Дилетант
20-12-2013 13:44:11
Скрытый текст: :
Критический взгляд на кооперативы, коллективные и принадлежащие рабочим предприятия, этичный банкинг, дух предпринимательства, конкуренцию и «независимую» подрядную работу, а так же недостатки концепции и практики самоуправления в контексте тоталитарной логики капиталистического общества.
Самоуправление нищетой или нищета самоуправления — Терра Кремада
В предыдущем номере Терра Кремада мы говорили о преодолении демократии, как о преодолении текущей формы правления, и обмане, на котором строится разделение между политикой, экономикой и жизнью. Сегодня мы хотели бы сосредоточить внимание на последствиях отделения экономики—способа удовлетворения наших потребностей—от других отношений, которые подпитывают капитализм. Отделение, которое обеспечивает обновление капиталистической системы, одновременно подрывая нашу борьбу с работой и частной собственностью.
Мы написали эту статью не с целью изложения серии руководств о том, как преодолеть эти предубеждения—так мы сами станем жертвой того, что мы критикуем, а потому, что мы в конечном счете видим, подобно тому, как мы рассмотрели это в критике демократии, что не имея достаточно слов, речей и прежде всего практики для преодоления нынешнего образа жизни и нашего отношения друг к другу, мы можем в конечном счёте уцепиться за них и вновь подтверждать те страдания, на которые обрекает нас капитализм.
Мы обращаем внимание на это потому, что обеспокоены тем, что многие инициативы или проекты, которые утверждают, что отходят от капитализма, поддаются иллюзии будто мы можем жить без капитализма, не разрушив его: мы можем созерцать мир без капитализма, но его глобальная и ориентированная на расширение сущность не допускает существования мест вне его.
Мы также хотели бы, чтобы с самого начала было ясно, что не намеренны дискредитировать какие-либо индивидуальные или коллективные инициативы, которые как и мы, должны искать наименее болезненный и наиболее страстный из возможных способов выжить; но мы хотим отметить, что эти способы бегства на самом деле не дают убежать от наших страданий, а лишь просуществовать в них.
Мы не станем читать лекции о том, куда нам тратить энергию, а куда нет, но мы спросим себя, почему мы еще не в состоянии создать коллективную и индивидуальную практику и воображение, которые побудили бы к созданию по-настоящему общинных проектов для удовлетворения наших потребностей и желаний, не нанося ущерба другим людям, без этой деятельности, служащей лишь цели облегчения боли.
Мы обращаемся к тем, кто как и мы, решили не останавливаться на одной неподвижной точке к которой мы должны стремиться, а вместо этого выбрали способы ведения дел, который может привести к построению процессов, в большей степени основывающихся на общинности. Мы обращаемся к тем, кто видит, что на данный момент мы подстраиваемся или приспосабливаемся к страданиям, чтобы работать при отсутствии каких-либо перспектив для революции в ближайшем будущем… или это и есть настоящая причина, по которой не видно никаких перспектив для революционного преодоления?
У нас нет возражений против того, что некоторые товарищи пытаются жить так, как они хотят, и наилучшим образом использовать для себя обстоятельства, в которых они находятся. Но мы возражаем, когда они стремятся представить образ жизни, который не может быть чем-то большим, чем адаптация к существующей системе, как анархический, или, что еще хуже, предлагают его в качестве средства для преобразования общества, не прибегая к революции.
Эррико Малатеста
Рыночная логика, которая пронизывает (почти) все
Капитализм продолжает своё существование вовсе не потому, что существуют некие крупные магнаты, которые правят миром, нет, это далеко не так. Капитализм выживает и воспроизводит себя потому, что наш способ отношения к миру и наши отношения друг с другом почти полностью капиталистические.[1] Под этим мы подразумеваем, что в банальности нашей повседневной жизни мы воспроизводим определенное поведение, из за чего нам трудно увидеть и испытать что то, кроме отношений господства и меркантилизации человеческих отношений.
Иногда мы не становимся успешными предпринимателями только потому, что у нас недостаточно денег для инвестирования в качестве стартового капитала, но в нашей повседневной жизни есть маленькие знаки, которые показывают, насколько логика товара руководит нашими решениями. Думать, что капитализм есть нечто вне нас — значит недооценивать его и снижать нашу бдительность как раз тогда, когда приближается время, чтобы бороться с ним. Логика капитализма—индивидуализм, частная собственность, спекуляция, господство над другими и т.д.—вложена в нас и затрудняет построение отношений друг с другом на основании наших общих потребностей, а значит побуждает выстраивать отношения с другими руководствуясь тем, что они могут сделать для нас.
Следует отметить, что это не означает, что гегемония капитала является абсолютной—мы не из тех, кто станет рассказывать вам о его совершенстве как системы. Общественные инстинкты, присущие человеку, всегда возвращаются в зонах разлома этого общества, мы все переживали и наслаждались в те или иные моменты солидарностью равных, действием без законов, дарением без ожидания чего-то взамен и т.д. Это естественное поведение, которое сводит на нет и стремится преодолеть нынешнее положение вещей.
