Июльское восстание, путч Корнилова и крестьянская война

tenox

13-09-2017 22:13:10

В нашей следующей статье о русской революции 1917-1921 гг. наш рассказ о пролетарской борьбе во время известных июльских событий 1917 г. и тактике большевиков в эти дни. Мы также попытались воспроизвести хронологию Корниловского мятежа и борьбы классово-боевого пролетариата против военных путчистов, а также на поведении мелкобуржуазных демократов из Временного правительства и правления советов. В конце мы ещё раз подробно остановились на восстании мелкого крестьянства и сельского пролетариата и показали его в целом мелкобуржуазный характер.

В начале июля 1917 г. даже большевики не могли больше сдерживать порыв классово-боевого пролетариата Петрограда и матросов Кронштадта. Солдаты до ненависти были обозлены тем, что правительство продолжает империалистическую войну, в то время как рабочие и работницы страдали от недостатка продуктов и роста инфляции, которая сжирала всё достигнутое классовой борьбой поднятие зарплаты. Кроме этого, буржуазия была вынуждена закрыть многие предприятия, так что безработица угрожала социально-экономическому воспроизводству пролетариев и пролетарок. Отдельные анархисты и анархистские группы стали ещё больше подогревать враждебное настроение масс против Временного правительства. Утром 3 июля 1917 г. солдаты 1-го пулемётного полка, который насчитывал около 11 000 солдат и принимал активное участие в Февральской революции, на митинге постановили направить своих делегатов в другие воинские части и к матросам Кронштадта с призывом вооружиться и двинуться на Петроград. Военная организация при ЦК большевиков также прислала агитаторов в полк, которые пытались раздавать пулемётчикам успокоительные пилюли. Однако последние не дали больше остановить себя самозваным мнимым «авангардом пролетариата».

Плотина была прорвана. Против политической воли большевиков в Петрограде началось мощное социальное уличное движение пролетариата и солдат, которые в большинстве своём были выходцами из крестьян. С 7 часов вечера на промышленных предприятиях Петрограда остановилась работа. Пролетариат столицы перестал производить прибавочную стоимость для капитала и государства и ринулся на улицу. В этом движении приняли участие также вооружённые формирования Красной гвардии. Произошли вооружённые стычки между участниками движения и буржуазно-контрреволюционными силами из числа офицеров, служащих и юнкеров. Не обошлось без убитых и раненых.

Социальное давление на большевиков в эти дни также возросло. Пролетарское уличное движение стало развиваться не по планам большевиков и вопреки их воли. И что теперь? Чтобы полностью не потерять политический контроль своей партии над субъективно революционным пролетариатом, большевики призвали 4 июля провести «мирную, но вооружённую демонстрацию». Изначально планируемый большевиками призыв к сдерживанию масс и спокойствию был изъят из набора, а решение возглавить демонстрацию также не было готовым. Так что на следующее утро газета «Правда» вышла с белой «дырой» на первой полосе. Большевики стали раздавать призыв к демонстрации в виде листовок и Военная организация при ЦК партии выдвинулась на передний план.

4 июля пролетариат Петрограда также не приступил к работе. Пролетарии и пролетарки как и многие солдаты массово устремились на улицы города. Это пролетарское уличное движение было направлено против Временного правительства оказывало давление снизу на мелкобуржуазно-демократическое правление советов для того, чтобы меньшевистские и эсеровские политики разорвали свою коалицию с либеральной буржуазией и взяли от имени советов власть в свои руки. Анархистки и анархисты выдвинули лозунг «Долой Временное правительство!» и «Безвластие и самоустройство». Когда к пролетарскому уличному движению присоединились прибывшие из Кронштадта матросы, оно приняло ещё более мощную силу. Вооружённое шествие демонстрантов устремилось к Таврическому дворцу, где располагался Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Делегации рабочих и работниц, солдатов и матросов оказывали мощное давление на ведущих политиков эсеров и меньшевиков. В этот день также произошли вооружённые столкновения демонстрантов с контрреволюционными силами из числа казаков.

Однако мелкобуржуазно-демократическому Исполкому советов ещё раз удалось в своих личных интересах и в интересах буржуазии сломить мощное уличное движение рабочих, работниц, солдатов и матросов. В ночь на 5 июля с помощью социально-реакционных военных частей правительству и мелкобуржуазно-демократическому Исполкому Петросовета удалось разоружить рабочих, работниц, солдатов, и матросов и арестовать радикально настроенных пролетариев и большевистских политиков. На следующий день рабочие и работницы Петрограда опять начали производить прибавочную стоимость. Пролетарское уличное движение июля было закончено.

Поведение большевизма во время июльских дней было типичным для мелкобуржуазного политического радикализма. Социально-революционные работницы, рабочие и интеллигенты с сегодняшним нашим опытом и сознанием конечно бы приняли участие в этом пролетарском уличном движении не пытаясь притормозить его. Одновременно с этим они бы не стремились встать во главе движения. Наоборот, они заняли бы позицию направленную против политической опеки этого социального движения со стороны большевиков. Даже если это движение началось самоорганизованно, большевизму в конце концов удалось политически и идеологически подчинить себе его. В основном требовании июльского восстании «Вся власть советам!» перемешались иллюзии пролетариата по отношению к советам - этой смешанной формы мелкобуржуазной «рабочей демократии» и органами классовой борьбы с политической стратегией большевиков. При тогдашних условиях основное требование «Вся власть советам!» означало монополизацию всей власти в руках мелкобуржуазно-демократических политиков из числа меньшевиков и эсеров, которые контролировали всероссийское правление советов. Как со стороны пролетарского уличного движения так и со стороны большевиков это было требованием к меньшевистским и эсеровским политикам Исполкома советов порвать с политическим персоналом буржуазии и взять всю полноту власти в свои руки – в «интересах рабочих и крестьян». Это при том, что классовые интересы пролетариата и крестьянства не были одинаковыми, а политики объективно никогда не могут быть представителями интересов пролетариев и пролетарок, т.к. сама политика существуют засчёт эксплуатации пролетариата.

Меньшевистские и эсеровские политики не стремились к установлению власти советов. Они желали власти политиков в рамках частнособственнического капитализма, поэтому и отклонили требование захвата власти со стороны советов. Они хотели с развитием парламентской демократии в России постепенно усыпить органы советов. Однако эта стратегия противоречила, как стремлениям классово-боевого пролетариата, так и планам мелкобуржуазно-радикального большевизма, который уже тогда был формой госкапиталистической социальной реакции на начальной стадии! Большевики требовали у меньшевиков и эсеров взять власть от имени советов в свои руки, чтобы позднее самим захватить её в рамках демократии советов.

Разумеется, эти политические игры объективно не имеют ничего общего с задачами органов пролетарско-революционной самоорганизации, если не принимать в расчёт, что в тогдашней России исходя из объективных условий победа этих социально-революционных органов была невозможной. Однако в такой ситуации они могли бы субъективно попробовать то, что объективно должно было потерпеть неудачу, но посредством этой неудачи смогли придать важные импульсы мировому революционному процессу. Социальные революционерки и революционеры должны были внутри советов начать борьбу против профессиональных политиков, т.е. против партии меньшевиков, эсеров и большевиков и должны были объяснить, что задача советов состоит не в политическом захвате государственной власти, а в разрушении государства. Фабричные и заводские комитеты должны были завладеть средствами производства и стремиться упразднить товарное производство. Вторую задачу в тогдашней России по объективным причинам невозможно было реализовать. Но почему социальные революционеры должны субъективно стремиться к тому, чего объективно невозможно достичь? Потому что в ситуации, когда объективно победа революции невозможна, только так они могут субъективно остаться социальными революционерами и революционерками. Однако в июле 1917 г. советы и Фабзавкомы отображали субъективную слабость тогдашнего революционного пролетариата – он не был сознательно антиполитичен и находился под сильным воздействием идеологии самоуправление в рамках государства и товарного производства. Иллюзии пролетариата по отношению к большевикам были разрушены лишь после практического опыта с большевистским госкапиталистическим режимом. Разумеется субъективная слабость тогдашнего российского пролетариата была связана с уровнем его объективного опыта.

С социально-революционной точки зрения события июля 1917 г. для пролетариата России могли закончиться только поражением, т.к. он объективно и субъективно не был в состоянии упразднить себя. Большевизм ставил перед собой объективно совсем другие задачи, а именно добраться на хребте субъективно революционного пролетариата к политической власти, чтобы потом установить госкапиталистический режим. Однако эти тотальные социальные противоречия между субъективно революционным пролетариатом и объективно социально-реакционными большевистскими профессиональными политиками были хорошо идеологически завуалировано большевиками. Они действительно считали себя авангардом пролетариата, который был призван в интересах пролетариата захватить политическую власть, но в июле 1917 г. они считали, что пока у них не было достаточно сил для этого. Однако во время июльских событий большевики не смогли остановить революционный порыв петроградского пролетариата. В конце концов они встали во главе пролетарского движения, чтобы помешать революционному восстанию против Временного правительства, т.к. считали, что момент для большевистского захвата власти ещё не наступил.

Поражение во время июльского восстания как для классово-боевого пролетариата, так и для мелкобуржуазно-радикального большевизма было только временным. Но сначала был триумф частнокапиталистической социальной реакции. Контрреволюционные воинские части, особенно казаки, выплеснули всю свою ненависть на классово-боевых рабочих и работниц, восставших солдат и мелкобуржуазно-радикальных политиков. Помимо прочего юнкерами была разгромлена редакция и типография «Правды». Против ведущих большевиков были выданы ордена арест. Буржуазная пресса начала кампанию травли Ленина, обвинив его в шпионаже в пользу Германии. По этому поводу мы бы хотели заметить, что несмотря на некоторые сомнительные тактические комбинации Ленина в отношении кайзеровской Германии мы полностью исключаем факт шпионской деятельности большевистского вождя. Меньшевики также не верили, что Ленин был немецким шпионом, однако они отстранились от этой националистической лжи только отвлечённо. Ленин и Зиновьев, против которых был отдан приказ об аресте ушли в подполье, Троцкий был арестова и брошен в «Кресты».

Корниловский мятеж

В начале июля 1917 г. меньшевики и эсеры только с помощью социально-реакционных армейских частей смогли подавить пролетарское уличное движение в Петрограде. Однако очень скоро эти социально-реакционные армейские части начали поворачивать оружие против мелкобуржуазно-демократического правления советов. Они хотели довести контрреволюцию до конца! После июльских событий мелкобуржуазные демократы потеряли кредит политического доверия также и у буржуазии. Во время июльских дней они однозначно показали, что не в состоянии защитить буржуазию от революционного пролетариата. В июле спасителем буржуазии была армия! Большинство буржуазии и помещиков стало стратегически ориентироваться на установление военной диктатуры. Генерал Корнилов имел достаточно амбиций, чтобы сыграть роль легавого пса и ради интересов буржуазии и помещиков загрызть до смерти революционный пролетариат, большевиков, советы и Временное правительство. Отец русского либерализма Милюков сформировал позицию буржуазии поставив вопрос ребром: Корнилов или Ленин? Эта альтернатива не оставляла пространства действия мелкобуржуазным демократам из числа эсеров и меньшевиков.

После социально-рекционного подавления пролетарского уличного движения в июле 1917 г. позиции военного министра эсера Керенского в правительстве ещё более усилились. В результате переформирования правительства Керенский возглавил правительство сохранив пост военного и морского министра. Керенский пытался ограничить контроль советов над Временным правительством. Одновременно с этим он всё больше поддавался социально-реакционным стремлением буржуазии, помещиков и генералитета. Среди прочего Временное правительство опять вело смертную казнь на фронте. Но они не смогли справиться с социально-экономическим кризисом в России и как следствие с классово-боевым пролетариатом и восставшими солдатами. Генерал Корнилов потребовал также введения смертной казни в тылу – почти вся частнокапиталистическая социальная реакция стояла за ним, не считая с каждым днём слабеющих мелкобуржуазных демократов. Для удержания своей политической власти Керенский стал в этом вопросе также сближаться с буржуазией.

Керенский дал открыто понять действующему путчискими методами генералу Корнилову: «Действуйте против революционного пролетариата, мелкобуржуазного бунта крестьян, восставших солдат и матросов, большевиков и советов, но делайте это вместе со мной, под моим контролем». Однако Корнилов и подавляющее большинство русской буржуазии хотели покончить также и с Керенским. 27 августа он отдал приказ 3-му корпусу идти маршем на Петроград против революционного пролетариата, восставших матросов и солдат, большевиков, советов и Временного правительства. Кадеты по предварительному соглашению с Корниловым вышли из правительства, чтобы облегчить грязную работу Корнилову. Милюков пытался «добродушно» уговорить Керенского капитулировать перед Корниловым, и он был почти готов это сделать…

Однако в дело мешались рабочие, работницы, солдаты и матросы, а под их давлением и советы со своими мелкобуржуазными партиями меньшевиков, эсеров и большевиков. В ночь на 28 августа эти три партии входящие в советы и представители Фабзавкомов создали «Комитет народной борьбы с контрреволюцией», который перенял контроль над пролетарской и солдатской борьбой против государственного переворота генерала Корнилова. Этот «технический» единый фронт большевиков с меньшевиками и эсерами был типичным для тактических игр мелкобуржуазного радикализма. Социально-революционные рабочие, работницы и интеллигенты никогда не вступают во время практической борьбы в единый фронт с социально-реакционными силами, т.к. это только спутывает пролетарское сознание. С нашим сегодняшним опытом в тогдашней России социальные революционерки и революционеры боролись бы плечом к плечу с рабочими, работницами, солдатами и матросами, но не участвовали в политических играх меньшевиков, эсеров и большевиков. Они использовали бы свою позицию в практической борьбе против Корнилова для подготовки борьбы против Керенского и Ленина с Троцким. В разговорах с коллегами по работе, товарищами и товарищками по борьбе социальные революционерки и революционеры предостерегали бы их от большевиков как угрожающей госкапиталистической социальной реакции. Некоторые русские анархисты и анархистки в этом вопросе уже тогда достаточно приблизились к нашей сегодняшней позиции...

Однако вернёмся к борьбе пролетариата и мелкобуржуазных партий против Корнилова. Большую роль в этой борьбе играли железнодорожники и рабочие и работницы телеграфов. Русский генералитет во время планирования своего путча исходил из функционирующей инфраструктуры. Генералы не приняли в расчёт, что эта инфраструктура поддерживается в функциональном состоянии рабочими и работницами, которые пройдя через школу русской революции стали самостоятельными субъектами борьбы. Во время мятежа работники железной дороги устраивали саботаж на железнодорожных путях, а служащие на телеграфе информировали советы о планах путчистов.

Рабочие и работницы железной дороги предотвратили прибытие 3-го Кавалерийского корпуса под командованием генерала Крымова. По планам путчистов это контрреволюционное соединение должно было прибыть в столицу русской революции ещё вечером 27 августа. Утром 28 августа поезда, перевозившие 3-й корпус, прибыли в окрестности Луги. Однако дальше они не смогли продвинуться, т.к. железнодорожники разобрали железнодорожное полотно. Вынужденная остановка контрреволюционного корпуса была использована агитаторами советов для внесения раскола между солдатами и офицерами. Для этого первым надо было только сказать правду полностью дезинформированным солдатам: они здесь, чтобы выполнить грязную работу для военного путча. Офицеры внушили солдатам, что в Петрограде власть захватили немецкие агенты. Когда последние узнали правду, то они больше не захотели быть пешками в контрреволюционной игре. Вечером 28 августа войска Корнилова были фактически побеждены саботажем железнодорожников, воинскими частями верными правительству, советам и отрядами Красной гвардии.

Корнилов проиграл свою игру. Подавляющее большинство русской буржуазии поставило российское общество перед альтернативой: Корнилов или Ленин. Однако русская военщина была в слишком дегенерированном состоянии, чтобы установить военную диктатуру против крестьянства, пролетариата и мелкобуржуазного радикализма. Когда в августе это стало отчётливо ясным, то единственной силой, которая могла разрешить кризис российского государства остался госкапиталистический большевизм. До того как перейти к захвату власти большевиками в сентябре и октябре 1917 г., мы бы хотели поподробнее рассмотреть восстание мелкого крестьянства и сельского пролетариата, которые составляли подавляющее большинство населения России.

Восстание мелких крестьян и сельского пролетариата


Буржуазия и Временное правительство были не в состоянии и не желали осуществить немедленную радикальную земельную реформу. Решение «земельного вопроса» после Февральской революции могло бы выбить почву из под ног восстания мелкого крестьянства и сельского пролетариата. Нежелание и неспособность русской буржуазии к радикальным реформам, которые раз и навсегда уничтожили бы феодальных помещиков, были результатом политического и социально-экономического слияния между частным и крупным сельскохозяйственным капиталом. Некоторые слои городской буржуазии также владели поместьями. Кроме этого, помещики находились в долговой яме у российского банковского капитала. В случае безвозмездной конфискации сельскохозяйственных земель помещиков у российского банковского капитала осталось множество непогашенных кредитов. Затягивание земельной реформы буржуазией, Временным правительством и мелкобуржуазно-демократическими меньшевиками и эсерами происходило посредством делегирования этой проблемы Учредительному собранию, которое ещё необходимо было избрать и парламенту, выборы в который всё время откладывались.

Кроме того, Временное правительство создало бюрократически организованные Земельные комитеты, которые официально должны были подготовить проект земельной реформы, но в действительности затягивали его принятие. Верхушка этой организации была послушным инструментом в руках русского частного капитала и помещиков в деле предотвращения радикальной аграрной реформы.

Однако политический персонал буржуазии и помещиков был не в состоянии остановить аграрное движение мелкого крестьянства и сельского пролетариата. Как мы уже в наших предыдущих статьях заметили, посредством массовой мобилизации крестьян на Первую мировую империалистическую бойню царизму удалось на некоторое время погасить аграрное движение в стране. Однако после Февральской революции в начале апреля 1917 г., когда известие о революции докатилось до самых отдалённых уголков империи, массовый захват земли крестьянами опять возобновился. После возобновления полулегального восстания крестьян, советы почти не играли никакой роли, т.к. на селе они были слабо развиты. Вместо этого мелкие крестьяне и крестьянки использовали местные органы Земельных комитетов как официальную вывеску для своего восстания. Под давлением мелкокрестьянского базиса местные Земельные комитеты были вынуждены часто вмешиваться в право помещиков распоряжаться частной собственностью на землю. Нередко комитеты производили конфискацию урожаев и запасов леса у крупных землевладельцев, чтобы обеспечить социально-экoномическое воспроизводство мелких крестьян. Также местные Земельные комитеты конфисковали оружие у помещиков, которое потом они использовали в борьбе против контрреволюции.

Однако полузаконное прикрытие крестьянского восстания со стороны Земельных комитетов длилось недолго. Летом и осенью 1917 г. аграрное восстание крестьян радикализировалось и перешло к открытой войне против помещиков и покончило с последними остатками крепостничества. Урожаи и запасы грабились, сжигались и уничтожались, владельцы имений и усадеб сгонялись с мест жительства и имели место случаи их убийств. Кулаки, которые были крупными крестьянами на селе, старались сдерживать крестьянскую войну против последних остатков феодализма. Однако мелкому крестьянству и сельскому пролетариату ещё раз удалось втянуть их в войну против помещиков, при этом кулаки присваивали себе львиную долю разграбленного. Вся русская деревня ещё раз восстала против помещиков. Социальная дифференциация внутри сельской общины между крупными крестьянами, с одной стороны, и эксплуатируемым сельским пролетариатом, с другой – оказалась не такой большой, чтобы предотвратить совместную крестьянскую борьбу против остатков феодализма. Восстание крестьян стремилось к массовому разделу помещичьей земли на мелкую частную собственность. Таким образом, аграрное движение было в значительной степени мелкобуржуазным и смогло посредством совместной борьбы нивелировать и разрядить противоречия между кулаками и батраками на селе. В который раз русская деревня сплочённо выступила против общего врага: помещиков, буржуазии и Временного правительства. Все три силы были значительно ослаблены восстанием крестьян. Организационным центром мелкобуржуазного аграрного движения становится традиционный сельский сход, т.к. местные низовые Земельные комитеты из-за своего официального и государственного характера были непригодны для организации открытой крестьянской войны. В то время как советы в деревнях были слабо развитыми, а профсоюзы сельских рабочих и работниц были слишком пролетарскими для в целом мелкокрестьянского движения, которое выступало за мелкую частную собственность на селе.

