия, замена революционного движения «эволюционным»;
* самодержавная форма правления – «внеклассовая» – в области соци- альных отношений содержит в себе «третейское начало, склонное к справедливости»;
* противопоставление профессионального движения, не отрицающего капиталистического строя, рабочему движению, исходящему из социалистических начал;
* строгое разграничение самодеятельности и власти: самодеятельность ограничивается там, где начинаются права власти – все должно идти через власть и ею направляться. [17].
Зубатов, вынашивая планы борьбы с революционным движением, считал необходимым работать в массах рабочих. Он внимательно изучал произведения Маркса, а также критиковавшего его немецкого социал-демократа Бернштейна и других европейских и отечественных авторов, специалистов по истории и практике реформистского профсоюзного рабочего движения. Зубатов решил приспособить западные идеи к российским условиям. В результате он оказался инициатором создания государственного реформистского рабочего движения, построенного по профессиональному принципу, и считал, что можно допустить любые экономические способы борьбы вплоть до стачек, если в них не будет явной политики или уголовщины. Одна такая стачка на заводе французского подданного Гужона в Москве настолько обострила отношения между хозяином и рабочими, что Зубатов, используя авторитет и поддержку московского генерал-губернатора, начал дело по высылке из России предпринимателя-иностранца Гужона, не пожелавшего идти на уступки русским рабочим. Самым большим его успехом стала организованная им десятитысячная манифестация московских рабочих, состоявшаяся 19 февраля 1902 года. С. В. Зубатов осознавал острую необходимость информационного обеспечения оперативно-розыскной деятельности, он утверждал: «Охранение общественной безопасности невозможно без политического розыска, а розыск без информации – это гончая собака без нюха». [17].
В октябре 1902 года, после назначения начальником Особого отдела Департамента полиции, Зубатов стал продвигать своих единомышленников и подчиненных по Московскому охранному отделению в столичные полицейские учреждения. Быстро рос архив ведомства. Активно велась регистрация лиц, связанных с революционной деятельностью. Составлялись своеобразные «базы данных» о революционных движениях, изучались их цели, политические платформы, методы борьбы, огромное внимание уделялось выявлению разногласий между революционерами. Вся эта информация доводилась до руководства полиции в столице и на местах и служила серьезным подспорьем при дознании, разработке оперативных мероприятий, при составлении учебных пособий для курсов по подготовке сотрудников правоохранительных органов. Одним из главных источников информации о подпольщиках по-прежнему были перехват, перлюстрация и дешифрование писем революционеров, а также донесения агентуры. Зубатов вкладывал значительные средства в поощрение действий сотрудников полиции, добившихся хороших результатов. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что система исключительных награждений существовала и ранее. Однако страсть некоторых чинов правоохранительных органов к материальному обогащению таила в себе огромную опасность. Они не стимулировали процесс по оздоровлению общества и пресечение крамолы, а, наоборот, имитировали развитие революционного движения, которое они «благополучно» пресекали. Таким образом, фактически стимулировалась коррупция – самое большое зло, которое впоследствии и явилось основой для осуждения действий Зубатова.
Взлет Зубатова на вершину полицейской карьеры фактически явился ее концом. В августе 1903 года он был отстранен от занимаемой должности, без суда и следствия отозван в Москву, где находился под гласным надзором полиции, а в октябре сослан во Владимир. Осенью 1904 года уже после убийства министра внутренних дел Плеве, о возможности которого Зубатов предупреждал, его вызывают в Санкт-Петербург. Он объясняется, его реабилитируют, дают пенсию, снимают гласный надзор, но на службу не возвращают.
Отставка Зубатова повлекла за собой отставку его команды. Пришедшие им на смену руководители правоохранительных органов не смогли справиться с «прикормленными» революционерами, что породило таких деятелей как Гапон, Азеф и пр., о деятельности которых будет рассказано в последующих работах. В феврале 1917 года после отречения Романовых от престола, Зубатов, искренне и верно служивший российской монархии, покончил жизнь самоубийством [3, 15, 19]. Теперь рассмотрим ряд операций, связанных с использованием криптографии, которые были проведены в 1898 году Московским охранным отделением под руководством С. В. Зубатовым.
