Кащей_Бессмертный
30-06-2008 12:14:52
Потребление и психология
Современная цивилизация – это, в первую очередь, рыночная цивилизация, и, с точки зрения сегодняшнего дня, многим кажется, что адекватной альтернативы рыночной экономике не существует. В этом чувствуется отзвук утверждения Ф. Фукуямы о том, что история кончилась, то есть, что существующий порядок вещей победил, и что это – единственно верный порядок, в отличие от всего остального, так что рыночный капитализм Западного типа, это не просто «всерьез и надолго», но – навсегда[1].
В связи с этим совершенно неудивительно, что коммунистическая мысль, как правило, отождествляют с «Советским проектом» (СССР). Однако, это не более чем подлог, причем многогранный, чуть которого состоит в том, что: с одной стороны приравнивать коммунистическую мысль к идеологии марксизма-ленинизма и СССР выгодно наследникам собственно марксистской мысли большевистского типа, так как таким образом проще заманивать людей к возвращению в Советский Союз; с другой стороны, выгодно всевозможным либералам, апологетам капиталистических отношений, дабы, выпятив все недостатки «Советского проекта» выставить знак равенства между СССР и коммунизмом как таковым, создавая тем самым диалектическое противоречие между капиталистической свободой и «коммунистическим» рабством; с третьей стороны, это выгодно «ультраправым», так как тогда им становится проще отваживать своих (потенциальных) сторонников от «левой» идеи, как таковой, что, на фоне недостатков капитализма, по их мнению, должно автоматически подталкивать людей к их «правым» идеалам (речь идёт о национал-социализме и фашизме). При этом, как либералы, так и националисты на поверку все оказываются сторонниками именно рыночных, товарно-денежных отношений, что, опять же, свидетельствует о своеобразном тупике экономической мысли, которая оказывается все более фаталичной, исходящей из того, что в мире существует только один вид экономики, который уже доказал свою историческую обоснованность, правоту и функциональность, что другого пути попросту нет.
На самом же деле история не закончилось, и спор продолжается, то есть продолжается противостояние идеи рынка идее свободного товарообмена, то есть – коммунизма. И, будь то рынок либеральный, социалистический (рыночный социализм), или рынок в фашистском (нацистском) государстве, всегда он сводится к товарно-денежным отношениям, без чего, собственно, рынок попросту невозможен, хотя той же частной собственности может и не быть.
Рынок кажется столь вечным и незыблемым, так как рыночная психология буквально въелась в умы наших современников, так что любые возражения натыкаются на всевозможные «по-другому нельзя», «по-другому не эффективно», «лучше все равно ничего нет» и т. д. И дело не в том, что по-другому действительно «неэффективно» или там «невозможно», а в том, что люди принимают навязанные им правила игры, и потому встраиваются в существующую систему: по течению плыть всегда проще, нежели поперек. При этом одни это делают в качестве потребителей, другие же – в качестве производителей (обладателей средств производства), а объединяет их всех – принятие экономического бытия таким, какое оно есть.
При этом сегодня часто приходится слышать о том, что система рыночных отношений базируется на человеческой природе, что для человека свойственно постоянно возрастающее желание потреблять, то есть, что рынок всего-навсего служит естественным универсальным инструментом удовлетворения естественных потребностей, однако, проблема заключается в том, что как раз таки данный подход и не учитывает психологический аспект проблемы, а точнее – естественную человеческую психологию, очищенную от всевозможным многовековых наслоений, вызванных развитием цивилизации. Взгляд на рынок, как на жизненно необходимое условие существование человечества сформирован самим же рынком, который движим инстинктами самосохранения и размножения: что бы быть, Рынок должен оправдывать себя в глазах общества, должен множить в умах людей жажду потребления, множить само потребление – производимые товары. Это только кажется, что спрос рождает предложение, на самом же деле как раз наоборот – предложение формирует спрос, создает ощущение своей значимости и необходимости, заставляет человека верить в то, что он хочет то, что покупает, в то время как большая часть покупок – это прямое следствие рекламной пропаганды, либо просто навязчивой атаки на подсознание, даже тогда, когда человек думает о том, что он вне мира рекламы. Рынок не возник с капитализмом, он был и раньше, но дело как раз в том, что с возникновением товарно-денежных отношений началось разрушение общества, процесс классового расслоения, правда, процесс шел поначалу медленно, а возникновение капитализма придало данным центробежным тенденциям ускорение.