Итог: По своей сущности антифеодальное и мелкобуржуазное восстание крестьян ослабило неспособную и нежелающую произвести земельную реформу буржуазию и Временное правительство. Мелкобуржуазно-демократические партии меньшевиков и эсеров, держась за юбку буржуазии, объединились с ней против мелкокрестьянского сельскопролетарского восстания крестьян. Правые эсеры на практике отказались от мелкобуржуазного социализма народников. Идея так называемого социализма состояла в придании мелкобуржуазными интеллигентами каких-то «социалистических» тенденций крестьянской мелкой собственности и докапиталистической общине, а также в фантазировании о возможности некапиталистического развития России на основе мелкой крестьянской собственности. Хотя большинство эсеров и распрощалось на практике с традицией народников, от партии откололись левые эсеры, которые продолжили производить идеологические иллюзии в отношении крестьянства. Русский анархизм также сильно идеализировал крестьянство. В нем слились прогрессивные тенденции его принципиальной враждебности к государству с социально-реакционными тенденциями идеологизации буржуазного индивидуализма, в том числе мелкокрестьянского.

Меньшевики и большевики в лучших традициях марксистской критики крестьянской мелкой собственности характеризовали основанную на ней мелкобуржуазное товарное производство как эмбрион капитала и наёмного труда. Мы также разделяем эту позицию и в наших предыдущих статьях подробно представляем её. Однако ведущие меньшевики и большевики сами были мелкобуржуазными профессиональными политиками и воплощали в себе реакционные тенденции марксизма. Меньшевики переняли идеологию «ведущей роли буржуазии в буржуазной революции» и стали на практике помогать частнокапиталистической социальной реакции подавлять антифеодальное крестьянское движение.

Большевистские политики обещали крестьянству осуществить мелкобуржуазную реформу земли, чтобы использовать крестьянское восстание против своих крупно- и мелкобуржуазных конкурентов, не питая каких-либо теоретических иллюзий по отношению к аграрному движению. Если большевизм стремился захватить и удержать политическую власть в России, то он был вынужден на некоторое время приспособиться к идеологии и практике крестьянской мелкой собственности. И большевизм, как и любое другое политическое течение, стремился к этому. Так, большевистские политики решили в социально-реакционных целях захвата государственной власти подержать мелкокрестьянское движение частных собственников, которое стремилось к разделу помещичьей земли на ещё более мелкую частную собственность. Для социально-революционных целей – разрушение государства и упразднение товарного производства – мелкокрестьянское сельскопролетарское движение было непригодным. Хотя сельский пролетариат в рамках этого восстания и боролся за своё упразднение, однако эта борьба велась либо мелкобуржуазно-индивиуалистическими методами в роли будущих владельцев земли или мелкобуржуазно-коллективисткими способом с объективными тенденциями создания кооперативной формы товарного производства.

Оппортунистическое приспособление большевиков в целях захвата власти к мелкобуржуазному аграрному движению находит место и в Истории русской революции Льва Троцкого. Цитата: «В программе эсеров всегда было много утопического: они собирались строить социализм на основе мелкого товарного хозяйства. Но основа программы была демократически-революционная: отобрание земли у помещиков. Став перед необходимостью выполнять программу, партия запуталась в коалиции (прим. с буржуазией). Против конфискации земли непримиримо восставали не только помещики, но и кадетские банкиры: под земельную собственность банки выдали не меньше 4 миллиардов рублей. Собираясь в Учредительном собрании поторговаться с помещиками насчет цены, но кончить полюбовно, эсеры усердно не подпускали мужика к земле. Они срывались не на утопическом характере своего социализма, а на своей демократической несостоятельности. Проверка их утопизма могла бы потребовать лет. Их измена аграрному демократизму стала ясна в течение месяцев: при правительстве эсеров крестьяне должны были становиться на путь восстания, чтобы выполнить программу эсеров» (Лев Троцкий, История русской революции. Том II, часть 2: Крестьянство перед октябрем).

Эта цитата на тот момент второго после Ленина значимости большевика однозначно показывает, что большевики не имели никаких иллюзий в отношении к антифеодально-мелкобуржуазному восстанию крестьян. Однако отсутствие иллюзий по отношению к мелкокрестьянскому восстанию у Троцкого связанно с идеализацией большевистских политиков, которые после захвата власти провели мелкобуржуазную земельную реформу: «Чтобы крестьянин мог очистить и разгородить землю, во главе государства должен был стать рабочий – такова простейшая формула Октябрьской революции» (Там же). Да, позиция Троцкого в роли «антисталинистского» оппозиционера также была идеологическим фундаментом Октябрьской революции, посредством которого он обманывал самого себя и мировой пролетариат. Нет, во главе государства встали не рабочие и работницы, а большевистские профессиональные политики. Таким образом, совместная борьба мелкого крестьянства и сельского пролетариата была использована мелкобуржуазным радикализмом против помещиков, чтобы значительно ослабить правительство Керенского.

павел карпец

14-09-2017 03:27:32

люции 1917-1921 гг. наш рассказ о пролетарской борьбе во время известных июльских событий 1917 г. и тактике большевиков в эти дни. Мы также попытались воспроизвести хронологию Корниловского мятежа и борьбы классово-боевого пролетариата против военных путчистов, а также на поведении мелкобуржуазных демократов из Временного правительства и правления советов. В конце мы ещё раз подробно остановились на восстании мелкого крестьянства и сельского пролетариата и показали его в целом мелкобуржуазный характер.

В начале июля 1917 г. даже большевики не могли больше сдерживать порыв классово-боевого пролетариата Петрограда и матросов Кронштадта. Солдаты до ненависти были обозлены тем, что правительство продолжает империалистическую войну, в то время как рабочие и работницы страдали от недостатка продуктов и роста инфляции, которая сжирала всё достигнутое классовой борьбой поднятие зарплаты. Кроме этого, буржуазия была вынуждена закрыть многие предприятия, так что безработица угрожала социально-экономическому воспроизводству пролетариев и пролетарок.


tenox
Ну чего ты , действительно , сексизмом занимаешься ? Про страдания рабочих и работниц пишешь , про угрозы пролетариям и пролетаркам тоже......
А почему ни слова про тактику большевичек ? Чем они хуже большевиков ?

Дубовик

14-09-2017 06:18:30

Надо было писать так:
Мы также попытались воспроизвести хронологию Корниловского мятежа и борьбы классово-боевого пролетариата и пролетариаток против военных путчистов и путчисток, а также на поведении мелкобуржуазных демократов и мелкобуржуазных демократок из Временного правительства и правления советов и советок. В конце мы ещё раз подробно остановились на восстании мелкого крестьянства и сельского пролетариата и пролетариаток и показали его в целом мелкобуржуазный характер.

В начале июля 1917 г. даже большевики и большевички не могли больше сдерживать порыв классово-боевого пролетариата и пролетариаток Петрограда и матросов и матросок Кронштадта. Солдаты и солдатки до ненависти были обозлены тем, что правительство продолжает империалистическую войну, в то время как рабочие и работницы страдали от недостатка продуктов и роста инфляции, которая сжирала всё достигнутое классовой борьбой поднятие зарплаты. Кроме этого, буржуазия и буржуазийки была вынуждена закрыть многие предприятия, так что безработица угрожала социально-экономическому воспроизводству пролетариев и пролетарок.

павел карпец

26-02-2018 14:32:30

Путч Корнилова это такой же фарс , как и отречение Николая ll . Даже главную роль играл один и тот же генерал Корнилов ( он арестовывал императрицу с семьёй) .
Иначе , как могло получиться , что этот мятеж ликвидировали без единого выстрела и каких-либо потерь , а ведь Корнилов , на секундочку , герой ПМВ , боевой генерал ...
Скрытый текст: :
из википедии
...Боевое крещение Лавра Георгиевича произошло во время Сражения при Сандепу. В феврале 1905 года проявил себя грамотным и отважным военачальником во время отступления от Мукдена, прикрывая отход армии и находясь с бригадой в арьергарде.
Окружённый японцами в деревне Вазые, Корнилов штыковой атакой прорвал окружение и вывел свою уже считавшуюся уничтоженной бригаду с приданными ей частями, с ранеными и знамёнами, сохраняя полный боевой порядок, на соединение с армией.
Действия Лавра Георгиевича были отмечены многими орденами, в том числе орденом Святого Георгия 4-й степени («За личную храбрость и правильные действия» во время действий под Мукденом), и Георгиевским оружием; он был произведён в «чин полковника за боевые отличия»......


.....Во многих операциях армии Брусилова отличилась именно дивизия Корнилова.
«Корнилов — не человек, стихия», — говорил взятый корниловцами в плен австрийский генерал Рафт. В ноябре 1914 г. в ночном бою при Такошанах группа добровольцев под командованием Корнилова прорвала позиции неприятеля и, несмотря на свою малочисленность, захватила 1200 пленных, включая самого Рафта, потрясённого этой дерзкой вылазкой. Однако затем, вопреки приказанию командира 24-го корпуса генерала Цурикова, Корнилов с дивизией спустился с Карпат на Венгерскую равнину, где был сразу же отрезан венгерской гонведской дивизией. Дивизии Корнилова пришлось пробиваться назад по горным тропам, потеряв тысячи людей, включая несколько сот пленными, бросить батарею горных орудий, зарядные ящики и обоз. За это Брусилов хотел отдать Корнилова под суд и только по ходатайству Цурикова ограничился выговором в приказе по армии как Корнилову, так и Цурикову .
Вскоре после этого в ходе Лимановского сражения «Стальная» дивизия, перебрасываемая на самые тяжёлые участки фронта, разбила неприятеля в боях под Гоголевым и Варжише и дошла до Карпат, где заняла Крепну. В январе 1915 года 48-я дивизия заняла главный карпатский гребень на линии Альзопагон — Фельзадор, а в феврале Корнилов был произведён в генерал-лейтенанты, его имя получило широкую известность в армейской среде.


Взятие Зборо, австрийский плен и побег из плена .
Взятие Зборо — расположенного на «высоте 650» — защищённого проволочными заграждениями и линиями окопов с укреплёнными огневыми точками — стало одной из самых блестящих операций, проведённых Корниловым. Накануне генерал тщательно готовил план операции, изучал план неприятельских укреплений и присутствовал на допросах пленных австрийцев. В результате штурм прошёл в точности по плану Лавра Георгиевича: внезапно обрушившийся на высоту шквальный огонь русской артиллерии и фронтальная атака пехоты позволила главным ударным силам Корнилова незамеченными обойти противника и обратить его в бегство. Взятие высоты 650 Корниловым открывало русским армиям дорогу на Венгрию.
В апреле 1915 года, прикрывая отступление Брусилова из-за Карпат силами одной своей «Стальной» дивизии, генерал Корнилов, взявший на себя в момент гибели дивизии личное командование одним из батальонов, был дважды ранен в руку и ногу и в числе всего лишь 7 уцелевших бойцов батальона, в течение четырёх суток до конца пытавшихся прорваться к своим, в итоге (после упорного штыкового боя) попал в австрийский плен.
Бои, данные превосходящим силам противника 48-й «Стальной» дивизией генерала Корнилова, позволили 3-й армии, в которую она была включена в составе 24-го корпуса генерала Цурикова, избежать полного разгрома.
Командир корпуса генерал Цуриков считал Корнилова ответственным за гибель 48-й дивизии и требовал суда над ним, однако командующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов высоко оценил подвиг 48-й дивизии и направил Верховному Главнокомандующему Великому Князю Николаю Николаевичу ходатайство «о примерном награждении остатков доблестно пробившихся частей 48-й дивизии и, особенно её героя, начальника дивизии генерала Корнилова». Уже 28 апреля 1915 года император Николай II подписал Указ о награждении генерала Корнилова орденом Святого Георгия 3-й степени
«За то, что во время упорного сражения в Карпатах на р. Дукле 24 апр. 1915 г., когда командуемая им дивизия была окружена со всех сторон превосходным в силах противником, отважно пробивался по трупам заграждавшего дорогу неприятеля, чем дал возможность частям дивизии присоединиться к войскам своего корпуса. »
После взятия в плен генерал Корнилов был помещён в лагерь для высших офицеров неподалеку от Вены. Залечив раны, он пытался бежать, но две первые попытки побега закончились неудачей. Корнилов смог бежать из плена в июле 1916 года с помощью чеха Франтишека Мрняка, служившего в лагере помощником аптекаря.....


И в обоих случаях (отречение Николая и "путч" Корнилова ) у власти оказывался эсер Керенский , по крайней мере "подавление" корниловского мятежа дало Временному правительству возможность протянуть ещё пару месяцев .

павел карпец

26-02-2018 16:03:29

Если все так , то как тогда расценивать коалицию эсеров с правыми монархическими кругами и "Прогрессивным блоком" во Временном правительстве и , например , деятельность эсера Савинкова - как революционеров ставших марионетками в чьей-то игре ; или как людей оставивших свою революционность в 1905 году и , используя свой с тех лет , авторитет среди народа , сознательно вставших на , как говорится , контрреволюционный путь ? ( не имею ввиду эсеров левых и максималистов )

NT2

26-02-2018 16:58:08

Керенский разве эсер?
Кажется его первый арест был по обвинению в участии в боевой группе ПСР, но обвинения сняли.
Я нигде не нашел данных когда его принимали в ПСР. Хотя явно был симпатизантом, как адвокат защищал в судах эсеров, но не только.
В дореволюционной Госдуме он один из лидеров трудовиков.

павел карпец

26-02-2018 17:52:05

Да вот , вроде бы вступил он в ПСР в марте 1917 . И как представитель социалистов занял во Временном правительстве пост министра юстиции .
Но тут , наверное , более показательна история Савинкова .

Начинал как революционер , террорист

Скрытый текст: :
(википедия)
.....
В июне 1903 года Савинков бежал из ссылки в Женеву, где вступил в партию эсеров и вошёл в её Боевую организацию. Принимал участие в подготовке ряда террористических актов на территории России: убийство министра внутренних дел В. К. Плеве, московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, покушения на министра внутренних дел Дурново и на московского генерал-губернатора Дубасова.
Савинков стал заместителем руководителя Боевой организации Азефа, а после его разоблачения — руководителем. Вместе с Азефом выступил инициатором убийства священника Георгия Гапона, заподозренного в сотрудничестве с Департаментом полиции .
В 1906 году Савинков в Севастополе подготавливал убийство командующего Черноморским флотом адмирала Чухнина. Был арестован полицией и приговорён к смертной казни, но бежал в Румынию.


Продолжил уже как товарищ военного министра .

Скрытый текст: :
(википедия)
....
После Февральской революции Савинков вернулся в Россию 9 апреля 1917 года и возобновил политическую деятельность: он был назначен комиссаром Временного правительства в 7-й армии, а 28 июня — комиссаром Юго-Западного фронта. Савинков активно выступал за продолжение войны до победного конца. Был «всей душой с Керенским» (письмо Гиппиус от 2 июля). Поддержал генерала Корнилова в его решении 8 июля ввести смертную казнь на Юго-Западном фронте. В середине июля Савинков советовал Керенскому заменить генерала Брусилова Корниловым на посту Главковерха, обосновывая это тем, что Корнилов заслужил доверие офицерства.
В том же месяце Савинков стал управляющим военного министерства и товарищем военного министра (военным министром был сам премьер Керенский) и реальным претендентом на полноту диктаторской власти в стране. Волошин в письме к нему утверждал, что судьба хранит Савинкова для «чрезвычайной» роли и что он скажет «одно из последних слов в русской смуте».
22 августа 1917 года по указанию Керенского прибыл в Ставку для переговоров с Корниловым. Согласовав ряд вопросов, Савинков уехал в Петроград.
27 августа 1917 года при наступлении Корнилова на Петроград был назначен военным губернатором Петрограда и исполняющим обязанности командующего войсками Петроградского военного округа. Предложил Корнилову подчиниться Временному правительству, но 30 августа подал в отставку, не согласный с изменениями в политике Временного правительства.


И закончил антибольшевистской коалицией с белой контрреволюцией

Скрытый текст: :
(википедия)
.....
В феврале-марте 1918 года создал в Москве на базе организации гвардейских офицеров подпольный контрреволюционный «Союз защиты Родины и Свободы», включавший около 800 человек . Целями этой организации было свержение советской власти, установление военной диктатуры и продолжение войны с Германией. Были созданы несколько военизированных группировок. В конце мая заговор в Москве был раскрыт, многие его участники арестованы.
После подавления мятежей против советской власти в Ярославле, Рыбинске и Муроме летом 1918 скрылся в занятую восставшими военнопленными чехами Казань, но там не остался. Некоторое время состоял в отряде В. О. Каппеля. Потом приехал в Уфу, некоторое время рассматривался в качестве кандидата на пост министра иностранных дел в составе Совета министров Временного Всероссийского правительства («Уфимской Директории»). По поручению председателя Директории Н. Д. Авксентьева уехал с военной миссией во Францию (длинным путём через Владивосток, Японию, Сингапур и Индию).


Показания в суде начал со слов:
"Я, Борис Савинков, бывший член Боевой организации Партии социалистов-революционеров, друг и товарищ Егора Созонова и Ивана Каляева, участник убийств Плеве, великого князя Сергея Александровича, участник многих террористических актов, человек, всю жизнь работавший только для народа, во имя его, обвиняюсь ныне рабоче-крестьянской властью в том, что шёл против русских рабочих и крестьян с оружием в руках."

NT2

26-02-2018 19:24:08

Откуда инфа, что Керенский в ПСР с марта 1917-го?

Дубовик

26-02-2018 19:39:54

Из периодики тех лет, протоколов Третьего съезда ПСР (май 1917), воспоминаний современников)) Он действительно эсер, правого крыла.
Единственное что - он не был представителем социалистов во Временом правительстве. Представители назначаются или выбираются, представители ответственны перед теми, кого представляют. А Керенский пошел в правительство сам по себе, вопреки официальной позиции своей новой партии, и никогда перед своей партией ответственность не нес.

Дубовик

26-02-2018 19:40:51

Да, кстати, Савинков как раз НЕ эсер с весны-лета 1917, - его исключили за нарушение партийной дисциплины.

Дубовик

26-02-2018 19:43:52

павел карпец писал(а): коалицию эсеров с правыми монархическими кругами и "Прогрессивным блоком" во Временном правительстве

Во Временном правительстве монархистов не было. Были кадеты, - конституционные демократы. Подчеркну: демократы. Их бы вполне устроила парламентская республика по типу Франции того же времени. На худой конец - парламентская монархия типа довоенной Германии (это почти официальная их цель примерно с 1907-1908 и до Февральской революции).
Правому крылу ПСР с кадетами было вполне по пути.

павел карпец

26-02-2018 19:58:02

Ну а кадетам , как я понимаю , было по пути с Корниловым .

Дубовик

26-02-2018 20:09:07

Да, и они в августе действовали с ним сообща.

павел карпец

27-02-2018 05:15:05

Дубовик писал(а):Да, кстати, Савинков как раз НЕ эсер с весны-лета 1917, - его исключили за нарушение партийной дисциплины.

. А Керенский пошел в правительство сам по себе, вопреки официальной позиции своей новой партии, и никогда перед своей партией ответственность не нес.


