Ниди
27-09-2012 19:05:08
Доктор исторических наук Андрей Коротаев заранее предсказал "цветные" революции, в частности, в Египте. После чего стал одним из самых цитируемых в мире российских ученых в области гуманитарных дисциплин. Самое удивительное, что этот прогноз ученый "вывел" из математических формул.
Историю называют наукой мнений, поэтому ее многократно переписывают. Так, профессор Калифорнийского университета, наш соотечественник Петр Турчин, пишет в престижном научном журнале Nature, что истории как строгой науки вообще пока не существует. Например, по поводу причин падения Римской империи, Октябрьской революции в России, роли Сталина существуют сотни гипотез. Реально ли оцифровать историю? Ввести в формулы экономические, социальные, демографические, географические и еще множество других факторов, скажем, роль личности в истории или свободу воли человека?
Андрей Коротаев: Великий Кант утверждал: в каждой области исследований столько науки, сколько в ней математики. Когда наши оппоненты заявляют, что в формулы невозможно загнать весь ход истории с множеством ее нюансов, нередко противоположных событий, с этим никто не спорит. И все же есть шанс скрестить математику и историю. Дело в том, что в развитии совершенно разных обществ, скажем, жившем в Африке 300 лет назад и существовавшем в Китае 600 лет назад, прослеживаются определенные закономерности. Так, в аграрных обществах периодически были всплески бунтов, гражданских войн, мятежей.
Увеличить инфографику Увеличить инфографику
Что делают математики? Из множества самых разных социально-экономических, демографических и других показателей выбирают всего несколько, но ключевых. Затем на них строят математические модели событий. А потом начинают на них "играть". И что удивительно: общества разные, между ними века и пространства, и тем не менее из формул "вылезают" похожие катаклизмы. Причем, они действительно происходили. Значит, выявлена закономерность, и модель верна. К примеру, математические модели с высокой точностью анализируют исторические циклы для Римской империи, России, Англии, Франции. А раз так, то они способны заглянуть не только в прошлое, но и в будущее. Предсказывать события.
Но чтобы предсказать "цветные" революции, модели вроде бы не нужны. Причины, по мнению многих специалистов, очевидны: бедность, слабая экономика, безработица, неравенство, коррупция.
Андрей Коротаев: Это распространенное заблуждение. Все обстоит ровно наоборот. Например, накануне "Арабской весны" Египет являлся одной из наиболее благополучных стран третьего мира. Особенно бурно он развивался после 2004-2005 годов, когда правительство проводило успешные экономические реформы. Говорят, что многие египтяне живут примерно на 2 доллара в день, мол, это крайняя бедность. Но, к примеру, в 2005-2008 годах в Грузии, Китае, ЮАР, Индонезии, Индии большая часть населения жила менее чем на 1,25 доллара в день. И никаких революций.
Что касается безработицы, то в предреволюционном Египте она была ниже, чем в США, Франции, Польше, Турции, в два раза ниже, чем в Латвии и Испании. По уровню неравенства, по данным ООН, Египет занимает 120-е место, уступая всего 23 странам, а впереди 119, включая США, Россию, Францию, Китай и т.д. Да, коррупция в Египте высокая, но ей далеко до России, многих стран Африки и Латинской Америки.
Словом, никаких очевидных предпосылок для социального взрыва не было?
Андрей Коротаев: Были, но не совсем те, на которые указывают многие специалисты. Особо важно, что подобные события происходили в истории не раз. Скажем, в Либерии в конце 80-х годов началась страшная гражданская война, а ведь уровень потребления продовольствия там был самый высокой в тропической Африке. Или крупное восстание в Южной Корее в начале 80-х годов вспыхнуло как раз в разгар корейского экономического чуда. И в конце 70-х годов началась гражданская война в Сальвадоре, когда в стране, наконец, ликвидировали голод. Наконец Тунис, одна из самых благополучных стран Африки, и вдруг - революция.
Итак, страны и времена разные, но очевидно, есть нечто общее, что объединяет эти катаклизмы?
Андрей Коротаев: Да. Они произошли на выходе этих стран из так называемой мальтузианской ловушки, в которой все человечество находилось многие тысячи лет. Суть в следующем. Говорят, что история человека - это история технического прогресса. На смену каменному топору приходил металлический, охоту и собирательство сменило земледелие со скотоводством и т.д. Люди начинали жить лучше, чем их предки. Смертность на какое-то время сокращалась, росла рождаемость.