В этой связи очень уместными выглядят слова Ж. Делёза и Ф. Гваттари, которые, комментируя Ленца, писали: «Больше нет ни природы, ни человека, есть лишь процесс, который производит одно в другом и состыковывает машины. Повсюду производящие и желающие машины, целая порождающая жизнь; я и не-я, внешнее и внутреннее больше ничего не значат»[2].
Человек потребляет, и потребляет много. Насколько при этом можно говорить о счастье, то есть, попросту говоря, счастлив ли «человек потребляющий»? Вряд ли, так как постоянно одержим манией все нового потребления, и не зря ведь в народе бытует поговорка «не в деньгах счастье». Потребление развращает человека, делает из личности – потребителя, который гонится за новинками моды, и никак не может за ними угнаться, так как все возрастающее потребление, стимулируемое индустрией рекламы, умножает самое себя – чем больше человек потребляет, тем больше ему хочется потреблять. Эрих Фромм в этом смысле отмечал, что «Неограниченное удовлетворение всех желаний не способствует благоденствию, оно не может быть путем к счастью или даже получению максимума удовольствия»[3]. То есть речь, по сути, идет о том, что человек становится придатком внешних по отношению к нему устремлений к увеличению собственного благосостояния.
С развитием рыночных отношений люди все больше потребляют не ради удовлетворения своих нужд и желаний, своих разнообразных потребностей, как материальных, как и духовных, но все более ради самого процесса потребления; при этом разрушается психика, общество атомизируется, распадается, что создает ситуацию дезориентации человека в мире, приводя к трагическим последствиям: «Меньше всего самоубийств совершается в самых бедных странах, в то же время рост материального благосостояния в Европе сопровождается увеличением числа самоубийств. Что же касается алкоголизма, то и он, вне всякого сомнения, указывает на психическую и эмоциональную неуравновешенность»[4]. Это замечание относилось к 1930-м годам, однако и сегодня в новостях можно встретить указание на ту же самую особенность развития современной цивилизации, и самый типичный тому пример – Швеция, являющаяся для многих эталоном благосостояния. Да, одновременно со всем этим алкологолизация и рост числа самоубийств наблюдается и в бедных странах, однако, происходит это не столько в силу неудовлетворения в области потребления, сколько в силу отсутствия у людей перед глазами каких бы то ни было перспектив, когда народ политически дезориентирован, отсутствует стабильность, и неизвестно, чего ждать завтра, и кажется, что никакого выхода из сложившейся ситуации нет. При этом беднейшая часть современного человечества – это, опять же, часть именно рыночного общества потребления, которое, вольно или невольно, стремится к большему потреблению ради потребления, а, говоря точнее – к «обществу потребления Западного типа пятидесятых-семидесятых годов двадцатого столетия», что есть прямое следствие того, что вся наша современная цивилизация, за исключением разве что немногих сохранившихся реликтовых племен проникнута рыночной психологией.
Рост бедности на фоне атомизации – это путь к окончательной катастрофе, а, между тем, в сегодняшнем, капиталистическом, рыночном мире происходит именно это: все более увеличивается разрыв между богатыми и бедными, как внутри отдельных стран, так и между различными регионами планеты, на что указывают в частности такие исследователи современного капитализма, как Зигмунд Бауман, Клаус Вернер и Ганс Вайс и др[5].
