Кащей_Бессмертный
04-02-2009 14:43:23
Много ли еще осталось тех, кто не знает, какое направление принимает всемирная система и в особенности современное общество? Глобальное потепление, функция индустриальной цивилизации, уничтожит биосферу до того, как закончится это столетие. Живые виды на планете вымирают быстрорастущими темпами, мертвые зоны в океанах увеличиваются, интоксикация почвы и воздуха повышается, тропические леса уничтожены, все остальное постигла та же участь.
Малолетние дети сидят на антидепрессантах, в то время как количество психических расстройств среди молодежи за последние 20 лет выросло более чем в два раза. Коэффициент подростковых самоубийств с 1970-х годов увеличился в три раза. Недавние исследования показали, что треть студентов уходит в запой как минимум раз в месяц. Специалисты сделали вывод, что употребление алкоголя несовершеннолетними в США достигло эпидемических пропорций. Между тем почти каждый американец нуждается в ежедневном употреблении определенных наркотиков. С другой стороны, отмечается всплеск убийств на рабочих местах, в школах и дома. Одним из последних патологических явлений является убийство родителями своих детей. Внешние проявления шокирующего и ужасающего феномена обусловливаются распадом общества. Мы живем в пространстве пустоты, горя, стресса, скуки и беспокойства, где наша "человеческая природа" настолько деградирует, насколько что-либо исчезает из естественного мира.
Объем знаний удваивается каждые пять лет, но в этом все более технофицирующемся и одномерном мире закостенелая реальность пока что не вызывает сомнений. Цивилизация сама по себе доказала свой провал, и человечество завершается самоликвидацией в полной капитуляции перед властью. В гармонии с властью окончательно потерпел поражение циничный постмодерновый дух времени.
Символическая культура атрофировала наши чувства, уничтожила непосредственный опыт и привела нас, как предсказывал Фрейд, к состоянию "постоянного внутреннего несчастья". Мы унижены и доведены до такого предела, что вынуждены задаться вопросом, почему человеческая деятельность стала столь враждебной человечеству, не говоря уже о других формах жизни на этой планете. В недавно вышедших книгах с громкими названиями "Все сейчас связано", "Жизнь в первой глобальной цивилизации и что случится", "Как новый информационный мир изменит наши жизни" выражено смирение перед стандартной, лишенной надежды ситуацией. Подобные работы являют творческое истощение и моральную неспособность поколения, в котором массированная дегуманизация и неистовое разрушение природы соперничают друг с другом за осуществление своих взаимосвязанных проектов.
Овеществленное существование прогрессивно сводит на нет любой вопрос, кто бы его ни задал. Как еще подсчитать поразительно приспособленческую природу постмодернизма, аллергичного к любым сомнениям относительно базы царства техно-капиталистической злобы? Но сомнения все еще появляются и быстро принимают форму глубинной движущей силы обновленного социального движения. В то время как витальные структуры различных жизненных миров ухудшаются на всех уровнях, лучшие умы должны искать решение проблемы. Вместо этого большинство оказалось неспособным определить пути анализа парализующей дихотомии "цивилизация - природа" и прийти к необходимым умозаключениям. Некоторые исследователи все же обозначили круг вопросов. Хоркхеймер пришел к выводу, что доминация природы и людей, а также причины, способствующие этому, кроются в "глубочайших пластах цивилизации". Батай констатировал, что "сущностное движение в каждом человеке отвергает Мать-Землю, давшую ему рождение, открывает путь к ее подчинению".