Ну хорошо , тогда Авксентьев . Вот пример эсера . Член партии и участник революции с 1905 года ; министр внутренних дел Временного правительства ; ЦК ПСР Авксентьева не исключал ; с сентября по ноябрь 1918 года был председателем правительства антибольшевистской Уфимской директории , военным и морским министром которой был сам адмирал Колчак .

Дубовик

27-02-2018 05:46:06

В конце апреля 1917 в Петрограде прошли демонстрации солдат и рабочих с антиправительственными лозунгами, организованные анархистами и большевиками (независимо друг от друга, но по одному поводу). Председатель правительства кгнязь Львов и лидер кадетов министр иностранных дел Милюков были вынужджены из правительства уйти, - они были самыми правыми его участниками. После этого прошло большое совещание с участием лидеров Петроградского Совета и руководства РСДРП, ПСР и ТНСП, на котором было решено войти социалистам в правительство. Тогда там и оказался Авксентьев, а также Церетели, Пешехонов, Чернов и другие. В отличие от Керенского, они были подотчетны своим партиям. А Керенский и тогда и позже состоял в правительстве сам по себе.

Колчак до 18 ноября 1918 изображал из себя демократа-республиканца и особых разногласий с "Уфимской директорией" не демонстрировал.

павел карпец

27-02-2018 06:31:35

Вот об этом и речь , что "изображал" . Вся скрытая контрреволюция того периода изображала либерал-демократов , имея в случае развития социалистической революции , военную диктатуру вместо монархии как запасной вариант ; этим же отличались кадеты и все их более левые попутчики .
Просто в годы "первой русской революции" эсеры действительно зарекомендовали себя , как бескомпромиссные народные революционеры , а потом , через десять лет что-то у них пошло не так имхо . Но большевистской-то узурпации они , конечно , сопротивлялись , пускай даже порой в коалициях с белыми .(а ведь против такой антинародной , сродни белым , диктатуры эсеры шли с большевиками в союзе и рука об руку с 1905 года).
Времена меняются .

павел карпец

27-02-2018 08:07:02

Тут даже можно , наверное , выделить несколько , как говориться "сюжетных линий" в развитии ПСР . Ну, помимо их народнических предтеч , затем раскола вначале с максималистами , а потом и с левыми эсерами , помимо казуса Керенского и одинокого волка Савинкова , у "генеральной" линии ЦК ПСР или попросту у правых эсеров можно было бы выделить две сюжетные линии развития :
1) От революционных сражений 1905-го до латентно-контрреволюционного участия во Временном правительстве 1917-го .
2)И от рев.сражений 1905-го , где эсеры действовали совместно с большевиками против военно-полицейской диктатуры Столыпина , до 1918-го , где эсеры порой блокировались с различными сторонниками белой военно-полицейской диктатуры ради антибольшевистского сопротивления .

Дубовик

27-02-2018 08:39:15

Если говорить о расколах, то от ПСР еще два раза откалывалось правое крыло - в 1906 народные социалисты, в 1922 - группа "Крестьянская Россия" (с 1925 Трудовая крестьянская партия); в 1919 от ПСР откололось и очередное левое крыло - группа "Народ", вскоре создавшая самостоятельную организацию "Меньшинство ПСР".
Называть ПСР в целом "правыми эсерами" очень не стоит. В целом в Революцию 1917-1921 это была и оставалась партия социалистов-государственников. Хотя правые элементы в ней всегда присутствовали и были весьма влиятельны.

павел карпец

04-03-2018 19:07:33

Вот хороший пример антибольшевистской коалиции эсеров с белогвардейцами .

Из книги Л.Новиковой "Провинциальная контрреволюция"

Скрытый текст: :
ЛЮДМИЛА НОВИКОВА - ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ "КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ". БЕЛОЕ ДВИЖЕНИЕ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА НА РУССКОМ СЕВЕРЕ

...............
Пример Северной области может опровергнуть устоявшееся представление о непримиримых конфликтах в антибольшевистском движении между офицерами и политиками, левыми и правыми. На Севере социалисты всегда присутствовали в кабинете, главой которого, по крайней мере формально, до конца существования Северной области являлся старый революционер Н.В. Чайковский. А военная власть генерал-губернатора Е.К. Миллера укреплялась не вопреки сопротивлению левых кругов, а во многом благодаря их поддержке. В антибольшевистском руководстве часто формировались неожиданные политические альянсы, которые скрепляли Белое движение и были одной из основ его военных успехов. Широкое взаимодействие внутри антибольшевистской военной и политической элиты на Севере подчеркивает, насколько формальным является традиционное разделение между эсеровскими правительствами и генеральскими диктатурами или между более широким антибольшевистским движением и консервативно-монархическим белым его крылом[14]. Белое и антибольшевистское движения не являлись совершенными синонимами, однако границы между ними были проницаемы и текучи, а реальность – смешанной и противоречивой[15].
Хотя политическая гибкость не являлась главной отличительной чертой белых режимов, пример Северной области показывает, что белые приспосабливались к обстоятельствам пореволюционной России и к местным условиям своего существования. Желая или не желая того, белые офицеры и антибольшевистские политики признавали политический рубеж 1917 г. Главным вектором белой политики не была попытка возродить в прежнем виде царскую Россию. Белую политику, с одной стороны, определяло национализирующее влияние Первой мировой войны, а с другой стороны, – признание социальных обязательств государства и его ведущей роли в преобразовании общества. Поэтому в Гражданской войне противостояли не коммунистическое будущее и царское прошлое, но два варианта пореволюционного модернизаторского государства[16].
Белые режимы также не существовали исключительно за счет поддержки со стороны прежней общественной элиты и более обеспеченных групп населения. Простые крестьяне и рабочие принимали активное и часто добровольное участие в Гражданской войне на стороне белых. Они смещали непопулярную большевистскую администрацию в уездах и деревнях, создавали добровольческие партизанские отряды, пополняли ряды мобилизованных белых полков и оказывали содействие белой власти и армии, стремясь выжить в невероятно тяжелых условиях Гражданской войны и свести счеты в старых и новых конфликтах, расколовших российскую деревню.
Наконец, Северная область показывает, насколько неразрывно белые режимы были связаны с местными условиями своего существования. Географические, социальные и политические условия российских окраин сыграли решающую роль в судьбе Белого движения, позволив белым сравнительно легко создать свои правительства и армии на территории, которая плохо контролировалась или была вовсе неподконтрольна большевикам. Пример Северной области проливает свет и на важную роль региональных элит в Белом движении, которые со временем смогли добиться значительного влияния на работу Северного правительства.
Условия провинциальной России также помогают лучше объяснить политику белых правительств, которая часто имела смысл только в региональном контексте и являлась прагматичным ответом на местные обстоятельства. Также правители белых провинций, оценивавшие обстановку в стране по положению в своих регионах, нередко не могли понять настроения населения в центре страны и даже мотивы действий друг друга. Но важнее всего было то, что экономически слабые окраины, где располагались белые режимы, сыграли решающую роль и в их поражении, не позволив белым успешно бороться с красным густонаселенным индустриальным центром страны.
Опыт антибольшевистской Северной области подчеркивает, что природные, экономические, социальные и политические условия российских окраин сыграли важную роль в судьбе Белого движения. Поэтому, хотя обстановка на Севере России значительно отличалась от положения других белых режимов[17], этот пример может показать, как взаимодействие местных обстоятельств и общего политического кризиса решающим образом повлияло на ход и исход российской Гражданской войны.

Краткий обзор источников
История антибольшевистской Северной области сравнительно хорошо документирована. Материалы деятельности Северного правительства, белого командования, органов местного самоуправления, региональных общественных организаций, политических партий и профсоюзов, а также резолюции крестьянских сходов, рабочих собраний и воинских частей опубликованы в газетах того времени и последующих сборниках документов и материалов. Политическая и военная история Северной области широко описана в мемуарах. Многочисленные неопубликованные документальные свидетельства отложились в фондах Государственного архива Российской Федерации, Государственного архива Архангельской области, Отдела документов социально-политической истории Государственного архива Архангельской области (бывший Партийный архив Архангельской области), в хранилищах Государственного архива Мурманской области, Российского государственного военного архива и Российского государственного архива социально-политической истории. Следственные документы из Архива управления ФСБ по Архангельской области предоставляют уникальные личные данные участников антибольшевистского движения, проливая также свет на их судьбу после окончания Гражданской войны. Личные записки участников белой борьбы также имеются в архиве Гуверовского института (Hoover Institution Archives) в США и в фондах бывшего пражского Русского заграничного архива, в конце 1940-х гг. перевезенного в Москву и хранящегося в Государственном архиве Российской Федерации. Тем временем опубликованные донесения дипломатов и офицеров стран Антанты в Северной области, так же как и личные воспоминания рядовых участников интервенции, в частности из архивной коллекции исторической библиотеки Бентли Университета Мичигана, освещают роль интервенции в Гражданской войне на Севере и отношение к ней со стороны белых политических элит и населения.
В книге также использованы некоторые архивные и опубликованные материалы, исходящие от красного командования, большевистского партийного и советского руководства, чтобы объяснить условия появления на Севере Белого движения, влияние большевиков и Красной армии на развитие событий в Северной области, а также последующую интеграцию Архангельской губернии в Советское государство.

Структура работы
Эта книга рассматривает антибольшевистское движение в контексте региональной истории Архангельской губернии, начиная с первых лет ХХ века и до попыток большевиков интегрировать регион в единое Советское государство в начале 1920-х гг. Она исследует Гражданскую войну и с высоты кабинетной политики белого правительства и штабов, и на низовом уровне, пытаясь проследить, как жила белая провинция в годы Гражданской войны и почему простое население принимало участие в войне на стороне белых. Первые две главы хронологически излагают историю Архангельского Севера с начала ХХ века до образования антибольшевистского правительства в середине 1918 г. В частности, они анализируют экономику, социальную структуру и администрацию Архангельской губернии, значение регионалистского движения среди местной интеллигенции и роль политических партий, зарождение революционного движения, а также влияние Первой мировой войны, которые обусловили особое развитие революции на Севере. В главах ставятся вопросы, каковы были особенности Архангельской губернии, в чем заключались отличия местной революции и почему летом 1918 г. власть большевиков на Севере была настолько слаба, что их противники смогли легко взять управление в свои руки.

NT2

05-03-2018 06:47:25

Главным вектором белой политики не была попытка возродить в прежнем виде царскую Россию. Белую политику, с одной стороны, определяло национализирующее влияние Первой мировой войны, а с другой стороны, – признание социальных обязательств государства и его ведущей роли в преобразовании общества. Поэтому в Гражданской войне противостояли не коммунистическое будущее и царское прошлое, но два варианта пореволюционного модернизаторского государства[16].

Вот именно это часто забывается, особенно под давлением советских штампов.
Однако, как признато в работе, белые не отличались даже скромной гибкостью, так что оставались реакционерми даже в либеральном смысле.
И то, что некоторые круги ПСР шли с ними на союзничество, говорит только об отчаянии ПСР.
А у эсеров, как говорил Дамье (я снова смотрел его лекцию в центре Сахарова), были совсем неплохие шансы начать реализовывать свою программу, чем выбили бы почву изпод ног большевиков.
Но оказались не на высоте, анархические действия масс их просто парализовали, смутили и выявили их консервативность, явно ими же слабо осознаваемую.
Жаль что и наши в целом оказались незрелыми для борьбы за будущее.

И если эти события не служат уроком (а на примере Майдана, а и не только, видно, что не послужили), то кризис ПРАКТИКИ (и кажется расшрение явления "ясеней") не скоро закончится, при том что кризиса теории нет, просто изза практическото замешательства (и распыления) мало кто пытается сделать скажем в Хлебе и Воле корекции на современность и близкое будущее.

Дубовик

05-03-2018 12:07:37

павел карпец писал(а):Вот хороший пример антибольшевистской коалиции эсеров с белогвардейцами .

На Севере всё было гораздо сложнее, чем писалось в советской историографии. Дело было так.
В конце мая 1918 в Вологду и Архангельск прибыли представители ЦК ПСР и "Союза возрождения России", эсеры Лихач, Дедусенко и Маслов и народный социалист Чайковский. Все - старые социалисты, Лихач - член ПСР с 1903, Дедусенко и Маслов - с 1906, Чайковский с 1869 проделал сложную эволюцию ("чайковец" - религиозный сектант из т.н. "богочеловеков" - анархист-коммунист - эсер - народный социалист). Они образовали военно-политический штаб, который организовал успешное антибольшевистское восстание в Архангельске 2 августа 1918. Затем эта четверка образовала правительство Северной области, в которое вошли еще двое местных эсеров и двое кадетов. Правительство начало вполне демократическую деятельность, прикрашенную сильной социалистической фразеологией. Последнее вызвало заговор монархистов-офицеров, которых успели привлечь к формированию армии Северной области. Уже через месяц, 5 сентября 1918, в Архангельске произошел переворот во главе с главнокомандующим капитаном 1 ранга Чаплиным; всех шестерых министров-социалистов арестовали и выслали на Соловки. Тут вмешалось командование англо--франко-американских войск и потребовало арестованных освободить, что Чаплин и был вынужден сделать где-то через неделю после ареста.
Дальше началось самое интересное. Чайковский образовал следственную комиссию и начал искать контрреволюционные заговоры, но тут опять вмешались союзники и комиссию закрыли. Министров-эсеров от власти формально не отстраняли, но дня через три после освобождения им предложили убираться на хрен из Северной области и уехать в командировку в Сибирь, официально - чтобы установить связь с эсеровским Временным всероссийским правительством (т.н. Уфимская Директория). Им пришлось два раза переходить линию фронта (от своих к красным, потом от красных к войскам Директории), понятно, что восторгов у них это не вызвало, тем более, что летом 1918 красные поймали переходивших фронт членов ЦК ПСР Когана-Бернштейна и Тетеркина и обоих расстреляли. Но Лихачу с товарищами повезло и они добрались до Омска. Одновременно Чаплина разжаловали и отправили под арест или в ссылку в какую-то деревню (потом он командовал белым полком, но это уже другая история).
Чайковский остался главой Северного областного правительства, в котором числились четыре эсера, из них трое реально отсутствовали в Архангельске. В начале октября 1918 образовалось новое правительство, в котором он оказался единственным социалистом (хотя и Чайковский, и народные социалисты вообще - как по мне, социалисты только по названию, а по факту они левые кадеты). Но даже этого оказалось слишком много для кадетов и других правых, и в январе 1919 Чайковского тоже услали из Архангельска в командировку, но, видать, пожалели старика и командировали в Европу - участвовать в Версальских мирных переговорах, которые завершали Первую мировую войну (и на которую ни Чайковского, ни других представителей России в итоге так и не пустили). В Россию он вернулся только через год и около двух месяцев был министров в правительстве Деникина.
Несмотря на отъезд Чайковского, формально он оставался главой Северного правительства до конца его существования, но фактически, поскольку отсутствовал, правительством руководил новый главнокомандующий генерал Миллер. С социалистами при его режиме дело было так.
Эсеры лишились и представительства в правительстве, и лидеров своей организации, а потому оказались слабыми. В 1919 их возглавлял бывший министр первого областного правительства Иванов, который долго пытался добиться демократизации политики Миллера, привлекался им к работе министерства земледелия и т.п., но в ноябре 1919 плюнул на все свои иллюзии и провел тайную партийную конференцию, на которой архангельские эсеры постановили начать подготовку заговора и вооруженного восстания против правительства. После этого эсеры занимались печатанием листовок к солдатам, рабочим и крестьянам с призывом свергнуть монархиста-генерала Миллера и восстановить власть Учредительного собрания. В феврале 1920 Иванов уже открыто призывал солдат на фронте повернуть штыки против Миллера, но было поздно, - красные вели наступление и до падения белого режима оставались дни.
Меньшевики во время Гражданской войны официально заняли - назовем ее так - нейтральную позицию: центральные партийные органы запретили членам партии участвовать в работе любых правительств, и большевистских, и демократическо-социалистических, и, конечно, белых. В некоторых регионах отдельные меньшевики этот запрет нарушали, тем самым становились вне партии, но в Архангельске таких явлений не было. Архангельские меньшевики легально работали в профсоюзах, кооперациях и проч., как и положено социал-демократам, стремясь защищать экономические интересы пролетариата и обслуживать его культурно-бытовые потребности. Где-то весной или летом 1919 меньшевики собрались на областную конференцию, где жаловались друг другу, как Миллер, его вояки и его друзья-интервенты обижают рабочих, превышают власть и проч.; конференция закончилась тем, что по приказу Миллера все ее делегаты были арестованы и отправлены в концлагерь на остров Мудьюг. Не участвовавшие в конференции меньшевики и либеральная общественность попыталась протестовать и хлопотать об их освобождении, за что этих людей отправили туда же. 1 сентября 1919 профсоюзы (читай меньшевики) организовали общегородскую забастовку протеста против репрессий правительства, - организаторы забастовки тоже отправились на Мудъюг. За время существования концлагеря из примерно 1000 заключенных умерло и было расстреляно 200 человек, поэтому концлагерь называли "остров смерти"; большинство умерших там как раз составляли меньшевики (расстреливали чаще большевиков). Когда пришли красные, Миллера разбили, концлагерь освободили, - архангельские меньшевики были настроены настолько враждебно ко всякой контрреволюции, что едва ли не поголовно записались в РКП(б). Потом, правда, большинство из них исключили из партии при чистке в 1921, но это тоже совсем другая история.

Резюмирую. Сотрудничество социалистов-государственников из ПСР и РСДРП с белым режимом на Севере имело место лишь поначалу и в весьма скромных формах, но было раздуто до каких-то глобальных масштабов большевистскими историками в пропагандистских целях.

павел карпец

05-03-2018 16:32:27

То , что сотрудничество имело место это уже о многом говорит и не только для большевиков . Почему , например , Махно вообще не допускал с белыми никакого сотрудничества ? Для чего он расстрелял парламентёров Врангеля и распечатал в своей прессе воззвание к махновцам на эту тему ? Наоборот , с Красной армией махновцы поначалу скромно сотрудничали , а в случае с Врангелем , так и не поначалу...

Скрытый текст: :
Вы , кстати , уверены , что эта Новикова есть представитель советской историографии и большевистский историк с пропагандистскими целями ?
https://www.hse.ru/org/persons/74184841
...потом попробую сверить ваши источники . Или расхождений нет ?


Скрытый текст: :
Мне на самом деле , по большому счету все равно чем эсеры занимались в Гражданскую войну , я лишь хочу провести аналогию с 1991-1993 гг. в Москве , когда соратники Ельцина по обороне Белого Дома в 1991 - Руцкой и Хасбулатов ( эсеры - соратники большевиков по российской революции ) , не раздумывая блокировались с баркашовцами и сталинистами против ельцинского антиконституционного переворота в 1993 ( эсеры из Северного правительства блокировались с белыми )

Дубовик

05-03-2018 17:54:15

Эсеры бы расстреляли и Руцкого, и Хасбулатова))
Любой самый правый эсер образца 1919 года был левее любого нынешнего политика из РФ. Без вариантов.

Официальным историкам лично у меня нет большого доверия. Почти всем, - от Дамье до Новиковой. Что касается последней, - кандидат наук с благодарностью проректора в 2017 в РФ - это еще не показатель ничего.

Махно не допускал сотрудничества с белыми потому, что его бы расстреляли моментально свои соратники. Это было в принципе невозможно. Судьба Григорьева - показатель.

павел карпец

05-03-2018 19:53:52

Естественно из этого следует , что Махно был левее самых левых эсеров.

Любой самый правый эсер образца 1919 года был левее любого нынешнего политика из РФ.

Думаю , что также как и большевики того времени и вообще все , пускай государственные , но все-же социалисты.
(Я уж не знаю считаете вы большевиков того времени за гос.социалистов или нет ).

