Радио Свобода
10 лет без диктатора. Куда пришла Ливия после смерти Каддафи
Александр Гостев
20 октября 2021
Десять лет назад, 20 октября 2011 года, в Ливии на шоссе вблизи своего родного города Сирт после ранений и пыток был убит повстанцами один из самых известных и колоритных диктаторов мира Муаммар Каддафи. После этого в Ливии началась кажущаяся бесконечной гражданская война, с невообразимым множеством участников и внешних игроков, включая Россию. Десять лет спустя не только Ливия, но и многие затронутые ливийскими событиями соседние страны Африки все еще безуспешно пытаются найти выход из состояния перманентного насилия, прямо или косвенно вызванного падением режима Каддафи.
24 декабря этого года в Ливии впервые должны состояться всеобщие президентские и парламентские выборы (хотя последние, возможно, перенесут и на январь 2022 года) – которые, несмотря на формальное годичное прекращение огня в стране и мирный процесс, проходящий под руководством ООН, вряд ли разрешат кризис и сгладят глубочайшие разногласия между всеми противостоящими друг другу силами.
Восстание против Каддафи, начавшееся под демократическими лозунгами в 2011 году на фоне общих событий "арабской весны", в итоге привело к фактическому распаду Ливии на большое количество самостоятельных государственных образований, а также к стремительному росту на территориях соседних стран влияния идей трайбализма, экстремизма и радикального исламизма.
Сама Ливия раскололась по региональным, историческим и "идеологическим" границам – в то время как за контроль над этой очень богатой нефтью страной продолжают бороться различные вооруженные группировки, поддерживаемые теми или иными иностранными покровителями, от Турции, России и Саудовской Аравии с ОАЭ и Египтом до Франции и Италии.
Вот лишь одна из сотен официальных песен, написанных специально во славу Каддафи и созданной им в Ливии Джамахирии – то есть "государства народных масс", формы правления, отличной и от монархии, и от республики, и от всего остального. Эта теория была изложена в так называемой "Третьей всемирной теории" Муаммара Каддафи, в первой части его "Зелёной книги":
Каддафи, которому вообще нравилось быть ещё и писателем, за год до гибели формально отказался от всех постов, сохранив за собой лишь специально выдуманный для него титул – "Братский вождь и лидер первосентябрьской Великой революции Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии". Однако на самом деле он оставался непрерывно просидевшим на троне 42 года (с 1969-го, после победы организованного им антимонархического переворота) безжалостным диктатором.
Каддафи не терпел никакого инакомыслия, пережил с десяток покушений, регулярно устраивал клоунские выходки при общении с мировыми лидерами, попеременно изображал из себя то простого "малограмотного" бедуина, живущего в шатре, то панарабского и/или панафриканского героя-мессию, носил в разное время титулы вроде "Короля королей Африки" и даже побывал избранным председателем (в 2008 году) Африканского союза. А также писал всякие "Зеленые" и "Белые" книги, в которых излагал свои мысли касательно мироустройства, предназначения человека на Земле и "личного общения с Аллахом".
Вообще Каддафи за 42 года пребывания у власти принял, кажется, все самые диковинные решения, ввязывался в войны, вмешивался во все конфликты в Африке и на Ближнем Востоке и устраивал "революционные" преобразования, какие только могут прийти в голову каждому диктатору, утратившему связь с реальностью.
Однако в памяти всего остального мира он в первую очередь останется правителем, десятилетиями поддерживавшим чуть ли не все экстремистские группировки, выступавшие против демократических стран, Запада в первую очередь, лично ответственным за множество кровавых терактов во второй половине XX века. И человеком, надолго сделавшим свое государство изгоем на мировой арене. Покойный президент США Рональд Рейган, например, всегда называл Каддафи"главным бешеным псом Ближнего Востока".
В августе – сентябре 2011 года после нескольких месяцев боев отряды повстанцев, поддерживавшихся авиацией НАТО, захватили ливийскую столицу Триполи, вошли в его резиденцию и, не найдя там самого диктатора, обезглавили его золоченую статую и сожгли его бедуинский шатер, в котором он принимал иностранных гостей и с которым ездил за границу. Однако Каддафи, под контролем которого оставалась лишь пара селений, все равно не верил в происходящее.
Как позднее рассказывал его начальник службы внутренней безопасности: "Он был расстроен, он был зол, иногда нам казалось, он сходит с ума... Он был убежден, что ливийский народ по-прежнему его любит, даже после того, как мы сказали ему, что столица пала".