Мираж альтерантивных институтов
Этичный банкинг, кооперативы, бартерные сети: слова, которые всё чаще слышны на наших районных собраниях, составляющих базу для движения захвата площадей по всей Испании—так называемого Движения 15Мая—всякий раз, когда кто-нибудь упоминает возможные пути бегства от капитализма. Мираж альтернативных учреждений может заставить нас упустить из виду основную проблему, ввести нас в заблуждение, в тусклый унылый мир выбора продукта, который нам нравится больше всего, наиболее желанного способа эксплуатации себя, этики, которая всегда наиболее удобна для нас, когда мы принимаем участие в спекуляции и ростовщичестве, соуса, в котором мы решили вариться всякий раз когда мы не нападаем на частную собственность или привилегии тех, кто правит нами, потому что … куда мы предпочтём вложить наши деньги, где бы мы предпочли работать? Если мы не задаем себе правильные вопросы, мы можем в конечном счёте проглотить крючок и забыть что то, что необходимо — это продолжать борьбу против денег, против работы и против всякого угнетения.
С высоты потребления
Капитализм, в своей логике расширения рынка, предоставляет рынки и продукты тем, кто может себе это позволить. Индустрия этичных, экологичных и «органик» продуктов, которая с уважением относится к окружающей среде и т.д., является результатом закономерного расширения капитала. Этот рынок появился потому, что он может производить больше капитала. Этот рынок успешен потому, что есть люди, которые тратят свои деньги на нём.
Мы не поддерживаем какие-либо особенные бойкоты таких продуктов, но очевидно, что переход к такого рода потреблению не приводит к какому-либо значимому изменению преобладающих общественных отношений. А суть проблемы вот в чём: как много людей действительно считают, что покупка того или иного продукта или покупки в том или этом магазине — это еще одно поле битвы против капитализма? Или, что еще хуже, сколько людей действительно верят, что это дорога, которая ведет к социальной трансформации? Мы можем сделать выбор: есть более питательные продукты или совершать покупки, которые не обогатят четыре основных бренда, но мы не можем игнорировать тот факт, что при капитализме потребление всегда воспроизводит капитал.
Этичный банкинг или эстетический банкинг?
Как банк становится этичным или, вернее, какой этике отвечает этичный банк, если не этике банкинга? И какой логике отвечает соответствующий подобной характеристике банк, если не логике спекуляции? Для банка не имеет значения то, что наши деньги будут использоваться для спекуляции на макробиотических продуктах, а не на атомной промышленности, пока и то и другое приносит прибыль этим финансовым институтам—рассмотрите пример Triodos Bank и O’Belen.[2]
И теперь, способны ли мы представить себе хранение наших денег в безопасном месте без необходимости передавать их в руки банка? Да мы знаем, что лучше всего было бы покончить с деньгами и обменом в удовлетворении наших потребностей, но большинство людей продолжают обналичивать чеки в конце месяца, помещать деньги на счёт и снимать свои зарплаты с банковского счета, обналичивать зарплатные чеки, оплачивать займы и обналичивать пособия с помощью того или иного банковского учреждения. Думать, что большинство из нас должно прятать деньги под паркетом, было бы весьма нереалистичным, несмотря на тот интересный факт, что в наших районах и домах мы встречаем товарищей, которые, хотя бы для начала, знают что не очень безопасно оставлять деньги в виде наличных в своих домах, но не думают что идея оставить их в банке предоставит больше гарантий, может быть, даже меньше.
Если мы набросаем балансовый отчёт со всеми проблемами, противоречиями и головными болями, связанными с наличием денег в банке, мы сможем легко сделать вывод, что было бы лучше держать наши деньги были подальше от спекуляций банка. Банки реально имеют лишь 10% тех денег, о которых они заявляют, остальные являются фикцией. Нам не нужно упоминать случай Argentine Playpen, чтобы понять насколько благоразумно ожидать что деньги, которые мы спокойно храним в банке, будут возвращены нам когда мы этого хотим: подобные примеры есть гораздо ближе, в городе Альдеа, в декабре прошлого года. Важно также помнить об административных санкциях и аресте средств на счетах в условиях растущей интенсивности малоинтенсивных репрессий, которые стремится задушить нас экономически и, поэтому неплатёжеспособность представляется одним из наиболее эффективных инструментов на первой стадии. Многие из нас уже убедились в том, что хранение денег не банке — это не просто вопрос этики, но и безопасности.[3]
Так что же нам делать с нашими деньгами? Конечно, для большинства из нас не составит большой проблемы прятать наши скудные деньги для повседневных расходов под половицами нашего дома. Но то, чем мы действительно обеспокоены, это где нам достать денег на более масштабные проекты, так что нам, возможно, придется подумать о том, как заранее отложить часть денег, которые мы действительно в состоянии заработать. Станем ли мы делать это, объявив о проекте в наших коллективах и искать экономической помощи у других членов, или примем тот факт, что мы не можем провести наш проект без использования кредитов и всего, что они за собой влекут.
