tenox
30-07-2015 20:31:40
В годовщину столетия со дня рождения Кайо Бренделя мы начинаем серию статей об этом социально-революционном теоретике радикального марксистского течения - коммунизма рабочих советов (нем. Rätekommunismus, голл. Radencommunisme). В первой части мы подробно остановимся на развитии и становлении Кайо как социально-революционного интеллигента, а также проанализируем сущность, роль и место мелкобуржуазной интеллигенции в капиталистической системе и в левой среде.
Годы учения
Мелкобуржуазные радикалы всех мастей обвиняют нас в ненависти к интеллигенции. Абсурдное обвинение! Настоящий социально-революционный интеллигент сам ненавидит интеллектуалов, т.к. его привилегия – полностью заниматься умственным трудом – основана на том, что миллионы людей вынуждены под давлением обстоятельств всю свою жизнь выполнять отупляющую их физическую работу. Далеко идущее разделение между физическим и умственным трудом приводит обе стороны к отчуждению. Это разделение делает физический труд неумственным, а умственный труд непрактичным.
Таким образом, социально-революционный интеллигент – это тот интеллигент, который больше не желает быть интеллектуалом, точно как социально-революционный рабочий – это тот рабочий, который не желает больше быть рабочим. Большинство левых интеллектуалов не являются социальными революционерами. Это интеллигенты, которые желают оставаться интеллигентами. В большинстве своём они прислуживают капиталу или резвятся в марксистско-ленинских сектах и социал-демократических партиях. Классический большевистский интеллектуал до сих пор является примером для сегодняшних ленинистов, потому что он возвышается над всей массой крестьян, буржуазии и рабочего класса. Однако это было возможно только в России и в странах третьего мира, т.к. там класс капиталистов и рабочих были социально слабыми. В демократическом классовом обществе Западной Европы такого рода левые интеллигенты даже не надеялись сделать карьеру. Так, многие марксистско-ленинские интеллектуалы вернулись назад в объятия демократии. Этот процесс ещё больше усилился после гибели их госкапиталистического рая.
Особенно интеллигенты, которые хотят служить делу социальной революции, должны освободиться от мелкобуржуазной мании величия, идеологическую основу которой сформулировали Каутский и Ленин: рабочие и работницы не в состоянии самостоятельно прийти к революционному сознанию, поэтому это сознание должно быть привнесено в массы извне, т.е. интеллигентами. То, что классовое сознание возникает на основе классового бытия, к которому люди, живущие на зарплату, намного лучше могут проникнуть, чем интеллигенты оторванные от коллективного рабочего процесса, они не догадываются.
Эта интеллектуальная мания величия нередко сопровождается мелочным культом рабочего. Культ рабочего имеет мелкобуржуазно-интеллектуальное происхождение. Социальная прослойка интеллигентов спроектировала свои мечты и желания на рабочий класс, чтобы потом «вести» его на поводке своей мелкобуржуазной политики и идеологии. Преодоление этой мелкобуржуазной опеки со стороны интеллигенции, а также культа рабочего является для пролетарских революционеров и революционерок абсолютной необходимостью.
Культ рабочего и мелкобуржуазно-интеллигентская мания величия не должны исключать друг друга. Типичный мелкобуржуазный интеллигент-ленинист в 21 веке также будет рассказывать следующее: «В наше время единственной настоящей революционной силой является рабочий класс. Освобождение рабочего класса может быть только делом рук рабочих, но без руководства марксистско-ленинской партии рабочие не могут победить». И вот уже пролетариат находится под руководством мелкобуржуазно-интеллектуальных политиков. Но сегодня последователями ленинизма является всего лишь маленькая прослойка интеллектуалов.
Образование типичного мелкобуржуазного интеллигента состоит по большей части из высокомерия. Ах, какое умственное превосходство чувствует он по отношению к рабочим и работницам, которые занимаются физическим трудом. Однако когда «тупые рабочие» пытаются освободить себя от умственной недееспособности и опеки интеллигентов, то мелкобуржуазным гигантам мысли становится совсем не до шуток и тогда они начинают вопить о враждебности к интеллигенции. Но этот вопль только доказывает, что из 1000 мелкобуржуазных интеллигентов только единицы в состоянии порвать со своим сословным снобизмом. Один из немногих действительных социально-революционных интеллигентов был Кайо Брендель (1915-2007).
