tenox
22-10-2016 12:02:42
В 80-ую годовщину начала Гражданской войны в Испании мы начинаем серию статей под общим названием «Классовая борьба женщин во время Гражданской войны в Испании». В первой статье мы подробно остановились на тяжёлом положении женщин до начала Гражданской войны, на развитии буржуазно-демократического, анархо-синдикалисткого и партийно-марксистского феминизма в Испании, а также рассказали о героической борьбе женщин во время пролетарского восстания в Астурии в октябре 1934 г.
Положение испанских женщин до Гражданской войны
Французская троцкистка феминистка Жаклин Энен в своей книге Испания 1936 - 1938 гг. - женщины во время Гражданской войны описывает положение испанских женщин в начале 20 века следующим образом: «Работающие женщины в 1931 г. в Испании составляли всего 9 % от всего числа женского населения. Но эти данные вводят в заблуждение, т.к. в центре революции, в Каталонии, и особенно в Барселоне текстильная промышленность являлась самым большим сектором экономики. Начиная с начала прошлого века во всём мире большинство рабочих на ткацких фабриках - это женщины. В 1905 г. в Барселоне женщины составляли 28 % работающего населения, при этом процент женщин занятых в текстильной промышленности составлял более 60 %. Позднее, когда вступил в силу закон о запрете детского труда, процент работающих женщин ещё более увеличился. Во время всеобщей забастовки в текстильной промышленности в 1913 г. в Барселоне среди 26 500 бастующих были 22 000 женщин. В 1936 г. 20 % всего работающего населения в Каталонии были заняты в текстильной промышленности. Условия работы в текстильной промышленности были одними из самых тяжёлых в испанской экономике. В 1913 г. продолжительность рабочего дня текстильщиц составляла 11 часов, а рабочая неделя 66 часов – при этом они получали половину зарплаты, которую получали мужчины.
Однако в самом худшем состоянии находились сельскохозяйственные работницы, они были вынуждены выполнять самую тяжёлую и низкооплачиваемую работу: сбор урожая фруктов, вишни, оливок и хлопка. Рабочий день доходил до 18 часов: нищенская зарплата или даже зарплата в натуральной форме в виде продуктов. Некоторые из этих беднейших женщин работали только ради еды, их зарплата состояла из холодного супа в 11 часов, овощей в 3 часа и ещё одного супа на ужин. Бывали случаи, когда капиталист расплачивался с работницами расчёсками, т.к. ему в наследство досталась фабрика по производству расчёсок.
К началу 30-ых годов количество работниц на селе составляло четверть от всех работающих женщин в стране. Но это число не учитывает количество крестьянок, которые должны были по 15 часов в день работать в семейном хозяйстве. В большинстве своём речь шла о крестьянских хозяйствах, которые имели всего лишь пару гектаров земли с очень сухой и бедной землёй. Работа этих женщин, которая была тесно связана с домашним хозяйством, была не менее тяжёлой, чем у мужчин, т.к. женщины были вынужденны выполнять пять разных работ в день, в то время как мужчины могли ограничиться выполнением только одной работы.
Становится ясно, что сельским и занятым в промышленности работницам особенно нечего было терять. Этот факт также и объясняет их активное участие в многочисленных рабочих и крестьянских восстаниях в промежутке между 1930-1933 гг., т.е. до и после возникновения республики и до утверждения реакционного правительства Лерруса-Роблеса. Это также объясняет их участие в непримиримых забастовках, которые сразу же начались после победы Народного фронта в феврале 1936 г.
Кроме всего, надо заметить самоотверженное участие женщин в июльских боях 1936 г. как составной части истории испанского народа. Эта история десятилетий крестьянских и рабочих восстаний, в которых женщины почти всегда играли значимую роль. (Жаклин Энен, Испания 1936 -1938 гг. - женщины во время Гражданской войны. Издательство isp, Франкфурт-на-Майне 1984 г., стр. 129-131).
Буржуазно-демократический феминизм
А как обстояли дела с буржуазно-демократическим и так называемым пролетарским женским движением как части институционализированного рабочего движениям во время правления испанской монархии до 1931 г.? По сравнению с другими европейскими капиталистическими странами к началу 20 столетия движение женщин в Испании было очень слабым. Но даже на робкие признаки женского движения в Испании мужчины из правящего класса отвечали панической ненавистью. Так, в 1927 г. буржуазная газета El Sol о умеренном феминистическом клубе Lyceum Club писала следующее: «Феминистический клуб является настоящим злом для семейного очага, главнейшим врагом семьи и в первую очередь семьи. Общественная, моральная и семейная атмосфера в обществе намного улучшится, если этих эксцентричных и душевнобольных феминисток изолируют». Такова была реакция буржуазных мужчин на безобидное сообщество буржуазных и аристократических женщин, которые собирались, чтобы проводить дискуссии о культуре и науке и делали робкие предложения по реформированию общества. В своей работе о буржуазном феминистическом движении во время Гражданской войны Жаклин Энен писала: «Отсутствие развитого буржуазного феминистического движения в Испании объясняется тем, что по сравнению с другими европейскими странами на тот момент ещё не прошла этап буржуазно-демократической революции. Это привело бы не только к ослаблению буржуазии, но и к радикализации мелкобуржуазных слоёв, которые почти всегда находятся в авангарде социальных движений. Женщины из высшего общества, которые встречались в рамках Lyceum Club, испанской Лиги прогресса женщин или обеднения Женщина будущего хотя и требовали улучшения статуса женщины, но также не боролись за предоставление право выбора женщинам из правящего класса. (Там же стр. 134).
Анархо-синдикалистский феминизм
Могло бы анархистское рабочее движение предложить пролетарским женщинам Испании альтернативную перспективу? Корнелия Крассер и Йохен Шмюк в предисловии к книге Женщины в испанской революции о поведении мужчин-анархистов по отношению к женщинам в 19 веке пишут: «В то время как французский анархист Пьер-Жозеф Прудон (1809-1865) имел закоренелую секситскую позицию и даже в рамках будущего свободного общества считал, что место женщины должно быть у домашней плиты и рядом с детьми, русский анархист Михаил Бакунин (1814-1876) разделял позицию, что хотя женщина и отличается от мужчины, но она не уступает ему ни в уме, ни в работоспособности и должна быть уравнена с ним во всех политических и социальных правах, функциях и обязанностях. Можно подумать, что находившееся под влиянием бакунистических идей либертарное движение Испании хотя бы на теоретическом уровне перенимет его идеи. Однако на практике анархисты и анархо-синдикалисты не предприняли никаких усилий для развития программы, которая отражала бы интересы большинства испанских женщин. Ещё хуже, игнорирование вопросов эмансипации женщин в купе с радикальным неприятием малочисленных социальных институтов, которые давали женщинам некоторую степень социальной защищенности и признания, привело к тому, что большинство испанских женщин не имели никакого или имели очень расплывчатое представление об анархизме».
Тэмма Каплан писала в своей книге: «Утопия анархистов состояла из романтического видения жизни в традиционном маленьком испанском городке из которого была изгнана церковь, государственная бюрократия и богатые. В этом идеальном обществе все люди были бы равны и не было бы необходимости в административных структурах для обеспечения справедливого распределения товаров. Анархисты полагали, что после революции автоматически произойдут институциональные преобразования и власть будет разрушена. Они пришли к умозаключению, что если будут устранены церковь и семья, то возникнет равноправная и сексуальная демократическая коллективность, которые чудесным образом освободят женщину из оков страха и невежества. Следуя традициям теории Руссо о том, что в принципе все люди могут великодушно и дружно жить друг с другом, если только разрушить институциональные оковы, которые поощряют алчность и конкуренцию. И так как власть должна была быть полностью разрушена и никогда больше не могла опять возникнуть, анархисты не видели необходимости в распределение этой власти. Эта точка зрения привела к тому, что анархисты стали не замечать необходимость участия в процессе принятия решений в настоящее время. Это сочетание наивности и традиционализма стало причиной того, что анархизм не мог найти правильный подход к испанским женщинам из бедных слоёв населения. Этим и объясняется отсутствие интереса у женщин к идеям анархизма. Исключения составляли те случаи, когда женщины-анархистки предпринимали попытки создания новых институтов, которые революционные цели формулировали в терминах старых норм.