Фальшивая общность товара
Во власти денег соединять тех, кто не связан, связывать незнакомцев как незнакомцев и сделать все возможное, чтобы это повторялось. Цена способности денег соединять всё есть поверхностностность связи, в которой обман является правилом.
“Грядущее Восстание”, Невидимый Комитет
Многие могут говорить об альтернативной экономике, ссылаясь на экономики солидарности или бартерные сети, банки времени и рынки, основанные на взаимной пользе, но все это лишь простирает щупальца логики товара и её основы: обращение частной собственности. Для многих наших товарищей основой капитализма являются деньги, однако это не так. Обмен является основой, на которой строится рынок и его принципом является не создание связи между людьми, но и между людьми и вещами: «что у вас есть?», «что вы можете предложить», «чего вы хотите»? Вместо: «что вам нужно?», или, «что я могу вам предложить?» Мы предлагаем взаимность, а не обмен. В то время как обмен происходит между изолированными лицами, которые относятся друг к другу на основании того, чем они владеют—чем больше вы имеете, тем больше вы стоите—взаимность имеет место в отношениях тех, кто имеет что-то общее. Взаимность позволяет строить коллективные проекты, ведь когда вы даете что-то, вы делаете это безоговорочно, не ожидая ничего взамен, а в некоторых случаях, даже не зная получателя—все что вы знаете, это что получатель является членом сообщества, построенного на отношениях такого рода. Говоря проще, мы хотим отметить вот что: если есть рынок, связь будет, но для этого необязательно наличие сообщества, оно даже может мешать ему.
Самоуправляемая Эксплуатация: Автономные Рабочие Группы и Кооперативы
… в зависимости от потребностей рынка, рабочие либо трудоустроены либо выброшены на улицу. Иными словами, используются все методы, которые позволяют предприятию выстоять в схватке с конкурентами на рынке. Рабочие, образующие кооператив в сфере производства, таким образом, сталкиваются с внутренне противоречивой необходимостью управлять собой с крайним абсолютизмом. Они обязаны принять на себя роль капиталистического предпринимателя—это противоречие приводит обычно к провалу производственных кооперативов, которые либо становятся чисто капиталистическими предприятиями либо, если интересы трудящихся по-прежнему преобладают, в конце концов распадаются.
“Реформа или Революция”, Роза Люксембург
Открытие бизнеса и ожидание того, что он будет доходным, вписывается в логику конкуренции. Это одинаково верно и тогда, когда вы создаёте свой бизнес в одиночку, и тогда, когда вы делаете это с четырьмя друзьями, то есть, и тогда, когда вы действуете независимо, и тогда, когда создаёте кооператив. Если бизнес не является конкурентоспособным, он умирает. Мошенничеством, в которое они пытались заставить нас поверить в эпоху реконструкции капитализма после Второй Мировой Войны, в пятидесятые годы в Европе и в Испании, в ходе перехода к демократии,—было заявление, будто мы в одночасье сможем перестать быть наёмными работниками, чтобы стать предпринимателями только потому, что мы могли избавиться от эксплуатации со стороны работодателя, не принимая во внимание того факта, что мы также стали бы эксплуатироваться рынком, конкуренцией. Капитализм, из-за ожесточенной борьбы рабочих шестидесятых-семидесятых годов, дал возможность некоторым рабочим попробовать вырваться из их класса, при условии, что они докажут, что могут обеспечить прибыльность и конкурентоспособность предприятия на рынке на основе самоэксплуатации, эксплуатации третьих лиц, или потребителей. В ходе этого развития, были многие, кто поверил в эту ложь, которую подкрепляли несколькими примеров, которые помогали взлелеять эту сказку[4]. Это действительно так, однако, большинство из тех, кто создал собственное дело, сделали это в обмен не только на продажу своей физической рабочей силы, но также своё психическое здоровье, а также своих товарищей по работе, своих друзей и семьи.
Предпринимательская логика была внедрена в умы независимых работников, что приводило их, в большинстве случаев, к найму рабочей силы, когда прибыли достаточно, и увольнению сотрудников, когда они больше не нуждались в них, или когда их труд переставал приносить прибыль. Именно тогда они начинают оправдывать свои страдания, напоминая, как тяжело им было бороться, чтобы построить компанию—и мы не можем сказать, что во многих случаях это было не так. В их случае происходит то же самое, что и в любом другом бизнесе: обобществление потерь и приватизация доходов. Если мы не хотим быть эксплуататорами или работать на пределе своих возможностей, то, попросту говоря, наш бизнес не преуспеет… среди прочих причин потому, что он не будет конкурентоспособным.
Пролетариат без врагов
Сколько людей осознаёт, что нас обманули еще в восьмидесятых годах, когда заставили нас поверить в то, что если бы мы создадим свой собственный бизнес, то начальники больше не будут нас эксплуатировать? Отныне я буду сам себе хозяин! И они не могли ошибиться сильнее. Тот факт, что многие люди решили стать самозанятыми, вызвал ощущение отсутствия врагов. Самозанятый работник не мог обвинять такую абстрактную сущность, как рынок в своих несчастьях, в отличие от классического рабочего, который может обвинить человека, который его нанял и эксплуатирует. В отсутствии внешних обязательств, самозанятость делает работника ответственным за собственные беды и приводит к тому, что он начинает бороться за то, чтобы сделать себя более желанным для рынка, то есть, сделать себя более конкурентоспособными. Вуаля! Чудо капитализма—его подданных заставили эксплуатировать себя самих.
