Trinity
07-04-2011 12:19:33
Анархисты - главные враги анархии !
Сост., пер. с англ. и примеч. Д. Каледина. М.: Гилея, 2004. 224 с. Тираж 1500 экз.
(Серия «Час „Ч“ — @втономная линия»)
Пристукнуть жандарма? Вот вам моя рука!
Болтать об анархизме? Катитесь на гильотину!
Зо д’Акса, «Поджечь Сакре-Кёр»
Черт возьми... Что это — анархизм? Кто это — анархисты? Откуда они взялись? Неужели это все еще возможно? Сегодня? После Делёза и Гваттари?.. В эпоху великих теоретиков Негри и Хардта?.. Ведь Тони Негри анархистов не любит... Тони Негри — знаменитый критик современности... Главный авторитет «глобализации» и аналитик новейшей Империи!..
Наш ответ: забудьте Тони Негри! Он вовсе не критик, а послушный поставщик рынка. Его книги выходят миллионными тиражами, как опусы Билла Гейтса. Он — рекламная утка. Он — левое крыло капитала и обманщик... А анархисты до сих пор занимаются самиздатом. Сами распространяют свои брошюры... Именно так поступают настоящие критики, ниспровергатели, разрушители... Сейчас мы вам объясним, кто они такие... Самым прямым и доступным образом... В журнальной рецензии...
Итак: подлинные анархисты — это люди, готовые на восстание против несправедливости и угнетения прямо здесь и сейчас. Да, здесь и сейчас, немедленно. Власть, государство, капитал, авторитет, репрессия — все это поджидает нас на каждом шагу (в офисе, дома, в метро, на улице), далеко ходить не надо. Но кто способен атаковать противника незамедлительно, спонтанно, решительно, не сходя с места? Только настоящие анархисты.
Анархисты — это не марксисты и не анархо-синдикалисты, которые ждут пролетарскую революцию или всеобщую стачку. Анархисты — сторонники безотлагательного восстания. Они не верят в телеологическое время социалистов, но пребывают в абсолютном настоящем прямой индивидуальной атаки, не опосредованной никакой догмой или дисциплинарной организацией. Встречали вы таких?
Анархисты, и только они, знают, что подлинное восстание не признает каких бы то ни было привилегированных способов борьбы. Восстание нуждается во всем — в книгах и издевательствах, в теориях и плевках, в смехе и знании, в выкриках и ударах, в револьверах и чистом бешенстве, в яде и утопиях.
Каждый уважающий себя анархист должен владеть всеми этими средствами. Главный вопрос заключается в том, как все это правильно соединить в каждом конкретном случае. Что выбрать здесь и сейчас? Настоящий анархист и настоящая анархистка не ошибутся, будьте уверены. Они понимают, когда и как действовать. Встречали вы таких?
Анархисты не верят в централизованные партии и иерархические организации, не признают менеджеров и лидеров революции, им отвратителен патронаж и спонсорство. Они знают лишь непрерывную конфликтность, они всегда готовы к столкновению. Хорошо, если у них есть несколько верных товарищей. Но в крайнем случае можно действовать и персонально, ведь анархисты — это и есть свободные индивиды, принимающие решения на свой страх и риск и несущие ответственность за свои поступки лично, не ссылаясь ни на какие этические нормы, философские традиции и общественные институции. Ну, встречали вы таких?
Издательство «Гилея» выпустило книгу американского анархиста Боба Блэка. Он из тех немногих, кто понимает, что такое настоящий анархизм и как он работает. Именно поэтому Блэк в своих статьях постоянно издевается над словом «анархизм», а заодно и беспощадно потешается над фальшивыми анархистами, которые сделали из анархизма социальную нишу или превратили его в удобную идеологию. Анархизм как ниша? Что может быть позорнее? В нише укрываются, в ней прячутся, ниша — это гетто, а анархисты мечтают разрушить все и всяческие гетто: культурные, политические, социальные, национальные...
Анархизм как идеология? В этом качестве он похабнее, чем любая другая идеология, ибо что может быть омерзительнее уютной болтовни о спонтанном восстании? Разве что кухонная болтовня о любовном соитии!
Боб Блэк отлично знает, как трудно говорить об анархизме. В самом деле, какой выбрать тон? Строго теоретический? «Дискурсивный»? Этакий «научный», в традиции Маркса? Терминологический, эзотерический, дурачащий дураков и повергающий в депрессию слабаков? Нет и нет! Ни Бакунин, ни Кропоткин — два бунтующих русских аристократа, писавших в эпоху позитивизма, — не клюнули (во всяком случае, окончательно) на эту фальшивую наживку, только покрутились вокруг нее.