В конце февраля 1898 года агенты службы наружного наблюдения Московского охранного отделения в Харькове3 вышли на след лидера киевского подполья Бориса Эйдельмана. 27 февраля филеры проследовали за ним из Харькова в Минск. На следующий день по прибытии его в Минск была зафиксирована встреча Эйдельмана с одним из членов центрального комитета (ЦК) БУНДа Абрамом Мытниковичем (он же – Мутник). За ним тоже было установлено наблюдение, но на некоторое время обоим удалось оторваться от слежки.
Шла завершающая стадия подготовки съезда, но полиция еще не знала об этом. После завершения работы съезда делегаты быстро покинули Минск, однако многие были зафиксированы службой наружного наблюдения. Под руководством Зубатова развернулась масштабная операция по отслеживанию перемещений и выявлению связей революционеров. В ночь с 11 на 12 марта в Киеве, Москве, Екатеринославе и многих других городах были произведены массовые аресты. Только в Киеве задержали 175 социал-демократов, а всего в 27 городах Российской Империи таковых оказалось 500 человек [21]. Кроме того, в руки полиции попало множество нелегальной литературы, различной документации (в том числе шифрованные письма, открытые тексты, ключи к шифрам) революционеров, в Екатеринославле была обнаружена типография киевской организации.
У оказавшегося среди задержанных Б. Эйдельмана полиция обнаружила ценным трофей – вышеописанную «Инструкцию», позволившую правоохранительным органам ознакомится с методами конспиративной деятельности российских социал-демократов [25, с. 59]. В Москве был арестован «перекрещенный еврей Константин Константинов (на самом деле это был один из первых российских марксистов-нелегалов Владимир Перазич. – Примеч. авт.)… При нем оказалась масса подпольных изданий, рукописные документы и… шифр для сношений» [21].
В ходе дальнейшего наблюдения за Мытниковичем полиция зафиксировала его встречи с А. Кремером, также членом ЦК еврейской подпольной организации. Наблюдение за этими людьми позволило выявить значительное количество участников БУНДа. В июле 1898 года С. В. Зубатов принимает решение о ликвидации организации, следствием чего стали массовые аресты (среди задержанных все члены ЦК еврейского Союза, множество рядовых бундовцев), разгром типографии в Бобруйске. Среди прочих трофеев полиция конфисковала у ряда арестованных листы бумаги с числами. Сразу же возникли подозрения, что это шифр, материалы были направлены в Особый отдел Департамента полиции и дешифрованы там лично. Зыбиным. Полученная информация оказалась очень важной: в руки полиции попали списки членов БУНДа, получавших нелегальную литературу. На основании добытых сведений последовали новые аресты, однако полностью разгромить организацию еврейских социал-демократов не удалось. БУНД напоминал гидру, у которой вместо отрубленной головы вырастали две новые. Вот, что по этому поводу начальник Особого отдела Департамента полиции Л. Ратаев писал Зубатову в июле 1900 года, то есть спустя два года после описываемых событий: «Не могу не остановить вашего внимания на одной характерной особенности. На вид розыск ведется успешно, параллельно с точным агентурным указанием, и приводит кжеланным результатам, т. е. к обнаружению подпольных типографий, со всеми вещественными доказательствами и соприкасающимися к оным революционными группами. Тем не менее, движение не только не ослабевает, а напротив, разрастается, на смену одной типографии через месяц появляется другая, взамен ликвидированной группы вырастает другая, еще более серьезная и обширная.
Такая особенность, по моему мнению, указывает на то, что в пределах еврейской оседлости революционным движением руководят строго замкнутые комитеты, которые, не принимая непосредственного активного участия, остаются нетронутыми и после ликвидации одной революционной группы немедленно пополняют поредевшие ряды» [21].