По социальному происхождению Кайо Брендель был буржуазным интеллигентом, который по жизненной ситуации вступил в контакт с социально-революционными рабочими и интеллигентами и смог сам стать одним из ведущих теоретиков коммунизма рабочих советов.
Об этом развитии Кайо Бренделя Дик и Геерт ван дер Мойлены писали: «Кайо происходил из семьи представителей крупной буржуазии, класса которого, как он сам говорил, ненавидел. В детстве он посещал соответствующие школы. С 1935 г. он начинает изучать экономику и интересуется обществоведением, историей и социологией. Но так как у него не было больше денег и он должен был идти работать, он не смог закончить учёбу в университете. В своём письме родителям от 27 марта 1938 г. Кайо писал: „Я не закончил свою учёбу, да и не мог её закончить, если не хотел умереть с голоду“. Однако у него был ещё один повод бросить учёбу в университете: Кайо находился в поисках правды. В том же самом письме родителям он пишет: „С самого детства я был очень любознательным“. В этом контексте он цитировал голландского писателя 19 века Мултатули: „Свободное образование – это страстное желание поиска правды“ – но во время учёбы в университете Кайо эту правду не нашёл.
Нищета наложила большой отпечаток на его жизнь. В 30-х годах прошлого столетия экономика Голландии находилась в тяжёлом кризисе. Многие люди не могли найти работу, Кайо также остался без работы. В это время он сменил много временных работ, подрабатывал продавцом мыла и чая. Среди его архивных документов находятся также многие заявления на работу. Так, в феврале 1937 г. он подавал заявление на работу в Международный институт социальной истории (МИСИ) в Амстердаме, которое было отклонено. По иронии судьбы сегодня МИСИ считает Кайо одним из выдающих марксистов, и его архив, включая вышеупомянутое заявление, находится в этом институте.
Попав в такое бедственное положение, Кайо был вынужден обратиться в службу опеки бедных. Однако там также было нелегко получить деньги. Особенно это было трудно для Кайо, т.к. он был необычным безработным. Однажды работник службы опеки, придя к Кайо домой, сообщил, что у него возникли проблемы в получении пособия, т.к. „он расклеивал плакаты подстрекательского содержания“. Работник дал ему понять, что если он не хочет потерять пособие, он должен отказаться от своих политических убеждений. „Лучше я умру от голода, чем изменю своим убеждениям,“ – ответил Кайо. И работник, который в принципе оказался неплохим человеком, сделал так, чтобы Кайо все-таки получил деньги и не умер от голода.
Однако как можно охарактеризовать эти убеждения? В начале 30-ых Кайо начал интересоваться рабочим движением. Позднее об этом времени он говорил: «Тогда я симпатизировал идеям троцкистов». Весной 1934 г. у него нашлось храбрости вступить в дебаты с Давидом Вайнкоопом, вождём большевистской Коммунистической партии Голландии. Он проиграл эти дебаты, т.к. Вийнкооп использовал «дешёвые трюки». Кайо вдохновила позиция некоторых присутствующих рабочих, которые заявили, что не согласны ни с Вайнкоопом, ни с Троцким. Так, Кайо вошёл в контакт с коммунистами рабочих советов из «Группы интернациональных коммунистов» (ГИК). В Гааге, где Кайо снимал комнату у экономиста лауреата Нобелевской премии Яна Тимбергена, он сблизился с независимой группой вокруг ГИК и стал помогать в издании их газеты Proletarische Beschouwingen (Пролетарская точка зрения). Эта газета, которая позднее была переименована в Proletarier (Пролетарий), ориентировалась в основном на мысли астронома Антона Паннекука и поэта Германа Гортера.
ГИК, которая тесно сотрудничала с группами из Германии, Франции и других странах, в Голландии не имела строго организованную структуру. Паннекук – самый значимый теоретик коммунизма рабочих советов – хотя и писал очень много, но не занимался организационными вопросами. Это была очень характерная черта всего движения, которому принадлежал Кайо: движение не имело каких-либо образцов для подражания, т.к. это не соответствовало их принципам.
