Дмитрий Донецкий
09-01-2012 10:57:56
Государство стало угрозой населению
http://news.rambler.ru/12303485/?utm_so ... ia=sharing
Когда нынешняя администрация США пришла к власти в разгар финансового кризиса, многие ключевые политики проводили аналогии со временем Великой депрессии. Они читали книги о Новом курсе и пытались учиться на опыте президента Франклина Рузвельта, пишет в своей колонке в The New York Times Дэвид Брукс.
Но в 1930-ые люди действительно надеялись на правительство, ища в нем опору и спасение от страхов. Сегодня для американцев государство скорее угроза, чем источник уверенности.
По данным опроса компании Gallup, 64% американцев считают «большое правительство» (активную роль государства) самой серьезной угрозой для страны. Лишь 26% считали главной угрозой большой бизнес. В итоге активность президента страны Барака Обамы вызывает у общественности лишь страх и опасения. На промежуточных выборах в конгресс в 2010 году демократы потеряли в палате представителей 63 места.
Администрация больше не проводит параллелей с Новым курсом. Но теперь они начали искать аналогии между сегодняшним днем и прогрессивной эпохой рубежа 19–20 веков. Опять же, есть внешние сходства. Сейчас, как и тогда, наблюдается существенная концентрация благосостояния, особенно на вершине. Но эти поверхностные сходства теряются на фоне огромных различий.
Во-первых, базовая экономическая ситуация сейчас совершенно иная. Век назад американская экономика представляла собой активно работающую машину для повышения занятости. Индустриализация была нестабильной и жестокой, но она давала миллионы новых рабочих мест, притягивая трудовые ресурсы из сельской местности и из-за рубежа.
Сегодня экономику не назовешь генератором рабочих мест, и ей не хватает той стремительности в работе. Темпы возникновения новых проектов в бизнесе снижаются в последние несколько лет, тенденция наметилась еще до начала финансового кризиса 2008 года. Компании обнаруживают, что могут обходиться меньшим штатом сотрудников. Как отмечал президент Обама, предприятия, на которых раньше было занято 1000 человек, теперь могут быть более эффективными со штатом менее 100 человек.
Более того, информационная экономика усиливает неравенство в силу различных фундаментальных факторов, которых не существовало век назад. Неравенство усиливается почти во всех развитых странах. По данным ОЭСР, за последние 30 лет в Швеции, Германии, Израиле, Финляндии и Новой Зеландии неравенство усилилось не меньше или даже больше, чем в США, даже несмотря на существенные различия в системе благосостояния.
В прогрессивную эру экономика переживала период юности, и задача сводилась к тому, чтобы управлять ею. Сегодня экономика достигла среднего возраста, и нужно ее омолаживать.
Во-вторых, трудности у правительства сегодня иные, чем в те времена. Тогда правительство было маленькое, и проблема заключалась в недостаточности институциональной структуры. Сегодня правительственный аппарат большой, и есть целая система нормативов, наказаний за нарушения и юридических обязательств. Проблема не в недостаточно развитой системе институтов, а в их неэффективности.
США тратят значительно больше средств на образование, чем любая другая страна, но результат минимален. Значительно больше вкладывается в здравоохранение, и вновь — с мизерным эффектом. Так много средств выделяется на программы борьбы с бедностью, что если бы мы только раздали эти деньги нуждающимся, мы в одночасье искоренили бы нищету. В прогрессивные времена задача заключалась в разработке государственных программ, сегодня — в реформировании существующих.
В-третьих, мораль в государстве совершенно иная. 100 лет назад преобладала еще викторианская культура, с ее правильностью и ограничениями. Тогда была ужасной сама мысль о долгах. Неважно, насколько серьезными становились экономические проблемы, политики той эпохи не возлагали огромного бремени на плечи будущих поколений. Эта мораль, очевидно, ушла в прошлое.
В прогрессивную эпоху было понятие, что ребенок должен рождаться в браке. Так не всегда было на самом деле, но это было прочной социальной нормой. Сегодня 40% детей рождаются вне брака. Это приговаривает США к очередному поколению растущего неравенства и замедленного развития человеческого капитала.
Сто лет назад в США были либертарианские экономические принципы, но консервативные ценности. Сегодня — олигархическая экономика и либертарианская мораль, и это неудачная комбинация, пишет Брукс.
В целом в прогрессивную эпоху страна была молодой и активной. И нужно было создать экономический порядок. Сегодня страна достигла среднего возраста, но живет в свое удовольствие. Накопились дурные привычки. Сложились группы интересов, защищающие статус кво. Задача на сегодня — восстановить прежнюю дисциплину, упразднить разрушающиеся структуры и реформировать государство благосостояния. Стране необходим продуктивный кризис среднего возраста.