Некоторые анархистки, которые распознали, что без альтернативного сообщества борьба женщин сведётся только к защите нескольких социальных институтов, которые у них были, стали создавать в рамках анархизма новые институты для женщин. В то время как такие известные анархистки и ключевые личности движения как Соледад Густаво, её дочь Федерика Монтсени и Тереза Кларaмунт, также как и мужчины-анархисты, игнорировали эту необходимость, другие анархистки проявляли большее понимание к этой проблеме. Анархистки Ампара Поч-и-Гаскон, Люсия Санчес Саорниль и Мерседес Комапосада распознали, что если анархистское движение не предоставит женщинам из бедных слоёв населения возможность влиять на происходящие процессы, то оно никогда не добьётся своих либертарных целей. Только эти женщины смогли исходя из анархистской идеологии прийти к необходимости придать другим женщинам уверенность в себе, основать парамедицинские институты и учреждения по уходу за детьми, а также организацию в анархистских центрах профессиональных курсов. В следствие того, что женщины получили возможность работать в этих службах они смогли научиться творчески действовать.
Первая реакция мужчин-анархистов на повышение числа женской рабочей силы произошла ещё в 1872 г. на анархистском конгрессе в Валенсии, где обсуждалось, какими методами можно было бы в будущем анархистском обществе способствовать возвращению женщин к занятию домашним хозяйством. Хотя некоторые из делегатов, как например, Франсиско Мора возражали против такого подхода и называли такой подход сентиментальным и слепым по отношению к творческим возможностям женщин, консервативная позиция в то время доминировала среди испанских мужчин-анархистов. Эти анархисты придерживались мнения, если девушки и женщины всё равно должны вернуться домой, так не было и необходимости учить их услугам, которые так и не понадобятся им, не говоря уже о влиянии женщин во всём обществе. Домохозяйка оставалась идеалом анархистской женственности. Парадоксально также то, что резкий разрыв анархистов с традициями, а именно с церковью и семьёй, отпугнул множество потенциальных женщин-сторонников. Немногие женщины, которым удалось примкнуть к анархизму, т.к. их притягивали другие качества анархизма, чувствовали себя отталкивающе со стороны мужского традиционализма в вопросе роли женщины в обществе.
Как и представители других прогрессивных течений того времени анархисты также были возмущены проституцией. До середины 19-го века для обнищавших вдов и одиноких сезонных работниц было нормальным от случая к случаю заниматься проституцией. Кроме того, среди бедных слоёв населения были широко распространены свободные любовные отношения, хотя ещё в 1870 г. правительство рассматривало женщин, живущих в долгосрочных моногамных отношениях, как проституток. По оценкам одного из социологов в 1872 г. в Мадриде было около 17 000 женщин, которые скрытно занимались проституцией. По данным специалистов к началу 20-го века на каждую проститутку в городе приходилось от 13 до 14 мужчин и около 6 % женского населения занимались этим. Однако многие из женщин, если получалось работали швеями, уборщицами или чем-то похожим в текстильной промышленности. Все либералы и радикалы принципиально отвергали проституцию, но анархисты верили в то, что проституцию невозможно реформировать, т.к. она является составной частью капитализма и только другой формой, с помощью которой люди продавали свой труд. Для таких анархистов, как Хуан Ортега, унижение проституток было важной составной частью угнетения бедных во всем обществе. И на самом деле, чем была проституция хуже, если человек и так продавал своё время и здоровье при эксплуататорских условиях? Кроме этого, анархисты утверждали, что авторитарный брак, при котором женщины сексуально и психически подчиняются своим мужьям, также является одной из форм проституции. По их мнению проституция была только другой формой, в которой люди приносили себя в жертву капиталистической системе, и они утверждали, что она исчезнет вместе с коллективизацией собственности и ресурсов.
Реакция анархистов на условия труда женщин и на широко распространённую проституцию была такая же противоречивая, как и их отношение к реформам в целом. Если законодательная власть принимала законы о защите труда женщин, то они были результатом усилий либеральной буржуазии и реформаторов выходцев из дворянства. Социальное законодательство Испании сильно отставало от немецкого или британского. Первые законы об охране труда на фабриках и заводах были приняты 1873 г. и распространялись на юношей и девушек младше 17 лет. Например, до начала 20-го века в Испании не было закона, который бы регулировал работу женщин на шахтах, на производстве сигар и работу кружевниц. Важные предписания к защите труда работниц были официально приняты в канун Первой мировой войны. Принятый в 1912 г. декрет требовал от работодателей предоставить стулья женщинам, которые выполняют свою работу стоя. В 20-ых годах законодательная власть приняла законы об освобождении кормящих грудью матерей от работы и запрета ночной работы для женщин. Первая республика в 1931 г. ввела также охрану материнства и восьмичасовой рабочий день. Испанский закон об охране труда, как и другие либеральные реформы, по всей Европе не соблюдались из-за недостаточной инспекционной системы и всеобщего равнодушия по отношению к работающим женщинам. К этому ещё добавилось то, что эти законы игнорировали большинство женщин, которые работали служанками, прачками, швеями, шляпницами и сборщицами фруктов. На женщин, которые выполняли работу у себя дома, закон также не распространялся. Кроме того, введение поштучной оплаты при работе на дому вместо почасовой оплаты привело к тому, что работодатели ужесточили требования к темпу работы.
Анархисты решительно отвергали все частичные реформы, т.к. они верили в то, что пока государство и буржуазия контролировали всё настоящая демократия и рабочий контроль были невозможными. Соответственно не были возможны также и настоящие изменения в жизни рабочих. Частичные реформы, по их мнению, приводили только к усилению капитализма. Поэтому испанские анархисты отговаривали своих сторонников от участия в борьбе за введение законов по охране труда. Однако также были отдельные женщины-анархистки, как, например, Эулалиа Прието, которые полагали, что даже анархисты-рабочие в своей повседневной жизни не могут отказаться от борьбы за частичные улучшения условий труда. Поэтому Прието и другие анархисты приходили на собрания рабочих, где они обещали бороться как за рабочий контроль над производством, так и за улучшение условий труда. Тем не менее женщинам-анархисткам удавалось всё время использовать рабочие организации ради своих потребностей. Женщины всех профессий и групп интересов вступали в разные анархистские федерации. Так, например, в 1882 г. в местечке Аркос-де-ла-Фронтера в анархистской группе была своя секция для женщин. Другие анархистские женские организации, такие как основанная в 1892 г. в Валенсии Свободные женщины и основанная в 1902 г. в Кадисе Феминистское сообщество, являлись только двумя из множества женских организаций, действующих внутри анархистского движения. Так, в 1882 г. две текстильщицы Мануэла Даза и Винсента Дюран были представителями всех тружениц в Севильи независимо от их рода занятий. Женщины из рабочего движения не сторонились синдикалистского движения, они просто пытались заниматься самоорганизацией и склонялись больше, чем мужская фракция движения выставлять на первый план социальные потребности. Испанский анархизм, как и другие профсоюзные движения на Западе, имели некоторые проблемы в вопросе интеграции женщин в профсоюзы. Однако что касается вопроса создания отдельных женских профсоюзных организаций даже среди сельских сезонных работниц и работниц на мельницах – здесь анархизм добивался успехов.