Говоря об анархистском ответе рыночной системе товарооборота, стоит отметить, что «отец Анархии» Пьер Жозеф Прудон выступал против капиталистических отношений и частной собственности, однако же, одновременно с этим, он являлся сторонником именно рыночных отношений. Противопоставляя свою концепцию безкапиталистического рынка (фактически – рыночного социализма) централизованному как капитализму, так и директивному, централизованному казарменному коммунизму Вейтлинга, Прудон считал, что только таким образом будет возможно построение общества истинно свободных людей, что только так будет возможно построить справедливое общество, удастся преодолеть вопиющие недостатки современности[6]. Дело, однако, в том, что в данном случае не учитывался как раз психологический аспект проблемы, при этом, французский теоретик анархизма упирался в отсутствие адекватной альтернативы тому типу экономических отношений, в условиях которой ему довелось жить.
Однако же, либертарная теория не стояла на месте, так что, дальше Прудона, в вопросе поиска путей преодоления капитализма, продвинулись такие отечественные мыслители как Михаил Бакунин и Петр Кропоткин. Так, еще М. Бакунин писал в одной из своих поздних работ, что «покуда труд будет рабом собствен*ности и капитала, эта свобода, обогащая ничтожную горстку буржуа в ущерб огромному большинству населе*ния, приведет лишь к одному: еще больше расслабит и развратит малое число привилегированных, увеличит нищету, недовольство и справедливое возмущение рабо*чих масс и тем самым приблизит час разрушения госу*дарств»[7].
Кропоткин же пошел еще дальше своего предшественника, довольно быстро открыто заявив о себе, как стороннике безгосударственного, децентрализованного коммунизма, поняв, что только так возможно преодоление всех тех проблем, которые обличали и Прудон, и Бакунин, и другие предшествовавшие теоретики анархизма.
При этом тогда речь шла именно о капитализме, Рынок никто специально не выделял – это было делом последующих поколений социалистических мыслителей, таких, как, например, ситуационист Кен Нэбб, который писал в своей книге «Радость революции», в частности, следующее: «Абстрактность рыночных отношений даёт возможность любому анонимно накапливать богатство, косвенно лишая тысячи других их основных средств; но с упразднением денег любая значительная монополизация будет слишком бросаться в глаза.»[8]
Современная цивилизация – это, в первую очередь, рыночная цивилизация, и, с точки зрения сегодняшнего дня, многим кажется, что адекватной альтернативы рыночной экономике не существует. В этом чувствуется отзвук утверждения Ф. Фукуямы о том, что история кончилась, то есть, что существующий порядок вещей победил, и что это – единственно верный порядок, в отличие от всего остального, так что рыночный капитализм Западного типа, это не просто «всерьез и надолго», но – навсегда[1].
В связи с этим совершенно неудивительно, что коммунистическая мысль, как правило, отождествляют с «Советским проектом» (СССР). Однако, это не более чем подлог, причем многогранный, чуть которого состоит в том, что: с одной стороны приравнивать коммунистическую мысль к идеологии марксизма-ленинизма и СССР выгодно наследникам собственно марксистской мысли большевистского типа, так как таким образом проще заманивать людей к возвращению в Советский Союз; с другой стороны, выгодно всевозможным либералам, апологетам капиталистических отношений, дабы, выпятив все недостатки «Советского проекта» выставить знак равенства между СССР и коммунизмом как таковым, создавая тем самым диалектическое противоречие между капиталистической свободой и «коммунистическим» рабством; с третьей стороны, это выгодно «ультраправым», так как тогда им становится проще отваживать своих (потенциальных) сторонников от «левой» идеи, как таковой, что, на фоне недостатков капитализма, по их мнению, должно автоматически подталкивать людей к их «правым» идеалам (речь идёт о национал-социализме и фашизме). При этом, как либералы, так и националисты на поверку все оказываются сторонниками именно рыночных, товарно-денежных отношений, что, опять же, свидетельствует о своеобразном тупике экономической мысли, которая оказывается все более фаталичной, исходящей из того, что в мире существует только один вид экономики, который уже доказал свою историческую обоснованность, правоту и функциональность, что другого пути попросту нет.