Самостоятельная работа является незаменимым инструментом для развития капитализма в нашем обществе в последние несколько десятилетий. Она сделала доступными для большого бизнеса широкий спектр рабочей силы, которая на 100% готова к работе, вместе с тем, она заставила её брать на себя ответственность за все расходы на управление, организацию и соцгарантии. Гибкость, обеспечиваемая самозанятыми рабочими, прекрасно приспосабливается к потребности рынка в рабочей силе.
Операционная экстернализация крупным бизнесом процессов производства, дистрибуции и/или продажи товаров или услуг, есть ни что иное, как мера по снижению затрат со стороны крупных предпринимателей. Рынок заставляет этих независимых работников, которые в прошлом были товарищами по труду, становиться конкурентами, которые борются за получение подрядов для крупного бизнеса, и, очевидно, это соперничество состоит в предложении наибольшего объёма работы по наименьшей цене, то есть в увеличении прибыли капиталистов.
На три четверти это верно и для кооперативов. Логикой рынка пронизано любое предприятие, которое стремится быть конкурентоспособным на рынке, и если оно не пытается быть конкурентоспособным, то оно не сможет выжить—и именно рынок будет решать, как предприятие будет обеспечивать свою конкурентоспособность и рентабельность: за счёт своих работников, в данном случае это будут сами кооператоры, которые обнаружат, что их зарплаты уменьшаются, так как они эксплуатируют себя, за счёт своих покупателей—извлекая прибыль, обманывая их, чтобы те переплачивали за товар, или за счёт наращивания производства—эксплуатации себя с ещё большей интенсивностью, за счёт отравления окружающей среды и т.д.
Опять же, чтобы не дискредитировать достойную деятельность, которой занимаются многие товарищи, развивающие совместные проекты, мы хотели бы отметить, что знаем, что многие из этих проектов работают, и работают хорошо. Но они делают это благодаря коллективной инициативе, которая заставляет их работать, будь то библиотеки, районные социальные центры, центры распределения… То, о чём мы говорим здесь, рискуя повторяться слишком часто, что при всей видимости оказания нам услуг, эти проекты предназначены для того, чтобы прокормить тех, кто в них участвует, рано или поздно они озаботятся их рентабельностью, и они, таким образом, взорвутся у них в руках[5]. В настоящее время, многим кооперативам удаётся держаться наплаву благодаря безоговорочной поддержке, обеспечиваемой этическими установками потребителей. Многие из этих потребителей могут позволить себе роскошь покупать органические продукты, сертифицированные на отсутствие ГМО, либо кооперативы платят своим работникам более высокую заработную плату за счет, конечно, более высокой цены продукта. Дело в том, что мы не можем конкурировать с бизнесом, который эксплуатирует индонезийских рабочих, выплачивая им заработную плату в двадцать раз ниже, чем получают испанские рабочие. Если мы хотим, чтобы наши кооперативы работали в соответствии с нашими ценностями, например, не эксплуатировали себя сильнее, чем нас эксплуатировали бы в любом другом бизнесе, мы должны будем положиться на добрую волю людей, которые решили купить наш продукт в два раза дороже стоимости такого же товара в обычных магазинах… а это, с точки зрения маркетинга, несостоятельно. Если мы создали, например, кооперативный книжный магазин с политическими материалами, этот проект может работать. Но что если книжный магазин, подобный нашему, будет в каждом районе, или если клиенты разделят свои покупки между ними и подорвут жизнеспособность каждого книжного магазина, или же они сохранят лояльность одному или двум из них и тем самым подорвут жизнеспособность остальных? Независимо от конкретного результата, критерии рынка несовместимы с этической позицией потребителей, которой эти кооперативы стараются угодить. Так что ясно, что мы ценим усилия и самоотверженность тех людей, которые рискуют, жертвуя своим временем и трудом в кооперативах, чтобы несколько книг, или товаров, или высококачественных (или «органических») пищевых продуктов стали доступны для населения. Возможно, без этих усилий по распространению радикальной критики или сохранению навыков земледелия, менее вредных для окружающей среды, будет сложнее, но вопрос в том, как далеко мы готовы зайти, чтобы поддерживать экономическую жизнеспособность таких проектов.
Идентификация с Фирмой
Кооперация может быть мировоззрением, способным обеспечить подходящий фундамент для Тойотизма[6]. Многие кооперативные приёмы, благодаря солидарности рабочих, позволяют добиться эффективного выполнения работы, которое было бы невозможно в иных условиях. На большинстве современных рабочих мест руководство предприятия стремится распределить ответственность между работниками, что вызывает у них ощущение участия в проекте работодателя. В конечном счете, здесь задействуется процесс аналогичный тому, который использует демократическое управление, которое отстаивает движение за гражданское общество. Благодаря содействию планам предприятия, это также относится к компании Барселоны, удаётся избежать забастовок и требований повышения заработной платы, а ухудшение условий труда оправдывается сохранением проекта. Будь то кооперативы или самостоятельная работа, в любом случае, они помогают проекту расширения крупного капитала идти более гладко. То, что в других условиях было бы немыслимо, что мы должны сами быть своим бизнесом, мы, в конечном счёте, принимает как должное.