И здесь надо подчеркнуть важнейший момент. Повышение благосостояния всегда сопровождалось одним эффектом: население увеличивалось быстрее, чем росла экономика. Люди "съедали" экономическую прибавку от прогресса. Их становилось слишком много, и человечество падало обратно в мальтузианскую ловушку. Как следствие - войны, бунты, революции. Их функция - перераспределение ресурсов.
Но парадокс в том, что и Египту, и многим странам, о которых я говорил, в какой момент удавалось выскочить из ловушки. Экономика благодаря внедрению современных технологий стала развиваться быстрее, чем увеличивалась численность населения. Кстати, аналогичное произошло в России накануне Февральской революции. Население росло гиперболически, но экономика еще стремительнее, а с ней и уровень жизни. Россия выходила из мальтузианской ловушки. Ничто вроде не предвещало революций. Например, Ленин еще в январе 1917 года говорил на лекции в Цюрихе, что его поколение до революции не доживет, революция дело молодых. Она стала для него откровением. Наша Февральская революция и февральская революция в Египте - это близнецы-братья. Вначале достаточно спонтанный взрыв народного недовольства, только потом появляются какие-то вожди.
Почему народ бунтует, не только когда ему плохо, но и когда вроде бы все хорошо?
Андрей Коротаев: Выход из мальтузианской ловушки имеет свои особенности. Прежде всего это "молодежный бугор". Ведь резкое улучшение жизни вызывает скачкообразный рост молодежи. Детей становится гораздо больше, чем родителей. В Египте доля 24-летних достигла своего пика именно в 2010 году. Это самая взрывоопасная часть общества. Это отмечал классик социологии Джек Голдстоун: "Молодежь играла важнейшую роль в политическом насилии на протяжении всей письменной истории. Большинство крупных революций, включая и большинство революций XX века, в развивающихся странах произошли там, где наблюдались особо значительные "молодежные бугры".
Сейчас мало кто об этом говорит, но ведь именно успехи Мубарака вывели на площадь многих молодых людей, которые при прежних темпах развития экономики просто не родились бы, а многие умерли бы в младенческом возрасте, так как смертность была очень высокой. Кроме того, важно, что при Мубараке рост производительности труда в деревне высвободил огромные массы молодых людей. Они перебрались в города, не имея профессии. И пополнили ряды люмпенов.
Но из мальтузианских ловушек выбирались многие страны, проходя периоды модернизации. Однако далеко не везде случались катаклизмы. Хотя наверняка и "бугры" были, и люмпены. Значит, нет однозначной связи между этими факторами и катаклизмами? Нет жесткой закономерности?
Андрей Коротаев: Никто и не утверждает, что революция в том же Египте была неизбежна. Но можно предсказать ее вероятность. Причем не просто рассуждать о такой возможности, а аргументировать конкретными цифрами. Именно в этом главное отличие в работе тандема математика и историка от того, что делает традиционный историк. Мы создаем модель, где учитываются экономический рост, смертность, рождаемость, миграция, городское и сельское население и ряд других параметров. А на выходе могут "выскочить" предвестники социальных взрывов. Например, таким тревожным сигналом служат темпы роста "молодежного" бугра. Скажем, если они превышают 45 процентов за пятилетие, то катаклизм практически гарантирован. Он показывает, что общество крайне нестабильно. Достаточно малейшей искры, чтобы рвануло. В Египте это был рост цен на продукты питания, вызванный мировым кризисом. Таким образом, модель позволяет оценивать ситуацию не по множеству показателей, порой очень противоречивых, а имея всего несколько вполне конкретных. А исходя из этого, точечно принимать вполне конкретные меры.
Прогноз
Андрей Коротаев: Наши расчеты показывают, что в ближайшие пять лет в зоне особого риска окажутся Йемен, Боливия, Гондурас, которые находятся на выходе из мальтузианской ловушки. Также взрывоопасной остается ситуация в Иране, хотя власти удалось взять ситуацию под контроль, и есть шанс выйти из нее без серьезных потрясений. Очень серьезная обстановка в тропической Африке. Но причина другая: эти страны никак не могут выбраться из мальтузианской ловушки. Там могут быть потрясения с милионами жертв. Еще есть время, чтобы предотвратить эти социально-демографические катастрофы. Прежде всего надо вводить обязательное всеобщее образование и сокращать рождаемость.