На самом же деле история не закончилось, и спор продолжается, то есть продолжается противостояние идеи рынка идее свободного товарообмена, то есть – коммунизма. И, будь то рынок либеральный, социалистический (рыночный социализм), или рынок в фашистском (нацистском) государстве, всегда он сводится к товарно-денежным отношениям, без чего, собственно, рынок попросту невозможен, хотя той же частной собственности может и не быть.
Рынок кажется столь вечным и незыблемым, так как рыночная психология буквально въелась в умы наших современников, так что любые возражения натыкаются на всевозможные «по-другому нельзя», «по-другому не эффективно», «лучше все равно ничего нет» и т. д. И дело не в том, что по-другому действительно «неэффективно» или там «невозможно», а в том, что люди принимают навязанные им правила игры, и потому встраиваются в существующую систему: по течению плыть всегда проще, нежели поперек. При этом одни это делают в качестве потребителей, другие же – в качестве производителей (обладателей средств производства), а объединяет их всех – принятие экономического бытия таким, какое оно есть.
При этом сегодня часто приходится слышать о том, что система рыночных отношений базируется на человеческой природе, что для человека свойственно постоянно возрастающее желание потреблять, то есть, что рынок всего-навсего служит естественным универсальным инструментом удовлетворения естественных потребностей, однако, проблема заключается в том, что как раз таки данный подход и не учитывает психологический аспект проблемы, а точнее – естественную человеческую психологию, очищенную от всевозможным многовековых наслоений, вызванных развитием цивилизации. Взгляд на рынок, как на жизненно необходимое условие существование человечества сформирован самим же рынком, который движим инстинктами самосохранения и размножения: что бы быть, Рынок должен оправдывать себя в глазах общества, должен множить в умах людей жажду потребления, множить само потребление – производимые товары. Это только кажется, что спрос рождает предложение, на самом же деле как раз наоборот – предложение формирует спрос, создает ощущение своей значимости и необходимости, заставляет человека верить в то, что он хочет то, что покупает, в то время как большая часть покупок – это прямое следствие рекламной пропаганды, либо просто навязчивой атаки на подсознание, даже тогда, когда человек думает о том, что он вне мира рекламы. Рынок не возник с капитализмом, он был и раньше, но дело как раз в том, что с возникновением товарно-денежных отношений началось разрушение общества, процесс классового расслоения, правда, процесс шел поначалу медленно, а возникновение капитализма придало данным центробежным тенденциям ускорение.
В этой связи очень уместными выглядят слова Ж. Делёза и Ф. Гваттари, которые, комментируя Ленца, писали: «Больше нет ни природы, ни человека, есть лишь процесс, который производит одно в другом и состыковывает машины. Повсюду производящие и желающие машины, целая порождающая жизнь; я и не-я, внешнее и внутреннее больше ничего не значат»[2].
Человек потребляет, и потребляет много. Насколько при этом можно говорить о счастье, то есть, попросту говоря, счастлив ли «человек потребляющий»? Вряд ли, так как постоянно одержим манией все нового потребления, и не зря ведь в народе бытует поговорка «не в деньгах счастье». Потребление развращает человека, делает из личности – потребителя, который гонится за новинками моды, и никак не может за ними угнаться, так как все возрастающее потребление, стимулируемое индустрией рекламы, умножает самое себя – чем больше человек потребляет, тем больше ему хочется потреблять. Эрих Фромм в этом смысле отмечал, что «Неограниченное удовлетворение всех желаний не способствует благоденствию, оно не может быть путем к счастью или даже получению максимума удовольствия»[3]. То есть речь, по сути, идет о том, что человек становится придатком внешних по отношению к нему устремлений к увеличению собственного благосостояния.