Они понимали, что «объективный» стиль — это достояние интеллектуалов, авторитетов, руководителей и вождей. В противоположность этим коррумпированным властным шайкам антиавторитарные авторы пестуют персональный язык, пусть даже и замусоренный политическими и философскими терминами. Конечно же, исторический анархизм увлекался литературой (как и литература увлекалась анархизмом — в лице Золя, Мирбо, Зо д’Акса, Жарри, Метерлинка, Уайльда, Морриса, Хлебникова, Бретона и др.), но, по большому счету, анархисты всегда предпочитали говорить и писать на устном языке. Что это значит?
Элементарно: они были в товарищеских отношениях с уличным жаргоном, не чуждались арго и всяческих вульгарностей, сознательно разрывали с литературными традициями и питались просторечием. Они позволяли себе грубости, были язвительны и плевать хотели на эстетические условности.
Так и Блэк — хороший писатель, отдающий дань рафинированной языковой культуре По и Готорна, но явно предпочитающий красноречивое косноязычие Торо, литературный популизм Марка Твена, а то и просто явные маргинальности. И все это не просто ради стиля, а потому, что анархист должен постоянно вырабатывать новые взрывоопасные смыслы, чтобы избежать вездесущих идеологических ловушек (идеологии искусства, философской идеологии, идеологии анархизма).
Блэк справляется с этим блестяще, причем чаще всего с помощью «низких» жанровых и стилистических форм. Он, например, тоже (как и мы) не брезгует рецензиями, которые пишет отнюдь не академично, а словно танцует кафешантанное танго вперемешку с брутальным пого. Он как бы постоянно и нарочито болтает, но его «болтовня» — острая и едкая рефлексия, то и дело переходящая в прямую атаку. При этом знания Боба обширны, а чувство юмора неистощимо.
Отношения Боба Блэка с анархизмом (а они длятся уже более двадцати лет) — не поверхностный флирт, не бордельный эпизод, не пошлая семейная мелодрама, а высокая и конвульсивная страсть. В этой любви есть все — интимные свидания, взрывы противоречивых эмоций, свирепые перепалки, угрюмое охлаждение. Иногда (или это только так кажется?) там возникает даже циничное отчуждение, всплывают мутные осадки души. Что ж — Блэк претендует на откровенность, и претензия эта в его случае — не пустой звук. Когда-то Малларме назвал анархистов «ангелами чистоты» — символистское преувеличение.
Анархизм Блэка — это гремучая мешанина из эмансипированной влюбленности, холодного трезвого взгляда и грязноватого бытового секса. Но анализ от подобного симбиоза не страдает, а только обогащается. Письмо крепчает.
В «гилеевской» книжке Блэка, как и во всем его творчестве, есть две сквозные темы: тема антиработы и тема маргинального сообщества. Обе они — первостепенной важности для современной анархистской контркультуры. Тема антиработы откровенно (как всегда у Блэка) полемична и направлена против традиционной анархистской критики государства. Боб подчеркивает, что сегодня (а писал он это еще в начале 1980-х, хотя его идеи абсолютно актуальны и ныне) необходимо атаковать государство и капитал «не как сущности, а как деятельность» (см., например, с. 70).
«Единственный способ отменить государство — это изменить образ жизни, в котором оно является составной частью. Образ жизни — если это можно назвать жизнью — нацеленный на работу и включающий в себя бюрократию, морализм, систему школ, деньги и многое другое». Радикальная критика работы, начатая еще Фурье, а позднее блистательно продолженная Лафаргом и, разумеется, ситуационистами, нашла в Блэке неистового и неутомимого продолжателя.
И критика эта бьет не только по оболваненным «трудящимся», но и по тем левым и анархистам, которые прямо или косвенно поддерживают идею производства, которая, конечно же, идет на пользу только правящим классам. В то время как еще Бакунин прекрасно понимал, что только разрушение может стать подлинной основой будущей революционной креативности. Браво, Боб! У тебя превосходное чутье! И ясная голова!
Вторая блэковская тема — тема маргинального контркультурного сообщества — весьма зыбкая и тревожная материя. Блэк, будучи многолетним активистом и исследователем американской «андерграундной» культурно-политической сцены, сознает все опасности, которые грозят ее обитателям. Опасности эти разного порядка — радикальная геттоизация, превращение в очередную субкультуру, коммерциализация, бесконечное самоповторение, выхолащивание революционных смыслов, стирание воображения, текстуализация, потеря исторической перспективы — но все они чреваты общей критической и боевой импотентностью, а в личном плане — суицидальными и депрессивными эффектами.