Миф Захватов Фабрик и Иллюзия “Argentinitis”
Сколь многие из нас слышали доводы в пользу рабочего самоуправления на основании опыта захватов фабрик в Аргентине (ZANON, например), или захватов в семидесятых и восьмидесятых годах в Испании (Numax[7]), или во время (относительной) деколонизации в Алжире? Захвачены были те фабрики, которые были брошены капиталистами именно потому, что они не были прибыльными. Опыт Аргентины показывает нам, что эти фабрики смогли снова стать прибыльными для рынка, став конкурентоспособными ценой самоэксплуатации и действий в соответствии со всё той же логикой бизнеса, которая имела место перед захватом фабрик. Привлекая внимание к мифологическому характеру этих захватов рабочих мест, мы не намерены дискредитировать побуждения, который стоят за ними: люди смогли сохранить свои рабочие места, выжить, было запущенно коллективное производство, которое могло бы создать общинный проект, и, если бы появились какие-нибудь доходы, они могли бы быть социализированы.
В этих случаях мы видим, что тот факт, что конфликты происходили после этих захватов, если менеджеры предприятий уходили или были уволены, то не из-за давления со стороны рабочих, а по другим причинам—из за экономического спада, экономических преступлений и т.д. Таким образом, предприятие под контролем рабочих на самом деле означает, что последние находятся под контролем предприятия, то есть, логика конкуренции продолжает регулировать производство вне зависимости от того, кто управляет производством. Если самоуправление улучшает наши материальные условия, то мы можем поддержать этот процесс. Если нет, то оно остаётся в сфере критики управления капиталом и, следовательно, возражения против того, что эгалитарный капитализм может существовать, если капиталом правильно распоряжаются. То есть, если экспроприация капиталистов осуществляется в целях переориентации производства на удовлетворение потребностей, то это то самоуправление, которые мы будем защищать. В противном случае, если речь идет о возвращении к работе, такому же производству и продаже товаров, только теперь без руководства со стороны работодателя, то это самоэксплуатация.
Очевидно, что мир не является черно-белым, и поскольку классовая борьба принимает характер противоречий, установившихся в реальном мире, мы не можем отвергать идею «самоуправления» говоря абстрактно. Несмотря на то, что самоуправление не является альтернативой капитализму, оно может помочь нам найти способ уничтожить капитализм, так как борьба за коллективное управление производителей может заставить нас увидеть совпадение наших интересов как эксплуатируемых рабочих, она может помочь нам вырваться из изоляции и индивидуализма, где «каждый сам за себя», и, что еще более важно, опыт самоуправления на нашем собственном месте эксплуатации может позволить нам осознать тот факт, что оно не является прекращением эксплуатации самих себя. Не нужно каждому испытывать эти процессы на себе, чтобы осознать эту контрреволюционную ловушку, но, конечно, на коллективном уровне некоторые люди предпочтут формулу самоуправления до тех пор, пока они не поймут, что удовлетворение потребностей всего общества будет достигнуто не за счет изменения формы того, кто управляет, а путем глубокой трансформации всей совокупности общественных отношений.
Если эта дискуссия кажется слишком отвлечённой, давайте сосредоточимся на том, что может случиться с нами, если мы позволим себе поддаться гипнозу этого термина, самоуправления. Летом 2011 года, некоторые из нас были удивлены объявлением о закрытии больницы Дос де Майо. В первый день демонстраций против его закрытия, мы были лишь горсткой людей, у кого потекли слюнки, как только мы услышали, как некоторые работники больницы говорят о её захвате. Но что значит руководить больницей в рамках самоуправления? У больницы есть только три способа оплаты своей деятельности: государственные субсидии, частное финансирование со стороны своих партнеров или клиентов, или содержание за счёт налогов, когда её капиталом управляет частная компания. Если мы изучим вопрос тщательно, так оно в конце концов и происходит, когда мы слышим разговоры о самоуправлении работников, под этим подразумевается процесс приватизации, при которой, как мы уже отмечали в этом тексте, убыточное в своей классической форме предприятие становится прибыльным в форме рабочего кооператива. Таким образом, государство убивает двух зайцев: с одной стороны, это позволяет избежать трудовых конфликтов при сокращение бюджета, за счёт переориентации активности трудящихся на усилия по сохранению своей работы, с другой стороны, оно сохраняет учреждения, которые когда-то содержало и предотвращает раздражение пользователей этих учреждений. Через некоторое время, если это не было реализовано немедленно… будет введена дополнительная плата, и она будет предназначаться не для Каталонского Департамента Здравоохранения, а для работников больницы, во имя солидарности с необходимым по общему мнению учреждением.
