media-com
16-08-2010 07:15:42
Нижеприведенный материал показался весьма интересным. Понятно, что большинству участников этого форума он придется не по душе, так как в нем дается достаточно прямая и нелицеприятная критика. И все же, представляется, что стоит его тут "закинуть". Не для того, чтобы поскандалить (на подобных форумах аргументированная, без замены логики эмоциями дискуссия практически невозможна), а для того, чтобы заставить задуматься хоть кого-нибудь.
В общем, кому интересно, читайте:
ВЕЙМАРСКИЙ СИНДРОМ И "ЛЕВЫЕ РАДИКАЛЫ"
Источник: http://vivalafora.livejournal.com/159208.html
Недавнее участие "левых" и "антифашистов" в "антифашистском" варианте "Русского марша" под девизами "Русские против фашизма" и "Быть русским - это ответственность" вновь привлекло внимание к давно наболевшей проблеме. Русский этницизм распространяется в "левой" среде при удивительном безразличии многих анархистов.
Есть простая истина: умиротворять фашизм бесполезно. Ибо он нагл. Любая терпимость, любое соглашательство по отношению к себе он воспринимает, как слабость. И тут же норовит втиснуться в пространство, неосторожно приоткрытое для него чересчур толерантными оппонентами. Русский фашизм "убалтывают" и "заговаривают" вот уже лет 15, не меньше. За всеми разговорами о том, что надо различать "хороший патриотизм" и "плохой национализм", что русский национализм может быть "здоровым", что нельзя его "отдавать на откуп" ультраправым и т.д., скрывалась все та же трусливая попытка "умиротворить" выпущенного из сосуда демона.
Конечно, вышел наружу он совсем не случайно. После развала "Советского Союза", а вместе с ним - и попыток образовать "советскую сверх-нацию" по американскому образцу (сочетание государства-нации и этнических "национальностей"), возникли новые государства, которым потребовалось срочно "создать" (или «доделать») соответствующие нации с присущими им национальными мифами. Констуруирование такого рода, как обычно, осуществляется путем "отгораживания" от всех "других", "отличных", "непохожих". Для этого обязательно нужны «не-мы», то есть враг. Во-первых, чтобы продемонстрировать и подчеркнуть собственную "непохожесть" на него (и на всех остальных), а во-вторых, чтобы мобилизовать и сплотить нацию ссылками на угрожающую ей "опасность". Положение усугубляется, если правящая или "альтернативная" элита государства (вместе с обслуживающими ее идеологами) ощущает свою "ущербность" или оттесненность от мирового пирога. В этом случае возникает устойчивый "веймарский синдром" - комплекс "униженной" и "преданной" нации – медведя, загнанного в угол злыми врагами.
Русский национализм, подпитываемый "веймарским синдромом", стал официальной идеологией сначала отстраненных от власти партократов и вспатриотевших "белых" интеллигентов (зачастую - внуков "красных" комиссаров), а затем был перехвачен правящей элитой, которой срочно требовалась новая идеология взамен неработавшего либерализма. Одним из первых запустил пробный шар печально известный Чубайс, восславивший начало первой чеченской войны как проявление возрождения "славной русской армии". Затем была выведена на орбиту фигура генерала Лебедя. Авторы его программы к президентским выборам 1996 г. (отчасти те же, кто потом писал программу Путину) задались целью соединить элементы экономического либерализма и политической "демократии" с русским национализмом, чтобы выбить почву из-под ног оппозиции. Потом по той же схеме был сконструирован "феномен Путина". С герба его партии (получившей название по официальному девизу белого движения генерала Деникина) не зря рычит на весь мир "русский бурый медведь".
Продолжение под спойлером...
В общем, кому интересно, читайте:
ВЕЙМАРСКИЙ СИНДРОМ И "ЛЕВЫЕ РАДИКАЛЫ"
Источник: http://vivalafora.livejournal.com/159208.html
Недавнее участие "левых" и "антифашистов" в "антифашистском" варианте "Русского марша" под девизами "Русские против фашизма" и "Быть русским - это ответственность" вновь привлекло внимание к давно наболевшей проблеме. Русский этницизм распространяется в "левой" среде при удивительном безразличии многих анархистов.
Есть простая истина: умиротворять фашизм бесполезно. Ибо он нагл. Любая терпимость, любое соглашательство по отношению к себе он воспринимает, как слабость. И тут же норовит втиснуться в пространство, неосторожно приоткрытое для него чересчур толерантными оппонентами. Русский фашизм "убалтывают" и "заговаривают" вот уже лет 15, не меньше. За всеми разговорами о том, что надо различать "хороший патриотизм" и "плохой национализм", что русский национализм может быть "здоровым", что нельзя его "отдавать на откуп" ультраправым и т.д., скрывалась все та же трусливая попытка "умиротворить" выпущенного из сосуда демона.
Конечно, вышел наружу он совсем не случайно. После развала "Советского Союза", а вместе с ним - и попыток образовать "советскую сверх-нацию" по американскому образцу (сочетание государства-нации и этнических "национальностей"), возникли новые государства, которым потребовалось срочно "создать" (или «доделать») соответствующие нации с присущими им национальными мифами. Констуруирование такого рода, как обычно, осуществляется путем "отгораживания" от всех "других", "отличных", "непохожих". Для этого обязательно нужны «не-мы», то есть враг. Во-первых, чтобы продемонстрировать и подчеркнуть собственную "непохожесть" на него (и на всех остальных), а во-вторых, чтобы мобилизовать и сплотить нацию ссылками на угрожающую ей "опасность". Положение усугубляется, если правящая или "альтернативная" элита государства (вместе с обслуживающими ее идеологами) ощущает свою "ущербность" или оттесненность от мирового пирога. В этом случае возникает устойчивый "веймарский синдром" - комплекс "униженной" и "преданной" нации – медведя, загнанного в угол злыми врагами.
Русский национализм, подпитываемый "веймарским синдромом", стал официальной идеологией сначала отстраненных от власти партократов и вспатриотевших "белых" интеллигентов (зачастую - внуков "красных" комиссаров), а затем был перехвачен правящей элитой, которой срочно требовалась новая идеология взамен неработавшего либерализма. Одним из первых запустил пробный шар печально известный Чубайс, восславивший начало первой чеченской войны как проявление возрождения "славной русской армии". Затем была выведена на орбиту фигура генерала Лебедя. Авторы его программы к президентским выборам 1996 г. (отчасти те же, кто потом писал программу Путину) задались целью соединить элементы экономического либерализма и политической "демократии" с русским национализмом, чтобы выбить почву из-под ног оппозиции. Потом по той же схеме был сконструирован "феномен Путина". С герба его партии (получившей название по официальному девизу белого движения генерала Деникина) не зря рычит на весь мир "русский бурый медведь".
