tenox
31-05-2016 22:43:21
В канун 80-ой годовщины начала Гражданской войны в Испании (1936 – 1939) мы начинаем серию статей об этом значимом событии в истории мировой классовой борьбы. В нашей первой статье мы бы хотели подробно остановиться на истории возникновения и развития капитализма в Испании. Также мы проанализировали происхождение и становление испанского институционализированного рабочего движения в виде так называемых рабочих партий и профсоюзов до начала внутрикапиталистического конфликта.
Возникновение и развитие испанского капитализма
Для того чтобы понять динамику развития Гражданской войны в Испании 1936-39 гг., необходимо рассмотреть формирование испанского капитализма до «возникновения» этого внутрикапиталистического конфликта. Важно понимать, что развитие испанского национального капитала происходило не в изолированном пространстве, а в рамках мировой капиталистической системы. Для социальных революционерок и революционеров капитал – это в первую очередь социальные отношения между основными классами капиталистического общества. Конкретно между буржуазией (помещики, капиталисты, высокопоставленные менеджеры, дорвавшиеся до власти профессиональные политики, а также занимающие высокие посты гражданские и военные госслужащие) и пролетариатом (живущие на зарплату рабочие и работницы и безработные слои населения) и классом мелкой буржуазии (мелкими крестьянами, ремесленниками и мелкими торговцами и.т.д) в виде буфера между двумя основными классами. Рассказ о развитии испанского капитализма будет освещаться с точки зрения классового противостояния. Как социально-экономическое развитие испанского национального капитала возможно только в взаимодействии с другими национальными капиталами, которые вместе образуют всемирный капитал, так и понимание развития пролетариата и институционализированного рабочего движения в самой Испании возможно только в отношении к мировому пролетариату и к международному институционализированному рабочему движению. Таким образом, мы попытаемся рассказать историю испанского пролетариата как составной части мирового пролетариата.
Начиная с конца 15-го века посредством «открытия» и колонизации Америки Испания стала давать важные импульсы развитию современного всемирного капитализма. При этом сама испанская буржуазия отставала в развитии от других национальных буржуазий. Благодаря крупнейшим европейским «первооткрытиям» Испании были созданы внешние условия для роста континентального торгового и финансового капитала. В это время производство ещё было феодально-крестьянским в сельском хозяйстве и мелкобуржуазным в городах. Однако товары, которые производились мелкобуржуазным способом, продавались торговым капиталом также на заморских рынках. Посредством колониального разграбления Америки и благодаря торговой буржуазии американские товары также попадали на европейские рынки. Однако Испания как правительница Латинской Америки так и не смогла добиться таких капиталистических успехов, как её бывшая колония и первая торговая нация – Нидерланды или как первая индустриальная нация – Великобритания. Такое развитие можно объяснить только тем, что под воздействием внешних и внутренних факторов капитализм в Испании был менее развитым, чем в Нидерландах и Великобритании.
Важным фактором развития капитализма в начале в рамках феодализма, а потом и вне этих рамок было завоевание буржуазией государственной власти, посредством которого политика превратилась в буржуазную политику. Одной из таких переходных форм феодальной регионально разрозненной государственности по сравнению с современными буржуазными национальными государствами является абсолютная монархия. При абсолютной монархии происходит ограничение власти региональных и провинциальных дворян в пользу центральной самодержавной власти монарха. Эта централизация власти была важной предварительной формой современного буржуазного государства, разумеется этот аппарат власти буржуазии был с самого начала социально-реакционным. Однако стремления монархий к абсолютной власти были направлены не только против старых помещиков, но и против растущей буржуазии, поэтому абсолютизм как переходная стадия между феодализмом и капитализмом должен был быть преодолён посредством таких буржуазных государственных форм, как конституционная (т.е. контролируемая парламентом) монархия, демократическая республика или военная диктатура. Первые буржуазные формы государства были завоёваны голландской и английской буржуазией – именно эти завоевания создали политические условия для экономического развития капитализма.
Благодаря ведущей роли Испании в европейской и мировой политике в конце 15-го века усилился также испанский торговый капитал, однако испанской буржуазии не удалось создать собственный национальный и одновременно всеевропейский торговый и финансовый центр. Драгоценные металлы, которые испанский колониализм выжимал из Латинской Америки, были средством обмена для готовых товаров, которые циркулировали через торговый центр первой половины 16-го века в Европе – Антверпен. Несмотря на эти драгоценные металлы испанская монархия зависела от кредитов крупных иностранных банковских домов, как, например, Фуггеры из Аугсбурга. Начиная со второй половины 16-го века наследницей Антверпена как европейского центра становится Генуя, которая была тогда не только торговым, но и банковским центром Старого Света. Начиная с 1627 г. европейским торговым и финансовым центром становится Амстердам. Около 1700 г. Амстердам передает эстафету торгового центра Лондону, что было выражением и предпосылкой развития английского торгового капитала. В конце 18-го века Амстердам уступил Лондону также своё право называться финансовой столицей Европы. Тот факт, что испанской буржуазии в период расцвета не удалось создать свой национальный и одновременно континентальный центр для торговли и финансов, является выражением относительной слабости испанского национального капитала. Как следствие этого феодально-монархическая реакция в Испании оставалась относительно более сильной, чем буржуазно-капиталистическая. Ещё относительно сильная английская буржуазия в 17-ом веке лавировала между монархистской реакцией и мелкобуржуазным доиндустриально-пролетарским уличным движением, которoe было движущей силой антимонархистской революции. Однако во времена Кромвеля у английской буржуазии возникло относительно последовательное антимонархистское крыло, во время политического правления которого Англия на короткое время стала республикой. Захват политической власти буржуазными республиканцами был пиком антимонархистской революции и одновременно переходным моментом к буржуазной контрреволюции против доиндустриального пролетарского уличного движения левеллеров и диггеров, против которых Кромвель направил свой весь кровавый террор.
Особенно католическая церковь Испании со своим могущественным и жестоким репрессивным аппаратом инквизиции стала убежищем феодально-монархистской реакции. В классе буржуазии инквизиция видела главный источник своего обогащения. Хотя в первой половине 16-го века многие кастильские города восстали против монархии, однако в 1521 г. в битве при Вильяларе монархистской реакции удалось подавить движение коммунерос, т.к. часть городов заняла нейтральную позицию. Относительно слабой испанской буржуазии, как голландской в 16-ом веке во время национально-реакционной войны за независимость от Испании или английской в 17-ом веке в войне против монархии, не удалось захватить политическую власть. В следствие этого развитие испанского капитализма тормозилось феодально-монархистской реакцией и иностранной капиталистической конкуренцией. Также в Испании не удалось произвести полную централизацию торгового капитала, и частичная феодальная раздробленность сохранилась в стране. Следствием этого стало то, что испанский национализм до сегодняшнего дня не может до конца внутри страны одолеть не менее реакционные баскский и каталонский национализм. Однако если национальное государство остаётся слабым, то оно начинает отставать от других национальных государств в капиталистической конкуренции.
