Сергей Ец
27-07-2013 15:26:17
http://loooch.com/blog/autoraj
Всё, что происходит в России, умещается в одну фразу: “Мы за всё хорошее против всего плохого”. Когда я её слышу, больше всего мне интересно, есть ли кто-то, кто за всё плохое. Не кто-то, кого вы лично считаете плохим и кто делает, по-вашему, плохое, а кто-то, кто сам считает себя плохим и специально плохое и делает — человек, совершивший осознанный этический выбор в пользу зла. И не один такой человек, а много — потому что без них нет хороших против плохих, а есть все хорошие за всё хорошее против других хороших.В области этики не существует универсальных и объективных ценностей. Однако объективизация личных убеждений — стандартный механизм формирования морали, которая всегда служит оправданием ущемления прав другого. В Российском Уголовно-Процессуальном Кодексе закреплено главенство совести над законом: судья судит по своему внутреннему убеждению, руководствуясь при этом совестью (УПК РФ, ст. 17). На деле получается, что если на скамье подсудимых оказался плохойпо мнению судьи человек, который технически, с точки зрения формальной логики права, невиновен, то радисправедливости его всё-таки следует наказать, пусть и в нарушение процессуальных норм. Правда, в рамках другой справедливости, плохой уже судья. Власть в России хорошая и считает оппозицию плохой. Оппозиция считает хорошей себя и оправдывает этим ущемление права русского народа быть рабами и получать от этого удовольствие. А народ плох с точки зрения и тех, и других.Проблема морального мышления в том, что ни предпосылки, ни цели никогда не подвергаются сомнению, и если дела в стране плохи несмотря на то, что власть, по её мнению, всё делает хорошо, то виноват в этом только народ — именно он плох.Поэтому существенную частьпослания к Законодательному Собранию Путин посвятил необходимости укрепления духовно-нравственных основ общества. Он, между прочим, говорит о том, что это нельзя сделать запретительными методами:«Закон может защищать нравственность, и должен это делать, но нельзя законом установить нравственность».Но закон — это всегда запрет, и даже если он не запрещает, а предписывает что-то обязательное к исполнению, он при этом запрещает всё, что не предписано. Иными словами, Путин велел законодательным органам страны обязать людей быть хорошими, запретив им быть плохими. Так, все области жизни гражданина подвергаются нормативному регулированию, и каждое личное дело приобретает государственную важность, в том числе и сексуальность.Например, окончание “изм” в слове “гомосексуализм” указывает на то, что у этого явления есть идеологическая составляющая. Этот механизм можно понять и на примере другого странного русского “изма” — онанизма. Отец приказал Онану оплодотворить вдову его старшего брата. Однако «Онан знал, что семя будет не ему, и потому, когда входил к жене брата своего, изливал на землю, чтобы не дать семени брату своему» (Быт.38:8—10). Онан пожалел семени для интересов семьи, то есть онанизм — это идеология единоличности, постановка собственных интересов выше общественных. Если сперма внутри женщин нужна государству для производства пограничников, то гомосексуализм — это анти-патриотизм, саботаж и терроризм. В стране, кстати, демографический кризис.Как и всё остальное, люди в России — это просто ресурс. Их предназначение — защищать честь и целостность родины-матери. А её задача — рожать ресурсы из недр и маток. Но, во всём этом круговороте обороноспособности, люди со своей функцией справляются плохо.Связь вечного русского «совка» с христианством не случайна, а неизбежна, потому что и то и другое — попытка построить систему для воображаемых людей с точно нормированной нравственностью и чётко определённой благодетелью. Реальные люди в такой системе всегда виноваты в её нежизнеспособности. Вот как описывает историю похмельного написаниякодекса строителя коммунизма один из авторов: «Я сказал, что нужно исходить не только из коммунистических постулатов, но и также из заповедей Моисея, Христа, тогда всё действительно «ляжет» на общественное сознание. Это был сознательный акт включения в коммунистическую идеологию религиозных элементов».Таким образом, приобретение религией в сегодняшней России политической и законодательной власти — это закрепление за ней её реального статуса идеологического института, формирующего русский менталитет. Вместе с этим российское законодательство становится настолько же необязательным к исполнению, как и заповеди Моисея и блаженства Христа.Проблема со всей этой идеологией в том, что насаждение “духовных скреп” традиционных ценностей не гарантирует, что экономика вдруг заработает. Напротив, христианство определяет человека как заведомо плохого и грешного. То, что статистически спасутся только некоторые, понятнодаже такому выдающемуся русскому философу как Борис Корчевников:«[Христианин] трезво видит, что обещанный евангельский апокалипсисис неизбежен, что здесь, на Земле, зло победит и уже побеждает».Проще говоря, светлое будущее коммунизма, православное царство, бриллиантовый век русской культуры — как его ни назови, оно наступит только в раю, после того, как людям станет здесь совсем плохо. И когда это произойдёт, на земле останется пустая страна — достижение государства, которое поставило своей целью огородить забором и сделать непригодным для жизни людей самый большой кусок суши.Будущее России — это неприступная граница, заполненная автономными орудиями и умными системами безопасности, которые отстреливаются от варваров с их правами человека. Внутри — роботизированные производства по добыче и переработке природных ресурсов. И ни одного человека: все умерщвлены мученическим способом для максимально эффективного попадания в рай. Руины городов и посёлков, не занятых роботами-добытчиками, поглощены природой родины-матери, возвращающей себе свою целину. Страна без греха покрыта сетью автоматических церквей, обеспечивающих святость. На рассвете из динамиков на столбах играет советский гимн, и только бродячие псы знают его слова.