Как полагает, например, Фуад Аджами, известный американский востоковед, профессор университета Джонса Хопкинса, причины революции против Муаммара Каддафи и последовавшей за ней гражданской войны в Ливии следует искать не столько в экономической, сколько в политической жизни страны. По его словам, за годы правления Каддафи Ливия, хотя благосостояние населения ее в целом понемногу увеличивалось, превратилась в безжалостную тиранию, в которой львиная доля богатств оседала у правителя и его многочисленных детей.
Из-за самовлюбленности Каддафи, продолжает Аджами, недовольство гнетом и унижениями в среде ливийцев стремительно росло: "Страх парализовал эту страну, в которой разные революционные комитеты всегда были над законом, а шутовство и постоянные эксцентричные выходки Каддафи, его шатер, который он всегда брал с собой, пугающие разглагольствования на международных форумах, целая бригада женщин-телохранителей в консервативном мусульманском обществе и прочее подобное соседствовали с диким террором против любых недовольных, отважившихся выступить против его деспотии".
Со дня линчевания Каддафи, вытащенного толпой разъяренных повстанцев из дренажной трубы возле шоссе в городе Сирт, где он скрывался, прошло десять лет. В стране формально идет уже третья гражданская война – хотя в реальности фактически они перетекали одна в другуюи никогда не заканчивались. На территории Ливии образовалось как минимум двоевластие, хотя в стране действует и огромное количество средних и мелких группировок, отрядов и банд, часто выступающих самостоятельно, а иногда – перебегающих из одного лагеря в другой. Есть в Ливии и террористы из "Исламского государства", проникшие в страну в 2014 году и всегда воюющие лишь сами за себя.
Важнейшим военно-политическим следствием событий в Ливии последних десяти лет стал и перенос вооружённого противостояния на соседние страны Северной и Западной Африки. Боевые действия по принципу "все против всех", а также огромные потоки легкодоступного современного оружия, расползлись из Ливии по всей пустыне Сахара и по примыкающей к ней с юга так называемой Зоне Сахеля, захватив гигантские площади, от Мали на западе до Чада на юге.
Например, в Мали в 2012 году началось восстание кочевников-туарегов, тысячи которых служили в элитных подразделениях Каддафи – а потом вернулись на родину, хорошо обученные, вооруженные и организованные. Также результатом революции и войны в Ливии явилась и стремительная активизация террористических организаций во всем регионе – здесь стали появляться все новые международные базы разных террористических организаций, а также возникли и собственные, местные.
К настоящему времени в самой Ливии укрепились две основные политические силы (каждая со множеством местных противников и союзников) – признанное ООН Правительство национального согласия в Триполи во главе с Фаизом Сараджем и силы самозваного фельдмаршала Халифы Хафтара, командующего Ливийской национальной армии с центром в Тобруке, где находится и поддерживающий его парламент, Палата представителей Ливии. В последний год, на фоне протестов населения и пандемии коронавируса стороны вроде бы пришли к соглашению о формировании единого кабинета министров и подготовке всеобщих выборов. В марте 2021 года Триполи и Тобрук вроде бы передали свои полномочия временному правительству – до президентских выборов в декабре 2021 года.
При этом политическая ситуация в Ливии меняется почти каждый день. Например, в соответствии с местными законами и Фаиз Сарадж, и Халифа Хафтар за три месяца до выборов формально оставили все посты и должности, чтобы выдвинуть свои кандидатуры на пост главы государства на выборах 24 декабря. Голосование должно было состояться еще весной 2019 года, но было отложено после начала наступления армии Хафтара на Триполи – отбитого при помощи Турции. А 21 сентября ливийский парламент выразил вотум недоверия Правительству национального согласия Абдель Хамида Дбейбы. Это правительство было утверждено в марте и, как предполагалось, должно было проработать до декабрьских выборов.
А в прошлом августе действующая в Триполи военная прокуратура Ливии выписала ордер на арест Сейфа аль-Ислама – одного из сыновей Муаммара Каддафи (вероятно, самого известного). Его подозревают в связях с группой российских наемников из "ЧВК Вагнера", обвиняемых, в свою очередь, в военных преступлениях, совершенных ими во время ведения боевых действий на стороне армии Халифы Хафтара (ранее называвшейся ЛНА). 49-летний сын Каддафи недавно также заявил о своём желании вернуться в политику и стать одним из кандидатов на выборах президента страны. Ранее западные медиа неоднократно писали о том, что Москва планирует поддержать кандидатуру Каддафи-младшего на пост президента Ливии.