Особенно много хлопот испанскому торговому капиталу в 16-ом веке доставляли английские пираты, которые поддерживались английской короной и отбирали у испанцев немалую часть их колониальной добычи. В 1588 г. во время Гравелинского сражения британский флот одержал сокрушительную победу над Непобедимой Армадой испанских кораблей. С этого момента Испания постепенно, но необратимо стала терять свои позиции как морская держава. В 1581 и 1621 гг. во время национально-рекционной войны за независимость Нидерландам и её торговому капиталу удалось окончательно освободиться от испанского владычества. В 1820 г. Испания также потеряла колониальный контроль над Латинской Америкой. В 1898 г. находящийся на подъёме американский империализм нанёс тяжёлый удар Испании тем, что отобрал у неё бывшие колонии – Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины. Тогда Испания попробовала сохранить свой статус колониальной державы, начав империалистическую войну в Марокко. Покорение Марокко длилось с 1912 по 1926 гг. и привело к ослаблению испанского национального капитала. Можно сказать, что начиная с 17-го века в империалистических конфликтах Испания была скорее всего наковальней, чем молотом. Из-за слабой индустриально-капиталистической базы Испания не смогла утвердить себя в конкурентной борьбе с более развитыми капиталистическими нациями и наоборот, т.к. Испания не смогла победить в конкуренции буржуазных государств, индустриально-капиталистическая основа осталась слабой.
Только через ускоренное развитие индустриального капитализма и его двух основных классов буржуазии и пролетариата можно было преодолеть преобладание полуфеодального сельского хозяйства и его основной социальной опоры — монархии, католической церкви и офицерского корпуса. Сторонники буржуазной республики действовали в Испании достаточно беспомощно, т.к. не имели сильного индустриального капиталистического базиса. Во время антимонархистской революции 1868 г., которая началась с военного переворота и которую поддержали городские слои населения, королева Изабелла была вынуждена бежать во Францию, и политическую власть в стране захватила коалиция из генералов и республиканцев. Однако большинство в испанском парламенте, состоявшее из либералов и монархистов, стало дальше воспроизводить политическую форму власти в виде монархии. Так, Амадею I Савойскому, одному из сыновей короля Италии Виктора Эммануила II, было предложено занять испанский трон. Во время правления Амадея I социальные конфликты в Испании ещё больше обострились. Происходил массовый захват помещичьих земель и находящийся в процессе становления пролетариат Испании также выставлял социальные требования. Монарху не захотелось со всем этим возиться и в январе 1873 г. он отрёкся от испанского престола. В ответ на этот шаг 11-го февраля испанский парламент провозгласил Первую республику.
Однако Первая республика, которая как и любая другая форма государства является принципиально социально-рекционной, была уничтожена классовой борьбой между пролетариатом и буржуазией, а также монархистской контрреволюцией. После парламентских выборов, во время которых буржуазные республиканцы получили 90 % голосов, их представитель Франсиско Пи-и-Маргаль становится премьер-министром. Однако 18 июля 1874 г. под давлением пролетарской классовой борьбы и монархистской социальной реакции был вынужден уйти в отставку. Его преемник ещё больше сделал ставку на военное подавление социального сопротивления крестьянских и пролетарских масс. В начале 1874 г. военные под командованием генерала Серрано распустили испанский парламент. В декабре 1874 г. во время временной военной диктатуры опять произошла реставрация монархии и сын Изабеллы II, Альфонс XII, становится королём Испании.
Происхождение и становление институционализированного рабочего движения в Испании
Главный этап развития промышленности в Испании приходится на период между 1898 и 1918 гг., т.е. на период между испано-американской войной и Первой мировой войной. Во время последней Испания сохраняла нейтралитет. Благодаря поставкам сельскохозяйственной продукции воюющим странам экономика Испании находилась на подъёме. Девизы, полученные от экспорта, испанский национальный капитал использовал для развития промышленности. Промышленными центрами страны стали в первую очередь столица Каталонии Барселона, а также города Сантандер и Бильбао на северном побережье страны басков. Индустриализация также привела к социальному усилению промышленного пролетариата.
Вместе с развитием капитализма в Испании также стало развиваться и институционализированное рабочее движение, которое состояло из партийно-марксистского и анархо-синдикалистского течений. В 1879 г. была основана Испанская социалистическая рабочая партия (PSOE), которая на практике была парламентской социал-реформистской, а идеологически маркситско-революционной. В 1913 г. эта типичная социал-демократическая партия насчитывала около 12 000 членов и имела парламентариев поти в 40 общинных и городских советах. В 1888 г. был основан социалистический профсоюз Всеобщий союз трудящихся (UGT). В противовес к партийному марксизму в Испании достаточно успешно развивалось и анархистское профсоюзное движение – анархо-синдикализм. В 1911 г. был создан профсоюзный союз Национальная конфедерация труда (CNT). В 20 годах прошлого столетия как UGT, так и CNT имели более 1 миллиона членов. В 1927 г. было образованно радикальное крыло CNT Федерация Анархистов Иберии (FAI), которое часто пыталось представить себя по отношению к CNT хранительницей чистого анархистского учения. Но во время Гражданской войны FAI, как и CNT, UGT, PSOE, а также и партийно-коммунистические формации «К»ПИ и POUM стали политической характерной маской капитала…
Институционализированное рабочее движение как в Испании, так и во всем мире было фактически бюрократически и идеологически отчуждённым выражением воспроизводительной классовой борьбы пролетариата. Под воспроизводительной классовой борьбой мы понимаем борьбу, которую пролетариат ведёт в рамках капитализма за улучшение условий труда и жизни, т.к. эти улучшения приводят к фактическому воспроизводству пролетариата как класса в рамках капитализма. Эта классовая борьба имеет как свои революционные, так и свои консервативные и даже реакционные моменты. Самой революционной тенденцией является то, что пролетарии и пролетарки не просто подчиняются диктатуре капитала и государства, а сознательно борются за свои интересы и потребности. Также во время классовой борьбы бывают ситуации, когда пролетариат на практике пренебрегает капиталистической собственностью на средства производства и государственными законами. Объективной консервативной стороной воспроизводительной классовой борьбы является то, что она не может выйти за рамки капитализма. Для этого необходимо революционное самоупразднение пролетариата и формирование бесклассового и безгосударственного общества. Однако воспроизводительная классовая борьба – это необходимая практическая школа для возможной социальной революции. Почти вся социально-революционная теория, которую мы сегодня имеем, является обобщением опыта воспроизводительной и революционной классовой борьбы пролетариата.
Воспроизводительная классовая борьба порождала и порождает профсоюзы и так называемые рабочие партии в виде институционализированного рабочего движения. Партии и профсоюзы являются иногда большим, иногда меньшим выражением буржуазного классового общества. Они разделены на буржуазно-бюрократические партийные и профсоюзные аппараты и пролетарский базис. Так как институционализированное рабочее движение (партии и профсоюзы) воспроизводило и воспроизводит в себе классовое общество, оно не в состоянии преодолеть капитализм, даже если «марксистские» партии или «анархистские» профсоюзы идеологически ставят перед собой такую цель. Это и есть наиважнейшее заключение, которое социальные революционерки и революционеры должны извлечь для себя из истории прежних классовых боёв.