По прошествии 30 лет мы наблюдаем возрождение интереса к проблеме. Люди обладают информацией и, подталкиваемые возрастающим кризисом во всех сферах, исследуют процесс, стремясь адекватно понять ситуацию, более глубоко, чем в 1960-х. Новое движение является "анархичным" и нуждается в ином определении. Даже после нескольких дней боев против ВТО на улицах Сиэттла в 1999 г. направленность антиглобализации стала устойчивой и более явной. "Анархизм является основной перспективой внутри движения", - заявила Барбара Эпштейн осенью 2001 года. Эстер Каплан в феврале 2002 г. заметила, что "после Сиэттла все больше и больше активистов под скромные фанфары приходят к точной самоидентификации как анархистов и анархо-мыслящие коллективы увеличиваются, анархическая периферия быстро становится центром движения". Дэвид Грэбер определил это более кратко: "Анархия является центром движения, его душой, источником всего наиболее нового и обнадеживающего". Генри Киссинджер ссылается на антиглобалистские протесты 1999 и 2000?го как на "ранние предупредительные сигналы потенциального политического значения в развитых странах и Третьем Мире, как саму угрозу мировой системе". В отчете ЦРУ "Глобальные тренды 2015", который был обнародован весной 2000 г., предсказано, что наибольшей помехой глобализации в новом тысячелетии может явиться возможное объединение движений протеста развитых стран и борьба местных жителей за сохранение их целостности против вторжений капитала и технологий.
Я думаю, совершенно ясно, что оно становится чем-то другим, чем часть левого движения. До настоящего времени каждое современное антикапиталистическое движение в сущности одобряло экспансию средств производства и продолжающееся развитие технологий. Сейчас же наблюдается явный отказ от этого производительного направления. Эта анархо-примитивистская (или просто примитивистская) тенденция понимает, что учет суровых реалий наших дней нуждается в глубоком исследовании когда-то принятых как должное институций. Несмотря на постмодернистский запрет на изучение происхождения этих институций, в решении вопроса "Что является главной причиной нынешней крайности существования?" - новый подход находит то же разделение труда и приручение. Технология, предполагающая систему интенсивного разделения труда или специализации, обвиняется как двигатель всегда интенсивной технификации жизненного пространства. Цивилизация добивается успеха, когда разделение труда достигает той стадии, при которой начинается приручение и сейчас представляется чрезвычайно проблематичной. Тогда как приручение животных и растительности однажды было принято как данность, сейчас эта логика вынесена в фокус. Чтобы увидеть значение генной инженерии и человеческого клонирования, необходимо усвоить их как подразумеваемые в базовом устройстве для доминации над природой, что является преступлением. Думается, понятно, что такой критический подход больше ставит вопросы, развивающие анархическое мышление, и не предполагает какие-либо определенные ответы.
Одной из точек прикосновения или вдохновения примитивистской анархии за прошедшие десятилетия является парадигма сдвига в области антропологии и археологии в отношении человеческой общественной жизни в течение "предыстории". Цивилизация появилась только около 9000 лет назад. Это время отдалено тысячами поколений людей, которых удовлетворяло то, что может быть названо государством природной анархии. Основная линия в антропологической литературе, включая учебники, описывает жизнь вне цивилизации как обильное, праздное время; с обычаями коллективного владения продуктами питания, относительной автономией или равенством полов и отсутствием организованных преступлений. Люди использовали огонь для приготовления пищи около 2 миллионов лет назад и свободно перемещались в открытом море как минимум 800 000 лет назад. Они имели мозг, подобный мозгу современного человека, и наслаждались наиболее успешной, недеструктивной адаптацией к природному миру.
Если раньше вопрос в учебнике звучал: "Почему люди так долго учились приручать животных и вести аграрное хозяйство?", то теперь спрашивается, зачем вообще они это сделали.
По мере того как негативные и даже предельно допустимые результаты технологии и цивилизации все более осознавались, поворот к луддизму, антицивилизационной политике придает огромный смысл всей эпохе. Не будет открытием то, что это влияние было зафиксировано в различных обстоятельствах, включая протесты против "Большой восьмерки" в Генуе в июле 2001 года. В них принимали участие 300 000 человек, результат - 50 млн. дол. убытков. Министр внутренних дел Италии возложил всю ответственность на анархистский "черный блок", и в данном случае это примитивистская точка зрения.