Эта Проклятая Привычка называть Вещи Своими Именами[8]
Мы рабочие, хотим мы этого или нет. Это не вопрос этики, морали или политики, или потому, что мы хотим цепляться к словам, от которых некоторые уже отказались. Мы рабочие вследствие объективной проблемы: в капиталистическом мире мы обречены проходить через круговорот труда, чтобы выжить. Мы лишены наследства, и то, что у вас может быть автомобиль или в некоторых случаях участок земли—не освобождает нас от этого бремени. Когда мы ищем работу, или когда мы делаем все, что в наших силах, чтобы избежать этого, когда мы основываем нашу экономику на экспроприации или когда мы просим подачек у наших матерей или у государства в виде субсидий или грантов, мы находимся в условиях эксплуатации. И только уничтожение работы и отношений, производных от неё, сможет создать для нас новые условия. Мы говорим об этом не потому, что мы хотим представить себя в качестве жертв, или потому, что мы не хотим видеть, что есть люди, которые страдают гораздо сильнее нас от капиталистических производственных отношений и воспроизводства. Мы говорим об этом потому, хотя мы сами иногда забываем об этом, что мы можем поддаться распространённой иллюзии, будто можно убежать от нашего пролетарского положения и превратиться в людей, свободных от капиталистических отношений, без необходимости проходить через процесс открытой войны против капитала, стоит лишь создать свой бизнес, или начать работать на себя. А это ложь.
Говоря это, мы не намерены поддаваться абсурдной рабочистской мифологизации индустрии, ничто не может быть более чуждо нашим целям. То что мы рабочие, не означает того, что мы только лишь рабочие, и тем более того, что мы хотим остаться в таком положении. Мы говорим о том, что хотя мы и можем находиться во власти различных форм доминирования, классовое общество всё же закреплено прочнее, чем когда-либо.
Si Vis Pacem, Para Bellum (Хочешь мира, готовься к войне)
В периоды поражения, вроде нынешнего, практически без каких либо существенных политических ориентиров, публикация с нашей стороны текста, который критически относится к попыткам многих людей заниматься созданием альтернативы, может показаться чем-то демотивирующим. Это не попытка поносить то, что делают другие люди, мы знаем это, но мы не хотим закрывать глаза на то, как люди, стремящиеся к освобождению, создают препятствия для антикапиталистической борьбы.
Что ясно, так это то, что мы критикуем не тех, кто как и мы участвует в противоречивой деятельности, а то, что они пытаются убедить людей, что можно уничтожить капитализм одновременно избегая любой конфронтации с теми, кто защищает его. Дело в том, что каждый пытается делать то, что считает нужным, то, что считает целесообразным, что не останавливает наши умы в созидании и строительстве, но никто не пытается убедить всех остальных, что борьба может быть проведена каким либо иным образом, кроме как таким, который положит конец капитализму, который ведет к разрушению отношений, которые поддерживают его и воспроизводят его. И это, нравится нам это или нет, это предполагает конфликт, противостояние и насилие.
Возможно, подобные идеи находят слушателей в наших кругах потому, что среди нас ещё есть те, кто считает, что капитализм это всего лишь несправедливая экономическая система, от которой немногие получают прибыль в ущерб остальным. Это реформистское толкование формируется с целью достижения определенных институциональных и законодательных изменений, которые приведут к более справедливому распределению богатства, которое производится подавляющим большинством. «Революционное» толкование выступает за низвержение паразитирующего меньшинства и организацию, исходя из этого, коллективной и эгалитарной экономики. Оба толкования полагают, что изменения вызываются теми, кто принимает решения и кто решает, как осуществляется управление экономикой. Оба толкования ошибочны. Капитализм это не просто маленькая группа богатых людей, хотя эта группа существует, и в неё входят те, кто обладает наибольшими привилегиями при такой форме общественного устройства, но они являются лишь частью проблемы. Капитализм также не является лишь способом экономического устройства, несмотря на то, что его столпы опираются на то, кто, как и что производит в этом обществе. Однако форма, которую эта система принимает сегодня, вышла за узкие рамки мира труда, чтобы распространяться на остальные стороны общественной жизни, которые раньше сохраняли некоторую степень независимости. Нынешнее поколение капитала не ограничивается одним только производством, предпринимаются усилия, чтобы заставить его расти бесконечно путём превращения в товар основных ресурсов—воды, плодородных земель и т.д.; эксплуатации Земли, растений и других животных, и всего, что производит социальные связи—контактов, чувств, знаний и т.д.
Учитывая такое положение дел, мы видим, что капитализм является общественным отношением, которое пронизывает все стороны человеческой жизни, и которые он ошибочно пытается представить как отдельные сферы: экономика, политика, культура и т.д. Если мы не будем противостоять ему во всех его формах, капитализм возникнет заново. Если мы не видим, что это не просто отношение, которое установилось между правящими классами и остальными, но на самом деле, это отношение, которое мы воспроизводим между собой, горизонтально, капитализм вернётся снова, как только мы выгоним капиталистов из власти. Таким образом, мы видим, что если то, за что мы боремся—это общество, которое не основано на какой-либо эксплуатации или угнетении, это неизбежно будет предопределять то, как регулируется каждый аспект этого общества. Нам не нужны особые учреждения или же специалисты, которые возьмут на себя ответственность за экономику или политику, среди прочего, так как они являются частью целого, то есть всей жизни, и именно мы должны решать вопросы жизни в целом.