И прогрессивная эпоха не образец, а база для противопоставления, которая поможет на контрасте понять, что необходимо делать.
http://news.rambler.ru/12303485/?utm_so ... ia=sharing
Когда нынешняя администрация США пришла к власти в разгар финансового кризиса, многие ключевые политики проводили аналогии со временем Великой депрессии. Они читали книги о Новом курсе и пытались учиться на опыте президента Франклина Рузвельта, пишет в своей колонке в The New York Times Дэвид Брукс.
Но в 1930-ые люди действительно надеялись на правительство, ища в нем опору и спасение от страхов. Сегодня для американцев государство скорее угроза, чем источник уверенности.
По данным опроса компании Gallup, 64% американцев считают «большое правительство» (активную роль государства) самой серьезной угрозой для страны. Лишь 26% считали главной угрозой большой бизнес. В итоге активность президента страны Барака Обамы вызывает у общественности лишь страх и опасения. На промежуточных выборах в конгресс в 2010 году демократы потеряли в палате представителей 63 места.
Администрация больше не проводит параллелей с Новым курсом. Но теперь они начали искать аналогии между сегодняшним днем и прогрессивной эпохой рубежа 19–20 веков. Опять же, есть внешние сходства. Сейчас, как и тогда, наблюдается существенная концентрация благосостояния, особенно на вершине. Но эти поверхностные сходства теряются на фоне огромных различий.
Во-первых, базовая экономическая ситуация сейчас совершенно иная. Век назад американская экономика представляла собой активно работающую машину для повышения занятости. Индустриализация была нестабильной и жестокой, но она давала миллионы новых рабочих мест, притягивая трудовые ресурсы из сельской местности и из-за рубежа.
Сегодня экономику не назовешь генератором рабочих мест, и ей не хватает той стремительности в работе. Темпы возникновения новых проектов в бизнесе снижаются в последние несколько лет, тенденция наметилась еще до начала финансового кризиса 2008 года. Компании обнаруживают, что могут обходиться меньшим штатом сотрудников. Как отмечал президент Обама, предприятия, на которых раньше было занято 1000 человек, теперь могут быть более эффективными со штатом менее 100 человек.
Более того, информационная экономика усиливает неравенство в силу различных фундаментальных факторов, которых не существовало век назад. Неравенство усиливается почти во всех развитых странах. По данным ОЭСР, за последние 30 лет в Швеции, Германии, Израиле, Финляндии и Новой Зеландии неравенство усилилось не меньше или даже больше, чем в США, даже несмотря на существенные различия в системе благосостояния.
В прогрессивную эру экономика переживала период юности, и задача сводилась к тому, чтобы управлять ею. Сегодня экономика достигла среднего возраста, и нужно ее омолаживать.
Во-вторых, трудности у правительства сегодня иные, чем в те времена. Тогда правительство было маленькое, и проблема заключалась в недостаточности институциональной структуры. Сегодня правительственный аппарат большой, и есть целая система нормативов, наказаний за нарушения и юридических обязательств. Проблема не в недостаточно развитой системе институтов, а в их неэффективности.
США тратят значительно больше средств на образование, чем любая другая страна, но результат минимален. Значительно больше вкладывается в здравоохранение, и вновь — с мизерным эффектом. Так много средств выделяется на программы борьбы с бедностью, что если бы мы только раздали эти деньги нуждающимся, мы в одночасье искоренили бы нищету. В прогрессивные времена задача заключалась в разработке государственных программ, сегодня — в реформировании существующих.
В-третьих, мораль в государстве совершенно иная. 100 лет назад преобладала еще викторианская культура, с ее правильностью и ограничениями. Тогда была ужасной сама мысль о долгах. Неважно, насколько серьезными становились экономические проблемы, политики той эпохи не возлагали огромного бремени на плечи будущих поколений. Эта мораль, очевидно, ушла в прошлое.
В прогрессивную эпоху было понятие, что ребенок должен рождаться в браке. Так не всегда было на самом деле, но это было прочной социальной нормой. Сегодня 40% детей рождаются вне брака. Это приговаривает США к очередному поколению растущего неравенства и замедленного развития человеческого капитала.
Сто лет назад в США были либертарианские экономические принципы, но консервативные ценности. Сегодня — олигархическая экономика и либертарианская мораль, и это неудачная комбинация, пишет Брукс.
В целом в прогрессивную эпоху страна была молодой и активной. И нужно было создать экономический порядок. Сегодня страна достигла среднего возраста, но живет в свое удовольствие. Накопились дурные привычки. Сложились группы интересов, защищающие статус кво. Задача на сегодня — восстановить прежнюю дисциплину, упразднить разрушающиеся структуры и реформировать государство благосостояния. Стране необходим продуктивный кризис среднего возраста.
И прогрессивная эпоха не образец, а база для противопоставления, которая поможет на контрасте понять, что необходимо делать.