Сколько времени нужно, чтобы определить, что необходимо для спасения биосферы и человечества? Старые подходы слишком дискредитированы, чтобы использовать их в этом мире, который стал массированной сеткой производства и отчуждения. Зеленые, или примитивистские, анархисты предпочитают перспективу радикальной децентрализации, общество лицом-к-лицу, базирующееся на том, что может дать природа, а не на попытках достичь окончательной доминации над ней. Мы выступаем против господствующего направления развития технологии и капитала по ряду очевидных причин.
Поражение левых увековечено в отношениях индивидума и природы, в то время как дистанция между левыми и новым анарходвижением остается огромной. Например, выступления Пьера Бурдо и Ричарда Рорти за обновление связей между интеллектуалами и союзами, будто эта химера сможет что-либо изменить на базовом уровне, бессмысленны. Юрген Хабермас в "Между фактами и нормой" апологетичен из-за тех вещей, каковыми они и являются, но слеп в отношении реальной колонизации современной жизни, и даже менее критичен, нежели в своих ранних работах. Хардт и Негри говорят о выборе, который желательно сделать сразу: "Мы были бы анархистами, если бы у нас не было права говорить с точки зрения материализма, учрежденного в сетях производственной кооперации, другими словами, с позиции человечества, которое построено на производительности... Нет, мы не анархисты, мы коммунисты". Наоборот, к дополнительному объяснению результата приходит Иисус Сепульведа, говоря, что "анархия и местные движения борются против цивилизационного порядка и его практики стандартизации". Не все анархисты присоединяются к возрастающим подозрениям относительно технологии и цивилизации. Ноам Хомски и Мюррэй Букчин, например, настаивают на традиционном использовании прогрессивного развития. Марксистское сердце анархо-синдикализма является типичным образцом такой приверженности и постепенно исчезает со своими левыми родственниками.
Маркс прекрасно знал о влиянии производственного процесса и его деструктивной причине - разделении труда, но тем не менее верил (или хотел верить), что технологическое развитие сможет разрушить капитализм. Но "все это крепко" и не "растворяется в воздухе", а, скорее, останется тем, чем было всегда. Это также верно как для цивилизации, так и для капитализма.
Малолетние дети сидят на антидепрессантах, в то время как количество психических расстройств среди молодежи за последние 20 лет выросло более чем в два раза. Коэффициент подростковых самоубийств с 1970-х годов увеличился в три раза. Недавние исследования показали, что треть студентов уходит в запой как минимум раз в месяц. Специалисты сделали вывод, что употребление алкоголя несовершеннолетними в США достигло эпидемических пропорций. Между тем почти каждый американец нуждается в ежедневном употреблении определенных наркотиков. С другой стороны, отмечается всплеск убийств на рабочих местах, в школах и дома. Одним из последних патологических явлений является убийство родителями своих детей. Внешние проявления шокирующего и ужасающего феномена обусловливаются распадом общества. Мы живем в пространстве пустоты, горя, стресса, скуки и беспокойства, где наша "человеческая природа" настолько деградирует, насколько что-либо исчезает из естественного мира.
Объем знаний удваивается каждые пять лет, но в этом все более технофицирующемся и одномерном мире закостенелая реальность пока что не вызывает сомнений. Цивилизация сама по себе доказала свой провал, и человечество завершается самоликвидацией в полной капитуляции перед властью. В гармонии с властью окончательно потерпел поражение циничный постмодерновый дух времени.
Символическая культура атрофировала наши чувства, уничтожила непосредственный опыт и привела нас, как предсказывал Фрейд, к состоянию "постоянного внутреннего несчастья". Мы унижены и доведены до такого предела, что вынуждены задаться вопросом, почему человеческая деятельность стала столь враждебной человечеству, не говоря уже о других формах жизни на этой планете. В недавно вышедших книгах с громкими названиями "Все сейчас связано", "Жизнь в первой глобальной цивилизации и что случится", "Как новый информационный мир изменит наши жизни" выражено смирение перед стандартной, лишенной надежды ситуацией. Подобные работы являют творческое истощение и моральную неспособность поколения, в котором массированная дегуманизация и неистовое разрушение природы соперничают друг с другом за осуществление своих взаимосвязанных проектов.