Источник: http://rg.ru/2012/09/26/revoluciya.html
Историю называют наукой мнений, поэтому ее многократно переписывают. Так, профессор Калифорнийского университета, наш соотечественник Петр Турчин, пишет в престижном научном журнале Nature, что истории как строгой науки вообще пока не существует. Например, по поводу причин падения Римской империи, Октябрьской революции в России, роли Сталина существуют сотни гипотез. Реально ли оцифровать историю? Ввести в формулы экономические, социальные, демографические, географические и еще множество других факторов, скажем, роль личности в истории или свободу воли человека?
Андрей Коротаев: Великий Кант утверждал: в каждой области исследований столько науки, сколько в ней математики. Когда наши оппоненты заявляют, что в формулы невозможно загнать весь ход истории с множеством ее нюансов, нередко противоположных событий, с этим никто не спорит. И все же есть шанс скрестить математику и историю. Дело в том, что в развитии совершенно разных обществ, скажем, жившем в Африке 300 лет назад и существовавшем в Китае 600 лет назад, прослеживаются определенные закономерности. Так, в аграрных обществах периодически были всплески бунтов, гражданских войн, мятежей.
Увеличить инфографику Увеличить инфографику
Что делают математики? Из множества самых разных социально-экономических, демографических и других показателей выбирают всего несколько, но ключевых. Затем на них строят математические модели событий. А потом начинают на них "играть". И что удивительно: общества разные, между ними века и пространства, и тем не менее из формул "вылезают" похожие катаклизмы. Причем, они действительно происходили. Значит, выявлена закономерность, и модель верна. К примеру, математические модели с высокой точностью анализируют исторические циклы для Римской империи, России, Англии, Франции. А раз так, то они способны заглянуть не только в прошлое, но и в будущее. Предсказывать события.
Скрытый текст: :
Но чтобы предсказать "цветные" революции, модели вроде бы не нужны. Причины, по мнению многих специалистов, очевидны: бедность, слабая экономика, безработица, неравенство, коррупция.
Андрей Коротаев: Это распространенное заблуждение. Все обстоит ровно наоборот. Например, накануне "Арабской весны" Египет являлся одной из наиболее благополучных стран третьего мира. Особенно бурно он развивался после 2004-2005 годов, когда правительство проводило успешные экономические реформы. Говорят, что многие египтяне живут примерно на 2 доллара в день, мол, это крайняя бедность. Но, к примеру, в 2005-2008 годах в Грузии, Китае, ЮАР, Индонезии, Индии большая часть населения жила менее чем на 1,25 доллара в день. И никаких революций.
Что касается безработицы, то в предреволюционном Египте она была ниже, чем в США, Франции, Польше, Турции, в два раза ниже, чем в Латвии и Испании. По уровню неравенства, по данным ООН, Египет занимает 120-е место, уступая всего 23 странам, а впереди 119, включая США, Россию, Францию, Китай и т.д. Да, коррупция в Египте высокая, но ей далеко до России, многих стран Африки и Латинской Америки.
Словом, никаких очевидных предпосылок для социального взрыва не было?
Андрей Коротаев: Были, но не совсем те, на которые указывают многие специалисты. Особо важно, что подобные события происходили в истории не раз. Скажем, в Либерии в конце 80-х годов началась страшная гражданская война, а ведь уровень потребления продовольствия там был самый высокой в тропической Африке. Или крупное восстание в Южной Корее в начале 80-х годов вспыхнуло как раз в разгар корейского экономического чуда. И в конце 70-х годов началась гражданская война в Сальвадоре, когда в стране, наконец, ликвидировали голод. Наконец Тунис, одна из самых благополучных стран Африки, и вдруг - революция.
Итак, страны и времена разные, но очевидно, есть нечто общее, что объединяет эти катаклизмы?
Андрей Коротаев: Да. Они произошли на выходе этих стран из так называемой мальтузианской ловушки, в которой все человечество находилось многие тысячи лет. Суть в следующем. Говорят, что история человека - это история технического прогресса. На смену каменному топору приходил металлический, охоту и собирательство сменило земледелие со скотоводством и т.д. Люди начинали жить лучше, чем их предки. Смертность на какое-то время сокращалась, росла рождаемость.