Теоретически уравнивающие действия, предпринимаемые проектами вроде Всеобщего Каталонского Кооператива или Соборной Демократии не разрешают противоречия между общей проблемой и частными решениями, которые мы здесь критикуем. Несмотря на то, что они говорят в своих текстах о необходимости комплексного ответа, этот ответ производится из массы частных факторов. Мы не будем рассматривать здесь вопрос этих двух проектов, но мы хотели бы обратить внимание на наиболее важный аспект, касающийся того, что мы обсуждаем. Как бы тщательно мы не искали в их документах, мы не нашли ничего о неизбежном конфликте с теми, кто защищает капитализм, и это нас тревожит. Возможно, они не обращались к этому вопросу потому, что они думают, что пока мы участвуем в творческом процессе, вовлечены в создание контр-власти, государство не будет подавлять нас. В этом случае, эти проекты потерпят крах, испытав шок, как только, в рамках закона или вне этих рамок, весь ад обрушится на них. Возможно, они не говорят о возможных репрессиях и необходимой подготовки к конфликту потому, что они приняли стратегическое решение не говорить об этом. Возможно, они думают, что они не должны отпугивать людей, которые могут заинтересоваться их идеями, параноидальными мыслями о грядущих репрессиях; может, если мы оглянемся вокруг, мы увидим, что репрессии всегда осуществляются там, где происходит борьба, может, если мы не будем пытаться обманывать людей, то когда наш проект столкнётся с проблемами, мы будем готовы встретить их с мужеством.
Когда мы пытаемся найти пути, не основанные на условиях капитализма, или даже стремящиеся идти в разрез с капиталистическими условиями, мы должны учесть тот факт, что капитализм тотален. Нет ничего «вне» его, и это значит, что всякий, кто защищает его, будет пытаться предотвратить всё, что могло бы ему угрожать. Таким образом, традиционные дебаты, ведущиеся в революционном движении между конструктивным и деструктивным методами не могут быть разрешены в пользу одной из этих мнимых противоположностей. Всякая попытка создать новое общество параллельно существующему обществу столкнётся, сперва, с инерцией из за взаимодействия с эксплуататорскими и репрессивными ценностями, даже если они будут иметь неосознанную форму, и, впоследствии, с прямым противодействием защитников статус-кво. Любые попытки разрушить существующее общество, если они не приведут к захвату базовой инфраструктуры, необходимой для этой борьбы, и минимальных ресурсов для выживания общества, обречены на провал. Неизбежное диалектическое отношение между созиданием и разрушением должно быть включено в нашу революционную практику, если мы действительно хотим положить конец всем формам доминирования. Мы созидаем, готовя себя к противостоянию; мы сражаемся, чтобы создать возможности для созидания. Даже если это и покажется слишком очевидным: мы не можем жить без капитализма до тех пор, пока мы не положили ему конец.
Переведено с испанского на английский в марте 2013 года.
Источник: http://terracremada.pimienta.org/autoge ... 3_cas.html
Перевод с английского на русский выполнен коллективом МПСТ
Примечания
1. Патриархат и капитализм действуют рука об руку, и поэтому анти-капитализм, который предлагает преодоление капитализма только в отношении его экономической стороны—или какой-либо другой частной стороны—не является законченным анти-капитализмом. То же самое верно и для расизма, гомофобии и т.п. Капитализм вскормил все эти формы доминирования ради собственного процветания и не достиг бы таких успехов без их помощи.
2. Мы отсылаем читателя к веб-странице нескольких мадридских товарищей, которые ведут протестное движение против детских центров, которые для приличия именуются Центрами Защиты Детства и Отрочества: http://www.centrosdemenores.com/?Campan, и которые выступают против Triodos-Bank. Мы не стали бы уделять столько внимания этому банку, если бы не тот факт, что они экспоненциально увеличили свою клиентуру в результате оккупаций площадей по всей стране.
3. Мы признаём эту проблему, и учитывая тот факт, что это щекотливый вопрос, по которому у каждого из нас собственное особенное видение, мы отсылаем читателя к подборке данных составленной нашими товарищами, которые отказываются подчиняться аресту денег должников и конфискации с банковских счетов: guinardo.org/documents/manuals-antirepressius/
4. Один из самых известных примеров — Аманчио Ортега, владелец контрольного пакета акций Inditex(Zara, Massimo Dutti, Pull&Bear, Bershka и т.д.) Он является идеальным примером социальной мобильности: от 14 лет работы в магазине одежды к пятому месту в списке богатейших людей в мире, согласно журналу Форбс. Что не показывает его классовое происхождение, так это то, что вне зависимости от того, сколько человек может перейти из одного класса в другой, условия, которые делают такие общественные отношения возможными, всегда будут требовать наличия двух вполне определённых классов.