Члены ГИК не нуждались в инструкциях для своей деятельности. Они организовывали различные курсы в воскресенье в полдень, совсем не случайно в тоже самое время, когда большинство людей ходили в церковь. В Амстердаме, перед входом в одно из помещений, где безработные получали своё пособие, члены ГИК раздавали свою маленькую газету Proletenstemmen (Голос пролетариев), которая с начала до конца была написана на „языке рабочих“. Отсутствие однозначных вожаков в ГИК стало преимуществом для развития независимого духа Кайо» (Дик и Геерт ван дер Мойлены, Кто был Кайо Брендель? в книге Cajo Brendel, Die Revolution ist keine Parteisache (Кайо Брендель, Революция не может быть делом партии), Издательство Унраст, Мюнстер 2008, Стр. 13-15).
Так, Кайо сам подчёркивал, насколько важным было для его развития знакомство в 30-ых годах с революционными рабочими: «Прежде всего через контакт с рабочими я получил возможность заглянуть в пролетарскую действительность». (Кайо Брендель, Рание воспоминания в книге Cajo Brendel, Die Revolution ist keine Parteisache (Кайо Брендель, Революция не может быть делом партии), Стр. 13-15).
Как Кайо сам признавался, особое влияние на его теоретическое развитие оказал пролетарский базис коммунизма рабочих советов: «Один из моих друзей был давно знаком с живущим в Берлине рабочим, который на самом деле происходил из Брабанта. Иногда он приезжал в Голландию, в Гаагу, т.к. там у него жили двое сыновей с семьями. Его звали Тайссен, хотя его немецкие друзья называли его Тиссеном: в разговорах с нами он тоже себя так называл. Контакт Тиссена к нам был основан на том, что в начале 20-х годов прошлого столетия в Германии он был членом KAPD (КРПГ, Коммунистическая рабочая партия Германии) и мог нам точно передать позицию немецкого коммунизма рабочих советов. (Комментарий: КРПГ скорее всего, т.к. была партией как формой организации, была левокоммунистической. Твёрдое ядро немецкого коммунизма рабочих советов вокруг Отто Рюле и Франца Пфемферта порвали с КРПГ ещё в 1920 г., а в 1921 организовали AAUE (ВРСЕ, Всеобщий Рабочий Союз – Единство). Надо признать, что между КРПГ и голландскими коммунистами рабочих советов имелось тесное сотрудничество, которое не было напрямую связанно с движением вокруг Рюле и Пфемфертом и которое своим путём порвали с партией как буржуазной формой организации). Тиссен мог отлично передать нам позицию и точку зрения немецких коммунистов рабочих советов, особенно до прихода Гитлера к власти. Иногда наши разговоры носили характер обучения. Однажды, как это часто бывало, я провожал его домой, и ему опять захотелось бросить вызов моему пониманию марксисткой позиции: «Если пролетарская революция победит, кто будет выполнять функцию власти?», «Пролетарии, конечно» – сказал я. «Неправильно, – триумфально сказал Тиссен. – После революции не будет больше существовать пролетарского класса» (Там же стр. 77/78).
Таким образом, в 30-х годах прошлого столетия Кайо Брендель учился понимать сущность социальной революции: самоупразднение рабочего класса может быть только делом рук революционно сознательного пролетариата. Однако только в объективно революционной ситуации большие слои пролетариата встают на сознательную революционную позицию. В нереволюционные времена может быть только маленькое меньшинство социально-революционных рабочих и работниц, таких людей, как Тиссен, которые передадут факел революционного сознания следующим поколениям.
Таким образом, Кайо Бренделю удалось развиться в ГИК, тогдашней самой зрелой группой социально-революционного меньшинства и стать теоретиком социальной революции. Начиная с 30-х г. до самого 21-го века он подчёркивал необходимость пролетарской самоорганизации и после некоторых симпатий в начале к троцкизму, стал последовательным противником большевизма. Этим он далеко возвысился над своим социальным интеллигентским окружением и стал мыслителем революции. Брендель, точно так же, как и его учитель Паннекук, осознавал, что теоретики во время социальной революции могут играть только второстепенную роль. Эта сознательная непритязательность возвысила его над страдающей манией величия демократической, фашистской и большевистской люмпен-интеллигенцией. Разумеется, у Бренделя также можно встретить мелкобуржуазные тенденции и теоретические ошибки, но революционная тенденция у него однозначно доминировала.