Самыми воинственными среди женщин-работниц в анархо-синдикалистком движении были ткачихи, плетельщицы, вязальщицы и сборщицы оливок. Это были те профессии, в которых женщины работали отдельно от мужчин. Единственные мужчины, с которыми эти женщины во время работы имели дело, были бригадиры и надсмотрщики. Отсутствие мужчин способствовало возникновению оппозиционного союза среди женщин, в то время как присутствие мужчин-коллег вдохновляло женщин присоединяться к их борьбе. Очень скоро между организованными в профсоюзы женщинами анархо-синдикалистками и их товарищами мужчинами, с одной стороны, и национальными анархистскими организациями, с другой, начинались конфликты.
В принципе анархисты отклоняли идею забастовок для краткосрочного улучшения условий труда, повышения зарплаты, а также сокращения рабочего времени. Однако первый раз за всю свою историю у организованных в анархистские синдикаты мужчин и женщин в руках была сила, которую они могли использовать в переговорах за улучшение непосредственных условий труда с работодателями. Национальные или местные анархистские организации не могли остановить местные синдикаты, начать дикую забастовку, если их требования отклонялись предпринимателями. (Тэмма Каплан, Женщины и испанский анархизм, в книге Корнелии Крассер и Йохена Шмюка, Женщины в испанской революции).
Здесь мы отчётливо видим, что анархо-синдикализм потерпел неудачу в попытке построить революционную массовую организацию в нереволюционное время. Рабочий класс в интересах своего биосоциального воспроизводства просто вынужден вести воспроизводительную классовую борьбу за высокую зарплату и/или короткий рабочий день, а профсоюзы являются ничем иным, как бюрократически отчуждённой формой этой воспроизводительной классовой борьбы. Анархо-синдикалистки и синдикалисты хотели построить революционные массовые организации в нереволюционное время, которые должны были в значительной степени игнорировать воспроизводительную классовую борьбу. Это было невозможно. Так, идеология анархо-синдикализма была преодолена необходимостью воспроизводительной классовой борьбы и институционализированного рабочего движениям. В нереволюционное время возможно организовать только маленькие социально-революционные группы, члены которых, конечно, участвуют в воспроизводительной классовой борьбе, чтобы придать ей радикализации, но ни в коем случае не принимают участия в организации воспроизводительной классовой борьбы или в заключении коллективных договор, так как это ведёт к социал-реформистскому оппортунизму. Таким образом, история анархо-синдикализма – это история радикальной воспроизводительной классовой борьбы, доктринёрского сектантства и социал-реформистского оппортунизма, который во время Гражданской войны в Испании открыто показал своё контрреволюционное лицо.
Партийнo-марксистский феминизм
А как обстояли дела с партийным марксистским женским движением? Одной из известнейших социалистических феминисток испанского рабочего движения была Маргарита Нелькен. В своей вышедшей в 1919 г. книге Социальное положение женщины в Испании она подвергла резкой критике буржуазно-католический феминизм. Нелькен писала: «Здесь мы имеем дело не с экономической проблемой, решение которой может ограничится решением проблем женщин. Этот аспект проблемы, который сотрясает в целом всю страну может полностью преобразовать всё её существование. Исходя из этого, социалистические защитники прав женщин должны вести жёсткую борьбу против католических феминисток. (Жаклин Энен, Испания 1936-1938 гг. - женщины в Гражданской войне, стр. 135).
Вот что писала Жаклин Энен о политических мыслях испанской феминистки Маргариты Нелькен: «В противоположность к борьбе феминисток в Германии и принимая во внимание условия классовой борьбы в Испании М. Нелькен считала, что в Испании совместная борьба женщин-социалисток и женщин из правящего класса, например, за предоставление избирательного права женщинам была невозможна. Нелькен также подчёркивала отсутствие энтузиазма у организаций рабочего движения в Испании заниматься теми вопросами, которые ставили перед собой феминистки в других странах. Это поведение можно прежде всего объяснить тем фактом, что во время Первой мировой войны Испания сохраняла нейтралитет, и женщины не получили возможности, как в других странах, массово интегрироваться в производственный процесс».(Жаклин Энен, Испания 1936-1938 гг. - женщины в Гражданской войне).
Однако Нелькен не смогла даже переубедить в правоте своей позиции товарищей по Социалистической рабочей партии (PSOE). Вокруг неё внутри партии образовалась маленькая радикальная фракция феминисток, которая в полной изоляции выступала за принятие специального законодательства по защите прав работниц. После того как в 1931 г. благодаря классовой борьбе пролетариата в Испании была свергнута монархия и высшие круги буржуазии основали республику, кое-что на бумаге изменилось также для женщин. В своей книге Жаклин Энен описывает законопроекты о равноправии между мужчинами и женщинами и парадоксальную ситуации связанную с буржуазно-консервативным феминизмом в Испании следующим образом: «Активное участие женщин в революционных процессах привело к растущему противоречию между экономическим и социальным положением женщин с одной стороны и существующим законодательным статусом закреплённым в конституции 1931 г. – с другой. Новая конституция была введена после победы республики. В последующие годы этот статус был закреплён рядом новых законопроектов. Основой стало заключение, что пол человека, как и происхождение, принадлежность к классу, богатство, политические или религиозные идеи не могут быть основой для какой-нибудь правовой привилегии. Поэтому конституция 1931 г. гарантировала женщинам не только избирательное право, которое позволяло им также, как и мужчинам быть избранными, но и в ней было закреплено, что „все испанцы допускаются к должностям и постам на государственной службе без разницы пола и только благодаря своим заслугам и способностям (Пар. 40)». Кроме того, в параграфе 46 закреплялось равноправие между мужчиной и женщиной тем, что работа определялась „как социальное обязательство, без разницы пола человека“, и это положило конец традиционной идеи, что кухня была единственным „естественным“ местом женщины.
В конституцию были внесены дополнения, согласно которым трудовые договора не должны были содержать пункты, которые предусматривают увольнение в случае вступления в брак. Это было большим шагом вперёд по сравнению с принятыми за последние 50 лет законами, защищающими права женщин на рабочем месте. Согласно господствующей идеологии, женщине отводилась роль матери и супруги, зарплата которой всегда была только вкладом в бюджет семьи, женщины рассматривались, как резервная рабочая сила и поэтому были подвержены всяким злоупотреблением. Однако даже без соблюдения принципа „равная зарплата за равный труд“ эти законы всё-таки способствовали сокращению возмутительной разницы между зарплатами мужчин и женщин и привели к улучшению вопроса о декретном отпуске. Образование играло решающую роль в деле эмансипации женщин и их доступу к квалифицированным профессиям; в этом вопросе республика объявила о необходимости введения совместного обучения мальчиков и девочек, а также отмены преподавания управления домашним хозяйством и религии. Для страны, где уровень неграмотности женщин в 1931 г. на селе составлял около 90 %, а в городах 80 %, совместноe обучение мальчиков и девочек рассматривалось как пример безнравственности, и это было настоящей революцией. При этом принимая во внимание тот факт, что тогда педагогические институты подготовки учителей средних школ, в которых царил дух реакционной идеологии по отношению к роли женщины в обществе, были единственными официальными школами, которые занимались обучением женщин. Как правило, это были женщины из класса мелкой буржуазии.
Однако официальное объявление равенства между мужским и женским полом не ограничивалось только сферой труда и воспитания. В статье 43 конституции говорилось, что родители имеют равные права и обязанности по отношению к детям. Наряду с гарантиями государства по вопросу охраны материнства статья также содержала радикально новый аспект по вопросу брака: „брак заключается на основе правого равенства обоих полов и может быть расторгнут по обоюдному согласию или по требованию одного из супругов“. Закон, регулирующий вопросы развода от 2 марта 1932 г., упразднил деликт супружеской измены, который раньше позволял мужчине обвинять жену в супружеской неверности, не предоставляя ей права на защиту. Бывшие законы ограничивали наказание ревнивому мужу, который убил свою жену, минимумом штрафа под предлогом того, что здесь мы имеем дело с делом чести для мужа. (…)
В 1935 г. парламент принял закон против проституции, а 1936 г. были приняты законы, регулирующие вопросы аборта и предохранения от беременности.