Давление доминантной культурной машинерии и рыночной экономики на маргиналов велико. Поэтому часто они, начав как подлинные партизаны, превращаются в очередной конкурирующий товар, мистифицируют самих себя и свою аудиторию и деморализуются. Понятно, что культурному спектаклю нужны не только тупые поп-звезды, но и «дикие», «независимые» «интеллектуалы» и «бунтари». Последних спектакль и находит среди маргиналов, а затем вербует, жестоко эксплуатирует, а когда нужно — выкидывает на помойку. Блэк прекрасно понимает все эти процессы и описывает их с неподдельным драматизмом и подчеркнутой жестокостью. Жестокость тут необходима: знайте, щенки, в каком мире вы живете. Низ коррумпирован, как и верх.
Боссы везде и всюду, и они все хотят превратить в дерьмо, а прежде всего — живую жизнь. Культурализация маргиналов, переделка социальных бунтовщиков в прирученных писателей, музыкантов и художников, как и, с другой стороны, криминализация и изоляция всякого рода диссидентов в тюрьмах, — процесс, виртуозно организуемый властью и десятилетиями проводимый всеми ее агентами — кураторами, редакторами, продюсерами... Тут уж они подлинные мастера и эксперты!.. И опять-таки Блэк прописывает совершенно правильные лекарства против маргинальных культурных недугов: прямое политическое действие. Конфликт и сопротивление. Неподчинение. Отказ. И главное снадобье: непосредственная атака на государство и капитал.
К сожалению, мы почти ничего не знаем о собственной политической активности и боеспособности Боба Блэка. Банальная вступительная статья Михаила Вербицкого не может тут нам помочь, как и плохонький этюд Кирби Олсона. Оба эти автора описывают Блэка как скандалиста и эксцентрика, что, безусловно, верно, но недостаточно.
Повторяем: мы убеждены, что действительный анархист не может ограничиться полемическими выпадами и деструктивными акциями внутри своей среды. Без атаки на боссов, на их культурных и полицейских прислужников, без нападения на современное товарно-технологическое общество нет индивидуальной (и коллективной) анархии. Поэтому хочется прерваться и крикнуть прямо Бобу Блэку: или ты, Боб, еще одна обманка?! Текстуальный крючок?! Наживка для безмозглых мальков?! Типографская краска?! Литературная пиявка, присосавшаяся к полудохлой субкультуре? Кто ты?! А ну, отвечай! Немедленно! Не увиливай! Не прячься, как все нынешние писаки! Слышишь, Боб?! Или ты заткнул все клапаны?!
Однако неплохо уже то, что теоретические воззрения Блэка на атаку в рецензируемой книге всплывают достаточно отчетливо. Подчеркнем, что эти воззрения не так уж просты. Любой анархизм, говорит Боб, желающий быть по отношению к государству чем-то большим, нежели пустая угроза, должен самым радикальным образом учитывать все возможности конфронтации и нападения.
Несомненно, что анархистская атака не может быть описана в терминах войны, потому что война — неотъемлемая часть стратегии угнетения. Однако элементарный отказ от оружия (на основе абстрактного антимилитаризма) самоубийственен. Необходимо понимать, что в проекте освобождения оружие — это не орудие смерти и закабаления, но один из тех инструментов, с помощью которых люди рано или поздно сбросят с себя все цепи, все ограничения, все законы, которыми господа издавна опутывают своих рабов. Вот так. А ну-ка, давайте расковывайтесь! А уже затем — прощай, оружие!
Итак, анархист Боб Блэк успел подумать о многом — чуть ли не обо всем, о чем пристало думать подлинному анархисту. Широта и сфокусированность его мысли заставляет прийти к выводу, что быть подлинным анархистом непросто. Как известно, слова, ярлыки, всякого рода наклейки в наше время стоят дешево и торчат повсюду.
Анархистами называют себя в глянцевых журналах художник Каттелан, дизайнер Тоскани, режиссер Тарантино... К черту! К черту!!! Почитайте Боба Блэка, и вы убедитесь, что вас в этой короткой жизни дурачат слишком многие — вплоть до вас самих.