Классовый враг пролетариата – буржуазия также прошла и проходит через эту жёсткую школу классовой борьбы. В начале правящий капиталистический класс во всём мире применял тотальные репрессии к пролетарской классовой борьбе. Но постепенно всё большая часть всемирной буржуазии поняла, что намного эффективнее частично легализовать классовую борьбу и направлять её в нужное русло. Благодаря этому классовая борьба должна была потерять свою революционную остроту. Так, курс на репрессии по отношению к профсоюзам и «рабочим» партиям был заменён на их интеграцию в рамках соответствующих национальных капиталов. В высокоразвитых капиталистических государствах социал-демократические и «коммунистические» «рабочие» партии были интегрированы в систему господствующего парламентаризма. В действительности эти «представители рабочих и работниц» были и остаются никем иными, как буржуазными политиками, которые как и все политики живут за счёт политически присвоенной прибавочной стоимости, которая выжимается из пролетариата в капиталистическом производственном процессе. Зарплата депутатов и министров выплачивается из налогов, а налоги в, свою очередь, являются ничем иным, как политически присвоенной формой прибавочной стоимости.
В начале процесса интеграции в частнокапиталистическую систему марксизм становится идеологией социал-демократии, но надо признать, что для её реформистской и в конце концов контрреволюционной роли марксизм не совсем подходил. Потом идеологию марксизма перенял партийный «коммунизм», который исторически был ничем иным как радикальным крылом социал-демократии. В начале в СССР, а потом и в других странах Восточной Европы и третьего мира «коммунистическая» партийная бюрократия захватила политическую государственную власть и провела национализацию экономики. Но огосударствление промышленности означало только огосударствление капитала, но не его устранение. Хотя частные капиталисты и были свергнуты и потеряли свою собственность, но рабочие и работницы должны были дальше сдавать в наём свою рабочую силу государству, которое и эксплуатировала их рабочую силу. Поэтому в этом случае мы говорим о государственном капитализме. «Коммунистическая» партийная и государственная бюрократия стала правящим классом госкапиталистической системы, а марксизм господствующей идеологией. У западных послушных СССР «коммунистических» партий везде просматривается длинная рука Москвы. Основанная в 1920 г. «Коммунистическая» партия Испании (ЫѻЕ) также находилась под таким давлением.
По своей сути марксизм-ленинизм является социально-реакционной идеологией, которая опирается на реакционные тенденции Маркса и Энгельса. Этими тенденциями являются приспособление к демократическому парламентаризму и требование национализации средств производства. Одновременно с этим марксизм-ленинизм является могильщиком революционных тенденций марксизма, а именно создание основы для диалектико-материалистического метода и революционная критика капитализма. Между 1914 и 1921 гг. партийный марксизм показал свой принципиальный социально-реакционный характер. В 1914 г. большинство социал-демократических партий поддержали свои национальные государства в империалистической Первой мировой войне. Во время послевоенного революционного кризиса в Европе 1917-1923 гг. социал-демократия помогла буржуазии подавить пролетарскую классовую борьбу с помощью демагогии и насилия. Особенно немецкая социал-демократия была в авангарде контрреволюции и это позволило ей прийти к власти и таким образом превратиться из мелкобуржуазного течения в крупнобуржуазное. Большевизм под командованием Ленина и Троцкого захватил власть в России и превратился из мелкобуржуазно-радикального в госкапиталистическое контрреволюционное течение. Режим Ленина и Троцкого разрушил все органы самоорганизации пролетариата: как рабочие советы, так и фабричные комитеты, и в 1921 г. утопил в крови революционное восстание против госкапитализма в Кронштадте. Партийный марксизм принципиально социально-реакционен, т.к. является партийной идеологией, которая, в свою очередь, выражается в виде буржуазной политики. Партии являются политическим выражением приумножения капитала и органами борьбы за политическую государственную власть. Однако эта политическая государственная власть не может быть захвачена пролетариатом, а должна быть разрушена им.
Этот опыт международной классовой борьбы был проанализирован бывшим радикальным крылом партийного марксизма. Эти радикальные марксистские рабочие, работницы и интеллигенты в Германии и Голландии распознали контрреволюционный характер «рабочих» партий и профсоюзов и значение самоорганизованной классовой борьбы пролетариата. Этими органами самоорганизованной классовой борьбы во время европейского послевоенного революционного кризиса были рабочие советы, поэтому это радикальное марксистское течение называло себя коммунизмом рабочих советов. Мы, коммунисты и коммунистки, стоящие на позициях постмарксизма и постанархизма, опираемся на радикальную критику партий и профсоюзов коммунизма рабочих советов. Мы разделяем революционные тенденции марксизма и анархизма и ведём последовательную борьбу против структурно контрреволюционной идеологии партийного марксизма и анархо-синдикализма.
Особенно во время Гражданской войны в Испании анархо-синдикализм показал свой контрреволюционный и социально-реакционный характер в виде воспроизводства профсоюзной идеологии. Профсоюзы были и остаются бюрократически отчуждённым выражением воспроизводительной классовой борьбы за лучшие условия труда в капитализме. С годами пройдя через учебный процесс международная буржуазия посредством интеграции профсоюзов в систему коллективных договоров и производственных советов сделала из них совместных управляющих капиталистической эксплуатации. Посредством системы коллективных договоров профсоюзная бюрократия определяет условия жизни пролетариата. Высокооплачиваемые боссы сами не должны жить на зарплату, которую они выторговывают у капиталистических бонз, для них их правоспособность к заключению трудовых договоров намного важнее, чем уровень конкретной договорённой зарплаты. Во время срока действия коллективного договора как правило действует обязанность сторон решать споры мирным путём. Таким образом, профсоюзная бюрократия посредством выторгованных коллективных договоров становится гарантом в значительной степени мирного сосуществования между трудом и капиталом. Классовая борьба сужается и превращается в противостояние по тарифам коллективных договоров. В производственных советах, которые более или менее обязаны проводить линию на социальное партнёрство профсоюзные боссы ведут конструктивную совместную работу с буржуазией. Конечно, в производственных советах и профсоюзах бывают также субъективно честные профсоюзные активистки и активисты, однако там они просто изматывают и изнуряют себя в рамках системы, которая буржуазией и профсоюзными боссами принципиально задумана, чтобы держать пролетариат на длинном поводке.
Как относился и относится анархо-синдикализм к системе коллективных договоров и производственных советов? Это отношение можно разделить на три части: идеалистическое, сектантское и реформистско-оппортунистическое. В начале анархо-синдикалистки и синдикалисты в Испании пытались искусственно построить «революционные профсоюзы», которые в значительной степени игнорировали воспроизводительную классовую борьбу. Однако так уж повелось, что профсоюзы являются организационной формой воспроизводительной классовой борьбы. Если профсоюз становится массовой организацией, а анархо-синдикалисткие профсоюзы в Испании были массовыми организациями, то он вынужден также вести воспроизводительную классовую борьбу, а приспособление к воспроизводительной классовой борьбе ведёт к приспособлению к капитализму на практике.