Внезапно у испанских феминисток, которые в большинстве были настроены консервативно, оказалось значительно больше прав, чем они когда-либо требовали. Ограниченность такого рода реформ стала хорошо видна, когда был поднят вопрос об их выполнении. Так как эти законы не были результатом сознательного действия масс работниц, буржуазии и особенно предпринимателям было очень легко обходить их. Законы практически ничего не изменили в вопросе материальной и социальной дискриминации женщин. Буржуазии в этом деле помогла позиция одна из трёх женщин-депутатов кортеса от левых республиканцев „феминистка“ Виктория Кент, тем что она высказалась против предоставления женщинам избирательного права, утверждая, что „для того ещё не настал правильный момент“, что означало, что женщины ещё не достаточно политически грамотны, чтобы выбирать. Виктория Кент разделяла позицию, что участие женщин в выборах может стать риском для левых… В этом вопросе правые также получили поддержку со стороны позиции анархистов: презрение к государству и выборам, законам в целом и избирательным правам женщин в особенности. Однако это никак не помешало анархистам вступать в многочисленные правительства на местном уровне и особенно в 1931 г. призывать на выборах голосовать за левых… Влияние анархистов внутри рабочего класса, особенно в Каталонии, не помогло указать на противоречия между правовым и реальным статусом женщин.» (Жаклин Энен, Испания 1936-1938 гг. - женщины в Гражданской войне, стр. 131-135).
Здесь мы отчётливо видим ориентацию Энен на законность, парламентаризм и выборы. Однако выборы являются не средством эмансипации для пролетарских женщин, а демократической формой их деградации к серой массе избирателей. Тем не менее, лишение женщин избирательного права было секситским решением, однако требование предоставления права выбора женщинам также было буржуазным, даже если это требование ставило пролетарское движение женщин, так как одинаковое избирательное право для пролетариев и пролетарок является равноправием в их пассивности и недееспособности. Отсутствие избирательного права женщин в развитии капитализма являлось патриархальным пережитком.
Для буржуазных женщин приобретение избирательного права было вполне актом эмансипации по отношению к мужчинам из их класса. Но даже буржуазная феминистка Клара Кампоамор незадолго до начала Гражданской войны должна была признать: «Женщина не сделала ни одного шага вперёд как в гражданско-правовом, так и в административно-правовом отношении. В обоих случаях мужчины непременно имели привилегии по сравнению с женщинами, хотя и было доказано, что оба пола имеют одинаковые способности» (Из Г.М. Сканлон La Polemica feminista en la Espana contemporanea (1968-74), Мадрид 1976 г., стр. 290).
Однако Энен права, когда обвиняет мужчин-анархистов в вопросе защиты прав женщин в патриархальном сознании. В наших предыдущих текстах мы неоднократно подчёркивали, что испанские анархисты и анархистки во время правления Народного фронта были заложниками и участниками парламентаризма тем, что они отказались от бывшей практики бойкота выборов. С одной стороны косвенно быть подверженным парламентаризмом, а с другой – отвергать избирательное право женщин исходя из антипарламентаристских позиций являлось выражением социал-реформистского и сексистского характера анархистского движения.
Некоторые социалисты-мужчины также отвергали право женщин избирать и быть избранным из-за страха того, что особенно женщины из сельской местности могут проголосовать за их буржуазно-реакционных конкурентов. Многие женщины в действительности выбирали представителей правой конкуренции буржуазных рабочих организаций. Анархистская феминистка Эмма Гольдман также подчёркивала, «что испанские женщины, как только получили избирательное право, сразу же переизбрали чёрную реакцию» (Эмма Гольдман, в книге Vision on Fire. Emma Goldman on the Spanish Revolution).
Однако испанские мужчины-анархисты в подавляющем большинстве также находились под сильным влиянием патриархата и не могли воспринимать «своих» женщин как равноправных товарищей в борьбе за социальную революцию. Одним из исключений, который ещё больше подчёркивал правило в этом вопросе, был Буэнавентура Дуррути. Вот что писал Хорст Штровассер о нём в своей книге Жизнь без начальника и государства: «Удивительно, одним из особенных качеств Дуррути, но не таким популярным было то, что при всей своей известности неустрашимого бойца он не был „настоящим мужиком“. Его спутница жизни Эмильен Морин вместе, с которой они растили дочку по имени Колетт, очень хорошо отзывается об его этом качестве. Не потому что Эмильен некритически относилась к нему, т.к. вспоминая о других „великих анархистах“, она не оставила камня на камне в этом вопросе. „В то время когда они занимались большой политикой, их жены дома гладили им рубашки. Их анархизм был очень радикальным, но в тоже самое время очень испанским… Однажды когда члены анархистского комитета заехали за Дуррути, чтобы забрать его на совещание, они увидели его в фартуке за работой по дому. Немного с насмешкой они спросили, чем это он занимается. Дуррути дал им резкий отпор и ответил, что у него есть жена и дочка, и анархия начинается для него в его собственных четырёх стенах. (Хорст Штровассер, Жизнь без начальника и государства, издательство Karin Kramer, Берлин 1997 г., стр. 133/134.)
Итог: Для пролетарских женщин путь к социальному освобождению лежал и лежит только через равноправное участие в революционной классовой борьбе. Своей социальной эмансипации пролетарские женщины могут добиться посредством социальной революции и установления глобального бесклассового и безгосударственного общества. В своей борьбе за социальное освобождение работницы сталкиваются не только с классовыми врагами, но также и сексистским бытием и сознанием большинства мужчин из собственного класса. Поэтому в истории создавались пролетарские женские организации, которые были на своём пике во время обострения классовой борьбы. Так это было и в 30-ых годах в Испании.
Восстание в Астурии и борьба женщин
Особенную роль пролетарские женщины играли во время рабочего восстания в Астурии в октябре 1934 г., как мы уже в нашей статье Политическая и классовая борьба в Испании 1931-1936 гг. писали, возникшая в результате восстания коммуна Астурии продержались 15 дней. Мануэл Гросси так описывает революционную страсть пролетарских женщин во время этих классовых боев: «В этот важный момент борьбы именно революционные женщины показывали наибольшее мужество. Они оставались на передовой фронта, отказывались покидать позиции, хотя рабочие советовали им это сделать. В этот момент большой опасности именно женщины воодушевляли рабочих. Когда многие мужчины покидали свои позиции на передовой, потому что у них кончались боеприпасы, женщины обвиняли их в трусости, не обращая внимание на то, что ещё ни разу и нигде рабочие не показывали таких примеров мужества, как это было в Астурии. Неоднократно приходилось силой заставлять женщин покидать переднюю линию фронта, чтобы спасти их от неминуемой смерти» (Мануэль Гросси, L`Insurrection des Asturies, Издательство EDI, Париж 1972 г., стр 177).
Дальше Гросси пишет: «До начала борьбы я думал, что женщины не будут принимать участия в восстании. Должен признать, я ошибался. После опыта коммуны Астурии я должен признать, что работницы или жёны рабочих играют в революции такую же важную роль, как и пролетарии. Иногда их мужество даже превосходило мужество мужчин-рабочих. Не только в разгар революции, но и после неё в разгар репрессий астурийские женщины показывали удивительный пример самоотверженности и героизма – и вместе с этим навсегда заняли своё место в борьбе за эмансипацию пролетариата (Там же).
Эти цитаты однозначно показывают, во-первых, если принимать во внимание особенное угнетённое положение испанских женщин, то революционное мужество пролетарок не было ничем удивительным, т.к. во время революций самые угнетённые слои населения становятся естественным авангардом движения. Во-вторых, повсеместно встречающаяся неспособность мужчин-революционеров распознать боевой потенциал пролетарских женщин. Из этого также следует широко распространённое клише, что революционная воинственность является исключительно мужским делом, а посредством домашней работы мужчина унижает себя.