Тем не менее, по социал-демократическому движению был нанесен очень сильный удар и опять, как у предыдущих революционных организаций, во многом причиной провалов была слабая стойкость применявшихся шифров. К сожалению, понимание этого пришло к ним спустя многие годы. Вот, что пишет об этом в своих мемуарах один из участников петербургского подполья конца 1890-х – начала 1900 годов Станислав Струмилин (Струмилло-Петрашкевич):
«В нашей группе был в ходу, между прочим, такой весьма элементарный метод шифровки. Ключом к шифру избиралось какое-нибудь слово, например, «Халтурин». Выписав это слово один или два раза акростихом по вертикали и продолжив каждую строку следующими буквами, в порядке алфавита, по горизонтали, мы получали в квадрате 9 M 9 = 81 букву алфавита, годную для любой шифровки. Каждая буква в этом квадрате обозначается двузначной цифрой, указывающей ее место в горизонтальном и вертикальных рядах. Так допустим, что требуется расшифровать запись: 22 26 31 82 36 51 79 34 23 83 61 34 23 82 72 21 41 76 36. Строим по ключу «Халтурин» указанный квадрат. Затем, определяя букву за буквой в этом квадрате по номеру строки и месту в ней буквы, расшифровываем всю запись: «Белорусов провокатор». В свое время этот шифр казался нам очень остроумным и надежным. Но после первого же ареста обнаружилось, что его расшифровали жандармы. И в этом не было особой премудрости. Пороком шифра был алфавитный порядок букв в каждой строке квадрата. Угадав лишь одну букву, вы владели всей строкой шифра. В самом деле. Исходя из более чем вероятного предположения, что в ключе шифра, т. е. в первой вертикали квадрата должна найти себе место первая буква алфавита и что она непременно встретится и в записи, мы находим в ней только пять цифр из первой вертикали: 21, 31, 41, 51 и 61. Одна из этих цифр, значит, обозначает букву А. Пробуя их одну за другой, мы уже при первой пробе – второй строки – раскрываем пять букв нашей записи: 22, 26, 23, 23 и 21 и получаем: «Бе … в… в… а …».
Допуская далее, что первое «В» в этом тексте заканчивает собой фамилию на «ов», раскрываем уже и всю третью строку шифра, в которой буква «О» занимает четвертое место. Вместе с тем расшифровывается еще пять букв записи: 31, 36, 34, 34 и 36. Подставив их на свое место в текст, получим: «Бел … р … ов … в… а… ор», после чего дальнейшая расшифровка представляет собой уже совершенно детскую задачу. После букв «Бел» сама напрашивается буква «О», обозначенная в записи цифрой 82, откуда раскрываем всю 8-ю строку шифра и, дополняя наш текст еще тремя буквами (82, 83 и снова 82), получаем: «Белор…ов п…ово… а …ор».
Полагаю, что любой жандарм, знающий свою агентуру, прочел бы такую запись уже без запинки» [21].
Как видим, автор этой цитаты «моделирует» возможные действия полицейских криптоаналитиков, однако попытки криптоаналитической оценки используемых шифров в то время практически не предпринимались революционерами.
Также в своих мемуарах Струмилин упоминает действующие в Петербургском «Союзе борьбы» средства стеганографической защиты информации – традиционные молоко и лимонный сок.
Теперь перенесемся из европейской части России в далекую Сибирь. Находящийся в ссылке в селе Шушенском В. И. Ленин вовсе не собирался прекращать революционную деятельность. Вот что вспоминает о его работе во время ссылки один из его соратников Фридрих Ленгник: «Наряду с углубленной литературной работой Владимир Ильич принимал самое деятельное участие в установлении самых оживленных сношений с группой «Освобождение труда», … а также переписывался с Петербургом, Москвой и другими российскими городами и с товарищами по ссылке, с которыми он находил время переписываться в виде длиннейших писем, в которых освещались иногда очень сложные и интересные вопросы революционного движения…» [21].
Разумеется, конспиративная переписка шифровалась – Ленин и его товарищи в то время использовали книжный шифр многоалфавитной замены. В качестве ключей использовались страницы двух легально изданных в России книг Г. В. Плеханова. Для связи с группой «Освобождение труда» (основным корреспондентом Ленина был П. Аксельрод) использовалась книга Н. Бельтова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю».
Напомним, что об этой книге-ключе Ленин и Аксельрод договорились еще во время заграничной поездки Владимира Ильича в 1895 году. Для связей с корреспондентами внутри Российской Империи использовалась книга А. Волгина «Обоснование народничества в трудах г-на Воронцова (В. В.)». Об этом Ленин с товарищами также договорился заранее – перед отъездом в ссылку в феврале 1897 года. Кстати, заметим, что эта книга использовалась в качестве ключа ленинским крылом РСДРП довольно длительное время – до конца 1905 года.