И здесь надо подчеркнуть важнейший момент. Повышение благосостояния всегда сопровождалось одним эффектом: население увеличивалось быстрее, чем росла экономика. Люди "съедали" экономическую прибавку от прогресса. Их становилось слишком много, и человечество падало обратно в мальтузианскую ловушку. Как следствие - войны, бунты, революции. Их функция - перераспределение ресурсов.
Но парадокс в том, что и Египту, и многим странам, о которых я говорил, в какой момент удавалось выскочить из ловушки. Экономика благодаря внедрению современных технологий стала развиваться быстрее, чем увеличивалась численность населения. Кстати, аналогичное произошло в России накануне Февральской революции. Население росло гиперболически, но экономика еще стремительнее, а с ней и уровень жизни. Россия выходила из мальтузианской ловушки. Ничто вроде не предвещало революций. Например, Ленин еще в январе 1917 года говорил на лекции в Цюрихе, что его поколение до революции не доживет, революция дело молодых. Она стала для него откровением. Наша Февральская революция и февральская революция в Египте - это близнецы-братья. Вначале достаточно спонтанный взрыв народного недовольства, только потом появляются какие-то вожди.
Почему народ бунтует, не только когда ему плохо, но и когда вроде бы все хорошо?
Андрей Коротаев: Выход из мальтузианской ловушки имеет свои особенности. Прежде всего это "молодежный бугор". Ведь резкое улучшение жизни вызывает скачкообразный рост молодежи. Детей становится гораздо больше, чем родителей. В Египте доля 24-летних достигла своего пика именно в 2010 году. Это самая взрывоопасная часть общества. Это отмечал классик социологии Джек Голдстоун: "Молодежь играла важнейшую роль в политическом насилии на протяжении всей письменной истории. Большинство крупных революций, включая и большинство революций XX века, в развивающихся странах произошли там, где наблюдались особо значительные "молодежные бугры".
Сейчас мало кто об этом говорит, но ведь именно успехи Мубарака вывели на площадь многих молодых людей, которые при прежних темпах развития экономики просто не родились бы, а многие умерли бы в младенческом возрасте, так как смертность была очень высокой. Кроме того, важно, что при Мубараке рост производительности труда в деревне высвободил огромные массы молодых людей. Они перебрались в города, не имея профессии. И пополнили ряды люмпенов.
Но из мальтузианских ловушек выбирались многие страны, проходя периоды модернизации. Однако далеко не везде случались катаклизмы. Хотя наверняка и "бугры" были, и люмпены. Значит, нет однозначной связи между этими факторами и катаклизмами? Нет жесткой закономерности?
Андрей Коротаев: Никто и не утверждает, что революция в том же Египте была неизбежна. Но можно предсказать ее вероятность. Причем не просто рассуждать о такой возможности, а аргументировать конкретными цифрами. Именно в этом главное отличие в работе тандема математика и историка от того, что делает традиционный историк. Мы создаем модель, где учитываются экономический рост, смертность, рождаемость, миграция, городское и сельское население и ряд других параметров. А на выходе могут "выскочить" предвестники социальных взрывов. Например, таким тревожным сигналом служат темпы роста "молодежного" бугра. Скажем, если они превышают 45 процентов за пятилетие, то катаклизм практически гарантирован. Он показывает, что общество крайне нестабильно. Достаточно малейшей искры, чтобы рвануло. В Египте это был рост цен на продукты питания, вызванный мировым кризисом. Таким образом, модель позволяет оценивать ситуацию не по множеству показателей, порой очень противоречивых, а имея всего несколько вполне конкретных. А исходя из этого, точечно принимать вполне конкретные меры.
Прогноз
Андрей Коротаев: Наши расчеты показывают, что в ближайшие пять лет в зоне особого риска окажутся Йемен, Боливия, Гондурас, которые находятся на выходе из мальтузианской ловушки. Также взрывоопасной остается ситуация в Иране, хотя власти удалось взять ситуацию под контроль, и есть шанс выйти из нее без серьезных потрясений. Очень серьезная обстановка в тропической Африке. Но причина другая: эти страны никак не могут выбраться из мальтузианской ловушки. Там могут быть потрясения с милионами жертв. Еще есть время, чтобы предотвратить эти социально-демографические катастрофы. Прежде всего надо вводить обязательное всеобщее образование и сокращать рождаемость.
Источник: http://rg.ru/2012/09/26/revoluciya.html