О том, какие трансформации претерпели и Ливия, и ее соседи за 10 лет, прошедших с момента смерти Каддафи, о том, чего следует ждать, и об интересах других держав в регионе в интервью Радио Свобода рассуждает Василий Кузнецов, руководитель Центра арабских и исламских исследований в Институте востоковедения РАН:
– В Ливии через два месяца должны наконец впервые пройти президентские выборы. Есть хоть малейший шанс, что страна наконец начнет выходить из полосы вот этого непрерывного насилия и войны? Или вероятность такого развития событий крайне мала?
– Шанс, конечно, есть, но вероятность крайне мала. С 2011 года в Ливии было уже две электоральные кампании – в 2012 и 2014 годах. После выборов в 2014 году сформировалась Палата представителей, до сих пор заседающая в Тобруке, и все это стало импульсом к новому раунду гражданского противостояния и насилия. Теперь будут новые выборы, которые намечены на декабрь, и они должны пройти в рамках реализации очередного плана по урегулированию в Ливии, толчок которому был дан Берлинской конференцией. Но есть большие сомнения в том, что, с выборами или без выборов, в Ливии ситуация нормализуется.
Если выборов вообще не будет, то действующее правительство в Триполи и другие органы власти утратят какую бы то ни было легитимность, и это даст повод и возможность различным "негосударственным игрокам" возобновить силовое противостояние. Если же выборы будут, то и здесь есть как минимум две опасности. Первая из них связана с тем, что итоги голосования с высокой долей вероятности могут быть не признаны частью ливийских политических сил, в том числе тех, которые обладают силовыми ресурсами для ведения войны. Вторая проблема в том, что правительство, которое будет избрано, не будет обладать реальными инструментами управления страной. Год назад было сформировано очередное временное правительство, на этот раз называющееся "Правительством национального единства", во главе с Абдель Хамидом Дбейбой. Оно заменило и конкурирующие Правительство национального согласия, базирующееся в Триполи и признанное ООН, и "восточное правительство" в Тобруке, поддерживаемое войсками Хафтара. Но месяц назад, в сентябре 2021 года, тамошний парламент вынес вотум недоверия и ему, то есть кабинету Абдель Хамида Дбейбы.
Потому что на протяжении всего последнего года все ливийские игроки не смогли договориться об основополагающих вещах для управления. Во-первых, о том, как распределять национальный бюджет между регионами. Во-вторых – как консолидировать вооруженные силы страны. Фактически это означает, что у любого будущего правительства также нет инструментов, чтобы управлять экономикой и управлять безопасностью. Ситуация очень тревожная, тяжелая. Другой вопрос: значит ли это, что выборы не нужно проводить? Нет, не значит. Сейчас их проводить нужно, потому что других вариантов, в общем-то, вообще не видно.
– Если бы большинство ливийцев десять лет назад представляли себе, что последует потом, удержался бы Муаммар Каддафи у власти или нет? То есть были ли все события в Ливии, которым мы стали свидетелями, начиная с 2011 года и по сей день, неизбежным велением времени? Или, скорее, это цепь трагических случайностей?
– Кто знает, что было бы, если бы да кабы… Но я так полагаю, что, если бы не было иностранного вмешательства, у Муаммара Каддафи были большие шансы остаться у власти. Другой вопрос – ценой каких жертв и какой крови? Совершенно не факт, что этих жертв было бы меньше, чем Ливия получила в результате этих десяти лет гражданского противостояния. А скорее всего, еще больше.
– По прошествии времени, когда ситуация ухудшается непрерывно, люди нередко начинают идеализировать предыдущую эпоху, какой бы в реальности она ни была. То есть хорошее они мусолят в памяти, плохое забывают, так уж человек устроен. И очень часто (и Ливия точно не одна такая страна, далеко ходить не надо, что называется) начинают скучать по диктаторской "твердой руке" и "стабильности". Нет сегодня в Ливии эдакой идеализации времен Каддафи?
– В 2011 году, еще до начала восстания против Каддафи, население в смысле симпатий и антипатий к нему было расколото примерно 50 на 50. Есть города и некоторые регионы, и некоторые политические группы, которые до последнего оставались на стороне Каддафи и до сих пор испытывают ностальгию по его эпохе. Например, город Бени-Валид на протяжении всех этих десяти лет. Но у меня нет ощущения (так как здесь можно говорить только про ощущения, потому что у нас нет мало-мальски точных социологических исследований), что ливийское общество тотально мечтает о возвращении порядков времен Каддафи, или о "новом Каддафи", о "каддафизме". Насчет сильной руки – так пытался на этом Халифа Хафтар играть, но в общем безуспешно. Нельзя сказать, что этого "фельдмаршала" поддержало большинство населения. Конечно, есть тоска из-за того, что случилось, и никому не нравится жить так, как сейчас живет вся страна. Но это не приводит к идеализации Каддафи.