Построение революционных массовых организаций в нереволюционное время является неразрешимой задачей. Так, изначально сектантская позиция испанского анархо-синдикализма по отношению к воспроизводительной классовой борьбе со временем всё больше сблизилась с тенденцией всемирного «анархо»-синдикализма на приспособление к системе коллективных договоров и производственных советов. Не достаточно в виде альтернативы к бюрократическим социал-демократическим профсоюзам пытаться построить анархо-либертарные базисные профсоюзы, чтобы потом все-таки приспособиться к системе коллективных договоров и производственных советов, как это произошло со многими «анархо»-синдикалисткими профсоюзами во многих странах мира. Посредством этого социал-реформистского оппортунизма, который созвучен с общей тенденцией развития профсоюзов, внутри «анархо»-синдикализма революционные тенденции анархизма — его антиполитическая тенденция неприятия государства, правильная критика парламентаризма и госкапиталистических тенденций партийного марксизма — на практике были выброшены за борт. Ведь тот, кто приспосабливается к буржуазной системе коллективных договоров, признаёт наёмный труд и государство на практике, даже если в своей идеологии он всё ещё пытается представить себя анархистом или анархистской. Однако действительно социально-революционное течение разделяет как прогрессивные позиции марксизма, так и опирается на революционные тенденции анархизма.
Социальные революционеры и революционерки, конечно, должны принимать участие в воспроизводительной борьбе пролетариата, но при этом они не должны приспосабливаться к профсоюзам и к системе коллективных договоров и производственных советов. Участвуя в классовой борьбе за высокую зарплату и короткий рабочий день они не должны занимать штатных должностей или должностей на общественных началах внутри профсоюзов. В этой борьбе мы используем радикализацию посредством классовой борьбы, чтобы, вступив в интерактивный диалог с коллегами и с сёстрами и братьями по классу, подвергнуть принципиальной критике капитал, наёмный труд, патриархат и государство. На примере конкретных классовых боёв пролетарские революционеры и революционерки должны также всегда критиковать профсоюзную бюрократию и уже в рамках профсоюзной борьбы выступать за пролетарскую самоорганизацию. Если возмущение пролетариата по отношению к профсоюзной бюрократии будет достаточно большим, то социально-революционное течение смогло бы дать важные импульсы в борьбе против профсоюзной бюрократии, за начатие дикой забастовки, а также за построение органов самоорганизованной классовой борьбы в виде стачечных комитетов, всеобщих собраний, советов…
Однако вернёмся к истории испанского капитализма до 1931 г. Эта история также была историей классовой борьбы. После окончания Первой мировой войны рынки для испанской сельскохозяйственной продукции в загранице рухнули, что привело к социальному обнищанию сельского и промышленного пролетариата и радиакализации классовой борьбы. На это социальная опора испанских помещиков и буржуазии — военщина усилила классовую борьбу сверху. В сентябре 1923 г. генерал Мигель Примо де Ривера совершил государственный переворот и установил военную диктатуру. Однако после начала мирового экономического кризиса в 1929 г. попытка правящего класса Испании с помощью железной военной диктатуры задушить мелко-крестьянское и пролетарское сопротивление провалилась. В январе 1930 г. военный диктатор Ривера был вынужден подать в отставку. После того как военная диктатура больше не могла вести успешную классовую борьбу сверху, в апреле 1931 г. были проведены парламентские выборы, после которых была образована коалиция из лево-буржуазных республиканцев и социалистов из PSOE. В результате была провозглашена демократическая Вторая республика, которая кроме насилия против пролетариата задействовала также демократическую идеологию…
Так, как в наших следующих статьях мы ещё подробно остановимся на истории Второй республики, здесь мы бы хотели немного рассказать о социально-экономической ситуации Испании в канун Гражданской войны. В 30-ых годах прошлого столетия промышленный пролетариат Испании состоял от 2 до 3 миллионов человек. На момент 1932 г. из-за всемирного экономического кризиса были ещё зарегистрированы около 650 000 безработных. В 30-ых годах Испания всё ещё оставалась в значительной степени аграрной страной. Так, в 1936 г. 70 % населения Испании жила в деревне. В целом в сельской местности проживало около 200 000 помещиков, 3 миллиона бедных и мелких крестьян и около 2 миллионов батраков без какого-либо имущества и земли. Также многие мелкие крестьяне не могли прожить за счёт обработки своей земли и им приходилось сдавать в наём также свою рабочую силу помещикам. Эксплуатацию сельского пролетариата со стороны помещиков можно охарактеризовать как полуфеодальным и полукапиталистическим, т.к. очень часто выплата зарплат происходила в натуральной форме, и помещики тогда ещё не совсем слились с городской буржуазией в единый правящий капиталистический класс. Но всё-таки социальная связь между городской буржуазией и помещиками была настолько сильна, что первые не могли и не хотели провести радикальную земельную реформу. Многие помещики были обременены долгами перед городскими банками. В случае экспроприации помещичьей земли многие банки не получили бы свои кредиты назад. Также часть городской буржуазии сама обладала землями и угодьями.
Вот что писал Жеральд Бреннан об условиях жизни испанского сельского пролетариата: «В 1930 г. они зарабатывали в среднем от 3 до 3,5 песет за 8 часовой рабочий день в течение 4 или 5 месяцев в году. Летом, под ужасным андалусийским солнцем они зарабатывали от 4 до 6 песет за 12 часовой рабочий день. В другое время до шести месяцев они были безработными. За исключением времени сборки урожая, когда они получали бобовую еду, их трапеза состояла из гаспачо - супа на воде с маслом, уксусом и хлебом. На завтрак они ели горячую еду, на обед холодную, а вечером опять горячую. У многих семей не было никакой домашней утвари кроме одной кастрюли и они ели сидя на полу, как животные» (Джеральд Бреннан, Испанский лабиринт, Нью-Йорк 1943 г., Стр. 120/121).
Слияние крупной земельной собственности и капитала выразилось также в католической церкви Испании. Как институционализированный собственник испанская церковь была как крупным землевладельцем, так и крупным капиталистом. Католическая церковь обладала обширными земельными территориями, имела доли в больших торговых центрах и банка и на церковь работали больше людей, чем служащих на государство. О мощи католической церкви к началу 1930 г. Феликс Морроу писал: «Её орды были настоящей армией, которые противостояли республике: от 80 000 до 100 000 солдат которые были расположены в 4 000 церковных орденах по всей стране и более чем 25 000 общинных священников. Так, число членов религиозных орденов превышало количество старшеклассников и было вдвое больше, чем число студентов в стране» (Феликс Морроу, Революция и контрреволюция в Испании, 1986 г. Стр. 30). Посредством христианской идеологии католическая церковь держала городской и сельский пролетариат и мелкую буржуазию в духовной зависимости от крупных землевладельцев и буржуазии. Ещё в 30-ых годах прошлого столетия одна треть населения Испании не могла ни писать, ни читать. В то время как католическая церковь была важным идеологическим аппаратом пропаганды правящего класса, армия представляла из себя аппарат насилия испанского государства.