Конечно , Верховный Совет 1993-го не только не стремился к социализации земли ( да ещё в эсеровском понимании ) , а наоборот , стремясь , по возможности , не трогая старую номенклатуру , понемногу , без резких движений , интегрироваться в мировую капиталистическую экономику со всеми вытекающими изменениями во внутренней жизни РФ ; то есть такой китайский , в общем-то вариант . И Хасбулатов\Руцкой Чернову в аналоги не годятся .
Но вот если посмотреть не с традиционного ракурса вопроса о собственности "социализация\приватизация" , а с чисто политического "вопроса о власти" , то узурпацию Ельцина в 1993 можно сравнить с узурпацией большевиков в 1918 ; сответственно , бывших ельцинистов Руцкого и Хасбулатова можно сравнить с бывшими большевистскими союзниками эсерами .
Ну , такая примитивная аналогия . Непринципиальная фигня , короче .

павел карпец

06-03-2018 08:12:49

Тогда уж напрашивается такой вопрос : Большевики - кто они ? Революционная партия социалистов-государственников наподобие эсеров или же это "социальная госкапиталистическая реакция"? Или это одно и тоже ? Или большевики эволюционировали ( или деградировали?) от первого к последнему , так что через семьдесят лет их наследники у власти ушли настолько вправо , что как вы справедливо заметили " эсеры бы расстреляли и Руцкого, и Хасбулатова" .
Тогда с какого же момента большевики начали брать "вправо" ? ( разумеется , для Махно они всегда были справа ) Может точкой отсчёта послужит ( как и в случае с предполагаемым отношением эсеров к Р. и Х.) первый случай расстрела эсерами какого-нибудь большевика ? Известен истории этот случай ? И поскольку в области социализации земли ( правда в большевистском варианте ) большевики были не "правее" эсеров , то "вопрос о собственности" , видимо , не был критерием определившим отношение последних к первым . Критерием был "вопрос о власти" , которую большевики узурпировали в 1918-м . Вопрос этот повлиял на эсеров так сильно , что они даже порой закрывали глаза на совершенно "правые" собственнические амбиции своих коллег по антибольшевистским коалициям . Для эсеров факт большевистской узурпации и был тем признаком по которому можно было начать говорить о большевиках , как о "социальной госкапиталистической реакции" имхо .
Но это для эсеров и анархистов , ну и для остального социалистического спектра так было
А для остальной публики ? Для тех же белых , например ? Ведь только через сто лет , созданная Врангелем , белая организация РОВС , хоть в чем-то поддержала большевистских наследников власти ( имею в виду участие РОВСовцев в оккупации Донбасса путинистами ) . Для белогвардейцев большевики навсегда остались именно левыми , именно революционерами , и именно теми людьми , которые отобрали у них власть , собственность и привилегии .
Хорошо , одно дело социалисты-небольшевики , другое дело "белое дело" , а что говорит официальная , например , историография ? "Генеральная линия" в общем со времён перестройки примерно такая "весь беспредел начался со смертью Ленина" . То есть как бы получается , что "левые" , революционные и , в общем-то государственно-социалистические большевики начали своё падение "вправо" с приходом к власти Сталина , ну и весь тот беспредел о котором всем известно .
Так что вопрос о большевиках это ещё вопрос дискуссионный : где , когда и при каких обстоятельствах они из революционных государственников-социалистов превратились в "социальную госкапиталистическую реакцию" ? И тогда уж вопрос об эсерах : почему эти революционные государственники-социалисты не превратились в "социальную госкапиталистическую реакцию" ?

Дубовик

06-03-2018 12:24:08

павел карпец писал(а):Тогда уж напрашивается такой вопрос : Большевики - кто они ? Революционная партия социалистов-государственников наподобие эсеров или же это "социальная госкапиталистическая реакция"? Или это одно и тоже ? Или большевики эволюционировали ( или деградировали?) от первого к последнему?

По мне это одно и то же, только в разные времена в большевизме доминировала одна или другая тенденция. Большевики - выразители интересов технократии, которая в силу своей малочисленности вынуждена искать опору в более многочисленном и хорошо организованном пролетариате. Пока шла борьба против буржуазии, да еще и в условиях России с ее сильнейшими остатками феодализма, большевики являлись революционной силой, с которой, поэтому, анархисты сотрудничали и вступали в союз. Захватив власть большевики, естественно, приступили к укреплению себя во власти, т.е. к строительству и укреплению своего государства и своей социально-экономической модели (полная национализация, т.е. огосударствление экономики плюс максимально возможное подчинение государству всех сторон и всех проявлений общественной, культурной, духовной жизни, - почему я и называю их режим технократией). Разумеется, для этого требовалось подавить всякое сопротивление, в том числе и сопротивление социалистически настроенных рабоче-крестьянских масс, выразителями интересов и намерений которых были анархисты, максималисты, а также определенная часть левых эсеров (например, та часть, которая со временем стала называть себя левыми эсерами-синдикалистами) и даже самих большевиков (например, до сих пор плохо известные подпольные "Рабочая группа РКП(б)" и "Рабочая правда" начала 1920-х, видимо, многие сторонники группы "Демократический централизм" (т.н. децисты) и "Рабочей оппозиции"). Разумеется, с точки зрения анархистов и других названных групп, официальный ленинско-сталинский и даже оппозиционный троцкистский большевизм оказывался социальной реакцией.

Заодно. Вскоре после победы большевизма в деле захвата власти, началось формирование и других вариантов политических партий технократии, которыми стали фашисты и национал-социалисты. У них разное происхождение, разные лозунги, разная риторика (большевики - на словах - интернационалисты, фашисты и нацисты - националисты и, обычно, ксенофобы), разное отношение к конкурентам по управлению обществом (фашисты и нацисты, насколько я понимаю, стремились не уничтожить буржуазию, а более или менее мирно инкорпорировать ее в свое государство). Но цель одна и та же: создать общество с тотальным огосударствлением как экономики, так и всего остального вышеназванного и находящегося под полным контролем жестко выстроенного бюрократического аппарата. У фашистов это называлось "корпоративным государством", у нацистов воплощалось в лозунге "один народ, одна страна, один фюрер", а большевики, возникшие раньше и вынужденные долго-долго мимикрироваться под защитников интересов пролетариата, свою технократическую сущность были вынуждены скрывать вплоть до самого конца СССР.

Тогда с какого же момента большевики начали брать "вправо" ?

"Вправо" они стали брать с первых шагов по своему укреплению у власти. 25 октября 1917 года в Петрограде еще идут уличные перестрелки, участники которых выступают под лозунгом "Вся власть Советам" (то есть местным классовым органам самоуправления), а в Таврическом дворце большевистская верхушка объявляет о создании фактически никому не подотчетного правительства; власть оказывается не у Советов, а у одного "Совета" (народных комиссаров). Через месяц, в конце ноября 1917, Наркомат внутренних дел принимает циркулярную инструкцию об оргструктуре местных Советов, штатах советского аппарата и т.п. То есть, где-нибудь в Гуляй-поле или в Сызрани местные деятели неважно какой партийности и избравшие их рабочие-солдаты-крестьяне воображают, что они сами собой будут управлять через свои выборные органы, - а в Петрограде некто Григорий Петровский уже диктует им, какие отделы при тех Советах иметь можно, а какие нельзя, да сколько уборщиц может быть при городском Совете и сколько - при районном, - а диктует потому, что он не абы кто, а нарком внутренних дел.

Может точкой отсчёта послужит первый случай расстрела эсерами какого-нибудь большевика ? Известен истории этот случай ?

Кажется, первым большевиком, которого убили эсеры, стал петроградский комиссар печати Володарский, застреленный 20 июня 1918. К этому времени эсеров уже исключили из ВЦИК и вовсю шли бои в Поволжье.
Можно еще назвать взрыв бомбы в Дорогомиловском райсовете в Москве 5 января 1918. Большевики обвиняли в нем эсеров, но сами эсеры свою причастность отрицали; если эту бомбу и бросили какие-то эсеры, то по местной или даже личной инициативе, т.е. это не было партийным актом.

И поскольку в области социализации земли ( правда в большевистском варианте ) большевики были не "правее" эсеров , то "вопрос о собственности" , видимо , не был критерием определившим отношение последних к первым . Критерием был "вопрос о власти" , которую большевики узурпировали в 1918-м . Вопрос этот повлиял на эсеров так сильно , что они даже порой закрывали глаза на совершенно "правые" собственнические амбиции своих коллег по антибольшевистским коалициям . Для эсеров факт большевистской узурпации и был тем признаком по которому можно было начать говорить о большевиках , как о "социальной госкапиталистической реакции" имхо .

Эсеры - немного другая разновидность государственных социалистов, чем большевики. В ПСР всегда было несколько конкурировавших идейных течений, но официальное эсерство (представленное, например, Черновым) оперировало совершенно небольшевистским понятием "народовластия", т.е. предполагало после революционного свержения царизма идти мирным эволюционным путем к социализму - через проводимые исключительно выборными органами (начиная от Учредительного собрания) реформы и законы. Соответственно, с момента узурпации власти большевиками и тем более с момента разгона Учредительного собрания большевики оказались для эсеров врагами и социальной реакцией.

И тогда уж вопрос об эсерах : почему эти революционные государственники-социалисты не превратились в "социальную госкапиталистическую реакцию" ?

Этот вопрос, надеюсь, уже понятен. Потому что их целью была не технократическая диктатура, а что-то типа "шведского социализма" который со временем, в следующие эпохи, должен был бы стать аж безгосударственным социализмом... Ну, как и большевики рассуждали про отмирание государства...
Хотя интересно, конечно, как у них сложилось бы при других обстоятельствах и какую эволюцию проделала бы правящая ПСР.

Для белогвардейцев большевики навсегда остались именно левыми , именно революционерами , и именно теми людьми , которые отобрали у них власть , собственность и привилегии .

Да, разумеется.

Хорошо , одно дело социалисты-небольшевики , другое дело "белое дело" , а что говорит официальная , например , историография ? "Генеральная линия" в общем со времён перестройки примерно такая "весь беспредел начался со смертью Ленина" . То есть как бы получается , что "левые" , революционные и , в общем-то государственно-социалистические большевики начали своё падение "вправо" с приходом к власти Сталина , ну и весь тот беспредел о котором всем известно .

А вот это мне не очень интересно, так что я и не слежу за зигзагами генеральной линии официальной историографии.

NT2

06-03-2018 12:42:55

Мое мнение: большевики изначально реакционеры, так как и марксизм, на который они (часто довольно "творчески") опирались, есть доктрина усовершенствования капитализма, а не его ликвидации.
Сам факт, что ГЛАВНЫМ ВОПРОСОМ РЕВОЛЮЦИИ для них есть вопрос о власти (кто ее возьмет, а не как ее разрушть до основания, да не в неопределенном будущем, а В ХОДЕ РЕВОЛЮЦИИ), достаточен сделать вывод об их реакционности.
Заигрывания с околоанархическими идеями - не более чем тактика, мимикрия.
Причем руководство большевиков лапшу на уш вешало в том числе и своей членской массе.

Дубовик

06-03-2018 12:45:26

Кажется, я говорю практически о том же самом.

NT2

06-03-2018 12:54:05

Перестроечные враки о "крахе после смерти Ленина" - не более чем враки. Были даже лозунги - мол вернемся к настоящему ленинизму (имея ввиду НЭП, якобы "настоящая" политика Ленина).
Под прикрытием этоого сегмента по компассированию мозгов, осуществлялась главная цель перестройки - превращение партбюрократии в капиталистов, а попутно предотвращалась новая революция, которая моглабыть слишком похожа на Венгерскую от 1956-го с ее гражданскими и заводскими комитетами, т.е. была бы анархической по сути.
Были еще линии пропаганды, на другие слои населения, но все они - выделки КГБ.

павел карпец

08-03-2018 17:20:43

Дубовик писал(а):называю их режим технократией).
...
эсерство (представленное, например, Черновым) оперировало совершенно небольшевистским понятием "народовластия",
...
их целью была не технократическая диктатура, а что-то типа "шведского социализма"


Как-то вы обходитесь без понятия "госкап" при описании диктатуры большевиков ...

Ну а эсеры и "госкап" это , видимо, вообще из разных опер .

Дубовик

08-03-2018 17:33:53

Вопрос названия - самый второстепенный. Можно называть это и госкапом.

павел карпец

08-03-2018 18:04:25

Дубовик писал(а):Вопрос названия - самый второстепенный.


А как же подмена терминов ?

Можно называть это и госкапом.


Госкапом можно и шведский социализм , и эсеровское "народовластие" назвать , и смешать их таким образом с большевизмом .

павел карпец

24-03-2018 10:17:36

Вот , кстати , про эсерство Керенского из "Записок о революции" Суханова ( Шаркан , я по твоей ссылке в "Итоги русской...." выхожу на совсем посторонние вещи , поэтому вот другая http://www.magister.msk.ru/library/hist ... han000.htm. )

...из главы "Несколько слов о Керенском" :
"Свою действительную преданность революции Керенский, на мой взгляд, доказал достаточно еще в эпоху царизма. В своей деятельности он умел ставить на карту не только свое положение адвоката и депутата, действуя как профессиональный революционер, идя без колебания на такие шаги, которые могли легко и быстро кончиться Сибирью или Якуткой по лишении его всех прав адвокатства и депутатства. При яростной ненависти к нему всего департамента полиции, как к центру легального и полулегального "левого" движения, ему случалось быть на волоске от этого (например, после дела Бейлиса) и избавляться от таких перспектив лишь в силу внешних обстоятельств. Но этого мало: Керенский принимал самое непосредственное участие в партийных эсеровских делах; при этом он так злоупотреблял своим депутатским положением и своей популярностью, что, живя под самым тщательным, неослабным и всесторонним наблюдением полиции, он считал правила конспирации обязательными только для других и не стесняясь запутывал себя бесчисленными уликами для самых серьезных жандармских и судебных политических дел. Незадолго до революции при содействии одного эсеровского провокатора, бывшего в постоянных сношениях с Керенским, он попал в историю настолько грязную, что близкое окончание депутатских полномочий или всегда возможный внезапный роспуск Государственной думы почти обеспечивали ему если не виселицу (по военному времени), то каторгу. Избежать их можно было бы только своевременной эмиграцией. Керенский знал это и сознательно шел на это...

Было бы грубой ошибкой, если бы кто-либо стал утверждать, что для Керенского как типа общественного деятеля, а также и для его политики характерно его направление, система его политических воззрений. Я утверждаю, что у Керенского и не было никакого строго выработанного направления, никакой сколько-нибудь законченной системы воззрений.

У этого бурно-пламенного импрессиониста, лидера одной, открытой, партии (трудовиков) и деятельного члена другой, подпольной (эсеров) вместо политической системы было лишь умонастроение, колеблемое в значительных пределах политическим ветром и притягательно-отталкивающими силами других общественных групп. В конце концов он был равнодушен и к своему "трудовизму", и к своему "эсерству"; и он не особенно заботился о том, чтобы заострить, рафинировать свои взгляды в ту или в другую сторону, оставаясь только левым радикальным интеллигентом, легко совмещая подполье с широкой открытой ареной..."

павел карпец

24-03-2018 11:03:51

Из главы "Первые шаги":
"На эсеровских конференциях вдруг нахлынувшие "в социализм" бывшие люди, размагниченные, но "любящие народ" интеллигенты и межеумки-обыватели действительно показали себя. Даже Милюкову они доставили несколько приятных минут, а его "Истории" -- весьма приятную цитату с благодарными комментариями к ней. Очень характерна резолюция областной конференции.

Авансы, сделанные Временному правительству, здесь можно оставить в стороне. Но, пожалуй, небезынтересно упомянуть о следующих высоколояльных перлах резолюции. Во-первых, за деятельностью Временного правительства "необходим контроль", и поэтому... "конференция приветствует вступление А. Ф. Керенского во Временное правительство в звании министра юстиции как защитника интересов народа и его свободы и выражает свое полное сочувствие линии его поведения в дни революции, вызванной правильным пониманием условий момента...".

Расчувствовавшиеся эсеровские политики здесь так увлеклись, что новой конференции пришлось их в скором времени "дезавуировать" категорическим запрещением вступать членам партии в цензовый кабинет. На эту точку зрения эсеровская партия стала официально, отказав Керенскому в министерском мандате, как 2 марта сделал и Совет. Лишь незадолго до ликвидации первого кабинета эсеры как партия согласились на этот мандат... Конференция же 4 марта не только объявила министерский портфель Керенского продуктом его "государственной мудрости", но и не умудрилась изыскать никаких способов контроля над министерством, кроме государственной мудрости Керенского."

павел карпец

24-03-2018 12:13:42

Из главы "Перед битвой":
"В центре нашего внимания стало другое: под воззванием в числе других была подпись Керенского. Это было, по крайней мере для меня, пожалуй, уже слишком.
Керенский, как известно, с первого же момента совершенно оторвался от демократических организаций и ни разу не появлялся ни в Исполнительном Комитете, ни в Совете (за исключением вышеописанного выступления в солдатской секции, случившегося не по его вине). Летая из Петербурга в Москву, из Москвы в Финляндию, из Финляндии в Ставку и т. д., вращаясь исключительно в буржуазных сферах и среди своих друзей более чем сомнительного демократизма, Керенский действовал так, как бог ему на душу положит или как его инспирируют окружающие. Он продолжал себя считать товарищем председателя Совета и советским ставленником в министры. Трудно представить себе, как мог он при таких условиях не чувствовать себя подотчетным Совету, не апеллировать к нему в своих важнейших актах, не вырабатывать линию своей политики в контакте с его руководителями, не сотрудничать и в советских и в министерских делах с Исполнительным Комитетом... Для такого поведения было явно недостаточно общего внутреннего, психологического недемократизма или хотя бы властности натуры: для этого нужны были именно импульсы "бонапартика", игнорирующего общественность.

Во всяком случае, такое поведение было из рук вон. Керенский ни о чем не спрашивал Совет, но Совет отвечал за Керенского. Для советских руководителей такое положение дел, казалось бы, должно быть нестерпимо. И действительно, многие советские деятели были шокированы поведением Керенского и уже несколько дней приватно поговаривали об этом. Но никаких решительных шагов пока не предпринимали.

Все это еще можно было бы кое-как претерпеть, если бы дело шло только о формальности, если бы Керенский в своих действиях обнаруживал понимание и такт. Но он не обнаруживал ни того, ни другого. Прежде всего, уже самое его самочинство, самое пренебрежение Советом было и бестактностью, и непониманием. Для Совета надо было найти время, как для дела более важного, чем порханье по некоторым иным местам, где результатом были только овации и обывательское поклонение. А затем бестактность и непонимание стали сопутствовать чуть не ежедневно и разным активным выступлениям Керенского.

Подпись под воззванием к полякам не была, к несчастью, исключением. Несколько дней тому назад Керенский ни с того ни с сего заявил публично о необходимости интернационализировать Константинополь. Вполне понятен "интерес", с которым откликнулась на это иностранная пресса. Но советской демократии, именем которой действовал Керенский в условиях свирепой европейской цензуры, этим наносился серьезный тыловой удар...

Газеты сообщали из Ставки, что "представитель демократии", обращаясь к войскам, пошел значительно дальше других министров, призывавших к стойкости, к победе и войне до конца. Керенский сказал, подчеркивая "общую решимость продолжать войну до победы": "Лишь после победы возможно созвать Учредительное собрание..." Это не только удар, это -- противоречие со всем тем, чего на глазах Керенского добивался и добился Совет от буржуазии.

И даже в пустяках, как бы делая сознательный вызов демократии, Керенский не хотел проявлять такта. В Ставке, опять-таки не в пример прочим министрам, он обратился к генералу Алексееву:

-- Позвольте мне в знак братского приветствия армии поцеловать вас, как верховного ее представителя, и передать родной армии привет от Государственной думы!..