Продолжение под спойлером...
Скрытый текст: :
1.
Идеологическое обоснование новый русский национализм почерпнул в двух концепциях – «русофобии» и «почвы».
Термин «русофобия» появился изначально в 19 веке. Так называли опасения, которые высказывались в Европе перед лицом агрессивной внешней политики царизма (натиск на Турцию, стремление подчинить себе Балканы и зарубежное "славянство", интервенция в Венгрии в 1848 г., подавление Польского восстания и т.д.). Позднее термин был основательно забыт. На свет божий он был снова извлечен известным диссидентом-антисемитом Шафаревичем, на сей раз уже для обозначения некоего дьявольского международного заговора ради погубления России и всего русского.
Теория "всемирного заговора против России" родилась до революции в черносотенных кругах, где было принято приписывать стремление свергнуть царскую монархию "Интернационалу", международному союзу еврейских банкиров и революционеров. После 1917 г. ее взяло на полу-официальное вооружение белое движение, то ли всерьез, то ли в целях пропагандистской дискредитации определявшее большевистскую власть как "инородческую" или прямо "еврейскую" (тезис, получивший весьма широкое распространение – от монархиста Шульгина и нациста Гитлера до псевдоанархиста Магида, который, опираясь на ловко подобранных и отобранные цитаты, пишет о существовании в 1919 г. «еврейского мафиозно-националистического режима» в Украине,
см.: http://www.nb-info.ru/nb/magid.htm). С легкой руки Шафаревича, этот мифический заговор отныне именовался «русофобией». Сама теория несла на себе явные черты мании преследования. Как будто бы всему миру было больше совершенно нечем заняться, кроме того, чтобы везде и на каждом шагу «унижать» и «обижать» Россию и русских.
Предполагать такое повышенное внимание к себе было бы, по меньшей мере, самонадеянно… если бы за этим не скрывалась еще одна мания – на сей раз, мания величия. Ведь надо же представлять собой нечто воистину экстраординарное, чтобы внушить всем «злым силам» мира такую непреодолимую и необъяснимую ненависть! Выражением этой коллективной мании стала вторая основная теория русского национализма – об «особости» России, подкрепляемой соответствующими глубинными «корнями» и самой «почвой», на которой взращивается «русскость». Одни шовинисты ищут причины такой «особости» в «кровном наследии» славян-арийцев. Довод, однако, не выдерживает вообще никакой критики: жители Северо-Восточной и Северной Руси изначально были смесью славянских и финских племен, к которой потом добавились (особенно на Северо-Востоке) многочисленные тюркские компоненты. Так что с «общим происхождением» и «кровью» явно напряженка. Да и конкуренты в борьбе за звание «истинных арийцев» у славянских расистов чересчур мощные! Говорят, что русских фашистов так и не приняли в один из международных союзов бонхедов – как «неарийцев». Со всего экс-СССР были приняты только фашисты из Осетии. Ну как же… Аланы!
Вот почему куда большее распространение среди русских националистов, особенно в их «умеренных» кругах, получила другая версия – не «расовая», а «почвенническая» или «этнонационалистическая». В основе ее – представление об «этносе» не как о конструкции (позиция, разделяемая большей частью современной мировой этнографии), но как о некоей естественной данности. Именно она получила широкое признание среди современных «стыдливых» фашистов – новых правых. Не стану пересказывать ее историю. Лучше просто приведу большой кусок из статьи, опубликованной в 2006 г. в научном этнографическом журнале:
«В конце второй мировой войны расовые и расистские теории, присутствующие во многих сферах западной мысли, как у победителей, так и у побежденных, подвергаются жесткой критике. На них возлагается ответственность за беспрецедентную катастрофу, каковой стал Холокост. (…) Во Франции движение «Молодая Европа» продолжает развивать расовые теории, однако некоторые его сторонники начинают понемногу переосмысливать их содержание и по-иному определять различия между народами. (…) В 1960-хгг. GRECE (Группа по изучению европейской цивилизации), наиболее новаторская среди французских радикально националистических движений, практически отказывается от «биологического реализма», предпочитая делать акцент на культурном дифференциализме и пропагандировать общеевропейский национализм. Французский теоретик Ален де Бенуа (Alain de Benoist) (р. 1943) сыграл основную роль в этой эволюции: с середины 1970-х гг. он открыто осуждает расовые теории как приведшие к Холокосту; вместе с тем он обвиняет приверженцев расового подхода в германоцентризме, противопоставляя ему европоцентризм. Другие праворадикальные движения остаются, тем не менее, близкими к старой расовой концепции различий между народами, пусть даже соматические и/или генетические аргументы несколько смягчаются, и им на смену приходит туманное, хотя и по-прежнему примордиалистское понимание «народов».
Как полагает французский ученый П.-А. Тагиефф, классический расизм, сформулированный немецкими идеологами в первой половине ХХ века, отдавал приоритет расовой наследственности в определении способностей и основывал на этом теорию и практику неравенства и доминирования. В то же время, существует другая, гораздо менее известная разновидность расизма, называемая дифференциализмом, которая не ставит перед собой задачу ранжирования рас по шкале ценностей. Важно не неравенство, а несоизмеримость. Таким образом, если классический расизм нетерпим к различиям, дифференциализм приветствует различия, но не терпит смешения. «Я различаю две формы расизма как идеологии. Первый, универсалистского типа, утверждает наличие единой системы ценностей между расами и цивилизациями, каждая из которых получает ранг способной, менее способной или неспособной, в соответствии с различными критериями. Другой, коммунитаристского типа, возводит групповые различия или групповую идентичность в абсолютную степень: речь идет не столько о неравенстве, сколько о взаимонепонимании, несоизмеримости, несопоставимости. Отсюда следует, что род людской расколот на замкнутые в себе целостности: дифференциализм требует сохранять в неприкосновенности и чистоте общину как единицу. Если навязчивым страхом классического расизма является потеря ранга, ниспровержение вышестоящих, то дифференциализм одержим боязнью потери чистоты, стирания групповой идентичности».
