Презумпция неправоты полицейского.
Убийство полицейских в Днепре спровоцировало дискуссию о необходимости расширения прав и полномочий силовиков. Арсен Аваков, заслуженно имеющий славу реакционера, любимая прогрессивной общественностью Хатия Деканоидзе, депутат-еврооптимист Мустафа Найем в унисон говорят о “презумпции правоты полицейского”. Им вторит статусный правозащитник Евгений Захаров. Тот факт, что человек, застреливший полицейских, сам не так давно был частью системы МВД, практически не упоминается в дискуссиях. Не говорится и об ответственности политиков и чиновников, которые допустили создание батальона “Торнадо” в котором состоял убийца, в том числе о личной ответственности Арсена Авакова. Трагический эпизод, ставший возможным благодаря кадровой политике МВД, не ведет к чисткам в министерстве, а превращается в повод для очередного урезания свобод граждан. Так что сейчас, в очередной раз важно проговорить азбучные истины и понять почему полицейский всегда неправ.
Первая версия этого текста была написан какое-то время назад, как реакция на митинги в поддержку полицейского Олейника, который, находясь при исполнении, убил невиновного человека. Сейчас текст публикуется повторно, с некоторыми дополнениями. Слово “полиция” здесь используется для описания как “новых” полицейских, так и старых “милиционеров”. Дело не в названии и не в форме. Дело даже не в честности и уровне подготовки представителей закона. Дело в том, какое место полицейский занимает в пищевой цепочке. Полицейский неизбежно будет вас жрать или же испражняться вам на голову. Такова его функция.
На постсоветском пространстве полиция (наряду с другими силовыми органами) имеет эксклюзивное право на насилие. В Украине этот порядок вещей пошатнулся во время Майдана, но система быстро восстановила свою власть. Как и прежде, человек не может защитить себя сам. Право на самооборону существует скорее формально, воспользоваться им и не войти в конфликт с законом — практически невозможно. Единственные, кто может “наводить порядок” — это полицейские. Все негосударственные охранные структуры, способные на применение силы, как правило, очень тесно связаны с внутренними органами.
Монополия на насилие создаёт пропасть между полицейскими и всеми остальными людьми. Полицейский может убить человека и списать это на исполнение долга, на необходимость, на профессиональную ошибку. И с большой вероятностью он останется практически безнаказанным. Человек не наделенный властью не может безнаказанно убить полицейского. Любые исключения только подтверждают это правило. Полиции не следует давать презумпцию правоты, поскольку за ней и так есть презумпция силы. Да, полицейские иногда погибают при исполнении. Погибают при исполнении и пожарники, и спасатели. Погибают шахтеры. Каждая смерть – трагедия и их лучше избежать. Только вот поможет ли расширение полномочий уменьшить количество смертей? Полицейских, как правило, убивают вооруженные преступники, которым нечего терять. Люди которые плевали на любой закон, на авторитет человека в форме и любую “презумпцию правоты”. От “презумпции правоты” будут страдать именно те, кто никакой реальной опасности не представляет. Участники политических акций, шумные компании, люди, распивающие спиртное в неположенном месте, да и просто любители поспорить с “представителями закона”. Эти люди могут вам не нравиться, но важно понимать: они не имеют физической возможности причинить полицейскому вред и остаться безнаказанными. А полицейские такую возможность имеют и при случае пользуются ей.
На фотографии – протесты в 2010 году после безнаказанного убийства Игоря Индило работниками Шевченковского РОВД. Тогда о презумпции правоты полицейского даже думать было неловко, говорить о подобном вслух могли разве что верные приверженцы Януковича.
Кстати, убийцы Индило не наказаны до сих пор, а как минимум один из них даже прошел в “новую полицию”.
Любой полицейский уже просто по роду службы имеет власть, которой нет у гражданского. Власть наказывать без суда (да, обыск, временное задержание и помещение в обезьянник – это тоже наказание), власть вторгаться в чужое личное пространство, власть ограничивать чужую свободу. При необходимости на сторону полицейского встанет весь репрессивный аппарат. С ним будет и прокуратура, и суды. Силовики могут не любить друг друга, подставлять и радоваться промахам работников “конкурирующего” ведомства. Но когда дело доходит до расправы над простым смертным — включается межвидовая солидарность.
Власть развращает. По определению. Даже кристально честный полицейский ежечасно подталкивается к тому, чтобы своими полномочиями злоупотребить. Даже если коррумпированным будет меньшинство (хотя то, как проходит переаттестация полиции, говорит об обратном), количества зла, которое оно может совершить при наличии власти над чужими жизнями и свободой, будет огромным. Мораль не может быть надежной защитой от искушения властью. Мораль, в отличие от закона, достаточно эфемерная и неизмеримая штука. Так что им лучше держаться порознь: закон не должен следить за соблюдением моральных норм, а мораль не должна рассматриваться в качестве гарантии соблюдения принципов законности. От искушения властью защищает исключительно ограничение этой власти.
Единственный способ не дать полицейскому насилию превратиться в произвол — регулярно давать силовикам понять, что они тоже уязвимы. Давать им понять, что вместе с властью они получают ответственность, что они не получают защиту от любой критики, а, напротив, становятся её первыми целями. Полицейский должен понимать, что любое его действие будет изучено, рассмотрено, подвергнуто оценке и что на снисхождение ему рассчитывать не придется.
Сочувствия и понимания заслуживают слабые. Полицейский же не является слабым по роду деятельности. Заранее прощать и понимать человека, который безнаказанно может в вас выстрелить — это уже не великодушие, это глупость. Причем глупость не просто самоубийственная, но и преступная, потому что выстрелить он сможет не только в вас.
Печально что анархисту приходится озвучивать либеральные истины. В описываемом подходе нет никакого особого радикализма, в нем только лишь здравый смысл. Нелюбовь граждан к полиции, желание её контролировать и ограничивать — это залог правового общества, это атрибут любой нормальной либеральной демократии. Полиция должна сталкиваться с постоянным недоверием, контролем и критикой, лишь это способно удержать её от скатывания в произвол. «Гуманные» и «европейские» полицейские появляются, в первую очередь, не благодаря тренингам или продуманной кадровой политике, они появляются благодаря постоянному, бесконечному конфликту полиции с гражданским обществом. При этом, оппоненты полиции – далеко не всегда хорошие люди. Против неё вполне могут выступать и криминальные элементы, и сепаратисты, и ультраправые. Но ни одно преступление не может быть оправданием для нарушения закона, для пыток, для подтасовки улик и прочих будничных дел наших силовиков, которыми они занимались многие десятилетия, не прерывая советской традиции.
Важно помнить, что один пострадавший невинный человек – это больший удар по свободному обществу, чем десяток преступников избежавших наказания. Как только вы соглашаетесь с принципом “лес рубят, щепки летят” – вы совершаете предательство, причем предательство собственных интересов. Если вы не лесоруб, конечно...