Что ни слово -- золото! Фактов вообще было слишком достаточно, чтобы быть шокированным и прийти в беспокойство каждому советскому деятелю. Перебирая подобные факты, мы в общем сходились в их оценке. Даже Брамсон очень слабо, лишь "по должности" защищал своего бывшего партийного товарища, только что покинувшего трудовиков для достойного возглавления эсеров... Но, спрашивается, что же делать, какие же принять меры обуздания расходившегося темперамента?

Я считал такое обуздание вообще безнадежным и отстаивал радикальные меры иного порядка. Не считая Керенского формально представителем Совета и членом его президиума с тех пор, как он вопреки советскому постановлению пошел в министры, я настойчиво предлагал объявить об этом официально, предварительно попытавшись вызвать Керенского на объяснения...

Но прежде всего оспаривалась моя "юридическая концепция". Это привело к экскурсам в область истории, в область минувшего две недели назад, но уже основательно затертого в калейдоскопе исторических событий. Я отстоял свою версию и даже взялся воспроизвести ее письменно, согласно пожеланию присутствовавших. Но относительно Керенского решили только то, что дело о нем не миновать вынести на обсуждение Исполнительного Комитета. Неприятное было дело..."

павел карпец

24-03-2018 13:43:35

Из главы "Битва и пиррова победа демократии":
"В Исполнительном Комитете мы доложили о вчерашних переговорах и стали ждать... Опять неприятность с Керенским! Оказывается, накануне он освободил из-под ареста генерала Иванова, того самого, который в момент переворота двинул полки на Петербург и согласно требованию Стеклова должен был быть объявлен вне закона... Кучки солдат возмущенно говорили об этом. Но и на сторонников самых мягких мер этот акт произвел сильное и неприятное впечатление.

Допустим даже, что этого господина следовало освободить. Но ведь не больше же было к тому оснований, чем для освобождения многих и многих, сидящих в Петропавловке и в других местах... Это был акт безудержного "генерал-прокурорского" произвола, во-первых. А затем, ведь надо же считаться с психологией масс (да еще избирателей, не так ли?), учитывающих характер преступления и болезненно реагировавших именно на Иванова. Если его следовало освободить, то следовало сначала убедить в этом. Иначе это была кричащая демонстрация перед массами, во-вторых.

В глазах многих эта "гуманная" выходка Керенского переполнила чашу. Министра "от демократии" стали громко требовать к ответу. Предлагали официально вызвать его в Исполнительный Комитет. Это требование уже было известно Керенскому, да и без всякого требования, казалось бы, нельзя было давно не сделать этого, особенно получив сведения о недовольстве им, о недоверии и кознях. Но Керенский не желал знать Исполнительного Комитета.

Этого мало: на другой день, в воскресенье, 26-го, кто-то вбежал в заседание и, полусмеясь, полунегодуя, сообщил весть, от которой мы ахнули. Керенский явился в Таврический дворец, прошел прямо в Белый зал, где происходило заседание солдатской секции, произнес там речь, пожал бурю аплодисментов и уехал. Все это произошло несколько минут тому назад, когда на расстоянии нескольких саженей от Белого зала происходило заседание Исполнительного Комитета. Это было уж из рук вон! А говорил Керенский в солдатской секции следующее (передо мной два совершенно тождественных отчета "Рабочей газеты" и "Русского слова"):

-- Товарищи солдаты и офицеры! У меня не было раньше времени посетить представителей той среды, из которой я сам вышел. Я был все время занят своей работой и сегодня приехал вот по какому поводу. До сих пор у меня не было никаких недоразумений с вами, но сейчас распространяются слухи, распускаемые злонамеренными людьми, которые хотят положить грань между нами и внести разлад в демократическую среду... Уже в самом начале войны в закрытых заседаниях Государственной думы я горячо настаивал на изменении солдатского устава, на отмене чести (?!) и т. п. Я до изнеможения боролся за общечеловеческие права, и вот теперь в моих руках вся власть генерал-прокурора, и никто не может выйти из-под ареста без моего ведома и согласия. (Бурные аплодисменты.)

По словам отчета, "министр говорит энергично, все более и более волнуясь":

-- В вашей среде раздавались нарекания. Я слышал, что здесь появляются люди, выражающие мне недоверие, упрекающие меня за послабления представителям старого строя. Я предупреждаю тех, кто так говорит, что я не позволю не доверять мне и в моем лице оскорблять всю русскую демократию. Я вас прошу или исключить меня из своей среды, или безусловно мне доверять.

Дальше, объяснив освобождение генерала Иванова его старостью и тяжелой болезнью и объяснив послабления некоторым Романовым тем, что "Дмитрий Павлович боролся с царизмом, подготовил заговор и убил Гришку Распутина", Керенский продолжал:

-- Дело Временного правительства огромное и ответственное. Оно стоит за свободу, за право, за русскую независимость. Стоит до конца... Я не уйду с этого места, пока не закреплю уверенности, что никакого строя, кроме демократической республики, в России не будет. (Бурные аплодисменты, переходящие в овацию.)

-- Завтра 27 марта. Ровно месяц с того момента, как я ввел первую часть революционных войск в Таврический дворец. Я вошел в кабинет как представитель ваших интересов. На днях появится документ о том, что Россия отказывается от всяких завоевательных стремлений... Я работаю из последних сил, пока мне доверяют и пока со мной откровенны. И теперь, когда появились люди, желающие внести раздор в нашу среду, я должен вам заявить, что, если вы хотите, я буду с вами работать, если не хотите, я уйду.

"Зал дрожит от аплодисментов. Раздаются возгласы: "Просим! Верим! Вся армия с вами!" Когда овация стихает, Керенский раскланивается и продолжает":

-- Я пришел не оправдываться, а заявить, что я не позволю себе быть на подозрении. Я больше чем удовлетворен тем, что здесь было. До последних сил я буду работать для вашего блага, и, если будут сомнения, придите ко мне днем и ночью, и мы с вами сговоримся.

"Керенского под шум приветствий подхватывают на руки и выносят из зала. Министр взволнован и едва держится на ногах. Кто-то подает стул. Керенский . в изнеможении опускается..."

Я полагаю, что стоило воспроизвести эту сцену. Но я полагаю, что не стоит портить ее комментариями: весь "бонапарт" и так воспроизведен во всех красках. И ловкая, высокого качества демагогия (исконная борьба за отмену "чести", ввод: первого полка революции, документ об отказе от завоеваний), и превосходное "не потерплю" и "не позволю", и злонамеренные люди, сеющие рознь "между нами", и оскорбление в лице оратора этими "личностями" всей демократии -- все превосходно. Больше всего от "бонапарта" здесь то, что, по существу, все сказанное нелепо; по существу, ни одному слову нельзя поверить, принять его всерьез, но все смело и правильно рассчитано на неопровержимость и на успех в данной обстановке... Для настоящего "бонапарта" недостает пустяков: элементарного учета собственных сил и понимания общей конъюнктуры.

"Злонамеренные личности", по поводу которых Керенский явился в солдатско-офицерскую, мужицко-обывательскую массу. Это кто такие? Ведь это те самые люди из Исполнительного Комитета, которых он обошел на несколько саженей, приехав и уехав без ведома их, жаждавших свидания. Да и что такое все это выступление генерал-прокурора? Ведь объективно -- это попытка опорочить "средостение", ведь объективно -- это попытка натравить "общественное мнение" на Исполнительный Комитет, в огромной своей части настроенный резко отрицательно к образу действий министра юстиции. О, это покушение с негодными средствами, эта попытка не опасна! Керенский не учитывал ни собственных сил, ни общей конъюнктуры. Ведь не был же и не мог быть Керенский на деле "бонапартом"...

Не опасно, но интересно, характерно все это, и стоило воспроизвести эту сцену. Ведь перед нами еще месяцы великой революции, возглавляемой Керенским."

павел карпец

24-03-2018 14:00:35

"....Кажется, именно в этот день меня вызвали по телефону из Исполнительного Комитета в квартиру Н. Д. Соколова, находившуюся в двух шагах. Я мог выбраться только через час и застал у Соколова конец частного совещания. Там был Керенский, которого призвали "для объяснений" его личные друзья. Кроме Соколова был налицо Церетели, большинство же составляли близкие Керенскому "народнические" элементы. Мне не пришлось слышать "объяснений" Керенского, но конец беседы был довольно мирным (как, вероятно, и начало). Керенский выглядел совершенно здоровым и спокойным. Вместе с наличными людьми он направлялся в Исполнительный Комитет.

Всю недолгую дорогу в автомобиле мы молчали. Керенский явно обдумывал план завоевания.

Его задача бесконечно облегчалась тем, что он заставал собрание врасплох. И он действительно многое успел благодаря быстроте и натиску.

Собственно, единственное обвинение -- это в оторванности, в отсутствии контакта и в независимости политики. Отдельные акты Керенского, как бы они ни возмущали многих или даже большинство, не были в формальном противоречии с постановлениями Исполнительного Комитета. Что же касается их "духа", то эта почва была неустойчивая, особенно при новом большинстве. Правая часть была готова взять чуть ли не все инкриминируемые акты под свою защиту. И все или почти все сходились только в одном: нельзя советскому человеку так обходиться с Советом.

Керенский направил свою артиллерию именно в этот пункт и посвятил свою первую речь тем техническим и прочим препятствиям, которые отрывают его от Исполнительного Комитета. Все его желания и стремления, конечно, в Таврическом дворце, но нет никаких фактических возможностей... После таких удовлетворительных объяснений, после "чистосердечного раскаяния" в собрании воцарился еще больший разброд. Председатель предложил задавать почетному гостю вопросы, которые еще более разрядили атмосферу и сделали собрание совершенно нелепым.

Правда, были не только вопросы. Были и энергичные обвинения в нарушении общей советской линии и в вопиющем отсутствии такта. Но обвинения исходили от отдельных лиц и в размягченной атмосфере не имели должной ударной силы. Сеанс кончился ничем...

Отдельные группы говорили о том, что надо иметь о Керенском формальное суждение и формулировать дальнейший modus vivendi [образ жизни, способ существования (лат.)] от имени Исполнительного Комитета. Но это так и не было сделано. А близкий по духу Керенскому Станкевич, с которым мы вышли из дворца и вели долгую беседу, дружески говорил мне:

-- Зачем так нападать на Керенского? Керенского надо беречь -- беречь от всего, что может его скомпрометировать так или иначе. Тут пустяками надо пренебречь из высших политических соображений. Ведь ни для кого не секрет, что в правительстве не особенно благополучно. Может быть, нам не миновать передряги. Керенский может очень и очень понадобиться. Ведь вы же не станете отрицать: это сейчас единственный человек, который может стать в центре событий. Другого нет...

Действительно, в это время в радикальных и в некоторых праводемократических кругах уже ставился в порядок дня вопрос о новом коалиционном правительстве буржуазно-советского состава, с естественным премьером Керенским во главе. Однако сам Керенский в том же заседании Исполнительного Комитета, в другой своей речи, представил нам назревающий кризис в несколько ином свете.

Он повторил министерские речи о том, что положение правительства становится невыносимым. Помимо общих трудностей давление со стороны Совета и тот курс, какой он взял по отношению к власти, делают положение кабинета совершенно нежным и уже создали почву для кризиса. Министры неоднократно заявляли, что они так не могут, что они уйдут. Требования по отношению к внешней политике уже переполнили меру, и кризис действительно разразился бы. если бы с актом 27 марта не было достигнуто соглашение. Что-нибудь одно: либо надо ожидать кризиса министерства, либо смягчить политику Совета в сторону соглашения.

Совершенно верно: кризис уже давал себя чувствовать, и он должен был разрешиться. Это было ощутительно и в контактной комиссии 20 марта, целую неделю тому назад. Но тогда путь к разрешению кризиса реально мыслился только один: Совет будет развертывать программу революции и, поскольку существующее цензовое империалистское правительство ее не выдержит, поскольку победа в борьбе за армию склонится на сторону демократии, постольку первый кабинет революции должен быть ликвидирован и выброшен за борт.

О, это будет не так скоро! Министры и их рупор Керенский пугают напрасно: они добровольно не уйдут, и они еще многое выдержат. Политическую власть буржуазии они до последней крайности не выпустят из рук: они поступятся для этого многими "кровными", "насущными" нуждами, и в том числе программой неистового империализма.

Но общая перспектива неделю назад была именно такова. Демократия будет двигать революцию вперед, и кризис власти будет разрешен ее перестройкой...

Теперь, за эту неделю, при свете всей истории 27 марта для разрешения кризиса открылась новая возможность. В перспективе открылась не капитуляция цензового правительства, а капитуляция всей революционной политики Совета в интересах буржуазии и ее власти. В Мариинском дворце это уже почуяли и плотнее уселись в креслах."

Таков был еще один итог битвы и победы демократии."

павел карпец

24-03-2018 15:18:56

Из главы "Финал единого демократического фронта . Всероссийское совещание Советов .":

"Ораторов записалось несколько десятков. Я также не прочь был выступить, но стеснялся в качестве члена Исполнительного Комитета нарушить дисциплину и добрые нравы, выступая против официального докладчика. Впоследствии это, разумеется, уже вошло в порядок вещей.

Со "скамьи" правительства, слева от трибуны, я мрачно наблюдал довольно печальную картину собрания. Вдруг кто-то сзади весело хлопнул меня по плечу и бросился в соседнее кресло. Это был Керенский, "как ни в чем не бывало", спокойный, оживленный и, вероятно, довольный тем, что он догадался явиться на советский съезд. Я спросил, будет ли он выступать, но он даже сначала отказался, как бы желая сказать, что пришел участвовать в работах... Но. разумеется, он скоро попросил слова вне очереди, был бурно встречен, сказал приветствие в качестве члена правительства и в качестве члена Совета, потом пожал бурю рукоплесканий, говорил в кулуарах с фронтовыми делегациями, затем уехал и больше не показывал глаз."

павел карпец

24-03-2018 16:03:10

Из главы "Мелкий буржуа и крупный оппортунист завоевывают Совет":

"С самого начала войны Чернов стал на циммервальдскую позицию. Порвав со многими и многими, если не с большинством своих соратников и друзей, собрав под циммервальдское знамя лишь незначительное меньшинство своей партии, преодолевая огромные общественные и личные трудности, Чернов издавал за границей интернационалистскую газету и участвовал в циммервальдских конференциях. Это была уже несомненная и бесспорная заслуга -- не только перед эсеровской партией, но и перед Интернационалом... И теперь, едучи на Финляндский вокзал для торжественной встречи эсеровского вождя, я думал:

-- Куда он придет -- в это моховое болото -- со своим Циммервальдом! Как распорядится он со своим интернационализмом в обстановке нарождающегося блока между его кровными мужицко-солдатскими, радикально-интеллигентскими группами и империалистской буржуазией!..

Перед глазами уже были печальные прецеденты, уже были испытаны горькие разочарования. Я был далек от оптимизма.

Финляндский вокзал в общем представлял ту же картину, что и при встрече Ленина, пять дней тому назад. Однако, несмотря на свою большую популярность в массах, эсеры не только не затмили большевиков пышностью встречи, но значительно отстали от них... Убранство вокзала отличалось тем, что на каждом шагу мелькало "народническое": "Земля и воля" и эсеровское: "В борьбе обретешь ты право свое". Порядка было значительно меньше. Когда я пробирался через толпу в "царские" комнаты, меня обогнал Керенский в сопровождении адъютантов, энергично пролагавших путь и провозглашавших: "Граждане, дорогу министру юстиции!"... Керенский, видимо, хотел быть "настоящим" эсером, что ему вообще удавалось довольно плохо. Он хотел оказать честь своему партийному шефу, но не дождался запоздавшего поезда и поручил Зензинову приветствовать Чернова от его имени.

На платформе и в "царских" комнатах сновала масса знакомых "народнических" физиономий: на всей встрече вообще был резкий "интеллигентский" отпечаток, хотя были и войска, были (где-то на втором плане) и представители рабочих... Приветствующих ораторов набралось очень много. В "царской" комнате, на этот раз переполненной разными людьми, образовалась комиссия, решавшая, кому дать и кому не дать слово и как распределить ораторов по порядку. Мне от имени Исполнительного Комитета предоставили говорить не то вторым, не то третьим -- после центральных партийных приветствий. Около комиссии был шум и препирательства.

Улыбающийся, как всегда, лучезарный Чернов, немного поседевший с 1907 года, с букетом в руках едва пробрался через толпу в "царскую" комнату -- под крики и "Марсельезу". В "царской" комнате мгновенно образовалась давка и духота. Во время первой речи Н. С. Русанова, говорившего довольно патетически на тему о партийном единстве, я увидел позади Чернова знакомые лица Авксентьева , Бунакова-Фундаминского, Льва Дейча. Тут же кто-то указал мне на незнакомую англизированную фигуру, оказавшуюся известным авантюристом Савинковым который еще долго числился в эсерах, но уже давным-давно продал свою сомнительную шпагу кадетам и был постоянным сотрудником "Речи".

Все эти люди, как оказалось, приехали вместе с Черновым -- или, скорее, Чернов приехал с ними: все махровые "патриоты" -- они могли свободно проехать через Англию при полном содействии британских властей; Чернову же как-то случайно удалось примазаться к ним и благополучно транспортировать свой "циммервальдизм" под густым прикрытием шовинизма.

Для меня, однако, было совершенно неожиданным появление за спиною Чернова всех этих именитых людей. Это поставило меня в затруднительное положение: во-первых, Исполнительный Комитет вовсе не поручал мне от его имени приветствовать второстепенных деятелей революционного движения и первостепенных шовинистов, да я и не взял бы на себя подобного поручения; во-вторых, к ним совершенно невозможно было адресоваться с тем, что я был намерен сказать Чернову... Я решил обратиться с речью только к Чернову, а в заключение ограничиться голым приветствием к остальным."

павел карпец

24-03-2018 16:17:03

".....хотелось говорить с ним не о партии. Я подробно рассказал ему о положении дел в Исполнительном Комитете, апеллируя к Чернову как к циммервальдцу, но далеко не имея уверенности, что мы фактически окажемся соратниками. Я рассказал Чернову и историю и новую ситуацию; описал опасность со стороны советской правой, со стороны именно "эсеровско-народнических" групп; но не оставил без внимания новейшую, левую опасность -- со стороны Ленина. Я настаивал на необходимости крайнего усиления левого центра, небольшевистского интернационализма.

Чернов опять-таки, казалось, слушал вполне сочувственно. Мало того: он определенно заявил, что, насколько он ориентировался в положении, насколько он слышал о нем с разных сторон, он намерен занять именно позицию левого центра и намерен форсировать натиск на министерские сферы и на советское большинство. Я, однако, не чувствовал в его словах большой твердости. Напротив, мои сомнения решительно окрепли, когда Чернов стал рассказывать о своих планах и методах "натиска".

-- Что вы думаете о Керенском? -- спросил он. -- Ведь его влияние, несомненно, огромно. Сейчас, когда речь идет о дальнейших шагах в пользу мира, на Керенского можно возложить очень многое. Он может служить незаменимым рычагом...

Я только махал рукой.

-- Напрасно вы так думаете!.. Я имею данные утверждать. Я подробно говорил с Керенским... Вот на днях мы устроим заседание Совета, и Совет сделает постановление об обращении к союзникам насчет мирных переговоров. И это будет под председательством Керенского...

-- Помилуйте! Ничего сколько-нибудь похожего на это случиться не может!..

-- А вот увидим, -- говорил Чернов, расхаживая по комнате. --Увидим!..

-- А вот увидим, -- вздохнул я в сознании бесплодности такого разговора. Но окончательно довершили мое разочарование мысли и планы Чернова относительно "правых народников". Чернов заявил, что эсеровский центральный комитет открывает с ними переговоры не то о слиянии, не то о союзе.

-- Такие попытки здесь уже делались, -- сказал я, -- но как, собственно, вы мыслите платформу соглашения? Ведь "правые народники", включая сюда большинство эсеров, это сейчас главная опора советской реакции, главные застрельщики в капитуляции, главный тормоз в борьбе за мир. Перед "народническим" Циммервальдом, казалось бы, стоит задача именно расколоть "народников" и изолировать в Совете трудовиков, энесов и примыкающих. Или вы, что же, надеетесь всю эту плесень склонить к Циммервальду?..