– Очень много сейчас пишут о том, что один из самых известных сыновей Каддафи, Сейф аль-Ислам, пользуется якобы все большей поддержкой среди части ливийцев и также собирается баллотироваться в президенты. Он вообще личность очень колоритная, кто-то его преступником считает, кто-то жертвой, а кто-то героем. Есть у него какие-нибудь шансы победить, подняв над головой портрет отца, так сказать?
– Сейф аль-Ислам был действительно очень колоритной личностью еще и во времена правления своего отца. Я напомню, Сейф аль-Ислам представлял этакое лицо "модернизированной Ливии", вроде бы открытой миру, обращенной к Западу и так далее. Сейчас о нем много опять говорят, особенно после отсидок в тюрьмах и разных приключенческих перипетий, с ним происходящих. Но есть две заминки. Первая – я не видел ни одного его выступления, и до какой степени он является самостоятельным игроком в Ливии – неясно, у меня на этот счет есть большие сомнения. То есть очень много говорят – но другие люди, от его имени.
Вторая проблема – это все разговоры о том, что его очень многие поддерживают. Вполне вероятно, что часть населения его действительно поддерживает, но никто на самом деле не знает, какая часть. Сомневаюсь, что очень большая! И третий момент: с него обвинения в тягчайших преступлениях не сняты, в том числе на Западе. И поэтому, если бы он участвовал в выборах и если бы он на них победил, то это поставило бы перед международным сообществом большую проблему – что делать, когда человек, обвиняемый в целом ряде преступлений, приходит к власти? Вообще я уверен, что его участие в выборах, и тем более победа, крайне маловероятны. Здесь больше речь идет о всяких спекуляциях.
– Очень много писали о том, что его навещали какие-то непонятные граждане Российской Федерации, в 2019 году задержанные в Триполи якобы за попытки вмешиваться во внутренние ливийские процессы, что Москва сейчас может сделать ставку именно на Сейфа аль-Ислама, а не на Халифу Хафтара. Это все также спекуляции, или под этим какая-то основа может быть?
– Если мы посмотрим на политику России в Ливии на протяжении всех последних лет, то увидим, что Кремль пытается там общаться с максимально большим количеством игроков. По этому поводу все время возникают какие-то слухи, что то Москва на Хафтара делает ставку, то на Сейфа аль-Ислама, то еще она на кого-то ставку делает. Но на самом деле я не вижу, чтобы Россия серьезным образом вообще что-то инвестировала в политический процесс в Ливии или делала на кого-то ставку.
– А у России интересы в регионе сейчас больше экономические или все-таки глобально военно-политические? Вроде "возвращения утраченного влияния" и тому подобного? Или, что называется, "совмещаем приятное с полезным"? Ведь есть все эти поставки самолетов и танков Хафтару, вагнеровские бойцы? Это все частные инициативы, с Кремлем не связанные напрямую, вы считаете?
– Я бы интересы России в регионе охарактеризовал как "геоэкономические". А то, что вы упомянули, не противоречит этому. Во-вторых, у меня нет информации о масштабах военной поддержки Москвой Хафтара, который находится под санкциями (ему нельзя продавать оружие). Хотя разное "военно-техническое сотрудничество" для России всегда оставалось важным элементом ее внешней политики. Но с точки зрения международного права и с точки зрения ООН и других международных организаций, никакого доказанного факта российских поставок вооружений в Ливию нет. Был ряд, действительно, ряд таких публикаций, с фотографиями, но я их не могу комментировать, я не эксперт по фотографиям.
– В целом насколько верно утверждение, что сами ливийцы, будь то правительство в Триполи, парламент в Тобруке, Халифа Хафтар, Фаиз Сарадж и так далее, ничего ни в малейшей степени не решают, а судьбу нынешней Ливии определяют, и определят рано или поздно, другие страны, более крупные игроки? В числе главных называют три-четыре – это Турция в союзе с Катаром, это Россия и это, конечно, Объединенные Арабские Эмираты вместе с Саудовской Аравией и Египтом. Верно ли то, что Ливия стала еще одним полем противостояния, например, между Москвой и Анкарой,которое неизбежно будет обостряться?
– Здесь сразу несколько разных вопросов. Первое, верно ли, что судьба Ливии решается не в Ливии? На мой взгляд, неверно. Влияние внешних игроков всегда меньше, чем влияние игроков локальных. Внешние силы могут воспользоваться ситуацией, но это именно использование той ситуации, которая уже сложилась, они ее не определяют. Афганистан и Ирак – хорошие примеры. Можно было полагать, что их будущее решается кем-то извне? Да, вроде бы можно, и с полными основаниями, потому что уж там-то было открытое внешнее присутствие. Ну, и что, решилась? Нет.