С развитием рыночных отношений люди все больше потребляют не ради удовлетворения своих нужд и желаний, своих разнообразных потребностей, как материальных, как и духовных, но все более ради самого процесса потребления; при этом разрушается психика, общество атомизируется, распадается, что создает ситуацию дезориентации человека в мире, приводя к трагическим последствиям: «Меньше всего самоубийств совершается в самых бедных странах, в то же время рост материального благосостояния в Европе сопровождается увеличением числа самоубийств. Что же касается алкоголизма, то и он, вне всякого сомнения, указывает на психическую и эмоциональную неуравновешенность»[4]. Это замечание относилось к 1930-м годам, однако и сегодня в новостях можно встретить указание на ту же самую особенность развития современной цивилизации, и самый типичный тому пример – Швеция, являющаяся для многих эталоном благосостояния. Да, одновременно со всем этим алкологолизация и рост числа самоубийств наблюдается и в бедных странах, однако, происходит это не столько в силу неудовлетворения в области потребления, сколько в силу отсутствия у людей перед глазами каких бы то ни было перспектив, когда народ политически дезориентирован, отсутствует стабильность, и неизвестно, чего ждать завтра, и кажется, что никакого выхода из сложившейся ситуации нет. При этом беднейшая часть современного человечества – это, опять же, часть именно рыночного общества потребления, которое, вольно или невольно, стремится к большему потреблению ради потребления, а, говоря точнее – к «обществу потребления Западного типа пятидесятых-семидесятых годов двадцатого столетия», что есть прямое следствие того, что вся наша современная цивилизация, за исключением разве что немногих сохранившихся реликтовых племен проникнута рыночной психологией.
Рост бедности на фоне атомизации – это путь к окончательной катастрофе, а, между тем, в сегодняшнем, капиталистическом, рыночном мире происходит именно это: все более увеличивается разрыв между богатыми и бедными, как внутри отдельных стран, так и между различными регионами планеты, на что указывают в частности такие исследователи современного капитализма, как Зигмунд Бауман, Клаус Вернер и Ганс Вайс и др[5].
Говоря об анархистском ответе рыночной системе товарооборота, стоит отметить, что «отец Анархии» Пьер Жозеф Прудон выступал против капиталистических отношений и частной собственности, однако же, одновременно с этим, он являлся сторонником именно рыночных отношений. Противопоставляя свою концепцию безкапиталистического рынка (фактически – рыночного социализма) централизованному как капитализму, так и директивному, централизованному казарменному коммунизму Вейтлинга, Прудон считал, что только таким образом будет возможно построение общества истинно свободных людей, что только так будет возможно построить справедливое общество, удастся преодолеть вопиющие недостатки современности[6]. Дело, однако, в том, что в данном случае не учитывался как раз психологический аспект проблемы, при этом, французский теоретик анархизма упирался в отсутствие адекватной альтернативы тому типу экономических отношений, в условиях которой ему довелось жить.
Однако же, либертарная теория не стояла на месте, так что, дальше Прудона, в вопросе поиска путей преодоления капитализма, продвинулись такие отечественные мыслители как Михаил Бакунин и Петр Кропоткин. Так, еще М. Бакунин писал в одной из своих поздних работ, что «покуда труд будет рабом собствен*ности и капитала, эта свобода, обогащая ничтожную горстку буржуа в ущерб огромному большинству населе*ния, приведет лишь к одному: еще больше расслабит и развратит малое число привилегированных, увеличит нищету, недовольство и справедливое возмущение рабо*чих масс и тем самым приблизит час разрушения госу*дарств»[7].
Кропоткин же пошел еще дальше своего предшественника, довольно быстро открыто заявив о себе, как стороннике безгосударственного, децентрализованного коммунизма, поняв, что только так возможно преодоление всех тех проблем, которые обличали и Прудон, и Бакунин, и другие предшествовавшие теоретики анархизма.
При этом тогда речь шла именно о капитализме, Рынок никто специально не выделял – это было делом последующих поколений социалистических мыслителей, таких, как, например, ситуационист Кен Нэбб, который писал в своей книге «Радость революции», в частности, следующее: «Абстрактность рыночных отношений даёт возможность любому анонимно накапливать богатство, косвенно лишая тысячи других их основных средств; но с упразднением денег любая значительная монополизация будет слишком бросаться в глаза.»[8]