Всё, что происходит в России, умещается в одну фразу: “Мы за всё хорошее против всего плохого”. Когда я её слышу, больше всего мне интересно, есть ли кто-то, кто за всё плохое. Не кто-то, кого вы лично считаете плохим и кто делает, по-вашему, плохое, а кто-то, кто сам считает себя плохим и специально плохое и делает — человек, совершивший осознанный этический выбор в пользу зла. И не один такой человек, а много — потому что без них нет хороших против плохих, а есть все хорошие за всё хорошее против других хороших.В области этики не существует универсальных и объективных ценностей. Однако объективизация личных убеждений — стандартный механизм формирования морали, которая всегда служит оправданием ущемления прав другого. В Российском Уголовно-Процессуальном Кодексе закреплено главенство совести над законом: судья судит по своему внутреннему убеждению, руководствуясь при этом совестью (УПК РФ, ст. 17). На деле получается, что если на скамье подсудимых оказался плохойпо мнению судьи человек, который технически, с точки зрения формальной логики права, невиновен, то радисправедливости его всё-таки следует наказать, пусть и в нарушение процессуальных норм. Правда, в рамках другой справедливости, плохой уже судья. Власть в России хорошая и считает оппозицию плохой. Оппозиция считает хорошей себя и оправдывает этим ущемление права русского народа быть рабами и получать от этого удовольствие. А народ плох с точки зрения и тех, и других.Проблема морального мышления в том, что ни предпосылки, ни цели никогда не подвергаются сомнению, и если дела в стране плохи несмотря на то, что власть, по её мнению, всё делает хорошо, то виноват в этом только народ — именно он плох.Поэтому существенную частьпослания к Законодательному Собранию Путин посвятил необходимости укрепления духовно-нравственных основ общества. Он, между прочим, говорит о том, что это нельзя сделать запретительными методами:«Закон может защищать нравственность, и должен это делать, но нельзя законом установить нравственность».Но закон — это всегда запрет, и даже если он не запрещает, а предписывает что-то обязательное к исполнению, он при этом запрещает всё, что не предписано. Иными словами, Путин велел законодательным органам страны обязать людей быть хорошими, запретив им быть плохими. Так, все области жизни гражданина подвергаются нормативному регулированию, и каждое личное дело приобретает государственную важность, в том числе и сексуальность.Например, окончание “изм” в слове “гомосексуализм” указывает на то, что у этого явления есть идеологическая составляющая. Этот механизм можно понять и на примере другого странного русского “изма” — онанизма. Отец приказал Онану оплодотворить вдову его старшего брата. Однако «Онан знал, что семя будет не ему, и потому, когда входил к жене брата своего, изливал на землю, чтобы не дать семени брату своему» (Быт.38:8—10). Онан пожалел семени для интересов семьи, то есть онанизм — это идеология единоличности, постановка собственных интересов выше общественных. Если сперма внутри женщин нужна государству для производства пограничников, то гомосексуализм — это анти-патриотизм, саботаж и терроризм. В стране, кстати, демографический кризис.Как и всё остальное, люди в России — это просто ресурс. Их предназначение — защищать честь и целостность родины-матери. А её задача — рожать ресурсы из недр и маток. Но, во всём этом круговороте обороноспособности, люди со своей функцией справляются плохо.Связь вечного русского «совка» с христианством не случайна, а неизбежна, потому что и то и другое — попытка построить систему для воображаемых людей с точно нормированной нравственностью и чётко определённой благодетелью. Реальные люди в такой системе всегда виноваты в её нежизнеспособности. Вот как описывает историю похмельного написаниякодекса строителя коммунизма один из авторов: «Я сказал, что нужно исходить не только из коммунистических постулатов, но и также из заповедей Моисея, Христа, тогда всё действительно «ляжет» на общественное сознание. Это был сознательный акт включения в коммунистическую идеологию религиозных элементов».Таким образом, приобретение религией в сегодняшней России политической и законодательной власти — это закрепление за ней её реального статуса идеологического института, формирующего русский менталитет. Вместе с этим российское законодательство становится настолько же необязательным к исполнению, как и заповеди Моисея и блаженства Христа.Проблема со всей этой идеологией в том, что насаждение “духовных скреп” традиционных ценностей не гарантирует, что экономика вдруг заработает. Напротив, христианство определяет человека как заведомо плохого и грешного. То, что статистически спасутся только некоторые, понятнодаже такому выдающемуся русскому философу как Борис Корчевников:«[Христианин] трезво видит, что обещанный евангельский апокалипсисис неизбежен, что здесь, на Земле, зло победит и уже побеждает».Проще говоря, светлое будущее коммунизма, православное царство, бриллиантовый век русской культуры — как его ни назови, оно наступит только в раю, после того, как людям станет здесь совсем плохо. И когда это произойдёт, на земле останется пустая страна — достижение государства, которое поставило своей целью огородить забором и сделать непригодным для жизни людей самый большой кусок суши.Будущее России — это неприступная граница, заполненная автономными орудиями и умными системами безопасности, которые отстреливаются от варваров с их правами человека. Внутри — роботизированные производства по добыче и переработке природных ресурсов. И ни одного человека: все умерщвлены мученическим способом для максимально эффективного попадания в рай. Руины городов и посёлков, не занятых роботами-добытчиками, поглощены природой родины-матери, возвращающей себе свою целину. Страна без греха покрыта сетью автоматических церквей, обеспечивающих святость. На рассвете из динамиков на столбах играет советский гимн, и только бродячие псы знают его слова.