Овеществленное существование прогрессивно сводит на нет любой вопрос, кто бы его ни задал. Как еще подсчитать поразительно приспособленческую природу постмодернизма, аллергичного к любым сомнениям относительно базы царства техно-капиталистической злобы? Но сомнения все еще появляются и быстро принимают форму глубинной движущей силы обновленного социального движения. В то время как витальные структуры различных жизненных миров ухудшаются на всех уровнях, лучшие умы должны искать решение проблемы. Вместо этого большинство оказалось неспособным определить пути анализа парализующей дихотомии "цивилизация - природа" и прийти к необходимым умозаключениям. Некоторые исследователи все же обозначили круг вопросов. Хоркхеймер пришел к выводу, что доминация природы и людей, а также причины, способствующие этому, кроются в "глубочайших пластах цивилизации". Батай констатировал, что "сущностное движение в каждом человеке отвергает Мать-Землю, давшую ему рождение, открывает путь к ее подчинению".
По прошествии 30 лет мы наблюдаем возрождение интереса к проблеме. Люди обладают информацией и, подталкиваемые возрастающим кризисом во всех сферах, исследуют процесс, стремясь адекватно понять ситуацию, более глубоко, чем в 1960-х. Новое движение является "анархичным" и нуждается в ином определении. Даже после нескольких дней боев против ВТО на улицах Сиэттла в 1999 г. направленность антиглобализации стала устойчивой и более явной. "Анархизм является основной перспективой внутри движения", - заявила Барбара Эпштейн осенью 2001 года. Эстер Каплан в феврале 2002 г. заметила, что "после Сиэттла все больше и больше активистов под скромные фанфары приходят к точной самоидентификации как анархистов и анархо-мыслящие коллективы увеличиваются, анархическая периферия быстро становится центром движения". Дэвид Грэбер определил это более кратко: "Анархия является центром движения, его душой, источником всего наиболее нового и обнадеживающего". Генри Киссинджер ссылается на антиглобалистские протесты 1999 и 2000?го как на "ранние предупредительные сигналы потенциального политического значения в развитых странах и Третьем Мире, как саму угрозу мировой системе". В отчете ЦРУ "Глобальные тренды 2015", который был обнародован весной 2000 г., предсказано, что наибольшей помехой глобализации в новом тысячелетии может явиться возможное объединение движений протеста развитых стран и борьба местных жителей за сохранение их целостности против вторжений капитала и технологий.
Я думаю, совершенно ясно, что оно становится чем-то другим, чем часть левого движения. До настоящего времени каждое современное антикапиталистическое движение в сущности одобряло экспансию средств производства и продолжающееся развитие технологий. Сейчас же наблюдается явный отказ от этого производительного направления. Эта анархо-примитивистская (или просто примитивистская) тенденция понимает, что учет суровых реалий наших дней нуждается в глубоком исследовании когда-то принятых как должное институций. Несмотря на постмодернистский запрет на изучение происхождения этих институций, в решении вопроса "Что является главной причиной нынешней крайности существования?" - новый подход находит то же разделение труда и приручение. Технология, предполагающая систему интенсивного разделения труда или специализации, обвиняется как двигатель всегда интенсивной технификации жизненного пространства. Цивилизация добивается успеха, когда разделение труда достигает той стадии, при которой начинается приручение и сейчас представляется чрезвычайно проблематичной. Тогда как приручение животных и растительности однажды было принято как данность, сейчас эта логика вынесена в фокус. Чтобы увидеть значение генной инженерии и человеческого клонирования, необходимо усвоить их как подразумеваемые в базовом устройстве для доминации над природой, что является преступлением. Думается, понятно, что такой критический подход больше ставит вопросы, развивающие анархическое мышление, и не предполагает какие-либо определенные ответы.