Александр Бренер, Барбара Шурц / Берлин
http://magazines.russ.ru/km/2004/2/bren.html
Сост., пер. с англ. и примеч. Д. Каледина. М.: Гилея, 2004. 224 с. Тираж 1500 экз.
(Серия «Час „Ч“ — @втономная линия»)
Пристукнуть жандарма? Вот вам моя рука!
Болтать об анархизме? Катитесь на гильотину!
Зо д’Акса, «Поджечь Сакре-Кёр»
Черт возьми... Что это — анархизм? Кто это — анархисты? Откуда они взялись? Неужели это все еще возможно? Сегодня? После Делёза и Гваттари?.. В эпоху великих теоретиков Негри и Хардта?.. Ведь Тони Негри анархистов не любит... Тони Негри — знаменитый критик современности... Главный авторитет «глобализации» и аналитик новейшей Империи!..
Наш ответ: забудьте Тони Негри! Он вовсе не критик, а послушный поставщик рынка. Его книги выходят миллионными тиражами, как опусы Билла Гейтса. Он — рекламная утка. Он — левое крыло капитала и обманщик... А анархисты до сих пор занимаются самиздатом. Сами распространяют свои брошюры... Именно так поступают настоящие критики, ниспровергатели, разрушители... Сейчас мы вам объясним, кто они такие... Самым прямым и доступным образом... В журнальной рецензии...
Итак: подлинные анархисты — это люди, готовые на восстание против несправедливости и угнетения прямо здесь и сейчас. Да, здесь и сейчас, немедленно. Власть, государство, капитал, авторитет, репрессия — все это поджидает нас на каждом шагу (в офисе, дома, в метро, на улице), далеко ходить не надо. Но кто способен атаковать противника незамедлительно, спонтанно, решительно, не сходя с места? Только настоящие анархисты.
Анархисты — это не марксисты и не анархо-синдикалисты, которые ждут пролетарскую революцию или всеобщую стачку. Анархисты — сторонники безотлагательного восстания. Они не верят в телеологическое время социалистов, но пребывают в абсолютном настоящем прямой индивидуальной атаки, не опосредованной никакой догмой или дисциплинарной организацией. Встречали вы таких?
Анархисты, и только они, знают, что подлинное восстание не признает каких бы то ни было привилегированных способов борьбы. Восстание нуждается во всем — в книгах и издевательствах, в теориях и плевках, в смехе и знании, в выкриках и ударах, в револьверах и чистом бешенстве, в яде и утопиях.
Каждый уважающий себя анархист должен владеть всеми этими средствами. Главный вопрос заключается в том, как все это правильно соединить в каждом конкретном случае. Что выбрать здесь и сейчас? Настоящий анархист и настоящая анархистка не ошибутся, будьте уверены. Они понимают, когда и как действовать. Встречали вы таких?
Анархисты не верят в централизованные партии и иерархические организации, не признают менеджеров и лидеров революции, им отвратителен патронаж и спонсорство. Они знают лишь непрерывную конфликтность, они всегда готовы к столкновению. Хорошо, если у них есть несколько верных товарищей. Но в крайнем случае можно действовать и персонально, ведь анархисты — это и есть свободные индивиды, принимающие решения на свой страх и риск и несущие ответственность за свои поступки лично, не ссылаясь ни на какие этические нормы, философские традиции и общественные институции. Ну, встречали вы таких?
Издательство «Гилея» выпустило книгу американского анархиста Боба Блэка. Он из тех немногих, кто понимает, что такое настоящий анархизм и как он работает. Именно поэтому Блэк в своих статьях постоянно издевается над словом «анархизм», а заодно и беспощадно потешается над фальшивыми анархистами, которые сделали из анархизма социальную нишу или превратили его в удобную идеологию. Анархизм как ниша? Что может быть позорнее? В нише укрываются, в ней прячутся, ниша — это гетто, а анархисты мечтают разрушить все и всяческие гетто: культурные, политические, социальные, национальные...
Анархизм как идеология? В этом качестве он похабнее, чем любая другая идеология, ибо что может быть омерзительнее уютной болтовни о спонтанном восстании? Разве что кухонная болтовня о любовном соитии!
Боб Блэк отлично знает, как трудно говорить об анархизме. В самом деле, какой выбрать тон? Строго теоретический? «Дискурсивный»? Этакий «научный», в традиции Маркса? Терминологический, эзотерический, дурачащий дураков и повергающий в депрессию слабаков? Нет и нет! Ни Бакунин, ни Кропоткин — два бунтующих русских аристократа, писавших в эпоху позитивизма, — не клюнули (во всяком случае, окончательно) на эту фальшивую наживку, только покрутились вокруг нее.
