РПАУ
25-08-2011 18:48:49
Мнение многочисленных мыслителей, философов о жестокой, агрессивной природе человека следует признать ошибочным
История человечества являет собой историю борьбы Добра со Злом, историю угнетения государством и его институтами инстинкта справедливости, и неизбежными победами инстинкта справедливости (добра, любви) над угнетателями по одной простой причине – это инстинкт, природа человека, а природу победить невозможно!
Еще немного о термине: я выбрал для названия инстинкта “справедливость”, по той простой причине, что “инстинкт любви” слишком сбивает мысли современного читателя на секс, а “инстинкт добра, доброты, совести” все же менее конкретны, чем “справедливость”. Недостаток термина “инстинкт справедливости” – разнобой с ранее сформулированным мной Законом любовного сознания, но лучше я не придумал, поэтому предлагаю остановиться на “инстинкт справедливости (добра, любви)”.
Этот инстинкт и соответствующий ему Закон любовного сознания хотя и не формулировался научно четко, но на протяжении всей истории отражался художественно, публицистически в “законах” совести, морали, нравственности – в обычаях народов, религиях, в гуманистических философиях.
Закон любовного сознания описывает инстинктивное неприятие насилия над себе подобным, внутреннее неприятие убийства человека, (исключая ответное насилие в отношении насильника или убийцы).
Механизм этого инстинктивного действия следующий: так как человек является членом ГРУППЫ, то убийца автоматически выносит себя вовне ГРУППЫ, превращается для других во внешнего врага, аналогичного хищникам (от которых с первых шагов человека по Земле исходила главная опасность всем членам группы). Сам же убийца автоматически инстинктивно исключает сам себя из ГРУППЫ, выносит себя за границы человечества и человеческого. Что было хорошо описано Достоевским (душевные муки Раскольникова). Да и физически человек меняется: его глаза “гаснут”, становятся холодными (звериными!), из них уходят свет и тепло, на какое-то время для убийцы «гаснет» солнце, он перестает различать цвета, мир ему видится черно-белым. Узнать убийцу в первые часы после убийства поэтому легко по глазам и физической заторможенности вследствие резкой аберрации зрения. (Хотя все вышеописанное характерно также и для людей, переживающих сильное горе от гибели близкого человека).
Инстинкт справедливости родился вмести с человеком, неотделим от него, а Закон любовного сознания действовал у всех народов и племен – и, вероятно, в старые века, до организованного в средние и более поздние века (особенно в 20 веке!) государственного угнетения, действовал сильнее.
Кроме романа Достоевского (Раскольников не смог преодолеть свой инстинкт справедливости-совести, неприязнь к себе только росла от любви и доброты Сони и матери), можно вспомнить фильм “Начальник Чукотки”, где первобытно-общинные чукчи отказывались убивать белогвардейцев – они не могли поверить, что это возможно: стрелять в человека!
Великий и горячо любимый мной Генрих Гейне со свойственным ему юмором (в данном случае не совсем уместным) описывал эпизод в истории Германии, когда та не пошла по пути французских революций по смешной (по мнению Гейне, друга Маркса) причине: один из революционеров не смог заставить себя убить часового (что должно было стать началом революции) и оправдывался перед “коллегами”: “Как я, глава семейства, отец моих детей, могу убить другого главу семейства, любящего отца своих детей?!” Это почти дословно воспроизводит Закон любовного сознания, сформулированный мной в предыдущей статье.
Надо заметить (и есть тому множество подтверждений в истории), что человека преступившего, убившего другого человека, инстинктивно тянет на место преступления, он тянется к покаянию, к явке с повинной, или к самонаказанию, самоуничтожению. Он начинает «искать смерти», его инстинктивно тянет к неоправданному риску, к смерти в итоге.
Какой-нибудь молодой человек, поклонник-фанат Сталина, Гитлера, другого тирана или просто удачливого преступника, бандита мечтает сделать жизнь со своего кумира и считает, что «я-то не совершил бы этой ошибки, я бы еще убил, я бы по-другому сделал и всех врагов победил». Не понимая, что его кумир совершал ошибки не осознанно, а инстинктивно себя самоуничтожал как нарушителя человеческих законов (а вместе с собой и свой народ, свою страну). Закон суров, но это закон! “Великий и могучий” Советский Союз был раздавлен грузом преступлений так же неизбежно как нацистская Германия. Это приговор, вынесенный человеческой природой – самоуничтожение.
И тем не менее, как же на протяжении многих веков (вплоть до сталинской негативной селекции и гитлеровского уничтожения “химеры совести”) обходился (теперь мы понимаем, что временно!) данный природой запрет убивать себе подобных, как угнетался инстинкт справедливости-добра-любви?