Эта форма этно-плюрализма проделала путь от идеологии левых радикалов, выступающих в защиту интересов стран третьего мира, к новым правым 1970– 1980-х гг., и до сегодняшнего дня ее парадоксальным образом разделяют значительная часть крайне правых интеллектуалов Европы и левые антиглобалистские движения. Осталось выяснить, существуют ли подобные концепции в России, и в какой форме. Судя по всему, диффернциализм и превознесение «права на отличительность» для России – не новость, и не простое заимствование с запада. На протяжении всего XIX века основные теоретики «российской национальной специфики» разыгрывали карту культурализма, уделяя значительно меньше внимания, чем их западные коллеги, расовому детерминизму. Славянофилы и панслависты вообще ничего не говорили о расах и не мыслили культуры ранжированными на «высшие» и «низшие»; они не верили в существование существенных генетических различий ни между людьми, ни между народами. Оставаясь под влиянием идей Гегеля и Гердера, они утверждали, что фактическая групповая принадлежность является результатом скрытой борьбы идей, что народы – не биологические, но культурные, религиозные или территориальные общности.
(…) Отношения любви-ненависти с западом часто сопровождаются рассуждениями (начиная со славянофилов и вплоть до мыслителей рубежа ХХ века), сочетающими, в разных пропорциях, утверждения о неустранимой национальной специфике, крайний релятивизм, культурную автаркию, религиозный мессианизм, ксенофобский отказ от метисации и культурных заимствований. Этот страх перед соединением с западом – ибо, очевидно, именно против запада направлены подобные высказывания, – сочетается с восхвалением различий, в духе модели культурно-исторических типов, предложенной Н. Данилевским. Русский национализм XIX и XX веков часто ищет свое оправдание в гетерофилии – утверждении, что все культуры, включая русскую, остаются самими собой в их несоизмеримости. Таким образом, на первый план выходит романтическое гердерианство: универсализм – порождение многообразия окружающего мира, а не абстрактного и повсюду одинакового человека; именно культивируя свою специфику и призывая других делать то же самое, русские обретут свое место в мире». (М. Ларюэль. Опыт сравнительного анализа теории этноса Льва Гумилева и западных новых правых доктрин // Этнографическое обозрение. 2006. №3).
2.
С середины 1990-х, когда в российском обществе начался бурный поворот к национализму, успели подрасти уже 2 поколения, воспитанные в удушливой атмосфере "Русского Веймара". До какой степени может доходить истерия шовинистической толпы, мы могли наблюдать в Кондопоге или во время футбольного чемпионата Европы (когда опьяненные националистическим угаром персонажи среднего и младшего возраста до утра вопили "Россия, вперед!", не давая уснуть тем, кто еще сохранил здравый смысл). К таким картинкам общество уже привыкло. Подобно тому, как в Германии 19 века «пробудился германский дух», точно так же на наших глазах раскрывает крылышки его «русский» аналог. В «советском» обществе мог процветать бытовой национализм, но официально нормой все же была «дружба народов» (хотя для некоторых из них делались исключения, да и дружба бывала ох как неравной). Теперь же шутки в сторону: идет создание новой нации! А этому кровавому богу нужны жертвы: враги. Это Запад, США, «мировой сионизм», «понаехавшие», «нелегальные иммигранты» с «ИХ» групповыми, коллективными («этническими») обычаями, «нам» глубоко чуждыми, злые кавказцы, фашисты-«инородцы» и т.д., и т.п.
Конечно, никто не спорит, что русские и другие «национальные меньшинства» подвергаются самой возмутительной дискриминации и в Прибалтике, и в некоторых других государствах бывшего «Союза». Но тут возникает впечатление, будто «государствоообразующий этнос» в своей же собственной стране подвергается ущемлению, угнетению, нападкам, унижению. «Русофобы» не только делают все, чтобы стеснить Россию на мировой арене, поправ ее законные имперские притязания, не только пытаются диктовать свою волю и политику российским властям, но и давят русский народ и русскую культуру в самой России. Сама «русскость» под угрозой со стороны «космополитов». Ее необходимо спасти любой ценой. Таков обертон сегодняшнего русского национализма, глубоко пораженного «веймарской» болезнью.
Когда в 2000-х гг. во взрослую жизнь вступили вчерашние подростки из поколения «чеченских войн» и Путина, многие из них были готовы бунтовать против рыночного капитализма с его олигархией, затхлостью, несправедливостью и мафиозностью – против строя, лишавшего их жизненных шансов. Но немалое число из них несло в душе червоточину «русского Веймара»: склонность давать «этнические», групповые, обезличенные и отчужденные ответы на социальные, экономические и политические вопросы. Ведь куда проще смотреть на поверхность, не замечая ни причин, ни подоплеки. Вот перед нами хищник-«олигарх». Националистический мозг тут же услужливо начинает вспоминать: «А какой он национальности»? Как будто предприниматель эксплуатирует работника и унижает его не в силу занимаемого им места в обществе, не вследствие его роли в экономической и социальной системе, а на основе неких «этнических» мотивов и традиций! Вот произошла стычка мафиози из разных группировок, которые строятся по принципу «землячества». Если это «солнцевские» схлестнулись с «люберецкими» – это просто бандитизм, а вот если с «азербайджанцами» – то все, караул, «наших, русских бьют»! Если парня избили хулиганы из своего или соседнего района – это «уличный криминал», но если нападавшие были «другой национальности» – за этим, конечно же, стоят националисты-русофобы, которым лишь бы русских чморить, причем на русской же земле…
Идеологический национализм всегда был «надстройкой» над национализмом бытовым, подпитывался им и придавал ему «теоретическое» измерение. Сегодня эта связка укрепилась, как никогда раньше. Чем острее социальные проблемы, тем прочнее оба ее элемента сплавляются в отвратительный коричневый конгломерат.
Зараженная национальными предрассудками молодежь заняла место в рядах оппозиционных движений, принеся в них свои взгляды. Я имею в виду не только НБП или сталинистов и уж тем более не стану сейчас говорить о заимствующих «левые» атрибуты и символы т.н. «национал-автономах». Что вызывает куда большее опасение – так это «национал-анархизм» («этноанархизм»). Прежде всего, потому, что именно анархизм с его интернационалистски-космополитической традицией и девизом «Мое отечество – все человечество!» издавна стоял на полюсе, противоположном любому национализму.
3.