Годы учения
Мелкобуржуазные радикалы всех мастей обвиняют нас в ненависти к интеллигенции. Абсурдное обвинение! Настоящий социально-революционный интеллигент сам ненавидит интеллектуалов, т.к. его привилегия – полностью заниматься умственным трудом – основана на том, что миллионы людей вынуждены под давлением обстоятельств всю свою жизнь выполнять отупляющую их физическую работу. Далеко идущее разделение между физическим и умственным трудом приводит обе стороны к отчуждению. Это разделение делает физический труд неумственным, а умственный труд непрактичным.
Таким образом, социально-революционный интеллигент – это тот интеллигент, который больше не желает быть интеллектуалом, точно как социально-революционный рабочий – это тот рабочий, который не желает больше быть рабочим. Большинство левых интеллектуалов не являются социальными революционерами. Это интеллигенты, которые желают оставаться интеллигентами. В большинстве своём они прислуживают капиталу или резвятся в марксистско-ленинских сектах и социал-демократических партиях. Классический большевистский интеллектуал до сих пор является примером для сегодняшних ленинистов, потому что он возвышается над всей массой крестьян, буржуазии и рабочего класса. Однако это было возможно только в России и в странах третьего мира, т.к. там класс капиталистов и рабочих были социально слабыми. В демократическом классовом обществе Западной Европы такого рода левые интеллигенты даже не надеялись сделать карьеру. Так, многие марксистско-ленинские интеллектуалы вернулись назад в объятия демократии. Этот процесс ещё больше усилился после гибели их госкапиталистического рая.
Особенно интеллигенты, которые хотят служить делу социальной революции, должны освободиться от мелкобуржуазной мании величия, идеологическую основу которой сформулировали Каутский и Ленин: рабочие и работницы не в состоянии самостоятельно прийти к революционному сознанию, поэтому это сознание должно быть привнесено в массы извне, т.е. интеллигентами. То, что классовое сознание возникает на основе классового бытия, к которому люди, живущие на зарплату, намного лучше могут проникнуть, чем интеллигенты оторванные от коллективного рабочего процесса, они не догадываются.
Эта интеллектуальная мания величия нередко сопровождается мелочным культом рабочего. Культ рабочего имеет мелкобуржуазно-интеллектуальное происхождение. Социальная прослойка интеллигентов спроектировала свои мечты и желания на рабочий класс, чтобы потом «вести» его на поводке своей мелкобуржуазной политики и идеологии. Преодоление этой мелкобуржуазной опеки со стороны интеллигенции, а также культа рабочего является для пролетарских революционеров и революционерок абсолютной необходимостью.
Культ рабочего и мелкобуржуазно-интеллигентская мания величия не должны исключать друг друга. Типичный мелкобуржуазный интеллигент-ленинист в 21 веке также будет рассказывать следующее: «В наше время единственной настоящей революционной силой является рабочий класс. Освобождение рабочего класса может быть только делом рук рабочих, но без руководства марксистско-ленинской партии рабочие не могут победить». И вот уже пролетариат находится под руководством мелкобуржуазно-интеллектуальных политиков. Но сегодня последователями ленинизма является всего лишь маленькая прослойка интеллектуалов.
Образование типичного мелкобуржуазного интеллигента состоит по большей части из высокомерия. Ах, какое умственное превосходство чувствует он по отношению к рабочим и работницам, которые занимаются физическим трудом. Однако когда «тупые рабочие» пытаются освободить себя от умственной недееспособности и опеки интеллигентов, то мелкобуржуазным гигантам мысли становится совсем не до шуток и тогда они начинают вопить о враждебности к интеллигенции. Но этот вопль только доказывает, что из 1000 мелкобуржуазных интеллигентов только единицы в состоянии порвать со своим сословным снобизмом. Один из немногих действительных социально-революционных интеллигентов был Кайо Брендель (1915-2007).