Возникновение и развитие испанского капитализма
Для того чтобы понять динамику развития Гражданской войны в Испании 1936-39 гг., необходимо рассмотреть формирование испанского капитализма до «возникновения» этого внутрикапиталистического конфликта. Важно понимать, что развитие испанского национального капитала происходило не в изолированном пространстве, а в рамках мировой капиталистической системы. Для социальных революционерок и революционеров капитал – это в первую очередь социальные отношения между основными классами капиталистического общества. Конкретно между буржуазией (помещики, капиталисты, высокопоставленные менеджеры, дорвавшиеся до власти профессиональные политики, а также занимающие высокие посты гражданские и военные госслужащие) и пролетариатом (живущие на зарплату рабочие и работницы и безработные слои населения) и классом мелкой буржуазии (мелкими крестьянами, ремесленниками и мелкими торговцами и.т.д) в виде буфера между двумя основными классами. Рассказ о развитии испанского капитализма будет освещаться с точки зрения классового противостояния. Как социально-экономическое развитие испанского национального капитала возможно только в взаимодействии с другими национальными капиталами, которые вместе образуют всемирный капитал, так и понимание развития пролетариата и институционализированного рабочего движения в самой Испании возможно только в отношении к мировому пролетариату и к международному институционализированному рабочему движению. Таким образом, мы попытаемся рассказать историю испанского пролетариата как составной части мирового пролетариата.
Начиная с конца 15-го века посредством «открытия» и колонизации Америки Испания стала давать важные импульсы развитию современного всемирного капитализма. При этом сама испанская буржуазия отставала в развитии от других национальных буржуазий. Благодаря крупнейшим европейским «первооткрытиям» Испании были созданы внешние условия для роста континентального торгового и финансового капитала. В это время производство ещё было феодально-крестьянским в сельском хозяйстве и мелкобуржуазным в городах. Однако товары, которые производились мелкобуржуазным способом, продавались торговым капиталом также на заморских рынках. Посредством колониального разграбления Америки и благодаря торговой буржуазии американские товары также попадали на европейские рынки. Однако Испания как правительница Латинской Америки так и не смогла добиться таких капиталистических успехов, как её бывшая колония и первая торговая нация – Нидерланды или как первая индустриальная нация – Великобритания. Такое развитие можно объяснить только тем, что под воздействием внешних и внутренних факторов капитализм в Испании был менее развитым, чем в Нидерландах и Великобритании.
Важным фактором развития капитализма в начале в рамках феодализма, а потом и вне этих рамок было завоевание буржуазией государственной власти, посредством которого политика превратилась в буржуазную политику. Одной из таких переходных форм феодальной регионально разрозненной государственности по сравнению с современными буржуазными национальными государствами является абсолютная монархия. При абсолютной монархии происходит ограничение власти региональных и провинциальных дворян в пользу центральной самодержавной власти монарха. Эта централизация власти была важной предварительной формой современного буржуазного государства, разумеется этот аппарат власти буржуазии был с самого начала социально-реакционным. Однако стремления монархий к абсолютной власти были направлены не только против старых помещиков, но и против растущей буржуазии, поэтому абсолютизм как переходная стадия между феодализмом и капитализмом должен был быть преодолён посредством таких буржуазных государственных форм, как конституционная (т.е. контролируемая парламентом) монархия, демократическая республика или военная диктатура. Первые буржуазные формы государства были завоёваны голландской и английской буржуазией – именно эти завоевания создали политические условия для экономического развития капитализма.
Благодаря ведущей роли Испании в европейской и мировой политике в конце 15-го века усилился также испанский торговый капитал, однако испанской буржуазии не удалось создать собственный национальный и одновременно всеевропейский торговый и финансовый центр. Драгоценные металлы, которые испанский колониализм выжимал из Латинской Америки, были средством обмена для готовых товаров, которые циркулировали через торговый центр первой половины 16-го века в Европе – Антверпен. Несмотря на эти драгоценные металлы испанская монархия зависела от кредитов крупных иностранных банковских домов, как, например, Фуггеры из Аугсбурга. Начиная со второй половины 16-го века наследницей Антверпена как европейского центра становится Генуя, которая была тогда не только торговым, но и банковским центром Старого Света. Начиная с 1627 г. европейским торговым и финансовым центром становится Амстердам. Около 1700 г. Амстердам передает эстафету торгового центра Лондону, что было выражением и предпосылкой развития английского торгового капитала. В конце 18-го века Амстердам уступил Лондону также своё право называться финансовой столицей Европы. Тот факт, что испанской буржуазии в период расцвета не удалось создать свой национальный и одновременно континентальный центр для торговли и финансов, является выражением относительной слабости испанского национального капитала. Как следствие этого феодально-монархическая реакция в Испании оставалась относительно более сильной, чем буржуазно-капиталистическая. Ещё относительно сильная английская буржуазия в 17-ом веке лавировала между монархистской реакцией и мелкобуржуазным доиндустриально-пролетарским уличным движением, которoe было движущей силой антимонархистской революции. Однако во времена Кромвеля у английской буржуазии возникло относительно последовательное антимонархистское крыло, во время политического правления которого Англия на короткое время стала республикой. Захват политической власти буржуазными республиканцами был пиком антимонархистской революции и одновременно переходным моментом к буржуазной контрреволюции против доиндустриального пролетарского уличного движения левеллеров и диггеров, против которых Кромвель направил свой весь кровавый террор.
Особенно католическая церковь Испании со своим могущественным и жестоким репрессивным аппаратом инквизиции стала убежищем феодально-монархистской реакции. В классе буржуазии инквизиция видела главный источник своего обогащения. Хотя в первой половине 16-го века многие кастильские города восстали против монархии, однако в 1521 г. в битве при Вильяларе монархистской реакции удалось подавить движение коммунерос, т.к. часть городов заняла нейтральную позицию. Относительно слабой испанской буржуазии, как голландской в 16-ом веке во время национально-реакционной войны за независимость от Испании или английской в 17-ом веке в войне против монархии, не удалось захватить политическую власть. В следствие этого развитие испанского капитализма тормозилось феодально-монархистской реакцией и иностранной капиталистической конкуренцией. Также в Испании не удалось произвести полную централизацию торгового капитала, и частичная феодальная раздробленность сохранилась в стране. Следствием этого стало то, что испанский национализм до сегодняшнего дня не может до конца внутри страны одолеть не менее реакционные баскский и каталонский национализм. Однако если национальное государство остаётся слабым, то оно начинает отставать от других национальных государств в капиталистической конкуренции.