Они понимали, что «объективный» стиль — это достояние интеллектуалов, авторитетов, руководителей и вождей. В противоположность этим коррумпированным властным шайкам антиавторитарные авторы пестуют персональный язык, пусть даже и замусоренный политическими и философскими терминами. Конечно же, исторический анархизм увлекался литературой (как и литература увлекалась анархизмом — в лице Золя, Мирбо, Зо д’Акса, Жарри, Метерлинка, Уайльда, Морриса, Хлебникова, Бретона и др.), но, по большому счету, анархисты всегда предпочитали говорить и писать на устном языке. Что это значит?
Элементарно: они были в товарищеских отношениях с уличным жаргоном, не чуждались арго и всяческих вульгарностей, сознательно разрывали с литературными традициями и питались просторечием. Они позволяли себе грубости, были язвительны и плевать хотели на эстетические условности.
Так и Блэк — хороший писатель, отдающий дань рафинированной языковой культуре По и Готорна, но явно предпочитающий красноречивое косноязычие Торо, литературный популизм Марка Твена, а то и просто явные маргинальности. И все это не просто ради стиля, а потому, что анархист должен постоянно вырабатывать новые взрывоопасные смыслы, чтобы избежать вездесущих идеологических ловушек (идеологии искусства, философской идеологии, идеологии анархизма).
Блэк справляется с этим блестяще, причем чаще всего с помощью «низких» жанровых и стилистических форм. Он, например, тоже (как и мы) не брезгует рецензиями, которые пишет отнюдь не академично, а словно танцует кафешантанное танго вперемешку с брутальным пого. Он как бы постоянно и нарочито болтает, но его «болтовня» — острая и едкая рефлексия, то и дело переходящая в прямую атаку. При этом знания Боба обширны, а чувство юмора неистощимо.
Отношения Боба Блэка с анархизмом (а они длятся уже более двадцати лет) — не поверхностный флирт, не бордельный эпизод, не пошлая семейная мелодрама, а высокая и конвульсивная страсть. В этой любви есть все — интимные свидания, взрывы противоречивых эмоций, свирепые перепалки, угрюмое охлаждение. Иногда (или это только так кажется?) там возникает даже циничное отчуждение, всплывают мутные осадки души. Что ж — Блэк претендует на откровенность, и претензия эта в его случае — не пустой звук. Когда-то Малларме назвал анархистов «ангелами чистоты» — символистское преувеличение.
Анархизм Блэка — это гремучая мешанина из эмансипированной влюбленности, холодного трезвого взгляда и грязноватого бытового секса. Но анализ от подобного симбиоза не страдает, а только обогащается. Письмо крепчает.
В «гилеевской» книжке Блэка, как и во всем его творчестве, есть две сквозные темы: тема антиработы и тема маргинального сообщества. Обе они — первостепенной важности для современной анархистской контркультуры. Тема антиработы откровенно (как всегда у Блэка) полемична и направлена против традиционной анархистской критики государства. Боб подчеркивает, что сегодня (а писал он это еще в начале 1980-х, хотя его идеи абсолютно актуальны и ныне) необходимо атаковать государство и капитал «не как сущности, а как деятельность» (см., например, с. 70).
«Единственный способ отменить государство — это изменить образ жизни, в котором оно является составной частью. Образ жизни — если это можно назвать жизнью — нацеленный на работу и включающий в себя бюрократию, морализм, систему школ, деньги и многое другое». Радикальная критика работы, начатая еще Фурье, а позднее блистательно продолженная Лафаргом и, разумеется, ситуационистами, нашла в Блэке неистового и неутомимого продолжателя.
И критика эта бьет не только по оболваненным «трудящимся», но и по тем левым и анархистам, которые прямо или косвенно поддерживают идею производства, которая, конечно же, идет на пользу только правящим классам. В то время как еще Бакунин прекрасно понимал, что только разрушение может стать подлинной основой будущей революционной креативности. Браво, Боб! У тебя превосходное чутье! И ясная голова!
Вторая блэковская тема — тема маргинального контркультурного сообщества — весьма зыбкая и тревожная материя. Блэк, будучи многолетним активистом и исследователем американской «андерграундной» культурно-политической сцены, сознает все опасности, которые грозят ее обитателям. Опасности эти разного порядка — радикальная геттоизация, превращение в очередную субкультуру, коммерциализация, бесконечное самоповторение, выхолащивание революционных смыслов, стирание воображения, текстуализация, потеря исторической перспективы — но все они чреваты общей критической и боевой импотентностью, а в личном плане — суицидальными и депрессивными эффектами.