Увы! Чернов надеялся именно на это или делал вид, что надеется, будучи не в силах бороться с непреодолимой тягой направо своих товарищей по партийному центральному комитету. Туда же, надо думать, тянул его и Керенский...

Чернов еще долго говорил в защиту "народнического" блока -- говорил, напуская на себя оптимизм и самоуверенность, которых на деле не было. Но для меня беседа потеряла уже всякий, по крайней мере практический, интерес. Мы поговорили еще о разных предметах и расстались, напутствуя друг друга хорошими словами, но без малейших надежд стать друзьями и соратниками.

В Исполнительном Комитете Чернов, пококетничав очень немного, всецело примкнул к большинству и вошел в правящую группу, тянувшую революцию к пропасти. Не думаю, впрочем, чтобы Чернов хорошо чувствовал себя в этой группе и играл там благодарную роль. По этому поводу снова приходят на ум параллели с Лениным: два типа, два калибра, две судьбы.

Советские эсеры были, конечно, очень довольны: они не только приобрели себе известного и годного для "представительства" лидера, но даже и "приспособили" его к своему образу и подобию. Соглашения или слияния с "правыми народниками", однако, не состоялось: только поговорили. Но по существу дела оно вполне могло состояться -- препятствия были, несомненно, только дипломатического свойства.

Александрович, которому не давали прохода с насмешками по поводу Чернова, махал рукой и крепко ругался вслух, нисколько не стесняясь:

-- Ну его к черту!.. Опутали, конечно, -- куда ему!.. Да что там: вот Натансон приедет!..

Кроме Чернова в Исполнительный Комитет вступил и будущий "глава всероссийского трудового крестьянства", будущий министр внутренних дел, президент "предпарламента", член сибирской директории и прочая, и прочая... Это -- Авксентьев. Он представлял в Исполнительном Комитете центральный комитет эсеров. Он заменил Зензинова или кого-то еще. Впрочем, партийных "народнических" представителей вообще развелось в Исполнительном Комитете невероятное количество: одни заменяли других, но в конце концов участвовали в заседаниях и те, и другие... Что ж поделаешь? Я обращал на это внимание, но советское большинство, подобно английскому парламенту, теперь уже не могло разве только превратить мужчину в женщину.

Знаменитого Авксентьева я почти не знал лично до революции, но достаточно познакомился с ним на деле в 17-м году. Это старый, честный и убежденный деятель эсеровской партии, без сомнения, мнящий себя революционером, социалистом и демократом. Тут никакой хитрости, дипломатии, посторонних мыслей и целей быть не может. Этот симпатичный в обращении человек -- можно поручиться -- не мог мудрствовать лукаво. По своим убеждениям, направлению, складу -- это начитавшийся книг, размагниченный, тяготеющий к "народу", "патриотически" настроенный обыватель. По своим государственным и политическим способностям -- это круглый нуль, без сучка и задоринки... Других у эсеров не было. Авксентьев же имел подходящую для "представительства" фигуру и прославленные ораторские таланты: его речи всегда напоминали мне красавиц с обложек и реклам мыла и табака.

Появлением Авксентьева как будто закончилось "конституирование" нашего Исполнительного Комитета (по крайней мере, в заметных глазу частях его) до самого июньского советского съезда."

павел карпец

24-03-2018 17:39:35

Из главы "Совет кладет народную власть к ногам буржуазии":

"Каменев произносит затем горячую речь против большинства Исполнительного Комитета и против его резолюции. Он обвиняет советских лидеров в желании усыпить пустыми словами революционную мысль и подчеркивает гибельность затягивания войны для дела революции... Наконец, Дан предлагает уже известное постановление о воспрещении митингов и манифестаций. "Собрание, -- по словам газетных отчетов, -- расходится медленно и в большом волнении".

И не мудрено: было от чего растеряться и над чем пораздумать рабочим и солдатским депутатам. Еще только вчера они демонстрировали свою силу, были готовы к революционным решениям и надеялись, что вожди поведут их к действительной победе. А сегодня -- вера в своих вождей заставила этих едва пробужденных крестьян и рабочих положить свою силу и власть к ногам буржуазии. Это было нелегко понять и переварить. И с этим непереваренным вотумом нелегко было явиться в разогретую атмосферу казарм и заводов...

Инцидент был исчерпан. Не мешает отметить в нем одно обстоятельство -- небольшой важности, но все же не лишенное интереса. "Разъяснение" правительства свидетельствует о том, что нота 18 апреля была принята единогласно, после тщательного и продолжительного обсуждения в совете министров. На это обстоятельство некогда было обратить внимание в пылу борьбы за надлежащую ликвидацию кризиса. Но все же оно не прошло незаметным "в народе", который продолжал "переваривать" апрельские дни. В одной из бесчисленных полковых резолюций, протестующих против акта 18 апреля, содержится вопрос (батальон Егерского полка): "Почему таковая нота подписана товарищем председателя Совета рабочих и солдатских депутатов, министром Керенским?"...

Да, не только "левая семерка" вообще, но и Керенский в частности целиком разделяют ответственность и должны разделить весь одиум за этот акт. "Дело 18 апреля" имело еще очень большое продолжение, и тогда, забыв о роли в нем других министров, многие и многие совершенно неправильно оценивали различные планы и перспективы -- под углом ответственности за этот акт одного Милюкова."

павел карпец

24-03-2018 18:26:42

Из главы "Противоречия революции и выход из положения":

"Все поняли правительственное обращение именно как практическую подготовку коалиционного министерства. Оно само собой разумелось как коалиция между левой буржуазией, представленной уже в правительстве, и правой демократией, руководящей Советом. Вся пресса, даже очень близкая к центральному органу кадетов, интенсивно понуждала теперь высказаться Исполнительный Комитет и на все лады предвосхищала, что он скажет.

Того же 26 апреля Керенский, со своей стороны, опубликовал заявление, в котором он уже вполне определенно ставил на практическую почву вопрос о "коалиции". Керенский обращается к Исполнительному Комитету и к эсерам, своим товарищам по партии: до сих пор он представлял демократию в правительстве на свой страх и риск, но сейчас положение изменилось коренным образом. В настоящих критических условиях организованная демократия, по словам Керенского, более не должна уклоняться от ответственности и от управления государством. И он считает, что отныне "представители трудовой демократии могут брать на себя бремя власти лишь по непосредственному избранию и формальному уполномочию тех организаций, к которым они принадлежат". В заключение Керенский заявляет, что он ставит свое дальнейшее участие в правительстве в зависимость от решения своей партии и, по-видимому, Совета. Как бы то ни было, Керенский своим выступлением заставлял и Совет и свою партию высказаться по вопросу о коалиции, причем решение "самой большой" советской партии было наперед известно."

павел карпец

24-03-2018 18:42:15

Из главы "Законный брак крупной и мелкой буржуазии":

" В смысле перемещений и новых министров выяснилось пока немногое. Совершенно ясно было, что пост военного министра займет Керенский. Это было желанием всех воинских частей, эсеров, советских лидеров и, наконец, его собственным желанием. Тем самым заведомо освобождался пост министра юстиции. Кем заместить его, опять-таки еще не знали. Но допускали, что его придется заместить советским кандидатом; конкретно же называли московского адвоката Малянтовича и еще кого-то. Насколько помню, на этот счет немедленно запросили Московский Совет, а также и самого кандидата. Кандидат отказался, а московские товарищи как будто ответили, что они в числе министров-социалистов желали бы видеть и москвичей.

Всего советские лидеры желали заместить социалистами шесть постов из тринадцати или четырнадцати, то есть непременно хотели быть в меньшинстве... Керенский считался ныне уже определенно советским кандидатом, "министром-социалистом". Чернов, стало быть, был вторым. Третий министр-социалист определенно предназначался на вновь учреждаемый пост министра труда. Конкретно -- больше всего называли Скобелева, который в это время выехал на конференцию в Стокгольм, но телеграммой был возвращен с дороги. Четвертый советский кандидат также предназначался на новый пост министра продовольствия. Этот портфель хотели предложить Пешехонову. Пятым был проблематический министр юстиции. И... на этом застряли. А застряв, стали поговаривать, не довольно ли будет и пяти.

Мне, представителю безответственной оппозиции, все это, вместе взятое, очень не нравилось. Во-первых, не следовало уклоняться от важнейших министерских постов и бояться перемещений. На это мне указывали, что надо идти по линии меньшего сопротивления и не создавать излишних трений. Во-вторых, необходимо было отвоевать для представителей демократии максимальное число портфелей. На это, делая вид, что смысл моих настояний неясен, мне указывали, что нехорошо торговаться из-за министерских мест. В-третьих, я никак не мог признать за советских людей, за представителей организованной демократии ни Керенского, ни Пешехонова, ни Малянтовича; все это были деятели, несравненно более близкие к Мариинскому дворцу, чем к Таврическому. На это мне возражали, что все эти люди принадлежат к социалистическим партиям: один -- эсер, другой -- энес, третий -- социал-демократ. В-четвертых, мне казалось, что отдельные конкретные вопросы можно было бы решить более удачно.

Но все эти мои речи и предложения, разумеется, не приводили к надлежащим результатам: ничего не могло быть доброго из Назарета ."

павел карпец

25-03-2018 18:10:13

Из главы "Вокруг коалиции":
"Самой большой партией, однако, тогда были, как известно, эсеры. Это была мелкобуржуазная демократия -- мужик, лавочник, кооператор, разночинец, "третий элемент", огромные массы неимущей интеллигенции, расшевелившихся обывателей, встрепенувшихся межеумков. Интеллигентные эсеровские группы, очень громко кричавшие "земля и воля", опирались в городах на толстый слой землеробов-солдат и даже рабочих, недостаточно выварившихся в фабричном котле. А в деревне монопольный эсеровский лозунг уже монополизировал все крестьянство...

Вообще в нашей мужицкой стране эта мужицкая партия заняла свое законное место и, казалось, уже заложила основы своего будущего господства. Выросши к началу коалиции подобно огромному снежному кому, она в это время стала последним криком моды и стала далеко переливаться за свои естественные границы, захватывая сферы, совершенно не свойственные ни "социалистам", ни "революционерам". В самую большую партию потянулись и иные темпераментные крупные буржуа, и иные экспансивные либеральные помещики, а за популярнейшим Керенским, новым военным министром, в эсерство стали переходить компактные массы военных людей, кадровых офицеров и... даже генералов. Из сих последних каждый, надо думать, без колебаний собственноручно пристрелил бы или отдал бы палачу любого встречного, в ком он заподозрил бы социалиста-революционера -- два с небольшим месяца тому назад. Но -- боже мой! --чего не сделают с человеком "общественное мнение" и бескорыстная преданность долгу!

И вот эта самая большая, самая могучая партия революции в лице своего большинства всем своим весом, и на словах, и на деле оказывала новому правительству свое доверие и поддержку... Промежуточные интеллигентские слои, как мы знаем, с первых дней революции настаивали на коалиции. Теперь их мечты сбылись, и обыватель упивался своей "победой", межеумок утопал в благодушии. Коалицию они готовы были притом поддерживать не только за совесть, но и за страх перед анархией...

В партии эсеров, самой большой и самой могучей, образовалось тогда два центра -- более правый и более левый. Одним был Керенский, другим Чернов. Кроме того, далеко налево, на отлете, был крошечный центрик в лице большевистствующего Камкова. Но подобные ему элементы были еще по-прежнему не заметны простому глазу среди безбрежного моря эсеровской обывательщины. Первые же два центра притягивали всю эту массу к новому министерству. Ибо и Керенский, и Чернов были министрами... Самая большая партия, законно собравшая под свои знамена большинство нашей мелкобуржуазной страны, отдавала всю себя на поддержку новой власти.

Казалось бы, коалиция стоит на прочнейшем фундаменте. Казалось бы, революция -- хотя бы mutatis mutandis [изменить то, что следует изменить (лат.)] -- нашла устойчивую власть, способную, как тогда выражались, "довести страну до Учредительного собрания", способную закрепить новый демократический строй, соответствующий социальной структуре мужицкой России. Казалось бы, эту власть, ставшую на столь широкий и прочный базис, не сдвинуть ни правым ("безответственным") буржуазным сферам, чающим диктатуры капитала, ни левым ("безответственным") интернационалистским группам, мечтающим о диктатуре пролетарского авангарда...

Увы! Вожди эсеровских мелкобуржуазных масс оказались верными природе своей партии. Дряблые, политически безличные, застрявшие между могучими жерновами капиталистического общества, они растерялись среди головокружительных событий и не понимали их смысла. Став во главе господствующей партии, став во главе революции, они ни на йоту не усвоили необходимой программы своего собственного класса. Колеблемые бурей, скованные традициями и узами капиталистической диктатуры, они трусливо отказались от этой минимально необходимой программы и отдали себя, с революцией и народными массами в придачу, на милость буржуазии. Но тогда-то они и растеряли народные массы, которые бросили и втоптали в грязь своих вождей, ибо заведомо не могли бросить своей минимальной программы: мира, земли и хлеба. Когда массы увидели воочию, что вожди не ведут вперед, что вожди не способны, что вожди изменяют, тогда мелкобуржуазная государственность масс превратилась в мелкобуржуазную стихию. И, сломя голову, те же массы бросились в открытые объятия большевиков.

Партия эсеров была тогда самой большой и могучей. Но это был колосс с глиняной головой. И не ему было стать действительно прочным базисом для новой власти. Партия эсеров отдала коалиции всю себя, отдала все, что имела. Большего не могла бы дать даже самая красивая девушка Франции. Но отдать все -- не значит дать достаточно. И в конце концов не помогла коалиции миллионная селянско-обывательская паства Керенского и Чернова."

павел карпец

25-03-2018 18:45:41

Из главы "Слова и дела нового правительства":
"Но здесь главным лицом, главной надеждой, главной опорой был, конечно, новый военный министр Керенский, все еще центральная и самая популярная фигура революции. Захочет ли он оправдать надежды "всей страны"? В этом, по-видимому, не могло быть сомнений... Мы уже видели, что Керенский громогласно провозгласил эру "железной дисциплины" в войсках -- раньше, чем был утвержден военным министром.

Но сможет ли что-нибудь сделать Керенский на радость затаивших дыхание союзников и всяких "патриотов"? Вот это неясно. Но во всяком случае тут надо не говорить, а действовать. И Керенский заявил журналистам:

"Я не буду, как то обыкновенно принято, говорить, что я пришел в новое ведомство без готовой программы. Программа вполне определенная у меня имеется. Но я предпочитаю сейчас не говорить о ней, чтобы результаты моей программы принесли плоды и стали очевидными для всех. Я уезжаю на фронт и -- я уверен -- буду иметь полное основание рассеять тот пессимизм, который сейчас очень распространен даже среди некоторых начальствующих лиц...

Разве можно сказать, что это неопределенно или малосодержательно? И Керенский действительно тут же, через двое суток, уехал на фронт.

А в это время в столицах и в провинции дружно, как по сигналу, началась шовинистская вакханалия, началась свистопляска газетчиков и митинговых ораторов, требовавших безотлагательно возобновления бойни. Вся "большая пресса", зная ясли своих господ, завыла по-звериному, вытягивая на разные лады патриотический лозунг: "В наступление!"... Доблестные вдохновители-союзники помогали не только золотом, но и личным участием. В нарочито устроенных тысячных митингах, рекламируемых буржуазно-бульварной прессой, вместе с Керенским и с разными поддельными "матросами"-авантюристами участвовали союзные представители и даже послы. Агенты англо-французских бирж. Тома и вновь прибывший Вандервельде, снова стали являться в Исполнительный Комитет, требуя крови и мяса, и ныне входили все в больший контакт с верховодами советского большинства.

В Ставке, на офицерском съезде. Верховный главнокомандующий Алексеев объявил "правительственную" формулу -- без аннексий и контрибуций -- утопической фразой и требовал наступления ради полной победы.

Все это разом началось с самого дня образования нового кабинета. И все это прямо связывалось с ним. Атмосфера вдруг насытилась еще невиданным в революции шовинизмом. Милитаристские атаки с давно забытой наглостью посыпались со всех сторон. 10 мая на Всероссийском крестьянском съезде эсеровский шовинист Бунаков при громе аплодисментов предавал анафеме "сепаратное перемирие, которое хуже сепаратного мира" и призывал "все вдохновение, всю волю вложить в призыв к наступлению, когда товарищ Керенский отдаст приказ". "Мы пошлем, -- говорил Бунаков, -- своих депутатов на фронт, чтобы они красными знаменами "Земля и Воля!" благословили нашу армию к наступлению"... Речь эту "люди земли", "подлинная демократия" постановили напечатать и распространить в миллионах экземпляров.

А 14 мая был опубликован "приказ" Керенского по армии -- о наступлении. Собственно, это еще не был боевой приказ, а только подготовительная официальная прокламация... "Во имя спасения свободной России, -- говорил в ней Керенский, -- вы пойдете туда, куда поведут вас вожди и правительство. Стоя на месте, прогнать врага невозможно. Вы понесете на концах штыков ваших мир, правду и справедливость. Вы пойдете вперед стройными рядами, скованные дисциплиной долга и беззаветной любви к революции и родине"... Прокламация написана с подъемом и дышит искренним "героическим" пафосом. Керенский, несомненно, чувствовал себя героем 1793 года. И он, конечно, был на высоте героя Великой французской революции, но -- не русской...

Керенский проявлял в то время изумительную деятельность, сверхъестественную энергию, величайший энтузиазм. Он, конечно, сделал все, что было в человеческих силах. И недаром холодный и неблагожелательный историк Милюков, на которого Керенский тогда работал, с оттенком умиления и признательности напоминает о "стройной фигуре молодого человека, с подвязанной рукой", появлявшейся то в одном, то в другом конце нашего необъятного фронта (казалось, во всех концах одновременно) и требовавшей великих жертв, требовавшей дани идеалистическим порывам от распущенной и равнодушной черни.

Керенский, одевший взамен пиджака в бытность министром юстиции темно-коричневую куртку, теперь сменил ее на светлый элегантный военного типа "френч". Чуть ли не все лето у него болела рука и, в черной повязке, придавала ему вид раненого героя. Что было у него с рукой -- не знаю: я уже давно не разговаривал с Керенским. Но именно в таком виде помнят его десятки и сотни тысяч солдат и офицеров, к которым он -- от Финляндии до Черного моря -- обращался со своими пламенными речами.

Повсюду -- в окопах, на судах, на парадах, в заседаниях фронтовых съездов, на общественных собраниях, в театрах, в городских думах, в Советах -- в Гельсингфорсе, в Риге, в Двинске, в Каменец-Подольске, Киеве, Одессе, Севастополе -- Керенский говорил все о том же и все с тем же огромным подъемом, с неподдельным, искренним пафосом. Он говорил о свободе, о земле, о братстве народов и о близком светлом будущем страны. Он призывал солдат и граждан отстоять, завоевать все это с оружием в руках и оказаться достойными великой революции. И он указывал на самого себя как на залог того, что требуемые жертвы будут не напрасны, что ни одна капля крови свободных русских граждан не прольется ради иных, посторонних целей.

Агитация Керенского была (почти) сплошным триумфом для него. Всюду его носили на руках, осыпали цветами. Всюду происходили сцены еще невиданного энтузиазма, от описаний которых веяло легендами героических эпох. К ногам Керенского, зовущего на смерть, сыпались Георгиевские кресты; женщины снимали с себя драгоценности и во имя Керенского несли их на алтарь желанной (неизвестно почему) победы...

Конечно, немалая доля всего этого энтузиазма приходилась на долю буржуазии, офицерства и обывателей. Но и среди фронтовых солдат, в самих окопах Керенский достиг огромного успеха. Десятки и сотни тысяч боевых солдат на огромных собраниях клялись идти в бой по первому приказу и умереть за "землю и волю". Принимались об этом резолюции.