Положение испанских женщин до Гражданской войны
Французская троцкистка феминистка Жаклин Энен в своей книге Испания 1936 - 1938 гг. - женщины во время Гражданской войны описывает положение испанских женщин в начале 20 века следующим образом: «Работающие женщины в 1931 г. в Испании составляли всего 9 % от всего числа женского населения. Но эти данные вводят в заблуждение, т.к. в центре революции, в Каталонии, и особенно в Барселоне текстильная промышленность являлась самым большим сектором экономики. Начиная с начала прошлого века во всём мире большинство рабочих на ткацких фабриках - это женщины. В 1905 г. в Барселоне женщины составляли 28 % работающего населения, при этом процент женщин занятых в текстильной промышленности составлял более 60 %. Позднее, когда вступил в силу закон о запрете детского труда, процент работающих женщин ещё более увеличился. Во время всеобщей забастовки в текстильной промышленности в 1913 г. в Барселоне среди 26 500 бастующих были 22 000 женщин. В 1936 г. 20 % всего работающего населения в Каталонии были заняты в текстильной промышленности. Условия работы в текстильной промышленности были одними из самых тяжёлых в испанской экономике. В 1913 г. продолжительность рабочего дня текстильщиц составляла 11 часов, а рабочая неделя 66 часов – при этом они получали половину зарплаты, которую получали мужчины.
Однако в самом худшем состоянии находились сельскохозяйственные работницы, они были вынуждены выполнять самую тяжёлую и низкооплачиваемую работу: сбор урожая фруктов, вишни, оливок и хлопка. Рабочий день доходил до 18 часов: нищенская зарплата или даже зарплата в натуральной форме в виде продуктов. Некоторые из этих беднейших женщин работали только ради еды, их зарплата состояла из холодного супа в 11 часов, овощей в 3 часа и ещё одного супа на ужин. Бывали случаи, когда капиталист расплачивался с работницами расчёсками, т.к. ему в наследство досталась фабрика по производству расчёсок.
К началу 30-ых годов количество работниц на селе составляло четверть от всех работающих женщин в стране. Но это число не учитывает количество крестьянок, которые должны были по 15 часов в день работать в семейном хозяйстве. В большинстве своём речь шла о крестьянских хозяйствах, которые имели всего лишь пару гектаров земли с очень сухой и бедной землёй. Работа этих женщин, которая была тесно связана с домашним хозяйством, была не менее тяжёлой, чем у мужчин, т.к. женщины были вынужденны выполнять пять разных работ в день, в то время как мужчины могли ограничиться выполнением только одной работы.
Становится ясно, что сельским и занятым в промышленности работницам особенно нечего было терять. Этот факт также и объясняет их активное участие в многочисленных рабочих и крестьянских восстаниях в промежутке между 1930-1933 гг., т.е. до и после возникновения республики и до утверждения реакционного правительства Лерруса-Роблеса. Это также объясняет их участие в непримиримых забастовках, которые сразу же начались после победы Народного фронта в феврале 1936 г.
Кроме всего, надо заметить самоотверженное участие женщин в июльских боях 1936 г. как составной части истории испанского народа. Эта история десятилетий крестьянских и рабочих восстаний, в которых женщины почти всегда играли значимую роль. (Жаклин Энен, Испания 1936 -1938 гг. - женщины во время Гражданской войны. Издательство isp, Франкфурт-на-Майне 1984 г., стр. 129-131).
Буржуазно-демократический феминизм
А как обстояли дела с буржуазно-демократическим и так называемым пролетарским женским движением как части институционализированного рабочего движениям во время правления испанской монархии до 1931 г.? По сравнению с другими европейскими капиталистическими странами к началу 20 столетия движение женщин в Испании было очень слабым. Но даже на робкие признаки женского движения в Испании мужчины из правящего класса отвечали панической ненавистью. Так, в 1927 г. буржуазная газета El Sol о умеренном феминистическом клубе Lyceum Club писала следующее: «Феминистический клуб является настоящим злом для семейного очага, главнейшим врагом семьи и в первую очередь семьи. Общественная, моральная и семейная атмосфера в обществе намного улучшится, если этих эксцентричных и душевнобольных феминисток изолируют». Такова была реакция буржуазных мужчин на безобидное сообщество буржуазных и аристократических женщин, которые собирались, чтобы проводить дискуссии о культуре и науке и делали робкие предложения по реформированию общества. В своей работе о буржуазном феминистическом движении во время Гражданской войны Жаклин Энен писала: «Отсутствие развитого буржуазного феминистического движения в Испании объясняется тем, что по сравнению с другими европейскими странами на тот момент ещё не прошла этап буржуазно-демократической революции. Это привело бы не только к ослаблению буржуазии, но и к радикализации мелкобуржуазных слоёв, которые почти всегда находятся в авангарде социальных движений. Женщины из высшего общества, которые встречались в рамках Lyceum Club, испанской Лиги прогресса женщин или обеднения Женщина будущего хотя и требовали улучшения статуса женщины, но также не боролись за предоставление право выбора женщинам из правящего класса. (Там же стр. 134).
Анархо-синдикалистский феминизм
Могло бы анархистское рабочее движение предложить пролетарским женщинам Испании альтернативную перспективу? Корнелия Крассер и Йохен Шмюк в предисловии к книге Женщины в испанской революции о поведении мужчин-анархистов по отношению к женщинам в 19 веке пишут: «В то время как французский анархист Пьер-Жозеф Прудон (1809-1865) имел закоренелую секситскую позицию и даже в рамках будущего свободного общества считал, что место женщины должно быть у домашней плиты и рядом с детьми, русский анархист Михаил Бакунин (1814-1876) разделял позицию, что хотя женщина и отличается от мужчины, но она не уступает ему ни в уме, ни в работоспособности и должна быть уравнена с ним во всех политических и социальных правах, функциях и обязанностях. Можно подумать, что находившееся под влиянием бакунистических идей либертарное движение Испании хотя бы на теоретическом уровне перенимет его идеи. Однако на практике анархисты и анархо-синдикалисты не предприняли никаких усилий для развития программы, которая отражала бы интересы большинства испанских женщин. Ещё хуже, игнорирование вопросов эмансипации женщин в купе с радикальным неприятием малочисленных социальных институтов, которые давали женщинам некоторую степень социальной защищенности и признания, привело к тому, что большинство испанских женщин не имели никакого или имели очень расплывчатое представление об анархизме».
Тэмма Каплан писала в своей книге: «Утопия анархистов состояла из романтического видения жизни в традиционном маленьком испанском городке из которого была изгнана церковь, государственная бюрократия и богатые. В этом идеальном обществе все люди были бы равны и не было бы необходимости в административных структурах для обеспечения справедливого распределения товаров. Анархисты полагали, что после революции автоматически произойдут институциональные преобразования и власть будет разрушена. Они пришли к умозаключению, что если будут устранены церковь и семья, то возникнет равноправная и сексуальная демократическая коллективность, которые чудесным образом освободят женщину из оков страха и невежества. Следуя традициям теории Руссо о том, что в принципе все люди могут великодушно и дружно жить друг с другом, если только разрушить институциональные оковы, которые поощряют алчность и конкуренцию. И так как власть должна была быть полностью разрушена и никогда больше не могла опять возникнуть, анархисты не видели необходимости в распределение этой власти. Эта точка зрения привела к тому, что анархисты стали не замечать необходимость участия в процессе принятия решений в настоящее время. Это сочетание наивности и традиционализма стало причиной того, что анархизм не мог найти правильный подход к испанским женщинам из бедных слоёв населения. Этим и объясняется отсутствие интереса у женщин к идеям анархизма. Исключения составляли те случаи, когда женщины-анархистки предпринимали попытки создания новых институтов, которые революционные цели формулировали в терминах старых норм.