В мае 1898 года в Шушенское приезжает Н. К. Крупская и вскоре становится женой Ленина. Она активно помогает мужу в его революционной работе, в частности, берет на себя ведение конспиративной переписки будущего вождя мирового пролетариата. Таким образом, Крупская становится личным шифровальщиком вождя революции на долгие годы нелегальной работы.
А вот что вспоминает о конспиративной переписке с Лениным его сестра Анна Ильинична: «Переписка с Ильичом шла у меня в те годы все время самая деятельная… Во время моей летней поездки за границу (1897 год) я познакомилась с членами группы «Освобождение труда», отвезла им привет от Владимира Ильича… Речь шла о том, чтобы он посылал писания для рабочих за границу… и обсуждался вопрос, каким образом наладить это. Владимир Ильич писал, что знает только один способ – химией, но что трудно найти переписчика. Аксельрод считал этот способ чересчур кропотливым… Некоторые работы… были переправлены, тщательно заделанные в переплетах… Даже личная переписка с Аксельродом ни у Ильича, ни у меня регулярно не установилась. Вообще Аксельрод был очень неаккуратен и рассеян в отношении переписки… Все более интересное… я, ездившая время от времени в Петербург, …описывала Ильичу (химией) на листах каталогов, ненужных книг, последних страничках журналов, иногда даже не разрезанных, чтобы еще больше отдалить подозрение в возможности каких-либо шифрованных сообщений. Ни разу, за все три года ссылки Ильича, ни одно из таких писем не пропало, не обратило на себя внимания. Никто, кроме самых близких людей, не знал, каким способом идет переписка… Все имена, кроме того, шифровались» [21].
Как видим, Ленин и его соратники продолжали использовать методы защиты информации, выработанные во время поездки Владимира Ильича за границу. Криптографическая защита осуществлялась книжным шифром, стеганографическая – применением невидимых чернил и маскировкой в переплетах. Интересно отметить, что на рубеже веков социал-демократы применяли в качестве невидимых чернил самые простые вещества (при этом А. И. Елизарова упоминает, что при использовании молока его надо было разбавлять водой, так как буквы, написанные слишком густым продуктом могли «самопроявиться»), ни о какой более сложной «химии» речь не шла, хотя, как мы помним, в арсенале тех же народников значились и раствор поваренной соли, и крахмал, проявляемый раствором йода, и железисто-синеродистый калий, и другие химические вещества.
По возвращении А. И. Елизаровой из заграницы в сентябре 1897 года ее деятельностью заинтересовалась полиция. Сестра Ленина тогда проживала в Москве и через подставной адрес в немецком городе Штутгарте вела нелегальную переписку с П. Аксельродом. Корреспонденция А. И. Елизаровой регулярно перлюстрировалась. Иногда даже из открытой переписки правоохранительным органам становилось известно о типе используемых революционерами шифрсистем. Вот, например, какое агентурное донесение было направлено начальником Особого отдела Департамента полиции Л. Ратаевым в Московское охранное отделение С. В. Зубатову.
«10 февраля 1898 года. Совершенно доверительно. …7 сего февраля по известному Вам адресу на имя Бабеты Вагнер в Штутгарт отправлено письмо, писанное печатными буквами, следующего содержания: «В письме опять лишь начало можно было разобрать.
Но из того, что начало вполне верно, видно, что дело совсем не в издании, а лишь в небрежном отношении к делу. Можно было прочесть лишь о том, что Вы не можете исполнить моего поручения, – только теперь собрались ответить… с октября просим и ждем… Дальше же идет след.: «агобо Вы изо революции и пришлите сюда озвенокилезтууаах»… Разобрать такую тарабарщину не имею ни времени, ни желания…». Сообщая об изложенном, долгом считаю добавить, что вышеприведенное письмо… будет отправлено по назначению. Подписал: Л. Ратаев» [21]. Из агентурных сведений жандармам было известно, что адрес Бабеты Вагнер использовался для переписки с Россией группой «Освобождение труда», а цитируемое письмо принадлежало Анне Елизаровой. Нетрудно заметить, что речь опять идет об использовании книжного шифра.