Одной из точек прикосновения или вдохновения примитивистской анархии за прошедшие десятилетия является парадигма сдвига в области антропологии и археологии в отношении человеческой общественной жизни в течение "предыстории". Цивилизация появилась только около 9000 лет назад. Это время отдалено тысячами поколений людей, которых удовлетворяло то, что может быть названо государством природной анархии. Основная линия в антропологической литературе, включая учебники, описывает жизнь вне цивилизации как обильное, праздное время; с обычаями коллективного владения продуктами питания, относительной автономией или равенством полов и отсутствием организованных преступлений. Люди использовали огонь для приготовления пищи около 2 миллионов лет назад и свободно перемещались в открытом море как минимум 800 000 лет назад. Они имели мозг, подобный мозгу современного человека, и наслаждались наиболее успешной, недеструктивной адаптацией к природному миру.
Если раньше вопрос в учебнике звучал: "Почему люди так долго учились приручать животных и вести аграрное хозяйство?", то теперь спрашивается, зачем вообще они это сделали.
По мере того как негативные и даже предельно допустимые результаты технологии и цивилизации все более осознавались, поворот к луддизму, антицивилизационной политике придает огромный смысл всей эпохе. Не будет открытием то, что это влияние было зафиксировано в различных обстоятельствах, включая протесты против "Большой восьмерки" в Генуе в июле 2001 года. В них принимали участие 300 000 человек, результат - 50 млн. дол. убытков. Министр внутренних дел Италии возложил всю ответственность на анархистский "черный блок", и в данном случае это примитивистская точка зрения.
Сколько времени нужно, чтобы определить, что необходимо для спасения биосферы и человечества? Старые подходы слишком дискредитированы, чтобы использовать их в этом мире, который стал массированной сеткой производства и отчуждения. Зеленые, или примитивистские, анархисты предпочитают перспективу радикальной децентрализации, общество лицом-к-лицу, базирующееся на том, что может дать природа, а не на попытках достичь окончательной доминации над ней. Мы выступаем против господствующего направления развития технологии и капитала по ряду очевидных причин.
Поражение левых увековечено в отношениях индивидума и природы, в то время как дистанция между левыми и новым анарходвижением остается огромной. Например, выступления Пьера Бурдо и Ричарда Рорти за обновление связей между интеллектуалами и союзами, будто эта химера сможет что-либо изменить на базовом уровне, бессмысленны. Юрген Хабермас в "Между фактами и нормой" апологетичен из-за тех вещей, каковыми они и являются, но слеп в отношении реальной колонизации современной жизни, и даже менее критичен, нежели в своих ранних работах. Хардт и Негри говорят о выборе, который желательно сделать сразу: "Мы были бы анархистами, если бы у нас не было права говорить с точки зрения материализма, учрежденного в сетях производственной кооперации, другими словами, с позиции человечества, которое построено на производительности... Нет, мы не анархисты, мы коммунисты". Наоборот, к дополнительному объяснению результата приходит Иисус Сепульведа, говоря, что "анархия и местные движения борются против цивилизационного порядка и его практики стандартизации". Не все анархисты присоединяются к возрастающим подозрениям относительно технологии и цивилизации. Ноам Хомски и Мюррэй Букчин, например, настаивают на традиционном использовании прогрессивного развития. Марксистское сердце анархо-синдикализма является типичным образцом такой приверженности и постепенно исчезает со своими левыми родственниками.
Маркс прекрасно знал о влиянии производственного процесса и его деструктивной причине - разделении труда, но тем не менее верил (или хотел верить), что технологическое развитие сможет разрушить капитализм. Но "все это крепко" и не "растворяется в воздухе", а, скорее, останется тем, чем было всегда. Это также верно как для цивилизации, так и для капитализма.
и никаких оснований полагать, что жизнь индейцев была много радужней - нет.. в чём-то они были действительно свободнее, а в чём-то и более зависимы, чем другие..
. до седин доживали только самые умные ,сильные и удачливые