Некоторые анархистки, которые распознали, что без альтернативного сообщества борьба женщин сведётся только к защите нескольких социальных институтов, которые у них были, стали создавать в рамках анархизма новые институты для женщин. В то время как такие известные анархистки и ключевые личности движения как Соледад Густаво, её дочь Федерика Монтсени и Тереза Кларaмунт, также как и мужчины-анархисты, игнорировали эту необходимость, другие анархистки проявляли большее понимание к этой проблеме. Анархистки Ампара Поч-и-Гаскон, Люсия Санчес Саорниль и Мерседес Комапосада распознали, что если анархистское движение не предоставит женщинам из бедных слоёв населения возможность влиять на происходящие процессы, то оно никогда не добьётся своих либертарных целей. Только эти женщины смогли исходя из анархистской идеологии прийти к необходимости придать другим женщинам уверенность в себе, основать парамедицинские институты и учреждения по уходу за детьми, а также организацию в анархистских центрах профессиональных курсов. В следствие того, что женщины получили возможность работать в этих службах они смогли научиться творчески действовать.
Первая реакция мужчин-анархистов на повышение числа женской рабочей силы произошла ещё в 1872 г. на анархистском конгрессе в Валенсии, где обсуждалось, какими методами можно было бы в будущем анархистском обществе способствовать возвращению женщин к занятию домашним хозяйством. Хотя некоторые из делегатов, как например, Франсиско Мора возражали против такого подхода и называли такой подход сентиментальным и слепым по отношению к творческим возможностям женщин, консервативная позиция в то время доминировала среди испанских мужчин-анархистов. Эти анархисты придерживались мнения, если девушки и женщины всё равно должны вернуться домой, так не было и необходимости учить их услугам, которые так и не понадобятся им, не говоря уже о влиянии женщин во всём обществе. Домохозяйка оставалась идеалом анархистской женственности. Парадоксально также то, что резкий разрыв анархистов с традициями, а именно с церковью и семьёй, отпугнул множество потенциальных женщин-сторонников. Немногие женщины, которым удалось примкнуть к анархизму, т.к. их притягивали другие качества анархизма, чувствовали себя отталкивающе со стороны мужского традиционализма в вопросе роли женщины в обществе.
Как и представители других прогрессивных течений того времени анархисты также были возмущены проституцией. До середины 19-го века для обнищавших вдов и одиноких сезонных работниц было нормальным от случая к случаю заниматься проституцией. Кроме того, среди бедных слоёв населения были широко распространены свободные любовные отношения, хотя ещё в 1870 г. правительство рассматривало женщин, живущих в долгосрочных моногамных отношениях, как проституток. По оценкам одного из социологов в 1872 г. в Мадриде было около 17 000 женщин, которые скрытно занимались проституцией. По данным специалистов к началу 20-го века на каждую проститутку в городе приходилось от 13 до 14 мужчин и около 6 % женского населения занимались этим. Однако многие из женщин, если получалось работали швеями, уборщицами или чем-то похожим в текстильной промышленности. Все либералы и радикалы принципиально отвергали проституцию, но анархисты верили в то, что проституцию невозможно реформировать, т.к. она является составной частью капитализма и только другой формой, с помощью которой люди продавали свой труд. Для таких анархистов, как Хуан Ортега, унижение проституток было важной составной частью угнетения бедных во всем обществе. И на самом деле, чем была проституция хуже, если человек и так продавал своё время и здоровье при эксплуататорских условиях? Кроме этого, анархисты утверждали, что авторитарный брак, при котором женщины сексуально и психически подчиняются своим мужьям, также является одной из форм проституции. По их мнению проституция была только другой формой, в которой люди приносили себя в жертву капиталистической системе, и они утверждали, что она исчезнет вместе с коллективизацией собственности и ресурсов.
Реакция анархистов на условия труда женщин и на широко распространённую проституцию была такая же противоречивая, как и их отношение к реформам в целом. Если законодательная власть принимала законы о защите труда женщин, то они были результатом усилий либеральной буржуазии и реформаторов выходцев из дворянства. Социальное законодательство Испании сильно отставало от немецкого или британского. Первые законы об охране труда на фабриках и заводах были приняты 1873 г. и распространялись на юношей и девушек младше 17 лет. Например, до начала 20-го века в Испании не было закона, который бы регулировал работу женщин на шахтах, на производстве сигар и работу кружевниц. Важные предписания к защите труда работниц были официально приняты в канун Первой мировой войны. Принятый в 1912 г. декрет требовал от работодателей предоставить стулья женщинам, которые выполняют свою работу стоя. В 20-ых годах законодательная власть приняла законы об освобождении кормящих грудью матерей от работы и запрета ночной работы для женщин. Первая республика в 1931 г. ввела также охрану материнства и восьмичасовой рабочий день. Испанский закон об охране труда, как и другие либеральные реформы, по всей Европе не соблюдались из-за недостаточной инспекционной системы и всеобщего равнодушия по отношению к работающим женщинам. К этому ещё добавилось то, что эти законы игнорировали большинство женщин, которые работали служанками, прачками, швеями, шляпницами и сборщицами фруктов. На женщин, которые выполняли работу у себя дома, закон также не распространялся. Кроме того, введение поштучной оплаты при работе на дому вместо почасовой оплаты привело к тому, что работодатели ужесточили требования к темпу работы.
Анархисты решительно отвергали все частичные реформы, т.к. они верили в то, что пока государство и буржуазия контролировали всё настоящая демократия и рабочий контроль были невозможными. Соответственно не были возможны также и настоящие изменения в жизни рабочих. Частичные реформы, по их мнению, приводили только к усилению капитализма. Поэтому испанские анархисты отговаривали своих сторонников от участия в борьбе за введение законов по охране труда. Однако также были отдельные женщины-анархистки, как, например, Эулалиа Прието, которые полагали, что даже анархисты-рабочие в своей повседневной жизни не могут отказаться от борьбы за частичные улучшения условий труда. Поэтому Прието и другие анархисты приходили на собрания рабочих, где они обещали бороться как за рабочий контроль над производством, так и за улучшение условий труда. Тем не менее женщинам-анархисткам удавалось всё время использовать рабочие организации ради своих потребностей. Женщины всех профессий и групп интересов вступали в разные анархистские федерации. Так, например, в 1882 г. в местечке Аркос-де-ла-Фронтера в анархистской группе была своя секция для женщин. Другие анархистские женские организации, такие как основанная в 1892 г. в Валенсии Свободные женщины и основанная в 1902 г. в Кадисе Феминистское сообщество, являлись только двумя из множества женских организаций, действующих внутри анархистского движения. Так, в 1882 г. две текстильщицы Мануэла Даза и Винсента Дюран были представителями всех тружениц в Севильи независимо от их рода занятий. Женщины из рабочего движения не сторонились синдикалистского движения, они просто пытались заниматься самоорганизацией и склонялись больше, чем мужская фракция движения выставлять на первый план социальные потребности. Испанский анархизм, как и другие профсоюзные движения на Западе, имели некоторые проблемы в вопросе интеграции женщин в профсоюзы. Однако что касается вопроса создания отдельных женских профсоюзных организаций даже среди сельских сезонных работниц и работниц на мельницах – здесь анархизм добивался успехов.
Самыми воинственными среди женщин-работниц в анархо-синдикалистком движении были ткачихи, плетельщицы, вязальщицы и сборщицы оливок. Это были те профессии, в которых женщины работали отдельно от мужчин. Единственные мужчины, с которыми эти женщины во время работы имели дело, были бригадиры и надсмотрщики. Отсутствие мужчин способствовало возникновению оппозиционного союза среди женщин, в то время как присутствие мужчин-коллег вдохновляло женщин присоединяться к их борьбе. Очень скоро между организованными в профсоюзы женщинами анархо-синдикалистками и их товарищами мужчинами, с одной стороны, и национальными анархистскими организациями, с другой, начинались конфликты.