Срок сибирской ссылки В. И. Ленина истек 29 января 1900 года. Ссылка продолжалась почти три года. За годы тюрьмы и ссылки Владимир Ильич и его соратники приобрели огромный конспиративный опыт. До этого им не доводилось в таком объеме вести нелегальную переписку, используя стеганографию и криптографические средства защиты информации. Ленин намеривался продолжить революционную борьбу, он тщательно продумывал свои дальнейшие планы, списывался с нужными людьми. Именно в Шушенском был разработан проект создания марксистской партии в России вокруг нелегального печатного органа, издающегося за пределами империи – этим органом стала газета «Искра».
ЛИТЕРАТУРА
* 1. Ансимов Н. Н. Охранные отделения и местная власть царской России в начале XX в. // Советское государство и право. 1991, № 5.
* 2. Бабаш А. В., Гольев Ю. И., Ларин Д. А., Шанкин Г. П. Шифры революционного подполья России XIX века // Защита информации. Конфидент. № 4, 2004, с. 82–87.
* 3. Берштейн А. Революционеры-оборотни //
www.hronos.km.ru * 4. Гольев Ю. И., Ларин Д. А., Тришин А. Е., Шанкин Г. П. Криптографическая деятельность революционеров в 20-х – 70-х годах XIX века в России: успехи и неудачи // Защита информации. Инсайд. № 5, 2005, с. 90–96.
* 5. Гольев Ю. И., Ларин Д. А., Шанкин Г. П. Криптографическая деятельность организаций «Земля и Воля» и «Народная воля» в России в 1876–1881 годах // Защита информации. Инсайд. № 6, 2005, с. 90–96.
* 6. Гольев Ю. И., Ларин Д. А., Шанкин Г. П. Криптографическая деятельность революционеров в России в 90-е годы XIX века // Защита информации. Инсайд. № 4, 2006, с. 84–91.
* 7. Гольев Ю. И., Ларин Д. А., Шанкин Г. П. Криптографическая деятельность революционеров в России. 1881–1887 годы: агония «Народной Воли» // Защита информации. Инсайд. №2, 2006, с. 88–96.
* 8. Гольев Ю. И., Ларин Д. А., Шанкин Г. П. Криптографическая деятельность революционеров в России. Полиция против революционеров // Защита информации. Инсайд. № 2, 2008, с. 86–96.
* 9. Ерошкин Н. П., История государственных учреждений дореволюционной России, 2 изд., М., 1968.
* 10.Жухрай В. М. Тайны царской охранки. – М., 1991.
* 11. Заварзин П. П. Жандармы и революционеры. Воспоминания. Париж, 1930.
* 12. История сыска в России. – Минск, 1996, с. 8.
* 13. Лурье Ф. Гапон и Зубатов //
www.hrono.info.
* 14. Максимова Л. Опасное противостояние: российский политический сыск и революционеры // Бельские просторы, № 3, 2004.
* 15. Меньшиков Л. П. Охрана и революция. Ч.1–3. М., 1925–1932.
* 16. Михайлов А. Великий провокатор // «Версия» 1.04.2003.
* 17. Николаевский Б. История одного предателя. – М., 1991.
* 18. Овченко Ю. Ф. Провокация на службе охранки // Новый исторический вестник. № 1, 2003.
* 19. Перегудова З. И. Политический сыск России (1880–1917 гг.). – М. 2000.
* 20. Синельников А. В. Шифры и революционеры России //
www.cryptography.ru.
* 21. Соболева Т. А. Тайнопись в истории России. М., 1994.
* 22. Соболева Т. А. История шифровального дела в России. – М.: ОЛМА-ПРЕСС-Образование, 2002.
* 23. Спиридович А. Записки жандарма. – М., 1991.
* 24. Уральский Ю. С. Конспирация в деятельности ленинской «Искры» (1900–1903 гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. На правах рукописи. М., 1980.
* 25. Уральский Ю. С. Пароль: «От Петрова». – М., 1988.