О временном отступлении от человечности – угнетении инстинкта справедливости
Андрей Лебедев, 1993
История человечества являет собой историю борьбы Добра со Злом, историю угнетения государством и его институтами инстинкта справедливости, и неизбежными победами инстинкта справедливости (добра, любви) над угнетателями по одной простой причине – это инстинкт, природа человека, а природу победить невозможно!
Еще немного о термине: я выбрал для названия инстинкта “справедливость”, по той простой причине, что “инстинкт любви” слишком сбивает мысли современного читателя на секс, а “инстинкт добра, доброты, совести” все же менее конкретны, чем “справедливость”. Недостаток термина “инстинкт справедливости” – разнобой с ранее сформулированным мной Законом любовного сознания, но лучше я не придумал, поэтому предлагаю остановиться на “инстинкт справедливости (добра, любви)”.
Этот инстинкт и соответствующий ему Закон любовного сознания хотя и не формулировался научно четко, но на протяжении всей истории отражался художественно, публицистически в “законах” совести, морали, нравственности – в обычаях народов, религиях, в гуманистических философиях.
Закон любовного сознания описывает инстинктивное неприятие насилия над себе подобным, внутреннее неприятие убийства человека, (исключая ответное насилие в отношении насильника или убийцы).
Механизм этого инстинктивного действия следующий: так как человек является членом ГРУППЫ, то убийца автоматически выносит себя вовне ГРУППЫ, превращается для других во внешнего врага, аналогичного хищникам (от которых с первых шагов человека по Земле исходила главная опасность всем членам группы). Сам же убийца автоматически инстинктивно исключает сам себя из ГРУППЫ, выносит себя за границы человечества и человеческого. Что было хорошо описано Достоевским (душевные муки Раскольникова). Да и физически человек меняется: его глаза “гаснут”, становятся холодными (звериными!), из них уходят свет и тепло, на какое-то время для убийцы «гаснет» солнце, он перестает различать цвета, мир ему видится черно-белым. Узнать убийцу в первые часы после убийства поэтому легко по глазам и физической заторможенности вследствие резкой аберрации зрения. (Хотя все вышеописанное характерно также и для людей, переживающих сильное горе от гибели близкого человека).
Инстинкт справедливости родился вмести с человеком, неотделим от него, а Закон любовного сознания действовал у всех народов и племен – и, вероятно, в старые века, до организованного в средние и более поздние века (особенно в 20 веке!) государственного угнетения, действовал сильнее.
Кроме романа Достоевского (Раскольников не смог преодолеть свой инстинкт справедливости-совести, неприязнь к себе только росла от любви и доброты Сони и матери), можно вспомнить фильм “Начальник Чукотки”, где первобытно-общинные чукчи отказывались убивать белогвардейцев – они не могли поверить, что это возможно: стрелять в человека!
Великий и горячо любимый мной Генрих Гейне со свойственным ему юмором (в данном случае не совсем уместным) описывал эпизод в истории Германии, когда та не пошла по пути французских революций по смешной (по мнению Гейне, друга Маркса) причине: один из революционеров не смог заставить себя убить часового (что должно было стать началом революции) и оправдывался перед “коллегами”: “Как я, глава семейства, отец моих детей, могу убить другого главу семейства, любящего отца своих детей?!” Это почти дословно воспроизводит Закон любовного сознания, сформулированный мной в предыдущей статье.
Надо заметить (и есть тому множество подтверждений в истории), что человека преступившего, убившего другого человека, инстинктивно тянет на место преступления, он тянется к покаянию, к явке с повинной, или к самонаказанию, самоуничтожению. Он начинает «искать смерти», его инстинктивно тянет к неоправданному риску, к смерти в итоге.
Какой-нибудь молодой человек, поклонник-фанат Сталина, Гитлера, другого тирана или просто удачливого преступника, бандита мечтает сделать жизнь со своего кумира и считает, что «я-то не совершил бы этой ошибки, я бы еще убил, я бы по-другому сделал и всех врагов победил». Не понимая, что его кумир совершал ошибки не осознанно, а инстинктивно себя самоуничтожал как нарушителя человеческих законов (а вместе с собой и свой народ, свою страну). Закон суров, но это закон! “Великий и могучий” Советский Союз был раздавлен грузом преступлений так же неизбежно как нацистская Германия. Это приговор, вынесенный человеческой природой – самоуничтожение.
И тем не менее, как же на протяжении многих веков (вплоть до сталинской негативной селекции и гитлеровского уничтожения “химеры совести”) обходился (теперь мы понимаем, что временно!) данный природой запрет убивать себе подобных, как угнетался инстинкт справедливости-добра-любви?
О временном отступлении от человечности – угнетении инстинкта справедливости
Андрей Лебедев, 1993