Второй момент, есть ли там активность внешних игроков? Конечно, есть. Там есть турецкое военное присутствие, как раз официальное, и есть активная деятельность Объединенных Арабских Эмиратов, Египта, Саудовской Аравии. Насколько они определяют развитие ситуации? Судя по всему, не очень. И последний момент, по поводу российско-турецкого противостояния. С одной стороны, да, Москва и Анкара по целому ряду вопросов очень расходятся в оценках и поддерживают в ряде конфликтов разные стороны. Но, с другой стороны, есть и очень позитивные двусторонние отношения, и торгово-экономические, в том числе и политические. Да, было несколько кризисов, но они были разрешены. Я не думаю, что в Ливии интересы России и Турции дойдут до точки накала.
– Есть два взгляда, или две научные школы, которые очень по-разному оценивают две основные силы, друг другу в Ливии противостоящие. Одни считают правительство в Триполи, например, законно избранным, демократическим, этаким образцом будущей народной власти, примером для других. А иные утверждают, что там сидят радикальные исламисты, которых спонсирует Турция, и что они, в общем-то, опасны для всего региона. И с Халифой Хафтаром та же история – для кого-то он будущий жестокий военный диктатор, "второй Каддафи", если не хуже, а для кого-то – борец за светскую Ливию, который сражается с религиозными мракобесами. Кому верить?
– Никому. Все это ярко идеологически окрашенные оценки. Есть международно признанное правительство в Триполи, оно признано, в общем, всеми в мире. Его нельзя назвать избранным, но оно сформировано в рамках Берлинского процесса. Соответственно, есть и Палата представителей в Тобруке, и она тоже вполне легитимна. Пусть выборы в нее в 2014 году и были сомнительными, но, тем не менее, они были признанными. И есть Ливийская национальная армия, которая, так или иначе, является реальным игроком. А все остальное, о чем вы говорите, это наклеивание ярлыков по принципу – кто хороший, кто плохой. Я не думаю, что в реальной политике эти ярлыки уместны. Ясно же, что у каждой из этих сил есть определенная социальная база, и игнорирование какой-либо из этих сил в процессе примирения может привести к очень плохим последствиям. Поэтому называть кого-то "террористами", а кого-то "диктатором", думаю, очень непродуктивный путь.
– Почему именно в Ливии случилось все то, что мы видим в последние десять лет? В соседних странах (а ведь "арабская весна" началась везде одинаково примерно), в Тунисе, в Алжире в первую очередь, все идет вполне мирно. Египет же вообще описал полный круг, и теперь там у власти почти такой же по сути режим, который был при покойном Хосни Мубараке.
– В Ливии до 2011 года не было сформировано никаких государственных институтов. У Ливии, к сожалению, был очень ограниченный период национальной государственности, и те системы, те институты, те организации, те механизмы, которые могли бы скреплять эту страну воедино, оказались очень слабы. Плюс к этому добавляется "капиталоизбыточность" Ливии, или "ресурсоизбыточность". Говоря простым языком, много нефти, много денег, много оружия – но нет государственных институтов.
В Тунисе же первая политическая партия сформировалась после Первой мировой войны. В Египте первая политическая партия сформировалась вообще в конце XIX века. В Тунисе профсоюзное движение в первый раз сформировалось (потом оно было запрещено на какой-то период, но все же) еще в 20-е годы прошлого века, в Египте – в 30-е годы. Это страны с огромной историей политических институтов и с огромным опытом национальной государственности. Можно иронизировать над тунисскими и египетскими школьными учебниками (ну, что тунисская история начинается с того, что финикийская царица Дидона основала Карфаген, а в Египте, понятно, вообще с I династии и Раннего царства), но это осознание национальной идентичности, наличия непрерывной истории государственности, очень значимо. Как и то, что и в Тунисе, и в Египте давно прошел период "деномадизации", это не племенные общества.
А в Ливии, при том что с отношениями между бедуинскими племенами ситуация там всегда была крайне сложная, этот период "деномадизации" идет только сейчас. Племенные структуры где-то трансформируются, где-то разрушаются, но это в любом случае болезненный период, когда в государстве глубинно меняется социальная структура. В Египте и в Тунисе же социальная структура давно уже изменилась, это давно модернизированные в этом плане общества. И там нет такого количества оружия в свободном доступе, как в Ливии! Для меня это главные объяснения – хотя, конечно, всё вообще-то гораздо сложнее.