На роль наиболее шумной «национал-анархистской» группировки в последнее время все больше выдвигается московский МПСТ, возглавляемый тремя персонажами, исключенными из Конфедерации революционных анархо-синдикалистов за национализм или терпимость к нему и за антисиндикализм. Недавно МПСТ открыто и публично встал в ряды «борцов с русофобией»: соответствующую статью опубликовал в Интернете ведущий «теоретик» МПСТ по «национальному вопросу» – «Эколог2017»
Этнонационалистические высказывания «Эколога2017» вызвали в 2007–2008 гг. кризис в московской организации КРАС. В ходе дискуссий данный персонаж, лишь незадолго до этого принятый в нее (благо его взгляды в этом пункте оставались анархо-синдикалистам неизвестными), неожиданно для всех объявил себя патриотом, оспорил всегда принятый в КРАС лозунг «Наша родина весь мир» и высказался в защиту «русского этноса» и «русской культуры», разрушаемых космополитическим глобализированным капитализмом. Выходка встретила настолько явное изумление, что никто даже не воспринял ее всерьез. Но через год вопрос встал вновь. «Эколог2017» выступил против публикации статьи с критикой этницизма и публичной этнической «самоидентификации», написанной французскими анархо-синдикалистами. Он открыто приравнял «воинствующий космополитизм» к фашизму. Все аргументы о том, что анархизм вообще скептически относится к «групповой идентичности», предпочитая ей индивидуально-личностную, о вреде «коллективных психологических понятий» и т.д. он отмел с порога. Причины такого упорства были не вполне понятны… до тех пор, пока не выявились его религиозно-иррациональные корни. Какое значение может иметь рациональность аргументов, если им противопоставляется фанатичная вера? «Эколог2017» заявил, что человек не должен строить свою индивидуальную культуру, осуществляя синтез «прогрессивных» элементов из различных культур, поскольку культуры – не товар на рынке, а он не покупатель, чтобы просто выбирать по вкусу. Человек, заявил он, связан по рождению или по духу «родства» с определенной «почвой» и определенными «корнями» в ней. И хотя ему было указано на «новый правый» характер такого почвенничества, «Эколог2017» категорически и агрессивно настаивал на своем, отказываясь признать, что его точка зрения не является анархистской. Выяснилось также, что он не считает для человека обязательным знать культуры других народов («достаточно знать свою, родную») и ничего не имеет против создания общин (коммун) по этно-культурному признаку, в том числе, в будущем свободном обществе. Тем не менее, двое других активистов взяли его под защиту, положив начало расколу в московской анархо-синдикалистской организации.
В последующем позиция этницистов обрисовывалась все яснее. «Эколог2017» провозгласил, что отрицательно относится к смешению и синтезу культур, не видя в этом процессе источник развития человечества. «Двоица» других деятелей сочла это заявление чересчур «крайним», но продолжала защищать новоявленного этнициста во всех дискуссиях внутри и вне организации, признав «положительную» роль этничности и «этнического начала». Эта группа развернула кампанию в альтернативных медиа против космополитизма и «растворения» народов. В какой-то момент терпение большинства членов организации лопнуло. Новоявленным этницистам было указано на дверь. Но они не угомонились, действуя теперь под вывеской «МПСТ».
Этницистский дискурс МПСТ все больше и больше приобретал типичные черты новой правой идеологии: представление об этносе как об «естественной» реальности, дифференциализм, гетерофилия (восхваление «инаковости» как ценности), миксофобия (боязнь смешения), допущение и прославление раздельного существования этнокультурных сообществ (апартеид или само-апартеид). Как и новые правые, активисты МПСТ отрицают свой национализм, ссылаясь на то, что они не выступают за какую-либо иерархию таких раздельных сообществ.
4.
Отмеченные признаки – не просто отдельные, несвязанные между собой воззрения или высказывания тех или иных индивидов, состоящих в МПСТ. Это – ПОЗИЦИЯ ОРГАНИЗАЦИИ, так как большинство ее членов не выступает против ее тиражирования и распространения. Окончательным свидетельством превращения МПСТ в национал-анархистскую организацию служат две статьи: «Народ как революционная идея» и «Я русский! Я антифашист». Переведенные на другие языки и распространенные среди анархистов мира, они вполне способны дискредитировать российский анархизм до такой степени, что с ним уже вряд ли кто-то захочет иметь после этого дело.
Первая из статей сразу же намеренно смешивает два понятия: веками существовавшая территориальная или региональная общность – и современное представление о «народе» как «этносе». Скажем, «народами» в первом смысле могли бы считаться новгородцы или поморы, но никак не «русские». Между тем, «Эколог2017» объявляет русских именно такой общностью, существовавшей якобы со времен Киевской Руси. И тогда же начались злые посягательства на бедную, обижаемую «русскость». Ну, конечно же, первым стало внедрение властями иноземной, оторванной от почвы и, следовательно, противоестественной религии – христианства. Этот мотив идет как из ультраправого крыла современного «родноверия», так и от новой правой школы Алена де Бенуа.
Следующее положение статьи родом из «левого крыла» германского нацизма. Оказывается, подлинные представители «народной культуры» и «корней» – это трудящиеся классы. Эксплуататоры и чиновники не следуют «народной культуре» (то есть, этнокультурно они «инородцы» или же космополиты). Как следствие: социальное освобождение и освобождение «народа» – это одно и то же. Классическое положение штрассерианства, только очищенное от «расово-кровной» мотивировки. Внешне культурная изоляция и замкнутость отвергается. Но это только на первый взгляд. На самом деле, предлагается следующее: общайтесь, сотрудничайте, обменивайтесь… Но, ради Перуна, не смешивайтесь. А то утратите свой «революционный потенциал». То же самое, только, пожалуй, без ссылок на «революцию», говорят современные новые правые (смотри уже упомянутую статью из «Этнографического обозрения»).