Особенно много хлопот испанскому торговому капиталу в 16-ом веке доставляли английские пираты, которые поддерживались английской короной и отбирали у испанцев немалую часть их колониальной добычи. В 1588 г. во время Гравелинского сражения британский флот одержал сокрушительную победу над Непобедимой Армадой испанских кораблей. С этого момента Испания постепенно, но необратимо стала терять свои позиции как морская держава. В 1581 и 1621 гг. во время национально-рекционной войны за независимость Нидерландам и её торговому капиталу удалось окончательно освободиться от испанского владычества. В 1820 г. Испания также потеряла колониальный контроль над Латинской Америкой. В 1898 г. находящийся на подъёме американский империализм нанёс тяжёлый удар Испании тем, что отобрал у неё бывшие колонии – Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины. Тогда Испания попробовала сохранить свой статус колониальной державы, начав империалистическую войну в Марокко. Покорение Марокко длилось с 1912 по 1926 гг. и привело к ослаблению испанского национального капитала. Можно сказать, что начиная с 17-го века в империалистических конфликтах Испания была скорее всего наковальней, чем молотом. Из-за слабой индустриально-капиталистической базы Испания не смогла утвердить себя в конкурентной борьбе с более развитыми капиталистическими нациями и наоборот, т.к. Испания не смогла победить в конкуренции буржуазных государств, индустриально-капиталистическая основа осталась слабой.
Только через ускоренное развитие индустриального капитализма и его двух основных классов буржуазии и пролетариата можно было преодолеть преобладание полуфеодального сельского хозяйства и его основной социальной опоры — монархии, католической церкви и офицерского корпуса. Сторонники буржуазной республики действовали в Испании достаточно беспомощно, т.к. не имели сильного индустриального капиталистического базиса. Во время антимонархистской революции 1868 г., которая началась с военного переворота и которую поддержали городские слои населения, королева Изабелла была вынуждена бежать во Францию, и политическую власть в стране захватила коалиция из генералов и республиканцев. Однако большинство в испанском парламенте, состоявшее из либералов и монархистов, стало дальше воспроизводить политическую форму власти в виде монархии. Так, Амадею I Савойскому, одному из сыновей короля Италии Виктора Эммануила II, было предложено занять испанский трон. Во время правления Амадея I социальные конфликты в Испании ещё больше обострились. Происходил массовый захват помещичьих земель и находящийся в процессе становления пролетариат Испании также выставлял социальные требования. Монарху не захотелось со всем этим возиться и в январе 1873 г. он отрёкся от испанского престола. В ответ на этот шаг 11-го февраля испанский парламент провозгласил Первую республику.
Однако Первая республика, которая как и любая другая форма государства является принципиально социально-рекционной, была уничтожена классовой борьбой между пролетариатом и буржуазией, а также монархистской контрреволюцией. После парламентских выборов, во время которых буржуазные республиканцы получили 90 % голосов, их представитель Франсиско Пи-и-Маргаль становится премьер-министром. Однако 18 июля 1874 г. под давлением пролетарской классовой борьбы и монархистской социальной реакции был вынужден уйти в отставку. Его преемник ещё больше сделал ставку на военное подавление социального сопротивления крестьянских и пролетарских масс. В начале 1874 г. военные под командованием генерала Серрано распустили испанский парламент. В декабре 1874 г. во время временной военной диктатуры опять произошла реставрация монархии и сын Изабеллы II, Альфонс XII, становится королём Испании.
Происхождение и становление институционализированного рабочего движения в Испании
Главный этап развития промышленности в Испании приходится на период между 1898 и 1918 гг., т.е. на период между испано-американской войной и Первой мировой войной. Во время последней Испания сохраняла нейтралитет. Благодаря поставкам сельскохозяйственной продукции воюющим странам экономика Испании находилась на подъёме. Девизы, полученные от экспорта, испанский национальный капитал использовал для развития промышленности. Промышленными центрами страны стали в первую очередь столица Каталонии Барселона, а также города Сантандер и Бильбао на северном побережье страны басков. Индустриализация также привела к социальному усилению промышленного пролетариата.
Вместе с развитием капитализма в Испании также стало развиваться и институционализированное рабочее движение, которое состояло из партийно-марксистского и анархо-синдикалистского течений. В 1879 г. была основана Испанская социалистическая рабочая партия (PSOE), которая на практике была парламентской социал-реформистской, а идеологически маркситско-революционной. В 1913 г. эта типичная социал-демократическая партия насчитывала около 12 000 членов и имела парламентариев поти в 40 общинных и городских советах. В 1888 г. был основан социалистический профсоюз Всеобщий союз трудящихся (UGT). В противовес к партийному марксизму в Испании достаточно успешно развивалось и анархистское профсоюзное движение – анархо-синдикализм. В 1911 г. был создан профсоюзный союз Национальная конфедерация труда (CNT). В 20 годах прошлого столетия как UGT, так и CNT имели более 1 миллиона членов. В 1927 г. было образованно радикальное крыло CNT Федерация Анархистов Иберии (FAI), которое часто пыталось представить себя по отношению к CNT хранительницей чистого анархистского учения. Но во время Гражданской войны FAI, как и CNT, UGT, PSOE, а также и партийно-коммунистические формации «К»ПИ и POUM стали политической характерной маской капитала…
Институционализированное рабочее движение как в Испании, так и во всем мире было фактически бюрократически и идеологически отчуждённым выражением воспроизводительной классовой борьбы пролетариата. Под воспроизводительной классовой борьбой мы понимаем борьбу, которую пролетариат ведёт в рамках капитализма за улучшение условий труда и жизни, т.к. эти улучшения приводят к фактическому воспроизводству пролетариата как класса в рамках капитализма. Эта классовая борьба имеет как свои революционные, так и свои консервативные и даже реакционные моменты. Самой революционной тенденцией является то, что пролетарии и пролетарки не просто подчиняются диктатуре капитала и государства, а сознательно борются за свои интересы и потребности. Также во время классовой борьбы бывают ситуации, когда пролетариат на практике пренебрегает капиталистической собственностью на средства производства и государственными законами. Объективной консервативной стороной воспроизводительной классовой борьбы является то, что она не может выйти за рамки капитализма. Для этого необходимо революционное самоупразднение пролетариата и формирование бесклассового и безгосударственного общества. Однако воспроизводительная классовая борьба – это необходимая практическая школа для возможной социальной революции. Почти вся социально-революционная теория, которую мы сегодня имеем, является обобщением опыта воспроизводительной и революционной классовой борьбы пролетариата.
Воспроизводительная классовая борьба порождала и порождает профсоюзы и так называемые рабочие партии в виде институционализированного рабочего движения. Партии и профсоюзы являются иногда большим, иногда меньшим выражением буржуазного классового общества. Они разделены на буржуазно-бюрократические партийные и профсоюзные аппараты и пролетарский базис. Так как институционализированное рабочее движение (партии и профсоюзы) воспроизводило и воспроизводит в себе классовое общество, оно не в состоянии преодолеть капитализм, даже если «марксистские» партии или «анархистские» профсоюзы идеологически ставят перед собой такую цель. Это и есть наиважнейшее заключение, которое социальные революционерки и революционеры должны извлечь для себя из истории прежних классовых боёв.