В принципе анархисты отклоняли идею забастовок для краткосрочного улучшения условий труда, повышения зарплаты, а также сокращения рабочего времени. Однако первый раз за всю свою историю у организованных в анархистские синдикаты мужчин и женщин в руках была сила, которую они могли использовать в переговорах за улучшение непосредственных условий труда с работодателями. Национальные или местные анархистские организации не могли остановить местные синдикаты, начать дикую забастовку, если их требования отклонялись предпринимателями. (Тэмма Каплан, Женщины и испанский анархизм, в книге Корнелии Крассер и Йохена Шмюка, Женщины в испанской революции).
Здесь мы отчётливо видим, что анархо-синдикализм потерпел неудачу в попытке построить революционную массовую организацию в нереволюционное время. Рабочий класс в интересах своего биосоциального воспроизводства просто вынужден вести воспроизводительную классовую борьбу за высокую зарплату и/или короткий рабочий день, а профсоюзы являются ничем иным, как бюрократически отчуждённой формой этой воспроизводительной классовой борьбы. Анархо-синдикалистки и синдикалисты хотели построить революционные массовые организации в нереволюционное время, которые должны были в значительной степени игнорировать воспроизводительную классовую борьбу. Это было невозможно. Так, идеология анархо-синдикализма была преодолена необходимостью воспроизводительной классовой борьбы и институционализированного рабочего движениям. В нереволюционное время возможно организовать только маленькие социально-революционные группы, члены которых, конечно, участвуют в воспроизводительной классовой борьбе, чтобы придать ей радикализации, но ни в коем случае не принимают участия в организации воспроизводительной классовой борьбы или в заключении коллективных договор, так как это ведёт к социал-реформистскому оппортунизму. Таким образом, история анархо-синдикализма – это история радикальной воспроизводительной классовой борьбы, доктринёрского сектантства и социал-реформистского оппортунизма, который во время Гражданской войны в Испании открыто показал своё контрреволюционное лицо.
Партийнo-марксистский феминизм
А как обстояли дела с партийным марксистским женским движением? Одной из известнейших социалистических феминисток испанского рабочего движения была Маргарита Нелькен. В своей вышедшей в 1919 г. книге Социальное положение женщины в Испании она подвергла резкой критике буржуазно-католический феминизм. Нелькен писала: «Здесь мы имеем дело не с экономической проблемой, решение которой может ограничится решением проблем женщин. Этот аспект проблемы, который сотрясает в целом всю страну может полностью преобразовать всё её существование. Исходя из этого, социалистические защитники прав женщин должны вести жёсткую борьбу против католических феминисток. (Жаклин Энен, Испания 1936-1938 гг. - женщины в Гражданской войне, стр. 135).
Вот что писала Жаклин Энен о политических мыслях испанской феминистки Маргариты Нелькен: «В противоположность к борьбе феминисток в Германии и принимая во внимание условия классовой борьбы в Испании М. Нелькен считала, что в Испании совместная борьба женщин-социалисток и женщин из правящего класса, например, за предоставление избирательного права женщинам была невозможна. Нелькен также подчёркивала отсутствие энтузиазма у организаций рабочего движения в Испании заниматься теми вопросами, которые ставили перед собой феминистки в других странах. Это поведение можно прежде всего объяснить тем фактом, что во время Первой мировой войны Испания сохраняла нейтралитет, и женщины не получили возможности, как в других странах, массово интегрироваться в производственный процесс».(Жаклин Энен, Испания 1936-1938 гг. - женщины в Гражданской войне).
Однако Нелькен не смогла даже переубедить в правоте своей позиции товарищей по Социалистической рабочей партии (PSOE). Вокруг неё внутри партии образовалась маленькая радикальная фракция феминисток, которая в полной изоляции выступала за принятие специального законодательства по защите прав работниц. После того как в 1931 г. благодаря классовой борьбе пролетариата в Испании была свергнута монархия и высшие круги буржуазии основали республику, кое-что на бумаге изменилось также для женщин. В своей книге Жаклин Энен описывает законопроекты о равноправии между мужчинами и женщинами и парадоксальную ситуации связанную с буржуазно-консервативным феминизмом в Испании следующим образом: «Активное участие женщин в революционных процессах привело к растущему противоречию между экономическим и социальным положением женщин с одной стороны и существующим законодательным статусом закреплённым в конституции 1931 г. – с другой. Новая конституция была введена после победы республики. В последующие годы этот статус был закреплён рядом новых законопроектов. Основой стало заключение, что пол человека, как и происхождение, принадлежность к классу, богатство, политические или религиозные идеи не могут быть основой для какой-нибудь правовой привилегии. Поэтому конституция 1931 г. гарантировала женщинам не только избирательное право, которое позволяло им также, как и мужчинам быть избранными, но и в ней было закреплено, что „все испанцы допускаются к должностям и постам на государственной службе без разницы пола и только благодаря своим заслугам и способностям (Пар. 40)». Кроме того, в параграфе 46 закреплялось равноправие между мужчиной и женщиной тем, что работа определялась „как социальное обязательство, без разницы пола человека“, и это положило конец традиционной идеи, что кухня была единственным „естественным“ местом женщины.
В конституцию были внесены дополнения, согласно которым трудовые договора не должны были содержать пункты, которые предусматривают увольнение в случае вступления в брак. Это было большим шагом вперёд по сравнению с принятыми за последние 50 лет законами, защищающими права женщин на рабочем месте. Согласно господствующей идеологии, женщине отводилась роль матери и супруги, зарплата которой всегда была только вкладом в бюджет семьи, женщины рассматривались, как резервная рабочая сила и поэтому были подвержены всяким злоупотреблением. Однако даже без соблюдения принципа „равная зарплата за равный труд“ эти законы всё-таки способствовали сокращению возмутительной разницы между зарплатами мужчин и женщин и привели к улучшению вопроса о декретном отпуске. Образование играло решающую роль в деле эмансипации женщин и их доступу к квалифицированным профессиям; в этом вопросе республика объявила о необходимости введения совместного обучения мальчиков и девочек, а также отмены преподавания управления домашним хозяйством и религии. Для страны, где уровень неграмотности женщин в 1931 г. на селе составлял около 90 %, а в городах 80 %, совместноe обучение мальчиков и девочек рассматривалось как пример безнравственности, и это было настоящей революцией. При этом принимая во внимание тот факт, что тогда педагогические институты подготовки учителей средних школ, в которых царил дух реакционной идеологии по отношению к роли женщины в обществе, были единственными официальными школами, которые занимались обучением женщин. Как правило, это были женщины из класса мелкой буржуазии.
Однако официальное объявление равенства между мужским и женским полом не ограничивалось только сферой труда и воспитания. В статье 43 конституции говорилось, что родители имеют равные права и обязанности по отношению к детям. Наряду с гарантиями государства по вопросу охраны материнства статья также содержала радикально новый аспект по вопросу брака: „брак заключается на основе правого равенства обоих полов и может быть расторгнут по обоюдному согласию или по требованию одного из супругов“. Закон, регулирующий вопросы развода от 2 марта 1932 г., упразднил деликт супружеской измены, который раньше позволял мужчине обвинять жену в супружеской неверности, не предоставляя ей права на защиту. Бывшие законы ограничивали наказание ревнивому мужу, который убил свою жену, минимумом штрафа под предлогом того, что здесь мы имеем дело с делом чести для мужа. (…)
В 1935 г. парламент принял закон против проституции, а 1936 г. были приняты законы, регулирующие вопросы аборта и предохранения от беременности.