Во второй статье МПСТ идёт еще дальше. С самого начала дается «новое правое» определение народа как естественной общности, якобы существовавшей всегда: «истории не известен такой период, когда внутри человечества не существовало этнических различий» (что хитроумно намекает на не-единое происхождение человечества, хотя и не декларирует это прямо). «Изначально народ определялся общностью культуры – веры, языка, бытовой культуры, и главное – общим самосознанием. Самосознание – самый стойкий и определяющий признак народа. Народ существует до тех пор, пока существуют люди, которые себя к нему относят». Простите, господа этнофашисты, но что такое «народ сознает», «народ относит»? Народ – это совокупность людей, у каждого из них – свой отдельный мозг. Значит, когда-то те или иные индивиды сформулировали идею данного «народа», которую потом приняли другие. Но ведь точно то же самое происходит с любой идеологией, например, с фашистской. Иными словами, есть «идеологи», те, кто распространяют и пропагандируют это сознание. А «идеология» может быть разной: «левой» или «правой», революционной или контрреволюционной, соответствующей действительному положению вещей или, выражаясь словами Маркса, «ложной». Анархистская и вообще «левая» традиция воспринимает «обособляющее» как реакционное, а сближающее, «универсалистское» – как «прогрессивное». Так ставили вопрос и марксисты, и анархисты. Кропоткин во «Взаимопомощи» рассуждает о том, как идеи солидарности все шире распространяются по мере развития человечества: первоначально на свой род, затем на племя, затем на территорию, затем на «нацию» и, наконец, на все человечество как на одну большую семью. Напротив, культивирование «отличий», а не сближения, «самосознание народа» в том виде, как подает ее теоретик МПСТ, вслед за новыми правыми, это – реакционная идеология отделения себя от других. Нечто, с чем следует, безусловно, бороться.
Но если из первой статьи еще не следовало напрямую, кто он, беспощадный враг этнического начала и «народа» как революционного фактора, а в качестве примера бедствующего этноса приводилась небольшая финно-угорская общность Северной России, то во второй уже все фигуры партии расставлены по местам. Страшный враг, не дающий спокойно и свободно жить русскому этносу в России, на его «родной земле», в которой он «пустил корни» (надо понимать, со времен славян-вятичей, устроивших «выкорчевывающий» геноцид финнов-меря) – это «русофобия», почти всеобщая, идущая со всех сторон и не мотивированная никакими рациональными причинами, слепая «ненависть» к русскому этносу и русской культуре. Ее носителями оказываются и «неинтегрируемые» иммигранты с их чуждыми обычаями (к примеру, включающими дискриминацию женщин, которые, по русскому «Домострою», очевидно, пользовались в обществе полным равноправием), и либеральные агенты Западного капитализма, и анархисты-космополиты… Все они (включая и традиционных анархистов) – это враги русского народа и его революции. Это помеха. Это фашизм. Против них и должно быть направлено подлинное антифашистское движение.
Дальше, как говорится, идти уже некуда. Подобная позиция, если очистить ее от псевдореволюционной риторики, полностью совпадает с дискурсом ДПНИ и других ультраправых. Никакие разглагольствования МПСТ о «революции» и «анархизме» не в состоянии ничего изменить в этом простом факте.
Конечно, крошечная секта МПСТ – враг в численном отношении мелкий и не очень значительный, если сравнить его с бонхедами или русскими нацистами. Ее опасность в другом – она маскируется «под своих». Удивления и сожаления заслуживает то, что далеко не все в анархистском движении России понимают, чем чревато такое засорение анархизма новыми правыми идеями и взглядами воинствующей «русофилии». Настало время определяться и делать выбор. Настало время вырвать с корнем коричневую мандрагору из нашей среды, невзирая на её громкие вопли и судорожный «активизм». Большая часть «красной» среды давно уже стала коричневой. Не дадим, чтобы и с анархистами случилось то же.
Пора, выражаясь словами Ильфа и Петрова, «дать по рукам запоздалым ревнителям славянства», а точнее, обыкновенным, хитрым, лицемерным ультраправым, проникшим в нашу среду. Пусть постигнет их предсказанная сатириками судьба: «Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился». Пусть же все поклонники «лучинок и душистых портянок», «заколдывишись», вернутся к своим корням, лягут в свою «родную землю» и накроются «своей почвой».
Идеологическое обоснование новый русский национализм почерпнул в двух концепциях – «русофобии» и «почвы».
Термин «русофобия» появился изначально в 19 веке. Так называли опасения, которые высказывались в Европе перед лицом агрессивной внешней политики царизма (натиск на Турцию, стремление подчинить себе Балканы и зарубежное "славянство", интервенция в Венгрии в 1848 г., подавление Польского восстания и т.д.). Позднее термин был основательно забыт. На свет божий он был снова извлечен известным диссидентом-антисемитом Шафаревичем, на сей раз уже для обозначения некоего дьявольского международного заговора ради погубления России и всего русского.
Теория "всемирного заговора против России" родилась до революции в черносотенных кругах, где было принято приписывать стремление свергнуть царскую монархию "Интернационалу", международному союзу еврейских банкиров и революционеров. После 1917 г. ее взяло на полу-официальное вооружение белое движение, то ли всерьез, то ли в целях пропагандистской дискредитации определявшее большевистскую власть как "инородческую" или прямо "еврейскую" (тезис, получивший весьма широкое распространение – от монархиста Шульгина и нациста Гитлера до псевдоанархиста Магида, который, опираясь на ловко подобранных и отобранные цитаты, пишет о существовании в 1919 г. «еврейского мафиозно-националистического режима» в Украине,
см.: http://www.nb-info.ru/nb/magid.htm). С легкой руки Шафаревича, этот мифический заговор отныне именовался «русофобией». Сама теория несла на себе явные черты мании преследования. Как будто бы всему миру было больше совершенно нечем заняться, кроме того, чтобы везде и на каждом шагу «унижать» и «обижать» Россию и русских.
Предполагать такое повышенное внимание к себе было бы, по меньшей мере, самонадеянно… если бы за этим не скрывалась еще одна мания – на сей раз, мания величия. Ведь надо же представлять собой нечто воистину экстраординарное, чтобы внушить всем «злым силам» мира такую непреодолимую и необъяснимую ненависть! Выражением этой коллективной мании стала вторая основная теория русского национализма – об «особости» России, подкрепляемой соответствующими глубинными «корнями» и самой «почвой», на которой взращивается «русскость». Одни шовинисты ищут причины такой «особости» в «кровном наследии» славян-арийцев. Довод, однако, не выдерживает вообще никакой критики: жители Северо-Восточной и Северной Руси изначально были смесью славянских и финских племен, к которой потом добавились (особенно на Северо-Востоке) многочисленные тюркские компоненты. Так что с «общим происхождением» и «кровью» явно напряженка. Да и конкуренты в борьбе за звание «истинных арийцев» у славянских расистов чересчур мощные! Говорят, что русских фашистов так и не приняли в один из международных союзов бонхедов – как «неарийцев». Со всего экс-СССР были приняты только фашисты из Осетии. Ну как же… Аланы!