Классовый враг пролетариата – буржуазия также прошла и проходит через эту жёсткую школу классовой борьбы. В начале правящий капиталистический класс во всём мире применял тотальные репрессии к пролетарской классовой борьбе. Но постепенно всё большая часть всемирной буржуазии поняла, что намного эффективнее частично легализовать классовую борьбу и направлять её в нужное русло. Благодаря этому классовая борьба должна была потерять свою революционную остроту. Так, курс на репрессии по отношению к профсоюзам и «рабочим» партиям был заменён на их интеграцию в рамках соответствующих национальных капиталов. В высокоразвитых капиталистических государствах социал-демократические и «коммунистические» «рабочие» партии были интегрированы в систему господствующего парламентаризма. В действительности эти «представители рабочих и работниц» были и остаются никем иными, как буржуазными политиками, которые как и все политики живут за счёт политически присвоенной прибавочной стоимости, которая выжимается из пролетариата в капиталистическом производственном процессе. Зарплата депутатов и министров выплачивается из налогов, а налоги в, свою очередь, являются ничем иным, как политически присвоенной формой прибавочной стоимости.
В начале процесса интеграции в частнокапиталистическую систему марксизм становится идеологией социал-демократии, но надо признать, что для её реформистской и в конце концов контрреволюционной роли марксизм не совсем подходил. Потом идеологию марксизма перенял партийный «коммунизм», который исторически был ничем иным как радикальным крылом социал-демократии. В начале в СССР, а потом и в других странах Восточной Европы и третьего мира «коммунистическая» партийная бюрократия захватила политическую государственную власть и провела национализацию экономики. Но огосударствление промышленности означало только огосударствление капитала, но не его устранение. Хотя частные капиталисты и были свергнуты и потеряли свою собственность, но рабочие и работницы должны были дальше сдавать в наём свою рабочую силу государству, которое и эксплуатировала их рабочую силу. Поэтому в этом случае мы говорим о государственном капитализме. «Коммунистическая» партийная и государственная бюрократия стала правящим классом госкапиталистической системы, а марксизм господствующей идеологией. У западных послушных СССР «коммунистических» партий везде просматривается длинная рука Москвы. Основанная в 1920 г. «Коммунистическая» партия Испании (ЫѻЕ) также находилась под таким давлением.
По своей сути марксизм-ленинизм является социально-реакционной идеологией, которая опирается на реакционные тенденции Маркса и Энгельса. Этими тенденциями являются приспособление к демократическому парламентаризму и требование национализации средств производства. Одновременно с этим марксизм-ленинизм является могильщиком революционных тенденций марксизма, а именно создание основы для диалектико-материалистического метода и революционная критика капитализма. Между 1914 и 1921 гг. партийный марксизм показал свой принципиальный социально-реакционный характер. В 1914 г. большинство социал-демократических партий поддержали свои национальные государства в империалистической Первой мировой войне. Во время послевоенного революционного кризиса в Европе 1917-1923 гг. социал-демократия помогла буржуазии подавить пролетарскую классовую борьбу с помощью демагогии и насилия. Особенно немецкая социал-демократия была в авангарде контрреволюции и это позволило ей прийти к власти и таким образом превратиться из мелкобуржуазного течения в крупнобуржуазное. Большевизм под командованием Ленина и Троцкого захватил власть в России и превратился из мелкобуржуазно-радикального в госкапиталистическое контрреволюционное течение. Режим Ленина и Троцкого разрушил все органы самоорганизации пролетариата: как рабочие советы, так и фабричные комитеты, и в 1921 г. утопил в крови революционное восстание против госкапитализма в Кронштадте. Партийный марксизм принципиально социально-реакционен, т.к. является партийной идеологией, которая, в свою очередь, выражается в виде буржуазной политики. Партии являются политическим выражением приумножения капитала и органами борьбы за политическую государственную власть. Однако эта политическая государственная власть не может быть захвачена пролетариатом, а должна быть разрушена им.
Этот опыт международной классовой борьбы был проанализирован бывшим радикальным крылом партийного марксизма. Эти радикальные марксистские рабочие, работницы и интеллигенты в Германии и Голландии распознали контрреволюционный характер «рабочих» партий и профсоюзов и значение самоорганизованной классовой борьбы пролетариата. Этими органами самоорганизованной классовой борьбы во время европейского послевоенного революционного кризиса были рабочие советы, поэтому это радикальное марксистское течение называло себя коммунизмом рабочих советов. Мы, коммунисты и коммунистки, стоящие на позициях постмарксизма и постанархизма, опираемся на радикальную критику партий и профсоюзов коммунизма рабочих советов. Мы разделяем революционные тенденции марксизма и анархизма и ведём последовательную борьбу против структурно контрреволюционной идеологии партийного марксизма и анархо-синдикализма.
Особенно во время Гражданской войны в Испании анархо-синдикализм показал свой контрреволюционный и социально-реакционный характер в виде воспроизводства профсоюзной идеологии. Профсоюзы были и остаются бюрократически отчуждённым выражением воспроизводительной классовой борьбы за лучшие условия труда в капитализме. С годами пройдя через учебный процесс международная буржуазия посредством интеграции профсоюзов в систему коллективных договоров и производственных советов сделала из них совместных управляющих капиталистической эксплуатации. Посредством системы коллективных договоров профсоюзная бюрократия определяет условия жизни пролетариата. Высокооплачиваемые боссы сами не должны жить на зарплату, которую они выторговывают у капиталистических бонз, для них их правоспособность к заключению трудовых договоров намного важнее, чем уровень конкретной договорённой зарплаты. Во время срока действия коллективного договора как правило действует обязанность сторон решать споры мирным путём. Таким образом, профсоюзная бюрократия посредством выторгованных коллективных договоров становится гарантом в значительной степени мирного сосуществования между трудом и капиталом. Классовая борьба сужается и превращается в противостояние по тарифам коллективных договоров. В производственных советах, которые более или менее обязаны проводить линию на социальное партнёрство профсоюзные боссы ведут конструктивную совместную работу с буржуазией. Конечно, в производственных советах и профсоюзах бывают также субъективно честные профсоюзные активистки и активисты, однако там они просто изматывают и изнуряют себя в рамках системы, которая буржуазией и профсоюзными боссами принципиально задумана, чтобы держать пролетариат на длинном поводке.
Как относился и относится анархо-синдикализм к системе коллективных договоров и производственных советов? Это отношение можно разделить на три части: идеалистическое, сектантское и реформистско-оппортунистическое. В начале анархо-синдикалистки и синдикалисты в Испании пытались искусственно построить «революционные профсоюзы», которые в значительной степени игнорировали воспроизводительную классовую борьбу. Однако так уж повелось, что профсоюзы являются организационной формой воспроизводительной классовой борьбы. Если профсоюз становится массовой организацией, а анархо-синдикалисткие профсоюзы в Испании были массовыми организациями, то он вынужден также вести воспроизводительную классовую борьбу, а приспособление к воспроизводительной классовой борьбе ведёт к приспособлению к капитализму на практике.