Армия, несомненно, была взбудоражена агитацией министра -- "символа революции". Командиры воспрянули духом и провожали Керенского уверениями, что теперь армия оправдает надежды страны...

Уже 19 мая Керенский телеграфировал министру-президенту: "Доношу, что, ознакомившись с положением юго-восточного фронта, пришел к положительным выводам, которые сообщу по приезде. Положение в Севастополе весьма благоприятно"...

Были и шероховатости, притом существенные и знаменательные. О них речь будет дальше. Но были и основания для "положительных выводов" Керенского. Вся буржуазия встрепенулась; ей вновь ударил в нос любезный запах крови, и вновь ожили уже почти оставленные империалистские иллюзии. Начало этому рецидиву шовинизма положила именно коалиция. И положение в связи с агитацией Керенского становилось нетерпимым.

Конечно, наступление само по себе -- это есть военная "стратегическая" операция, не больше. Наступать или не наступать -- это ведают командиры, "техники" военного дела. Если мы признаем существование войны, фронта, армии, если мы считаем желательной ее боеспособность, то мы признаем и возможность наступательных операций... Так, вообще говоря, рассуждали не только правые, но и интернационалисты, противники войны и нового правительства. И они, вообще говоря, были готовы, были согласны не мешать армии делать ее естественное дело, наступать против полчищ Вильгельма и Гинденбурга, при условии одновременной борьбы на внутреннем фронте. против собственного империализма, против Милюкова и Алексеева -- за всеобщий мир "без аннексий".

Но это -- "вообще говоря". Сейчас же, в конкретных условиях коалиции, дело обстояло совершенно иначе. Сейчас наступлением ведали не Алексеевы и Брусиловы, а Милюковы и Керенские, не военные техники, а руководители "демократической политики". Сейчас наступление было не стратегической операцией, а центром политической конъюнктуры...

Вокруг наступления, по словам самих носителей власти, сложилась коалиция; в наступлении она видела свою центральную задачу, и только организацией наступления проявляло себя новое правительство. Сейчас нельзя было говорить, что военные операции не касаются борьбы рабочего класса за революцию и за всеобщий мир, и нельзя было вести эту внутреннюю борьбу независимо от наступления на внешнем фронте.

Сейчас отделить стратегию от политики можно было бы только при одном условии: если бы новое правительство, независимо от выполнения своих естественных обязанностей военными властями, прямо и решительно пошло бы по пути демократической внешней политики... Керенский в качестве военного министра был обязан создавать боеспособную армию и был прав, добиваясь ее дисциплины и ее готовности к наступлению. Но Керенский в этой своей работе был бы неопасен для революции только тогда, если бы министр иностранных дел, и вместе с ним все правительство не отставали бы от военного министра на другом фронте -- на фронте борьбы за мир. Только в этом случае стратегия не была бы политикой, а организация наступления не мешала бы коалиции быть правительством мира и демократии. Сейчас же приходилось ставить вопрос (как я его и ставил в новожизненских статьях): мир или наступление? И приходилось отвечать: коалиция есть правительство не мира, а наступления и затягивания войны, правительство буржуазии, империализма и удушения революции [Не так, впрочем, смотрел на дело министр Чернов. В заседании Временного правительства 17 мая ему делали допрос: будто бы на митинге он недостаточно почтительно выразился о наступлении. Чернов, по словам "Речи", на это сказал, что ничуть не бывало: наступление его, Чернова, политика не касается, это дело стратегов на фронте].

Это приходилось утверждать уже в мае, через неделю-другую после создания нового кабинета. С первых же его шагов сгустилась старая атмосфера шовинизма и появились ощутительные признаки укрепления, торжества, обнагления рыцарей международного грабежа."

павел карпец

25-03-2018 20:10:22

"Не помогла коалиция и в области национального вопроса. С первых же чисел мая начались недоразумения с Финляндией, которая требовала законных прав на "самоопределение". "Речь" и ее подголоски затянули песню на тему о великодержавности России и о неблагодарности Финляндии. Но и Керенский, со своей стороны, также поспешил объявить финнам, что их судьбу может решить только Всероссийское Учредительное собрание. Керенский даже не прибавил -- по соглашению с сеймом, -- хотя в Учредительном собрании Финляндия, разумеется, не могла быть представлена. Вместе с тем государствоведы разъясняли, что между Россией и Финляндией существовала просто-напросто личная уния, которая ныне была ликвидирована низложением Николая. А стало быть, независимость Финляндии была не только бесспорным правом, но, можно сказать, совершившимся фактом. Позиция Керенского и всего кабинета была явно реакционной... 14 марта прежние лидеры Совета провозгласили независимость Польши из Таврического дворца; нынешние министры из Мариинского не смогли поддержать достоинство демократии простым согласием даже на независимость Финляндии."

павел карпец

26-03-2018 03:56:24

"В актив коалиции за все это время можно зачислить только один акт. Это невольное присоединение Керенского к той регламентации солдатского быта, которая была разработана в солдатской секции совета. Керенский опубликовал относящийся к этому документ под названием Декларация прав солдата. Правда, со стороны большевиков и этот документ был встречен в штыки Но это была демагогия без разума. На деле Керенский декларировал хартию еще невиданных в истории солдатских вольностей. В ней не было выборности начальства, на что упирали большевики. Но в ней было все от демократизма, что только может выдержать армия как таковая. А по правде сказать, даже не так: в декларации этой было столько идеализма, сколько не может вынести боевая армия. И большевики это знают лучше всех других. Когда им пришлось строить новую, собственную армию, они были вынуждены выкурить из нее львиную долю добытого при Керенском демократизма...

Ну зато и рекламу устроил этой декларации Исполнительный Комитет! Как будто "звездная палата" хотела отыграться на ней за все принижение, за все поражения революции при министрах-социалистах.

Кроме того, организуя наступление, Керенский наконец увидел себя вынужденным убрать с поста Верховного главнокомандующего одиозного царского генерала Алексеева. Некогда мы видели, как принял революцию этот генерал в своем приказе 3 марта. И после он неоднократно проявлял свою физиономию. Теперь же, когда он в разгар агитации Керенского откровенно бросил по адресу официальной правительственной формулы мира свою "утопическую фразу", возбуждение солдатских умов стало угрожающим. Генералу Алексееву стали посвящаться специальные солдатские митинги. Все дело наступления могло сорваться на недоверии и ненависти к верховному вождю. И Временное правительство принесло эту жертву. Но, боже, как это было сделано! Наглое, откровенное, циничное третирование демократии, быть может, не проявилось ни в чем так ярко, как в этой отставке. В заседании Совета 22 мая в ответ на обвинения слева Керенский очень эффективно объявил о смене главнокомандующего. В политических мотивах отставки, казалось бы, не могло остаться никаких сомнений: Керенский защищался этой отставкой, будучи приперт к стене. А 26-го числа Временное правительство, с мала до велика, подписало Алексееву "рескрипт", который состоял из превознесения заслуг доблестного генерала и сожалений об его уходе. "Уход" же Алексеева приписывался отнюдь не политическим, а чисто личным мотивам -- "естественной усталости"... Да, буржуазные министры, а равно и пославшие их, видимо, чувствовали, что их руки развязаны -- пока Чернову и Церетели послушен Совет. Недаром тогда же, в мае месяце, началась и исподволь ширилась кампания... против Советов вообще.

Одним словом, коалиция быстро, ярко и всесторонне показала себя в качестве глубоко реакционного фактора. Это была коалиция против революции. Ее конечная цель в каких-нибудь две-три недели определилась как ликвидация мартовских завоеваний, как буржуазная диктатура. Конечно, коалиция была тем опаснее, чем была прочнее. Поскольку она опиралась на большинство Совета, она казалась крайне прочной. Политика ее казалась незыблемой, а положение безысходным. Революция стремительно катилась под уклон."

павел карпец

26-03-2018 04:10:45

Из главы "В недрах":

"Но дальше пошли маленькие неприятности и с Керенским. Во время своей агитации на фронте он стал встречать среди солдатской массы словесно-полемический отпор. Правда, это были единицы. И впечатление сейчас же сглаживалось "патриотическим" энтузиазмом. Но ведь и обстановка для полемики против наступления была исключительно неблагоприятна. Однако на это решались. В двадцатых числах мая в лояльнейшей 12-й армии, руководимой правоменьшевистским армейским комитетом, Керенский натолкнулся на маленький скандал. Солдат под видом вопроса заявил, что правительство должно скорее заключить мир. Керенский прервал солдата громовым возгласом: "Трус!" и приказал изгнать его из рядов армии. Полковой командир, однако, попросил позволения изгнать вместе с неудачным полемистом еще нескольких, которые такими же мыслями о войне и мире "позорят весь полк". А прапорщик того же полка, взявшийся объяснить Керенскому происхождение печального инцидента, прибавил, что "теперь уже энтузиазма у нас нет и наступать мы не можем, так как прибывающие маршевые роты приносят вредные, разлагающие настроения".

На другой день в той же армии Керенскому "было нанесено тяжкое словесное оскорбление" одним левым офицером. А еще через день правительственный комиссар при 7-й армии телеграфировал военному министру: "В 12-й дивизии 48-й полк выступил в полном составе, 45-й и 46-й полки в половинном составе строевых рот; 47-й отказывается выступать. Из полков 13-й дивизии выступил почти в полном составе 50-й полк. Обещает выступить завтра 51-й полк; 49-й не выступил по расписанию, а 52-й отказался выступить и арестовал всех своих офицеров. Жду ваших указаний, как поступить с неисполнившими боевого приказания людьми, а также с людьми, арестовавшими офицеров. Кроме того, прошу указаний, как поступить с отдельными офицерами, подстрекавшими людей к неповиновению"... На эту содержательную телеграмму последовал ответ: "Временное правительство постановило 45, 46, 47 и 52-й полки расформировать, подстрекавших к неповиновению офицеров и солдат предать суду"...

Расформирования непокорных боевых частей шли и в других местах тысячеверстного фронта. Не желающие идти в наступление открыто объявлялись то там, то сям. Расформирование таких частей сопровождалось иногда крупными недоразумениями. Так, при расформировании "некоторых небоеспособных дивизий" на румынском фронте (донесение генерала Щербачева от 27 мая) пришлось прибегнуть к силе и послать одни части против других. Такого рода беспорядки на фронте, несмотря на общий успех агитации Керенского, делали успех наступления весьма сомнительным. Невыносимая усталость и стихийная тяга домой находили все большую опору в заработавшей солдатской мысли, которая ставила роковые вопросы и требовала оправдания войны.

Проявления этого процесса наблюдались не только на фронте. Керенскому приходилось распоряжаться о репрессиях и в тылу. В те же дни он послал телеграмму о расформировании в Нижний, где произошли беспорядки на почве наступленской операции. Особенно же нашумело дело царицынских солдат, которые подняли на штыки патриотического оратора В Царицыне уже явно под влиянием большевистской агитации солдаты теперь не позволяли говорить о войне, как раньше не позволяли говорить о мире.

Движение солдат в пользу безотлагательной ликвидации войны назревало быстро. Программы скорейшего всеобщего мира нельзя было не выполнять в условиях революции. Но коалиция, опираясь на Совет, выполняла программу войны. Солдатам не давали всеобщего "почетного" мира. И они стали неудержимо тяготеть к миру вообще, к такому миру, который в скором времени получил наименование "похабного".

Программу же войны военный министр форсировал свыше меры. Кроме агитации и организации наличного войска, Керенский готовил новые мобилизации. Под ружьем стояло несколько миллионов, но не нынче-завтра новыми призывами должны были быть опустошены всякого рода тыловые учреждения... Помню, в частности, в эти дни мне пришлось возиться с приостановкой массового призыва артистов, которых Керенский требовал на фронт, обрекая на закрытие театры. Артистов, посылаемых ко мне Горьким, удалось, кажется, отстоять. Но возникали вопросы и более серьезные..."

павел карпец

26-03-2018 04:33:55

"Троцкий и Луначарский, как известно, не были в то время членами большевистской партии. Но эти первоклассные ораторы уже успели стать популярнейшими агитаторами в течение двух-трех недель. Успехи их начались, пожалуй, с Кронштадта, где они гастролировали очень часто. В Кронштадте уже в половине мая Керенский, подготовлявший наступление, фигурировал с эпитетами: "социалист-грабитель и кровопийца".

В своей агитации на фронте Керенский, видимо, хорошо ощутил именно большевистскую опасность. Уже 15-го числа на фронтовом съезде в Одессе Керенский обрушился на ленинцев -- в выражениях, достойных цитаты, ибо здесь, пожалуй, было положено начало.

-- Нам угрожает серьезная сила, -- говорил военный министр.-- Люди, объединившиеся в ненависти к новому строю, найдут путь, которым можно уничтожить русскую свободу. Они достаточно умны, чтобы понять, что провозглашением царя ничего не достигнут, так как нет штыка и шашки за них. И они идут путем обманным, путем проклятым, идут к голодной массе и говорят: требуйте всего немедленно; шепчут слова недоверия к нам, всю жизнь положившим на борьбу с царизмом. И мы должны сказать им: остановитесь, не расшатывайте новые устои...

Это не было грубо-лубочное тыкание в глаза провокаторами Малиновским и Черномазовым. Это было, так сказать, квалифицированное сваливание в одну кучу провокаторов и большевиков. Керенский уже, видимо, начал усваивать идею, что большевизм есть некая растущая сила, враждебная революции. Через несколько дней он до крайности запальчиво и раздраженно упирал на это в упомянутом торжественном заседании Совета в Мариинском театре (где совершалась экзекуция над кронштадтцами). Перед восторженно рукоплескавшей толпой он опять говорил о личной травле, об интригах за спиной, о действиях из-за угла и прямо обвинял большевиков в измене революции.

-- Вот эти-то люди, -- кричал он, -- и подготовляют путь для настоящей узурпации и для захвата власти единоличным диктатором...

В этом заседании с возражениями Керенскому выступил, между прочим, Луначарский, доселе неизвестный Совету. На вопрос, какой он партии, он назвал себя социал-демократом-интернационалистом. Совет тут же оценил блестящие ораторские качества Луначарского. Притом он не говорил ничего особенно "вредного": отстаивая свободу критики и мягко критикуя деятельность военного министра, он подчеркивал личное уважение к нему оппозиции и даже желал ему "дальнейших успехов".

Но это не помогло. Заострение мысли Керенского против большевиков все больше и все сильнее проникало всю его деятельность день ото дня...

И вообще "вопрос о большевиках" всплывал на поверхность как очередная государственная проблема. В передовице 25 мая "Речь" хорошо формулировала это, призывая государство и народ к решительной борьбе с этой грозной опасностью..."

павел карпец

26-03-2018 04:48:14

Из главы "Первый всероссийский съезд Советов":

"А на крайней левой эсеровского съезда немножко шумела непримиримая, но небольшая кучка эсеровских интернационалистов -- будущих "левых ребят" пооктябрьской эпохи.

Многочисленные резолюции говорили все об одном и том же. Любопытно на этом съезде было, пожалуй, только то, что доблестный циммервальдец Гоц определенно противопоставлял свои резолюции Чернову и, конечно, собирал большинство. Еще было любопытно, пожалуй, то, что Керенского провалили при выборах в Центральный Комитет партии. Об этом много толковали, как о сенсации. "Бабушка" Брешковская напечатала по этому поводу гневное письмо. Но ей и другим разъяснили, что все дело заключается в явном отсутствии у Керенского времени для партийной работы. Надо думать, мотивы эти не были вполне фиктивны. Два центра партии, Керенский и Чернов, понемножку развертывали свою семейную вражду. Но большинство партии в этой борьбе едва ли было за Черновым. Крепкий эсеровский мужик и рыхлый "разночинец", если и неодобрительно посматривали на барина и биржевика, то отвергали все орудия борьбы с ними, кроме лисьего хвоста, -- скаля налево волчьи зубы. Что "Циммервальд" им, что они ему!.. Керенский был милее Чернова. Но все же большинство было право, отклоняя его кандидатуру: Керенский был ненадежен в качестве партийного человека."

павел карпец

26-03-2018 04:59:09

"Это была не антитеза, а аналогия, не радость и гордость, а страх и стыд за великую революцию. В частности, именно в эти дни почтенная коалиция и ее доблестные союзники преподнесли нам целый ряд удручающих сюрпризов.

Допустим, многочисленные кары войсковым частям за неповиновение, братание и сношения с неприятелем вызывались действительной необходимостью: эти кары, в виде каторжных работ, лишения избирательных прав, лишения прав на землю, лишения семей пайков и т. д., были установлены в приказах Керенского и всего правительства (от 1 июня). Допустим, организуя наступление во имя светлых идеалов Антанты, наше правительство никак не могло поступать иначе: снявши голову по волосам не плачут.

Но второе "новшество" Керенского вызвало значительно большую сенсацию: военный министр признал "несвоевременным" и запретил украинский войсковой съезд "в связи с военными обстоятельствами". Это, между прочим, вызвало резкий протест со стороны всеукраинского крестьянского съезда, который прислал жалобу на своего собственного эсеровского министра в Исполнительный Комитет, квалифицировал действия Керенского как "первый случай нарушения свободы собраний" и "слагал с себя ответственность за возможные последствия от нарушения демократических начал новой жизни"...

Но это также пустяки сравнительно со следующим сюрпризом коалиции. Накануне съезда в газетах было опубликовано, что по требованию "министра-социалиста" Переверзева, ставленника Керенского, у нас восстанавливается старая знакомая 129-я статья уголовного уложения. Прелести этой статьи львиная доля молодых русских революционеров испытала на своей собственной спине. Статья гласила так: "Виновный в (устном или печатном) призыве к учинению тяжкого преступления, к учинению насильственных действий одной частью населения против другой, к неповиновению или противодействию закону, или постановлению, или распоряжению власти наказывается исправительным домом, крепостью или тюрьмой не свыше трех лет". За то же самое применительно к воинским частям во время войны обещалась каторга... Именно в такой редакции министерство юстиции внесло эту статью в кабинет министров и требовало срочного ее введения.

Это уже звучало совсем скверно. Либо это был скверный анекдот, либо резкий скачок вперед смертельной болезни революции. Если бы что-либо подобное могло удаться коалиции всерьез, то это было бы началом полного краха. Однако удастся или нет, но наглость покушения остается. Господа министры, имея возможность напечатать любое постановление, сочли за благо восстановить именно старую 129-ю статью. Это было не только нагло, но и не умно. Но в данном случае глупость отнюдь не есть смягчающее вину обстоятельство..."

павел карпец

26-03-2018 05:13:07

"Новое и любопытное началось, когда из фракции большевиков в качестве оппонента выступил сам Ленин, вышедший на солнечный свет из своих "подземелий". В непривычной обстановке, лицом к лицу со своими лютыми врагами, окруженный враждебной толпой, смотревшей на него как на дикого зверя, Ленин, видимо, чувствовал себя неважно и говорил не особенно удачно. К тому же над ним тяготели жесткие 15 минут, отведенные для фракционного оратора. Но Ленину и вообще не дали бы говорить, если бы не огромное любопытство, испытываемое каждым из провинциальных мамелюков к этой знаменитой фигуре... Ленин говорил довольно беспорядочно, без стержня, но в его речи были замечательные места, ради которых об этой речи необходимо вспомнить.

В этой речи Ленин дал свое решение вопроса о власти, а также в общих, "схематичных" чертах наметил программу и тактику этой власти. Слушайте, слушайте!

-- Гражданин министр почт и телеграфов, -- сказал Ленин, -- заявил, что в России нет политической партии, которая согласилась бы взять целиком власть на себя. Я отвечаю: "Есть"... Ни одна партия отказаться от этого не может, все партии борются и должны бороться за власть, и наша партия от этого не отказывается. Каждую минуту она готова взять власть целиком.