Вот почему куда большее распространение среди русских националистов, особенно в их «умеренных» кругах, получила другая версия – не «расовая», а «почвенническая» или «этнонационалистическая». В основе ее – представление об «этносе» не как о конструкции (позиция, разделяемая большей частью современной мировой этнографии), но как о некоей естественной данности. Именно она получила широкое признание среди современных «стыдливых» фашистов – новых правых. Не стану пересказывать ее историю. Лучше просто приведу большой кусок из статьи, опубликованной в 2006 г. в научном этнографическом журнале:
«В конце второй мировой войны расовые и расистские теории, присутствующие во многих сферах западной мысли, как у победителей, так и у побежденных, подвергаются жесткой критике. На них возлагается ответственность за беспрецедентную катастрофу, каковой стал Холокост. (…) Во Франции движение «Молодая Европа» продолжает развивать расовые теории, однако некоторые его сторонники начинают понемногу переосмысливать их содержание и по-иному определять различия между народами. (…) В 1960-хгг. GRECE (Группа по изучению европейской цивилизации), наиболее новаторская среди французских радикально националистических движений, практически отказывается от «биологического реализма», предпочитая делать акцент на культурном дифференциализме и пропагандировать общеевропейский национализм. Французский теоретик Ален де Бенуа (Alain de Benoist) (р. 1943) сыграл основную роль в этой эволюции: с середины 1970-х гг. он открыто осуждает расовые теории как приведшие к Холокосту; вместе с тем он обвиняет приверженцев расового подхода в германоцентризме, противопоставляя ему европоцентризм. Другие праворадикальные движения остаются, тем не менее, близкими к старой расовой концепции различий между народами, пусть даже соматические и/или генетические аргументы несколько смягчаются, и им на смену приходит туманное, хотя и по-прежнему примордиалистское понимание «народов».
Как полагает французский ученый П.-А. Тагиефф, классический расизм, сформулированный немецкими идеологами в первой половине ХХ века, отдавал приоритет расовой наследственности в определении способностей и основывал на этом теорию и практику неравенства и доминирования. В то же время, существует другая, гораздо менее известная разновидность расизма, называемая дифференциализмом, которая не ставит перед собой задачу ранжирования рас по шкале ценностей. Важно не неравенство, а несоизмеримость. Таким образом, если классический расизм нетерпим к различиям, дифференциализм приветствует различия, но не терпит смешения. «Я различаю две формы расизма как идеологии. Первый, универсалистского типа, утверждает наличие единой системы ценностей между расами и цивилизациями, каждая из которых получает ранг способной, менее способной или неспособной, в соответствии с различными критериями. Другой, коммунитаристского типа, возводит групповые различия или групповую идентичность в абсолютную степень: речь идет не столько о неравенстве, сколько о взаимонепонимании, несоизмеримости, несопоставимости. Отсюда следует, что род людской расколот на замкнутые в себе целостности: дифференциализм требует сохранять в неприкосновенности и чистоте общину как единицу. Если навязчивым страхом классического расизма является потеря ранга, ниспровержение вышестоящих, то дифференциализм одержим боязнью потери чистоты, стирания групповой идентичности».
Эта форма этно-плюрализма проделала путь от идеологии левых радикалов, выступающих в защиту интересов стран третьего мира, к новым правым 1970– 1980-х гг., и до сегодняшнего дня ее парадоксальным образом разделяют значительная часть крайне правых интеллектуалов Европы и левые антиглобалистские движения. Осталось выяснить, существуют ли подобные концепции в России, и в какой форме. Судя по всему, диффернциализм и превознесение «права на отличительность» для России – не новость, и не простое заимствование с запада. На протяжении всего XIX века основные теоретики «российской национальной специфики» разыгрывали карту культурализма, уделяя значительно меньше внимания, чем их западные коллеги, расовому детерминизму. Славянофилы и панслависты вообще ничего не говорили о расах и не мыслили культуры ранжированными на «высшие» и «низшие»; они не верили в существование существенных генетических различий ни между людьми, ни между народами. Оставаясь под влиянием идей Гегеля и Гердера, они утверждали, что фактическая групповая принадлежность является результатом скрытой борьбы идей, что народы – не биологические, но культурные, религиозные или территориальные общности.
(…) Отношения любви-ненависти с западом часто сопровождаются рассуждениями (начиная со славянофилов и вплоть до мыслителей рубежа ХХ века), сочетающими, в разных пропорциях, утверждения о неустранимой национальной специфике, крайний релятивизм, культурную автаркию, религиозный мессианизм, ксенофобский отказ от метисации и культурных заимствований. Этот страх перед соединением с западом – ибо, очевидно, именно против запада направлены подобные высказывания, – сочетается с восхвалением различий, в духе модели культурно-исторических типов, предложенной Н. Данилевским. Русский национализм XIX и XX веков часто ищет свое оправдание в гетерофилии – утверждении, что все культуры, включая русскую, остаются самими собой в их несоизмеримости. Таким образом, на первый план выходит романтическое гердерианство: универсализм – порождение многообразия окружающего мира, а не абстрактного и повсюду одинакового человека; именно культивируя свою специфику и призывая других делать то же самое, русские обретут свое место в мире». (М. Ларюэль. Опыт сравнительного анализа теории этноса Льва Гумилева и западных новых правых доктрин // Этнографическое обозрение. 2006. №3).
2.
С середины 1990-х, когда в российском обществе начался бурный поворот к национализму, успели подрасти уже 2 поколения, воспитанные в удушливой атмосфере "Русского Веймара". До какой степени может доходить истерия шовинистической толпы, мы могли наблюдать в Кондопоге или во время футбольного чемпионата Европы (когда опьяненные националистическим угаром персонажи среднего и младшего возраста до утра вопили "Россия, вперед!", не давая уснуть тем, кто еще сохранил здравый смысл). К таким картинкам общество уже привыкло. Подобно тому, как в Германии 19 века «пробудился германский дух», точно так же на наших глазах раскрывает крылышки его «русский» аналог. В «советском» обществе мог процветать бытовой национализм, но официально нормой все же была «дружба народов» (хотя для некоторых из них делались исключения, да и дружба бывала ох как неравной). Теперь же шутки в сторону: идет создание новой нации! А этому кровавому богу нужны жертвы: враги. Это Запад, США, «мировой сионизм», «понаехавшие», «нелегальные иммигранты» с «ИХ» групповыми, коллективными («этническими») обычаями, «нам» глубоко чуждыми, злые кавказцы, фашисты-«инородцы» и т.д., и т.п.