Построение революционных массовых организаций в нереволюционное время является неразрешимой задачей. Так, изначально сектантская позиция испанского анархо-синдикализма по отношению к воспроизводительной классовой борьбе со временем всё больше сблизилась с тенденцией всемирного «анархо»-синдикализма на приспособление к системе коллективных договоров и производственных советов. Не достаточно в виде альтернативы к бюрократическим социал-демократическим профсоюзам пытаться построить анархо-либертарные базисные профсоюзы, чтобы потом все-таки приспособиться к системе коллективных договоров и производственных советов, как это произошло со многими «анархо»-синдикалисткими профсоюзами во многих странах мира. Посредством этого социал-реформистского оппортунизма, который созвучен с общей тенденцией развития профсоюзов, внутри «анархо»-синдикализма революционные тенденции анархизма — его антиполитическая тенденция неприятия государства, правильная критика парламентаризма и госкапиталистических тенденций партийного марксизма — на практике были выброшены за борт. Ведь тот, кто приспосабливается к буржуазной системе коллективных договоров, признаёт наёмный труд и государство на практике, даже если в своей идеологии он всё ещё пытается представить себя анархистом или анархистской. Однако действительно социально-революционное течение разделяет как прогрессивные позиции марксизма, так и опирается на революционные тенденции анархизма.
Социальные революционеры и революционерки, конечно, должны принимать участие в воспроизводительной борьбе пролетариата, но при этом они не должны приспосабливаться к профсоюзам и к системе коллективных договоров и производственных советов. Участвуя в классовой борьбе за высокую зарплату и короткий рабочий день они не должны занимать штатных должностей или должностей на общественных началах внутри профсоюзов. В этой борьбе мы используем радикализацию посредством классовой борьбы, чтобы, вступив в интерактивный диалог с коллегами и с сёстрами и братьями по классу, подвергнуть принципиальной критике капитал, наёмный труд, патриархат и государство. На примере конкретных классовых боёв пролетарские революционеры и революционерки должны также всегда критиковать профсоюзную бюрократию и уже в рамках профсоюзной борьбы выступать за пролетарскую самоорганизацию. Если возмущение пролетариата по отношению к профсоюзной бюрократии будет достаточно большим, то социально-революционное течение смогло бы дать важные импульсы в борьбе против профсоюзной бюрократии, за начатие дикой забастовки, а также за построение органов самоорганизованной классовой борьбы в виде стачечных комитетов, всеобщих собраний, советов…
Однако вернёмся к истории испанского капитализма до 1931 г. Эта история также была историей классовой борьбы. После окончания Первой мировой войны рынки для испанской сельскохозяйственной продукции в загранице рухнули, что привело к социальному обнищанию сельского и промышленного пролетариата и радиакализации классовой борьбы. На это социальная опора испанских помещиков и буржуазии — военщина усилила классовую борьбу сверху. В сентябре 1923 г. генерал Мигель Примо де Ривера совершил государственный переворот и установил военную диктатуру. Однако после начала мирового экономического кризиса в 1929 г. попытка правящего класса Испании с помощью железной военной диктатуры задушить мелко-крестьянское и пролетарское сопротивление провалилась. В январе 1930 г. военный диктатор Ривера был вынужден подать в отставку. После того как военная диктатура больше не могла вести успешную классовую борьбу сверху, в апреле 1931 г. были проведены парламентские выборы, после которых была образована коалиция из лево-буржуазных республиканцев и социалистов из PSOE. В результате была провозглашена демократическая Вторая республика, которая кроме насилия против пролетариата задействовала также демократическую идеологию…
Так, как в наших следующих статьях мы ещё подробно остановимся на истории Второй республики, здесь мы бы хотели немного рассказать о социально-экономической ситуации Испании в канун Гражданской войны. В 30-ых годах прошлого столетия промышленный пролетариат Испании состоял от 2 до 3 миллионов человек. На момент 1932 г. из-за всемирного экономического кризиса были ещё зарегистрированы около 650 000 безработных. В 30-ых годах Испания всё ещё оставалась в значительной степени аграрной страной. Так, в 1936 г. 70 % населения Испании жила в деревне. В целом в сельской местности проживало около 200 000 помещиков, 3 миллиона бедных и мелких крестьян и около 2 миллионов батраков без какого-либо имущества и земли. Также многие мелкие крестьяне не могли прожить за счёт обработки своей земли и им приходилось сдавать в наём также свою рабочую силу помещикам. Эксплуатацию сельского пролетариата со стороны помещиков можно охарактеризовать как полуфеодальным и полукапиталистическим, т.к. очень часто выплата зарплат происходила в натуральной форме, и помещики тогда ещё не совсем слились с городской буржуазией в единый правящий капиталистический класс. Но всё-таки социальная связь между городской буржуазией и помещиками была настолько сильна, что первые не могли и не хотели провести радикальную земельную реформу. Многие помещики были обременены долгами перед городскими банками. В случае экспроприации помещичьей земли многие банки не получили бы свои кредиты назад. Также часть городской буржуазии сама обладала землями и угодьями.
Вот что писал Жеральд Бреннан об условиях жизни испанского сельского пролетариата: «В 1930 г. они зарабатывали в среднем от 3 до 3,5 песет за 8 часовой рабочий день в течение 4 или 5 месяцев в году. Летом, под ужасным андалусийским солнцем они зарабатывали от 4 до 6 песет за 12 часовой рабочий день. В другое время до шести месяцев они были безработными. За исключением времени сборки урожая, когда они получали бобовую еду, их трапеза состояла из гаспачо - супа на воде с маслом, уксусом и хлебом. На завтрак они ели горячую еду, на обед холодную, а вечером опять горячую. У многих семей не было никакой домашней утвари кроме одной кастрюли и они ели сидя на полу, как животные» (Джеральд Бреннан, Испанский лабиринт, Нью-Йорк 1943 г., Стр. 120/121).
Слияние крупной земельной собственности и капитала выразилось также в католической церкви Испании. Как институционализированный собственник испанская церковь была как крупным землевладельцем, так и крупным капиталистом. Католическая церковь обладала обширными земельными территориями, имела доли в больших торговых центрах и банка и на церковь работали больше людей, чем служащих на государство. О мощи католической церкви к началу 1930 г. Феликс Морроу писал: «Её орды были настоящей армией, которые противостояли республике: от 80 000 до 100 000 солдат которые были расположены в 4 000 церковных орденах по всей стране и более чем 25 000 общинных священников. Так, число членов религиозных орденов превышало количество старшеклассников и было вдвое больше, чем число студентов в стране» (Феликс Морроу, Революция и контрреволюция в Испании, 1986 г. Стр. 30). Посредством христианской идеологии католическая церковь держала городской и сельский пролетариат и мелкую буржуазию в духовной зависимости от крупных землевладельцев и буржуазии. Ещё в 30-ых годах прошлого столетия одна треть населения Испании не могла ни писать, ни читать. В то время как католическая церковь была важным идеологическим аппаратом пропаганды правящего класса, армия представляла из себя аппарат насилия испанского государства.