Это было ново, любопытно и очень важно. Это было первое открытое заявление Ленина о том, что в его устах означал лозунг: вся власть Советам! Власть должна принадлежать "целиком" пролетарской партии Ленина, которая борется за власть "целиком". Другая сторона дела -- та, что Ленин готов взять всю власть каждую минуту, то есть когда его партия находится в заведомом меньшинстве. Это было не менее интересно и не менее существенно.

В общем, приведенный отрывок из ленинской речи чрезвычайно содержателен: он заключает в себе целую политическую систему, которая ныне заменяет собой, "развивает" и расшифровывает первоначальную (апрельскую) схему Ленина. Тогда большевистский вождь призывал учиться быть в меньшинстве, иметь терпенье, завоевывать Советы, добиваться в них большинства и передать им всю власть в центре и на местах. Ныне Ленин, не имея терпенья, не добившись большинства, не завоевав Советов, требует против их воли всей власти, требует диктатуры для одной своей партии... Возможно, что в тайниках ленинской головы никогда и не было иного толкования первоначальных апрельских лозунгов. Но обнародовать это толкование он счел уместным и своевременным ныне впервые.

Теперь: что же стал бы делать Ленин, когда бы в любую минуту стал у власти?.. Я приведу его подлинные слова, цитируя их по "Правде" (№ 83, от 16 июня нового стиля):

-- Наш первый шаг, который бы мы осуществили, если бы у нас была власть: арестовать крупнейших капиталистов, подорвать все нити их интриг. Без этого все фразы о мире без аннексий и контрибуций -- пустейшие слова. Вторым нашим шагом было бы объявить народам отдельно от правительств, что мы считаем всех капиталистов разбойниками, и Терещенко, который ничуть не лучше Милюкова, только тот немножко поглупее, и капиталистов французских, и английских, и всех...

Дальнейших шагов Ленин не перечислил, отвлекшись случайными мыслями. Он только сказал еще, что большевистская власть выступила бы с предложением всеобщего мира. Но первого и второго шага было во всяком случае достаточно для того, чтобы весь зал ахнул от неожиданности, от нелепости такой программы. Не то чтобы большинству почтенного собрания определенно не понравилась перспектива ареста сотни крупнейших капиталистов [лично у меня осталось в памяти, что Ленин сказал именно "арестовать 200--300 капиталистов"; в других газетах -- в этом роде. Но будем больше собственных ушей верить "Правде"]: не забудем, что многие и многие из тогдашних меньшевиков -- это будущие "коммунисты", а едва ли не большинство эсеров-крестьян в недалеком будущем стало левыми эсерами. Арестовать капиталистов -- это очень приятно, а объявить их разбойниками во всяком случае вполне справедливо.

Оставляя в стороне прапорщиков, либеральных адвокатов и прочих подобных, у рабоче-крестьянской части собрания классовый инстинкт был, пожалуй, даже на стороне Ленина, хотя предубеждение мешало этому проявиться, а авторитетнейшие вожди тянули в объятия этих самых капиталистов. Но в качестве программы будущего правительства оба "шага" Ленина были поистине нелепы и показались нимало непривлекательны даже для маленького левого сектора. Недоумение от речи Ленина отразилось совершенно недвусмысленно и на лицах, и в разговорах крайней левой.

В глазах же большинства герой Керенский, выступивший вслед за Лениным, одержал над ним блистательную победу. Керенскому после Ленина стоило немногого нарядиться в тогу демократизма и благородства, сыпать фразами о свободе, щедро сулить мир всему миру -- и разбойникам-капиталистам, и товарищам-пролетариям. В ответ на проект Ленина арестовать ради скорейшего мира сотню-другую биржевых магнатов Керенский, пожиная бурю аплодисментов, бросил:

-- Что же мы, социалисты или держиморды?..

Впрочем, ничего любопытного Керенский тут, вообще говоря, не сказал. А когда левый сектор ответил на "держиморду" шумом и топаньем, то деревянный, с неповоротливыми мозгами председатель Гегечкори, любезный кавказскому сердцу старика Чхеидзе, разъяснил, что "держиморда" -- это литературное слово.

На этом основании сменивший Керенского Луначарский с места в карьер назвал Гегечкори держимордой... Луначарский не сказал ничего столь яркого и индивидуального, что осталось бы у меня в памяти три года, до сего дня. Но он дал превосходную, сжатую, изящную критику коалиции и сделал необходимые, логичные, правильные выводы."

павел карпец

26-03-2018 05:20:48

"В этой речи Троцкий назвал коалиционное правительство "примирительной камерой". Но он сам выступил на съезде в виде некоей примирительной камеры...

Я помню, как много-много спустя, уже прочитав первую книгу моих "Записок", Троцкий издевался надо мной, говоря со мной об этой книге.

-- Вы разговаривали с Керенским! -- восклицал он в саркастическом пафосе. -- Вы пытались "убедить" его, заведомого ставленника буржуазии, представителя враждебного класса. Ну разве вы не земский либерал! Для революционера законен только один путь: пойти к своему классу, апеллировать к нему и призывать его к борьбе..."

павел карпец

26-03-2018 05:45:24

"Полномочия, функции и задачи нового органа не были сколько-нибудь определенно установлены писаной конституцией. Это было опять-таки удобно для ликвидаторов революции, ибо уже открывался поход против Советов вообще. В те времена, впрочем, формулировкой прав и задач интересовались мало: они разумелись по традиции сами собой. Но впоследствии пришлось немало спорить: исполнительный ли орган ЦИК или законодательный? Решить этот вопрос во всеоружии старой государственной науки было явно немыслимо.

Но как бы то ни было, в качестве исполнительного органа Центрального Исполнительного Комитета было немедленно избрано из его состава новое бюро. Теперь уже не было попыток искусственно сделать его однородным. Но в этом не было надобности. Бюро было составлено из 50 человек, из которых оппозицию составляло не более десятка. Меньшевикам-интернационалистам предоставили в бюро всего одно место, с трудом удалось отвоевать второе; эти места заняли Мартов и я. Стеклов также с трудом отвоевал себе место от "объединенных"... Но пожалуй, эти хлопоты и не стоили труда. Я помню первое заседание нового органа, еще до закрытия съезда, в большой зале кадетского корпуса. Говорили о внутренней структуре и финансах, о президиуме, о командировках членов в провинцию и в армию. Было ясно при первом взгляде: это мертвое, никчемное учреждение. Не ему вести революцию ни вперед, ни даже назад...

Заседания назначались, как и раньше, два или три раза в неделю в старой небольшой зале Исполнительного Комитета в Таврическом дворце. То обстоятельство, что вместо 80--90 человек теперь было 200. этому отнюдь не препятствовало: заседания были так же малолюдны, как и раньше. С трудом удавалось собрать человек сорок--пятьдесят. Как и раньше, заседания были не публичны, хотя, казалось бы, теперь мы находились в настоящем, большом революционном парламенте. Как и раньше, функции бюро не отличались от функций пленума, и нельзя было понять, когда что заседает. Как и раньше, ЦИК занимался главным образом пустяковой вермишелью, пока "звездная палата" в укромных уголках вершила высокую политику.

В числе членов ЦИК были, конечно, и Керенский, и Ленин. Но они не были в нем ни разу. Вообще добрая половина была мертвыми душами, которые не появлялись в советском центре почти никогда. Ему не придавали значения, не принимали его всерьез; никто не видел и не чувствовал, что это учреждение может иметь отношение к судьбам революции.

Я, как следует, не знаю, были ли реорганизованы отделы и кто ныне поставлен во главе их. Знаю только, что в один прекрасный день во главе аграрного отдела оказался вместо меня некий эсер Саакианц, человек крайне словоохотливый и благодушный, но с невыясненным отношением к аграрному вопросу.

-- Да, добрый человек товарищ Сако, -- сказал про него Зиновьев с глубоким вздохом облегчения, когда мы остались с ним вдвоем в автомобиле, довезя до места этого Саакианца, душившего нас всю дорогу нестерпимой обывательской болтовней."

павел карпец

26-03-2018 06:02:33

Из главы "Коалиция трещит под напором":

"Предательство 18 июня совершалось не в кабинете. Его ареной были бесконечные равнины и поля, а его действенными участниками -- бесчисленные невинные жертвы.

Дня два-три тому назад в газетах было напечатано странное сообщение: военный и морской министр Керенский отбыл в Казань!.. Но Керенский поехал не в Казань. В день манифестации 18 июня он на фронте повел в наступление революционные полки.

Свершилось! Союзный капитал мог праздновать долгожданную и огромную победу. Всеевропейская каннибальская кампания завершилась счастливым концом. Русская революция, с высоты англо-французской биржи, могла казаться совершенно аннулированной. Дело всеобщего мира могло казаться проигранным. Дело мировой революции приниженным и оплеванным. Это усугубляло торжество англо-франко-русских биржевиков. Ведь победа над революцией стоила, пожалуй, не меньше, чем ожидаемая пиратская добыча в результате разгрома Германии.

И кто же это воскресил вновь все былые надежды? Кто победил революцию? Кто заплатил за будущее благо союзных биржевых тузов настоящей алой кровью, драгоценной жизнью десятков тысяч "свободных граждан"? Это был "социалист" Керенский. А кто объявил его преступное дело своим великим торжеством и победой пролетариата? Это "социалисты" того самого Совета, который союзные правители столько раз требовали разогнать штыками. Это удесятеряло радость победителей...

Да только недолго они тешились. Наступление 18 июня было не только великим преступлением, оно было великой глупостью.

В Петербурге о начавшемся наступлении стало известно в понедельник днем. Известия были получены в редакциях и в правительственных учреждениях довольно рано, а из них стали быстро облетать весь город. Но я лично узнал об этом в середине дня, когда ехал в трамвае на съезд на Васильевский остров. О наступлении уже выкрикивали мальчишки-газетчики... Известие поразило меня в самое сердце.

При входе в кадетский корпус я встретил радостно возбужденную группу "мамелюков" во главе с Гоцем, который победоносно во весь рот улыбался, размахивая мне навстречу листом специального газетного выпуска. Ну, беда!..

На Невском начались сборища и "патриотические" манифестации. Столичное мещанство под предводительством кадетов потянулось на улицу. Шествия, локализированные в центральных кварталах, были невелики, но бурны и полны одушевления. Во главе каждой манифестировавшей группы несли, как иконы, большие и малые портреты Керенского.

На Невском я встретил, между прочим, манифестацию плехановской группы "Единство". Окруженная сотней-двумя разных господ, посреди улицы двигалась какая-то колесница, разубранная цветами, с огромным портретом героя 18 июня. На колеснице же восседал старый ветеран революции Лев Дейч, что-то выкрикивавший толпе, а может быть, распевавший в патриотическом восторге. Жалкое, удручающее зрелище!

Когда на другой день, во вторник 20-го, вышли газеты, то в них, конечно, сопоставлялись две манифестации: воскресная общесоветская, казенная, потерпевшая жалкий провал, и наступленская, грандиозная, неподдельная, отразившая поистине всенародное ликование. Ну что ж! Пусть делают вид, что верят в это.

В кадетском корпусе, в понедельник 19-го числа, также происходила вакханалия глупости и шовинизма. В открывшемся заседании съезда порядок дня был, разумеется, нарушен. Говорили о наступлении. Его "приветствовали" до одурения все министры-социалисты. Церетели и Чернов произнесли по две речи. Авксентьев беззубо-плоско выражал восторг от имени крестьян. Оппозиция же твердо защищала пролетарские посты."

павел карпец

26-03-2018 06:29:18

Собственно , краткое резюме Суханова на Керенского находится в начале книги в главе "Несколько слов о Керенском :
"И прежде всего -- перед лицом ныне торжествующего и проклинающего Керенского большевизма, перед лицом, несомненно, состоявшегося союза Керенского с силами буржуазной реакции против демократии, перед лицом "дела Керенского--Корнилова", перед лицом того факта, что Керенский по мере сил действительно удушал революцию и больше, чем кто-либо, довел ее до Бреста, -- я утверждаю: Керенский был искренний демократ, борец за торжество революции -- как он понимал ее. Ему было, заведомо для меня, не под силу осуществить его добрые намерения. Но на нет и суда нет. Это касается его недостаточных объективных ресурсов как деятеля, а не его субъективных свойств как личности. Я утверждаю: Керенский действительно был убежден, что он социалист и демократ. Он не подозревал, что по своим убеждениям, настроениям, тяготениям и вкусам он самый настоящий и самый законченный радикальный буржуа, а в своей политике он воплощает самую доподлинную систему предательства демократии и защиты узкоклассовых интересов капитала.
"

павел карпец

26-03-2018 06:37:37

Статья из Википедии о самом Н.Н.Суханове

https://yandex.ru/turbo?text=https%3A%2 ... ce%3Dturbo

Скрытый текст: :
Общественно-политическая деятельность в 1914—1920 гг.
В мае 1914 года выслан из Петербурга, но продолжал проживать в городе нелегально; работал в Министерстве земледелия. Сотрудничал в журналах «Русское богатство», «Заветы», редактор и сотрудник журнала «Современник» (1911—1915) и «Летопись» (1915—1917). Печатался в легальной народнической газете «Стойкая мысль». Считал возможным объединение всех социалистических течений путём «поглощения» народничества марксизмом. Автор серии антивоенных статей и брошюр, изданных в годы Первой мировой войны и закрепивших за Сухановым репутацию интернационалиста; объясняя причины войны, подчёркивал, что Россию, в отличие от развитых капиталистических стран, втянули в войну «силы неэкономического порядка». Принадлежал к группе внефракционных социал-демократов, близких к меньшевикам-интернационалистам, одновременно сохраняя связи с деятелями эсеровской партии и с рядом неонароднических группировок. Входил также в литературную ложу масонской организации «Великий Восток народов России».
27 февраля 1917 года избран как представитель «социалистической литературной группы» членом Исполкома Петроградского Совета, организатор выпуска № 1 его «Известий». Поддерживал позицию эсеро-меньшевистского большинства Совета в вопросе о составе нового правительства, участвовал в переговорах делегации Исполкома Совета с Временным комитетом Государственной думы об образовании Временного правительства. Входил в «контактную» и другие комиссии Совета. Один из авторов обращения Петроградского Совета от 14 марта «К народам всего мира», в котором была выражена позиция Совета в отношении продолжавшейся войны.
В конце мая 1917 года по рекомендации Ю. О. Мартова вступил в группу меньшевиков-интернационалистов, но, по словам Суханова, «на деле оставался диким и во всяком случае чувствовал себя таковым». Член Главного земельного комитета с апреля 1917; редактор ежедневной с.-д. газеты «Новая жизнь» (выходила в 1917—1918 годах, в ней, главным образом, принимали участие меньшевики-интернационалисты и внефракционные с.-д., писатели журнала «Летопись», А. М. Горький). Подвергал в статьях критике Временное правительство за империалистическую политику и большевиков за радикализм и социальную демагогию, назвал «Апрельские тезисы» В. И. Ленина «беспардонной анархо-бунтарской системой».
Во время 2-го съезда Советов покинул его вместе с другими членами меньшевистской делегации, но приветствовал смену Временного правительства властью Советов и первые декреты Совнаркома, хотя и не видел объективных предпосылок для построения социализма в «отсталой, мужицкой, распылённой, разорённой стране». Более правильным решением вопроса о власти, по мнению Суханова, было бы установление «диктатуры советской демократии», под которой Суханов понимал блок всех социалистических партий. По словам самого Суханова, Ленин 1 сентября 1917 года едко назвал его «одним из лучших представителей мелкой буржуазии».
Хотя Суханов отнюдь не симпатизировал большевикам, обстоятельства сложились так, что именно в его пятикомнатной квартире на Петроградской стороне 10 октября 1917 г. состоялось историческое заседание ЦК РСДРП(б), на котором был решён вопрос об организации вооружённого восстания. Жена Суханова, большевичка Галина Константиновна Флаксерман, под разными предлогами выпроводила из квартиры на ближайшие сутки не только мужа, но и всех прочих жильцов, а также домработницу.
После Октябрьской революции был членом ВЦИК 2-го, 3-го и 4-го созывов. На заседаниях ВЦИК критиковал большевистское правительство и Ленина, обвиняя их в анархизме, произволе, развале экономики. В период ведения переговоров о Брестском мире проявил себя как сторонник революционной войны с Германией. В июне 1918 исключен из ВЦИК вместе с другими меньшевиками и правыми эсерами.
«Записки о революции»
После того, как в июле правительство большевиков закрыло «Новую жизнь» (в июне-июле издавалась и в Москве), приступил к написанию «Записок о революции» — мемуаров о событиях 1917. Современники, независимо от различий в политических взглядах, признали «Записки» ценным источником. Вместе с тем Ленин (в статье «О нашей революции») обвинил Суханова в педантском отношении к марксизму, в непонимании «его революционной диалектики», а Л. Д. Троцкий — в политической близорукости.
В годы Советской власти (1920—1940 гг.)
В конце 1920 года Суханов вышел из меньшевистской партии из-за несогласия со стремлением лидеров меньшевиков воссоздать 2-й Интернационал. С переходом к НЭПу окончательно порвал с меньшевизмом; в дальнейшем заявил об ошибочности всего написанного им до 1921 о большевиках и их роли в революции. Вступил в германскую компартию.
В декабре 1923 года пытался вступить в РКП(б), но не был принят. Работал в советских учреждениях на Урале, в Москве, за границей, в 1924-25 редактировал экономические журналы, издававшиеся на немецком и французском языках при торгпредствах СССР в Германии и Франции, сотрудник Института монополии внешней торговли при Наркомате торговли РСФСР. Продолжал заниматься исследованиями в области экономики сельского хозяйства в институте сельскохозяйственной экономики и политики, который возглавлял А. В. Чаянов. Во 2-м издании книги «К вопросу об эволюции сельского хозяйства» (1924) писал, что послереволюционное развитие сельского хозяйства подтвердило его выводы; по мере развития сельскохозяйственного производства будет происходить разложение капитализма в земледелии, вытесняемого трудовыми крестьянскими хозяйствами, которые должны поддерживаться государством. Избирался членом Коммунистической академии. Выступил там в октябре 1928 года с докладом «Проблемы товарного голода», в котором предлагал отказаться от форсированного колхозного строительства, повысить цены на сельскохозяйственную продукцию, увеличить её экспорт и расширить импорт предметов потребления.
В июле 1930 года арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности. «Сухановщина» была объявлена опаснее «Чаяновщины». В результате процесса по делу так называемого «Союзного бюро ЦК меньшевиков» (март 1931) был приговорён к 10 годам тюрьмы. На суде, признав себя виновным, изложил свои взгляды на сталинский политический курс: отказ от НЭПа «бьёт по социализму и благосостоянию народа», «колхозное движение и вся хлебозаготовительная кампания 1929—1930 годов неизбежно будут иметь катастрофическое значение для всего нашего народного хозяйства». Отбывал наказание в Верхне-Уральском изоляторе.
В марте 1935 года, после ряда заявлений Суханова с требованием пересмотреть приговор, Президиум ЦИК СССР заменил оставшийся ему срок заключения ссылкой в Тобольск, где он работал экономистом, а затем учителем немецкого языка.
19 сентября 1937 года снова арестован по ложному обвинению в связях с немецкой разведкой, в чём «признался» в ноябре 1938 года под пытками и под угрозой «поставить в аналогичное положение» его жену — Г. К. Суханову-Флаксерман.
29 июня 1940 года приговорён к расстрелу трибуналом Сибирского военного округа. Расстрелян в тот же день в тюрьме города Омск. Захоронен во дворе тюрьмы.
Посмертно реабилитирован.

Дубовик

26-03-2018 06:55:27

павел карпец писал(а): Керенский был искренний демократ, борец за торжество революции -- как он понимал ее.

Вот это очень верно для большинства эсеров и социал-демократов в целом.