Конечно, никто не спорит, что русские и другие «национальные меньшинства» подвергаются самой возмутительной дискриминации и в Прибалтике, и в некоторых других государствах бывшего «Союза». Но тут возникает впечатление, будто «государствоообразующий этнос» в своей же собственной стране подвергается ущемлению, угнетению, нападкам, унижению. «Русофобы» не только делают все, чтобы стеснить Россию на мировой арене, поправ ее законные имперские притязания, не только пытаются диктовать свою волю и политику российским властям, но и давят русский народ и русскую культуру в самой России. Сама «русскость» под угрозой со стороны «космополитов». Ее необходимо спасти любой ценой. Таков обертон сегодняшнего русского национализма, глубоко пораженного «веймарской» болезнью.
Когда в 2000-х гг. во взрослую жизнь вступили вчерашние подростки из поколения «чеченских войн» и Путина, многие из них были готовы бунтовать против рыночного капитализма с его олигархией, затхлостью, несправедливостью и мафиозностью – против строя, лишавшего их жизненных шансов. Но немалое число из них несло в душе червоточину «русского Веймара»: склонность давать «этнические», групповые, обезличенные и отчужденные ответы на социальные, экономические и политические вопросы. Ведь куда проще смотреть на поверхность, не замечая ни причин, ни подоплеки. Вот перед нами хищник-«олигарх». Националистический мозг тут же услужливо начинает вспоминать: «А какой он национальности»? Как будто предприниматель эксплуатирует работника и унижает его не в силу занимаемого им места в обществе, не вследствие его роли в экономической и социальной системе, а на основе неких «этнических» мотивов и традиций! Вот произошла стычка мафиози из разных группировок, которые строятся по принципу «землячества». Если это «солнцевские» схлестнулись с «люберецкими» – это просто бандитизм, а вот если с «азербайджанцами» – то все, караул, «наших, русских бьют»! Если парня избили хулиганы из своего или соседнего района – это «уличный криминал», но если нападавшие были «другой национальности» – за этим, конечно же, стоят националисты-русофобы, которым лишь бы русских чморить, причем на русской же земле…
Идеологический национализм всегда был «надстройкой» над национализмом бытовым, подпитывался им и придавал ему «теоретическое» измерение. Сегодня эта связка укрепилась, как никогда раньше. Чем острее социальные проблемы, тем прочнее оба ее элемента сплавляются в отвратительный коричневый конгломерат.
Зараженная национальными предрассудками молодежь заняла место в рядах оппозиционных движений, принеся в них свои взгляды. Я имею в виду не только НБП или сталинистов и уж тем более не стану сейчас говорить о заимствующих «левые» атрибуты и символы т.н. «национал-автономах». Что вызывает куда большее опасение – так это «национал-анархизм» («этноанархизм»). Прежде всего, потому, что именно анархизм с его интернационалистски-космополитической традицией и девизом «Мое отечество – все человечество!» издавна стоял на полюсе, противоположном любому национализму.
3.
На роль наиболее шумной «национал-анархистской» группировки в последнее время все больше выдвигается московский МПСТ, возглавляемый тремя персонажами, исключенными из Конфедерации революционных анархо-синдикалистов за национализм или терпимость к нему и за антисиндикализм. Недавно МПСТ открыто и публично встал в ряды «борцов с русофобией»: соответствующую статью опубликовал в Интернете ведущий «теоретик» МПСТ по «национальному вопросу» – «Эколог2017»
Этнонационалистические высказывания «Эколога2017» вызвали в 2007–2008 гг. кризис в московской организации КРАС. В ходе дискуссий данный персонаж, лишь незадолго до этого принятый в нее (благо его взгляды в этом пункте оставались анархо-синдикалистам неизвестными), неожиданно для всех объявил себя патриотом, оспорил всегда принятый в КРАС лозунг «Наша родина весь мир» и высказался в защиту «русского этноса» и «русской культуры», разрушаемых космополитическим глобализированным капитализмом. Выходка встретила настолько явное изумление, что никто даже не воспринял ее всерьез. Но через год вопрос встал вновь. «Эколог2017» выступил против публикации статьи с критикой этницизма и публичной этнической «самоидентификации», написанной французскими анархо-синдикалистами. Он открыто приравнял «воинствующий космополитизм» к фашизму. Все аргументы о том, что анархизм вообще скептически относится к «групповой идентичности», предпочитая ей индивидуально-личностную, о вреде «коллективных психологических понятий» и т.д. он отмел с порога. Причины такого упорства были не вполне понятны… до тех пор, пока не выявились его религиозно-иррациональные корни. Какое значение может иметь рациональность аргументов, если им противопоставляется фанатичная вера? «Эколог2017» заявил, что человек не должен строить свою индивидуальную культуру, осуществляя синтез «прогрессивных» элементов из различных культур, поскольку культуры – не товар на рынке, а он не покупатель, чтобы просто выбирать по вкусу. Человек, заявил он, связан по рождению или по духу «родства» с определенной «почвой» и определенными «корнями» в ней. И хотя ему было указано на «новый правый» характер такого почвенничества, «Эколог2017» категорически и агрессивно настаивал на своем, отказываясь признать, что его точка зрения не является анархистской. Выяснилось также, что он не считает для человека обязательным знать культуры других народов («достаточно знать свою, родную») и ничего не имеет против создания общин (коммун) по этно-культурному признаку, в том числе, в будущем свободном обществе. Тем не менее, двое других активистов взяли его под защиту, положив начало расколу в московской анархо-синдикалистской организации.
В последующем позиция этницистов обрисовывалась все яснее. «Эколог2017» провозгласил, что отрицательно относится к смешению и синтезу культур, не видя в этом процессе источник развития человечества. «Двоица» других деятелей сочла это заявление чересчур «крайним», но продолжала защищать новоявленного этнициста во всех дискуссиях внутри и вне организации, признав «положительную» роль этничности и «этнического начала». Эта группа развернула кампанию в альтернативных медиа против космополитизма и «растворения» народов. В какой-то момент терпение большинства членов организации лопнуло. Новоявленным этницистам было указано на дверь. Но они не угомонились, действуя теперь под вывеской «МПСТ».
Этницистский дискурс МПСТ все больше и больше приобретал типичные черты новой правой идеологии: представление об этносе как об «естественной» реальности, дифференциализм, гетерофилия (восхваление «инаковости» как ценности), миксофобия (боязнь смешения), допущение и прославление раздельного существования этнокультурных сообществ (апартеид или само-апартеид). Как и новые правые, активисты МПСТ отрицают свой национализм, ссылаясь на то, что они не выступают за какую-либо иерархию таких раздельных сообществ.