Давление доминантной культурной машинерии и рыночной экономики на маргиналов велико. Поэтому часто они, начав как подлинные партизаны, превращаются в очередной конкурирующий товар, мистифицируют самих себя и свою аудиторию и деморализуются. Понятно, что культурному спектаклю нужны не только тупые поп-звезды, но и «дикие», «независимые» «интеллектуалы» и «бунтари». Последних спектакль и находит среди маргиналов, а затем вербует, жестоко эксплуатирует, а когда нужно — выкидывает на помойку. Блэк прекрасно понимает все эти процессы и описывает их с неподдельным драматизмом и подчеркнутой жестокостью. Жестокость тут необходима: знайте, щенки, в каком мире вы живете. Низ коррумпирован, как и верх.
Боссы везде и всюду, и они все хотят превратить в дерьмо, а прежде всего — живую жизнь. Культурализация маргиналов, переделка социальных бунтовщиков в прирученных писателей, музыкантов и художников, как и, с другой стороны, криминализация и изоляция всякого рода диссидентов в тюрьмах, — процесс, виртуозно организуемый властью и десятилетиями проводимый всеми ее агентами — кураторами, редакторами, продюсерами... Тут уж они подлинные мастера и эксперты!.. И опять-таки Блэк прописывает совершенно правильные лекарства против маргинальных культурных недугов: прямое политическое действие. Конфликт и сопротивление. Неподчинение. Отказ. И главное снадобье: непосредственная атака на государство и капитал.
К сожалению, мы почти ничего не знаем о собственной политической активности и боеспособности Боба Блэка. Банальная вступительная статья Михаила Вербицкого не может тут нам помочь, как и плохонький этюд Кирби Олсона. Оба эти автора описывают Блэка как скандалиста и эксцентрика, что, безусловно, верно, но недостаточно.
Повторяем: мы убеждены, что действительный анархист не может ограничиться полемическими выпадами и деструктивными акциями внутри своей среды. Без атаки на боссов, на их культурных и полицейских прислужников, без нападения на современное товарно-технологическое общество нет индивидуальной (и коллективной) анархии. Поэтому хочется прерваться и крикнуть прямо Бобу Блэку: или ты, Боб, еще одна обманка?! Текстуальный крючок?! Наживка для безмозглых мальков?! Типографская краска?! Литературная пиявка, присосавшаяся к полудохлой субкультуре? Кто ты?! А ну, отвечай! Немедленно! Не увиливай! Не прячься, как все нынешние писаки! Слышишь, Боб?! Или ты заткнул все клапаны?!
Однако неплохо уже то, что теоретические воззрения Блэка на атаку в рецензируемой книге всплывают достаточно отчетливо. Подчеркнем, что эти воззрения не так уж просты. Любой анархизм, говорит Боб, желающий быть по отношению к государству чем-то большим, нежели пустая угроза, должен самым радикальным образом учитывать все возможности конфронтации и нападения.
Несомненно, что анархистская атака не может быть описана в терминах войны, потому что война — неотъемлемая часть стратегии угнетения. Однако элементарный отказ от оружия (на основе абстрактного антимилитаризма) самоубийственен. Необходимо понимать, что в проекте освобождения оружие — это не орудие смерти и закабаления, но один из тех инструментов, с помощью которых люди рано или поздно сбросят с себя все цепи, все ограничения, все законы, которыми господа издавна опутывают своих рабов. Вот так. А ну-ка, давайте расковывайтесь! А уже затем — прощай, оружие!
Итак, анархист Боб Блэк успел подумать о многом — чуть ли не обо всем, о чем пристало думать подлинному анархисту. Широта и сфокусированность его мысли заставляет прийти к выводу, что быть подлинным анархистом непросто. Как известно, слова, ярлыки, всякого рода наклейки в наше время стоят дешево и торчат повсюду.
Анархистами называют себя в глянцевых журналах художник Каттелан, дизайнер Тоскани, режиссер Тарантино... К черту! К черту!!! Почитайте Боба Блэка, и вы убедитесь, что вас в этой короткой жизни дурачат слишком многие — вплоть до вас самих.
Александр Бренер, Барбара Шурц / Берлин
http://magazines.russ.ru/km/2004/2/bren.html
а я и не знал