По социальному происхождению Кайо Брендель был буржуазным интеллигентом, который по жизненной ситуации вступил в контакт с социально-революционными рабочими и интеллигентами и смог сам стать одним из ведущих теоретиков коммунизма рабочих советов.
Об этом развитии Кайо Бренделя Дик и Геерт ван дер Мойлены писали: «Кайо происходил из семьи представителей крупной буржуазии, класса которого, как он сам говорил, ненавидел. В детстве он посещал соответствующие школы. С 1935 г. он начинает изучать экономику и интересуется обществоведением, историей и социологией. Но так как у него не было больше денег и он должен был идти работать, он не смог закончить учёбу в университете. В своём письме родителям от 27 марта 1938 г. Кайо писал: „Я не закончил свою учёбу, да и не мог её закончить, если не хотел умереть с голоду“. Однако у него был ещё один повод бросить учёбу в университете: Кайо находился в поисках правды. В том же самом письме родителям он пишет: „С самого детства я был очень любознательным“. В этом контексте он цитировал голландского писателя 19 века Мултатули: „Свободное образование – это страстное желание поиска правды“ – но во время учёбы в университете Кайо эту правду не нашёл.
Нищета наложила большой отпечаток на его жизнь. В 30-х годах прошлого столетия экономика Голландии находилась в тяжёлом кризисе. Многие люди не могли найти работу, Кайо также остался без работы. В это время он сменил много временных работ, подрабатывал продавцом мыла и чая. Среди его архивных документов находятся также многие заявления на работу. Так, в феврале 1937 г. он подавал заявление на работу в Международный институт социальной истории (МИСИ) в Амстердаме, которое было отклонено. По иронии судьбы сегодня МИСИ считает Кайо одним из выдающих марксистов, и его архив, включая вышеупомянутое заявление, находится в этом институте.
Попав в такое бедственное положение, Кайо был вынужден обратиться в службу опеки бедных. Однако там также было нелегко получить деньги. Особенно это было трудно для Кайо, т.к. он был необычным безработным. Однажды работник службы опеки, придя к Кайо домой, сообщил, что у него возникли проблемы в получении пособия, т.к. „он расклеивал плакаты подстрекательского содержания“. Работник дал ему понять, что если он не хочет потерять пособие, он должен отказаться от своих политических убеждений. „Лучше я умру от голода, чем изменю своим убеждениям,“ – ответил Кайо. И работник, который в принципе оказался неплохим человеком, сделал так, чтобы Кайо все-таки получил деньги и не умер от голода.
Однако как можно охарактеризовать эти убеждения? В начале 30-ых Кайо начал интересоваться рабочим движением. Позднее об этом времени он говорил: «Тогда я симпатизировал идеям троцкистов». Весной 1934 г. у него нашлось храбрости вступить в дебаты с Давидом Вайнкоопом, вождём большевистской Коммунистической партии Голландии. Он проиграл эти дебаты, т.к. Вийнкооп использовал «дешёвые трюки». Кайо вдохновила позиция некоторых присутствующих рабочих, которые заявили, что не согласны ни с Вайнкоопом, ни с Троцким. Так, Кайо вошёл в контакт с коммунистами рабочих советов из «Группы интернациональных коммунистов» (ГИК). В Гааге, где Кайо снимал комнату у экономиста лауреата Нобелевской премии Яна Тимбергена, он сблизился с независимой группой вокруг ГИК и стал помогать в издании их газеты Proletarische Beschouwingen (Пролетарская точка зрения). Эта газета, которая позднее была переименована в Proletarier (Пролетарий), ориентировалась в основном на мысли астронома Антона Паннекука и поэта Германа Гортера.
ГИК, которая тесно сотрудничала с группами из Германии, Франции и других странах, в Голландии не имела строго организованную структуру. Паннекук – самый значимый теоретик коммунизма рабочих советов – хотя и писал очень много, но не занимался организационными вопросами. Это была очень характерная черта всего движения, которому принадлежал Кайо: движение не имело каких-либо образцов для подражания, т.к. это не соответствовало их принципам.