Внезапно у испанских феминисток, которые в большинстве были настроены консервативно, оказалось значительно больше прав, чем они когда-либо требовали. Ограниченность такого рода реформ стала хорошо видна, когда был поднят вопрос об их выполнении. Так как эти законы не были результатом сознательного действия масс работниц, буржуазии и особенно предпринимателям было очень легко обходить их. Законы практически ничего не изменили в вопросе материальной и социальной дискриминации женщин. Буржуазии в этом деле помогла позиция одна из трёх женщин-депутатов кортеса от левых республиканцев „феминистка“ Виктория Кент, тем что она высказалась против предоставления женщинам избирательного права, утверждая, что „для того ещё не настал правильный момент“, что означало, что женщины ещё не достаточно политически грамотны, чтобы выбирать. Виктория Кент разделяла позицию, что участие женщин в выборах может стать риском для левых… В этом вопросе правые также получили поддержку со стороны позиции анархистов: презрение к государству и выборам, законам в целом и избирательным правам женщин в особенности. Однако это никак не помешало анархистам вступать в многочисленные правительства на местном уровне и особенно в 1931 г. призывать на выборах голосовать за левых… Влияние анархистов внутри рабочего класса, особенно в Каталонии, не помогло указать на противоречия между правовым и реальным статусом женщин.» (Жаклин Энен, Испания 1936-1938 гг. - женщины в Гражданской войне, стр. 131-135).
Здесь мы отчётливо видим ориентацию Энен на законность, парламентаризм и выборы. Однако выборы являются не средством эмансипации для пролетарских женщин, а демократической формой их деградации к серой массе избирателей. Тем не менее, лишение женщин избирательного права было секситским решением, однако требование предоставления права выбора женщинам также было буржуазным, даже если это требование ставило пролетарское движение женщин, так как одинаковое избирательное право для пролетариев и пролетарок является равноправием в их пассивности и недееспособности. Отсутствие избирательного права женщин в развитии капитализма являлось патриархальным пережитком.
Для буржуазных женщин приобретение избирательного права было вполне актом эмансипации по отношению к мужчинам из их класса. Но даже буржуазная феминистка Клара Кампоамор незадолго до начала Гражданской войны должна была признать: «Женщина не сделала ни одного шага вперёд как в гражданско-правовом, так и в административно-правовом отношении. В обоих случаях мужчины непременно имели привилегии по сравнению с женщинами, хотя и было доказано, что оба пола имеют одинаковые способности» (Из Г.М. Сканлон La Polemica feminista en la Espana contemporanea (1968-74), Мадрид 1976 г., стр. 290).
Однако Энен права, когда обвиняет мужчин-анархистов в вопросе защиты прав женщин в патриархальном сознании. В наших предыдущих текстах мы неоднократно подчёркивали, что испанские анархисты и анархистки во время правления Народного фронта были заложниками и участниками парламентаризма тем, что они отказались от бывшей практики бойкота выборов. С одной стороны косвенно быть подверженным парламентаризмом, а с другой – отвергать избирательное право женщин исходя из антипарламентаристских позиций являлось выражением социал-реформистского и сексистского характера анархистского движения.
Некоторые социалисты-мужчины также отвергали право женщин избирать и быть избранным из-за страха того, что особенно женщины из сельской местности могут проголосовать за их буржуазно-реакционных конкурентов. Многие женщины в действительности выбирали представителей правой конкуренции буржуазных рабочих организаций. Анархистская феминистка Эмма Гольдман также подчёркивала, «что испанские женщины, как только получили избирательное право, сразу же переизбрали чёрную реакцию» (Эмма Гольдман, в книге Vision on Fire. Emma Goldman on the Spanish Revolution).
Однако испанские мужчины-анархисты в подавляющем большинстве также находились под сильным влиянием патриархата и не могли воспринимать «своих» женщин как равноправных товарищей в борьбе за социальную революцию. Одним из исключений, который ещё больше подчёркивал правило в этом вопросе, был Буэнавентура Дуррути. Вот что писал Хорст Штровассер о нём в своей книге Жизнь без начальника и государства: «Удивительно, одним из особенных качеств Дуррути, но не таким популярным было то, что при всей своей известности неустрашимого бойца он не был „настоящим мужиком“. Его спутница жизни Эмильен Морин вместе, с которой они растили дочку по имени Колетт, очень хорошо отзывается об его этом качестве. Не потому что Эмильен некритически относилась к нему, т.к. вспоминая о других „великих анархистах“, она не оставила камня на камне в этом вопросе. „В то время когда они занимались большой политикой, их жены дома гладили им рубашки. Их анархизм был очень радикальным, но в тоже самое время очень испанским… Однажды когда члены анархистского комитета заехали за Дуррути, чтобы забрать его на совещание, они увидели его в фартуке за работой по дому. Немного с насмешкой они спросили, чем это он занимается. Дуррути дал им резкий отпор и ответил, что у него есть жена и дочка, и анархия начинается для него в его собственных четырёх стенах. (Хорст Штровассер, Жизнь без начальника и государства, издательство Karin Kramer, Берлин 1997 г., стр. 133/134.)
Итог: Для пролетарских женщин путь к социальному освобождению лежал и лежит только через равноправное участие в революционной классовой борьбе. Своей социальной эмансипации пролетарские женщины могут добиться посредством социальной революции и установления глобального бесклассового и безгосударственного общества. В своей борьбе за социальное освобождение работницы сталкиваются не только с классовыми врагами, но также и сексистским бытием и сознанием большинства мужчин из собственного класса. Поэтому в истории создавались пролетарские женские организации, которые были на своём пике во время обострения классовой борьбы. Так это было и в 30-ых годах в Испании.
Восстание в Астурии и борьба женщин
Особенную роль пролетарские женщины играли во время рабочего восстания в Астурии в октябре 1934 г., как мы уже в нашей статье Политическая и классовая борьба в Испании 1931-1936 гг. писали, возникшая в результате восстания коммуна Астурии продержались 15 дней. Мануэл Гросси так описывает революционную страсть пролетарских женщин во время этих классовых боев: «В этот важный момент борьбы именно революционные женщины показывали наибольшее мужество. Они оставались на передовой фронта, отказывались покидать позиции, хотя рабочие советовали им это сделать. В этот момент большой опасности именно женщины воодушевляли рабочих. Когда многие мужчины покидали свои позиции на передовой, потому что у них кончались боеприпасы, женщины обвиняли их в трусости, не обращая внимание на то, что ещё ни разу и нигде рабочие не показывали таких примеров мужества, как это было в Астурии. Неоднократно приходилось силой заставлять женщин покидать переднюю линию фронта, чтобы спасти их от неминуемой смерти» (Мануэль Гросси, L`Insurrection des Asturies, Издательство EDI, Париж 1972 г., стр 177).
Дальше Гросси пишет: «До начала борьбы я думал, что женщины не будут принимать участия в восстании. Должен признать, я ошибался. После опыта коммуны Астурии я должен признать, что работницы или жёны рабочих играют в революции такую же важную роль, как и пролетарии. Иногда их мужество даже превосходило мужество мужчин-рабочих. Не только в разгар революции, но и после неё в разгар репрессий астурийские женщины показывали удивительный пример самоотверженности и героизма – и вместе с этим навсегда заняли своё место в борьбе за эмансипацию пролетариата (Там же).
Эти цитаты однозначно показывают, во-первых, если принимать во внимание особенное угнетённое положение испанских женщин, то революционное мужество пролетарок не было ничем удивительным, т.к. во время революций самые угнетённые слои населения становятся естественным авангардом движения. Во-вторых, повсеместно встречающаяся неспособность мужчин-революционеров распознать боевой потенциал пролетарских женщин. Из этого также следует широко распространённое клише, что революционная воинственность является исключительно мужским делом, а посредством домашней работы мужчина унижает себя.