4.
Отмеченные признаки – не просто отдельные, несвязанные между собой воззрения или высказывания тех или иных индивидов, состоящих в МПСТ. Это – ПОЗИЦИЯ ОРГАНИЗАЦИИ, так как большинство ее членов не выступает против ее тиражирования и распространения. Окончательным свидетельством превращения МПСТ в национал-анархистскую организацию служат две статьи: «Народ как революционная идея» и «Я русский! Я антифашист». Переведенные на другие языки и распространенные среди анархистов мира, они вполне способны дискредитировать российский анархизм до такой степени, что с ним уже вряд ли кто-то захочет иметь после этого дело.
Первая из статей сразу же намеренно смешивает два понятия: веками существовавшая территориальная или региональная общность – и современное представление о «народе» как «этносе». Скажем, «народами» в первом смысле могли бы считаться новгородцы или поморы, но никак не «русские». Между тем, «Эколог2017» объявляет русских именно такой общностью, существовавшей якобы со времен Киевской Руси. И тогда же начались злые посягательства на бедную, обижаемую «русскость». Ну, конечно же, первым стало внедрение властями иноземной, оторванной от почвы и, следовательно, противоестественной религии – христианства. Этот мотив идет как из ультраправого крыла современного «родноверия», так и от новой правой школы Алена де Бенуа.
Следующее положение статьи родом из «левого крыла» германского нацизма. Оказывается, подлинные представители «народной культуры» и «корней» – это трудящиеся классы. Эксплуататоры и чиновники не следуют «народной культуре» (то есть, этнокультурно они «инородцы» или же космополиты). Как следствие: социальное освобождение и освобождение «народа» – это одно и то же. Классическое положение штрассерианства, только очищенное от «расово-кровной» мотивировки. Внешне культурная изоляция и замкнутость отвергается. Но это только на первый взгляд. На самом деле, предлагается следующее: общайтесь, сотрудничайте, обменивайтесь… Но, ради Перуна, не смешивайтесь. А то утратите свой «революционный потенциал». То же самое, только, пожалуй, без ссылок на «революцию», говорят современные новые правые (смотри уже упомянутую статью из «Этнографического обозрения»).
Во второй статье МПСТ идёт еще дальше. С самого начала дается «новое правое» определение народа как естественной общности, якобы существовавшей всегда: «истории не известен такой период, когда внутри человечества не существовало этнических различий» (что хитроумно намекает на не-единое происхождение человечества, хотя и не декларирует это прямо). «Изначально народ определялся общностью культуры – веры, языка, бытовой культуры, и главное – общим самосознанием. Самосознание – самый стойкий и определяющий признак народа. Народ существует до тех пор, пока существуют люди, которые себя к нему относят». Простите, господа этнофашисты, но что такое «народ сознает», «народ относит»? Народ – это совокупность людей, у каждого из них – свой отдельный мозг. Значит, когда-то те или иные индивиды сформулировали идею данного «народа», которую потом приняли другие. Но ведь точно то же самое происходит с любой идеологией, например, с фашистской. Иными словами, есть «идеологи», те, кто распространяют и пропагандируют это сознание. А «идеология» может быть разной: «левой» или «правой», революционной или контрреволюционной, соответствующей действительному положению вещей или, выражаясь словами Маркса, «ложной». Анархистская и вообще «левая» традиция воспринимает «обособляющее» как реакционное, а сближающее, «универсалистское» – как «прогрессивное». Так ставили вопрос и марксисты, и анархисты. Кропоткин во «Взаимопомощи» рассуждает о том, как идеи солидарности все шире распространяются по мере развития человечества: первоначально на свой род, затем на племя, затем на территорию, затем на «нацию» и, наконец, на все человечество как на одну большую семью. Напротив, культивирование «отличий», а не сближения, «самосознание народа» в том виде, как подает ее теоретик МПСТ, вслед за новыми правыми, это – реакционная идеология отделения себя от других. Нечто, с чем следует, безусловно, бороться.
Но если из первой статьи еще не следовало напрямую, кто он, беспощадный враг этнического начала и «народа» как революционного фактора, а в качестве примера бедствующего этноса приводилась небольшая финно-угорская общность Северной России, то во второй уже все фигуры партии расставлены по местам. Страшный враг, не дающий спокойно и свободно жить русскому этносу в России, на его «родной земле», в которой он «пустил корни» (надо понимать, со времен славян-вятичей, устроивших «выкорчевывающий» геноцид финнов-меря) – это «русофобия», почти всеобщая, идущая со всех сторон и не мотивированная никакими рациональными причинами, слепая «ненависть» к русскому этносу и русской культуре. Ее носителями оказываются и «неинтегрируемые» иммигранты с их чуждыми обычаями (к примеру, включающими дискриминацию женщин, которые, по русскому «Домострою», очевидно, пользовались в обществе полным равноправием), и либеральные агенты Западного капитализма, и анархисты-космополиты… Все они (включая и традиционных анархистов) – это враги русского народа и его революции. Это помеха. Это фашизм. Против них и должно быть направлено подлинное антифашистское движение.
Дальше, как говорится, идти уже некуда. Подобная позиция, если очистить ее от псевдореволюционной риторики, полностью совпадает с дискурсом ДПНИ и других ультраправых. Никакие разглагольствования МПСТ о «революции» и «анархизме» не в состоянии ничего изменить в этом простом факте.
Конечно, крошечная секта МПСТ – враг в численном отношении мелкий и не очень значительный, если сравнить его с бонхедами или русскими нацистами. Ее опасность в другом – она маскируется «под своих». Удивления и сожаления заслуживает то, что далеко не все в анархистском движении России понимают, чем чревато такое засорение анархизма новыми правыми идеями и взглядами воинствующей «русофилии». Настало время определяться и делать выбор. Настало время вырвать с корнем коричневую мандрагору из нашей среды, невзирая на её громкие вопли и судорожный «активизм». Большая часть «красной» среды давно уже стала коричневой. Не дадим, чтобы и с анархистами случилось то же.
Пора, выражаясь словами Ильфа и Петрова, «дать по рукам запоздалым ревнителям славянства», а точнее, обыкновенным, хитрым, лицемерным ультраправым, проникшим в нашу среду. Пусть постигнет их предсказанная сатириками судьба: «Инда взопрели озимые. Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился». Пусть же все поклонники «лучинок и душистых портянок», «заколдывишись», вернутся к своим корням, лягут в свою «родную землю» и накроются «своей почвой».