Члены ГИК не нуждались в инструкциях для своей деятельности. Они организовывали различные курсы в воскресенье в полдень, совсем не случайно в тоже самое время, когда большинство людей ходили в церковь. В Амстердаме, перед входом в одно из помещений, где безработные получали своё пособие, члены ГИК раздавали свою маленькую газету Proletenstemmen (Голос пролетариев), которая с начала до конца была написана на „языке рабочих“. Отсутствие однозначных вожаков в ГИК стало преимуществом для развития независимого духа Кайо» (Дик и Геерт ван дер Мойлены, Кто был Кайо Брендель? в книге Cajo Brendel, Die Revolution ist keine Parteisache (Кайо Брендель, Революция не может быть делом партии), Издательство Унраст, Мюнстер 2008, Стр. 13-15).
Так, Кайо сам подчёркивал, насколько важным было для его развития знакомство в 30-ых годах с революционными рабочими: «Прежде всего через контакт с рабочими я получил возможность заглянуть в пролетарскую действительность». (Кайо Брендель, Рание воспоминания в книге Cajo Brendel, Die Revolution ist keine Parteisache (Кайо Брендель, Революция не может быть делом партии), Стр. 13-15).
Как Кайо сам признавался, особое влияние на его теоретическое развитие оказал пролетарский базис коммунизма рабочих советов: «Один из моих друзей был давно знаком с живущим в Берлине рабочим, который на самом деле происходил из Брабанта. Иногда он приезжал в Голландию, в Гаагу, т.к. там у него жили двое сыновей с семьями. Его звали Тайссен, хотя его немецкие друзья называли его Тиссеном: в разговорах с нами он тоже себя так называл. Контакт Тиссена к нам был основан на том, что в начале 20-х годов прошлого столетия в Германии он был членом KAPD (КРПГ, Коммунистическая рабочая партия Германии) и мог нам точно передать позицию немецкого коммунизма рабочих советов. (Комментарий: КРПГ скорее всего, т.к. была партией как формой организации, была левокоммунистической. Твёрдое ядро немецкого коммунизма рабочих советов вокруг Отто Рюле и Франца Пфемферта порвали с КРПГ ещё в 1920 г., а в 1921 организовали AAUE (ВРСЕ, Всеобщий Рабочий Союз – Единство). Надо признать, что между КРПГ и голландскими коммунистами рабочих советов имелось тесное сотрудничество, которое не было напрямую связанно с движением вокруг Рюле и Пфемфертом и которое своим путём порвали с партией как буржуазной формой организации). Тиссен мог отлично передать нам позицию и точку зрения немецких коммунистов рабочих советов, особенно до прихода Гитлера к власти. Иногда наши разговоры носили характер обучения. Однажды, как это часто бывало, я провожал его домой, и ему опять захотелось бросить вызов моему пониманию марксисткой позиции: «Если пролетарская революция победит, кто будет выполнять функцию власти?», «Пролетарии, конечно» – сказал я. «Неправильно, – триумфально сказал Тиссен. – После революции не будет больше существовать пролетарского класса» (Там же стр. 77/78).
Таким образом, в 30-х годах прошлого столетия Кайо Брендель учился понимать сущность социальной революции: самоупразднение рабочего класса может быть только делом рук революционно сознательного пролетариата. Однако только в объективно революционной ситуации большие слои пролетариата встают на сознательную революционную позицию. В нереволюционные времена может быть только маленькое меньшинство социально-революционных рабочих и работниц, таких людей, как Тиссен, которые передадут факел революционного сознания следующим поколениям.
Таким образом, Кайо Бренделю удалось развиться в ГИК, тогдашней самой зрелой группой социально-революционного меньшинства и стать теоретиком социальной революции. Начиная с 30-х г. до самого 21-го века он подчёркивал необходимость пролетарской самоорганизации и после некоторых симпатий в начале к троцкизму, стал последовательным противником большевизма. Этим он далеко возвысился над своим социальным интеллигентским окружением и стал мыслителем революции. Брендель, точно так же, как и его учитель Паннекук, осознавал, что теоретики во время социальной революции могут играть только второстепенную роль. Эта сознательная непритязательность возвысила его над страдающей манией величия демократической, фашистской и большевистской люмпен-интеллигенцией. Разумеется, у Бренделя также можно встретить мелкобуржуазные тенденции и теоретические ошибки, но революционная тенденция у него однозначно доминировала.