5. Буууум!
6. Тойотизм стал производственной системой, пришедшей на смену Тейлоризму и Фордизму на конвейерных производствах, поддерживающей, помимо прочего, отождествление интересов рабочих и предприятия.
7. Мы рекомендуем документальные фильмы режиссёра Joaquím Jordà из l’Escola de Barcelona, “Numax Presenta” и “20 Years Is Nothing”, описывающие процесс захвата фабрик в 80-е некоторыми рабочими этих фабрик.
8. Мы рекомендуем прочитать статьи, которые появились в Cuadernos de Negación и журнале Ruptura по вопросу общественных классов. Обе статьи можно найти по ссылкам: gruporuptura.wordpress.com/2010/ и cuadernosdenegacion.blogspot.com
Самоуправление нищетой или нищета самоуправления — Терра Кремада
В предыдущем номере Терра Кремада мы говорили о преодолении демократии, как о преодолении текущей формы правления, и обмане, на котором строится разделение между политикой, экономикой и жизнью. Сегодня мы хотели бы сосредоточить внимание на последствиях отделения экономики—способа удовлетворения наших потребностей—от других отношений, которые подпитывают капитализм. Отделение, которое обеспечивает обновление капиталистической системы, одновременно подрывая нашу борьбу с работой и частной собственностью.
Мы написали эту статью не с целью изложения серии руководств о том, как преодолеть эти предубеждения—так мы сами станем жертвой того, что мы критикуем, а потому, что мы в конечном счете видим, подобно тому, как мы рассмотрели это в критике демократии, что не имея достаточно слов, речей и прежде всего практики для преодоления нынешнего образа жизни и нашего отношения друг к другу, мы можем в конечном счёте уцепиться за них и вновь подтверждать те страдания, на которые обрекает нас капитализм.
Мы обращаем внимание на это потому, что обеспокоены тем, что многие инициативы или проекты, которые утверждают, что отходят от капитализма, поддаются иллюзии будто мы можем жить без капитализма, не разрушив его: мы можем созерцать мир без капитализма, но его глобальная и ориентированная на расширение сущность не допускает существования мест вне его.
Мы также хотели бы, чтобы с самого начала было ясно, что не намеренны дискредитировать какие-либо индивидуальные или коллективные инициативы, которые как и мы, должны искать наименее болезненный и наиболее страстный из возможных способов выжить; но мы хотим отметить, что эти способы бегства на самом деле не дают убежать от наших страданий, а лишь просуществовать в них.
Мы не станем читать лекции о том, куда нам тратить энергию, а куда нет, но мы спросим себя, почему мы еще не в состоянии создать коллективную и индивидуальную практику и воображение, которые побудили бы к созданию по-настоящему общинных проектов для удовлетворения наших потребностей и желаний, не нанося ущерба другим людям, без этой деятельности, служащей лишь цели облегчения боли.
Мы обращаемся к тем, кто как и мы, решили не останавливаться на одной неподвижной точке к которой мы должны стремиться, а вместо этого выбрали способы ведения дел, который может привести к построению процессов, в большей степени основывающихся на общинности. Мы обращаемся к тем, кто видит, что на данный момент мы подстраиваемся или приспосабливаемся к страданиям, чтобы работать при отсутствии каких-либо перспектив для революции в ближайшем будущем… или это и есть настоящая причина, по которой не видно никаких перспектив для революционного преодоления?
У нас нет возражений против того, что некоторые товарищи пытаются жить так, как они хотят, и наилучшим образом использовать для себя обстоятельства, в которых они находятся. Но мы возражаем, когда они стремятся представить образ жизни, который не может быть чем-то большим, чем адаптация к существующей системе, как анархический, или, что еще хуже, предлагают его в качестве средства для преобразования общества, не прибегая к революции.
Эррико Малатеста
Рыночная логика, которая пронизывает (почти) все
Капитализм продолжает своё существование вовсе не потому, что существуют некие крупные магнаты, которые правят миром, нет, это далеко не так. Капитализм выживает и воспроизводит себя потому, что наш способ отношения к миру и наши отношения друг с другом почти полностью капиталистические.[1] Под этим мы подразумеваем, что в банальности нашей повседневной жизни мы воспроизводим определенное поведение, из за чего нам трудно увидеть и испытать что то, кроме отношений господства и меркантилизации человеческих отношений.
Иногда мы не становимся успешными предпринимателями только потому, что у нас недостаточно денег для инвестирования в качестве стартового капитала, но в нашей повседневной жизни есть маленькие знаки, которые показывают, насколько логика товара руководит нашими решениями. Думать, что капитализм есть нечто вне нас — значит недооценивать его и снижать нашу бдительность как раз тогда, когда приближается время, чтобы бороться с ним. Логика капитализма—индивидуализм, частная собственность, спекуляция, господство над другими и т.д.—вложена в нас и затрудняет построение отношений друг с другом на основании наших общих потребностей, а значит побуждает выстраивать отношения с другими руководствуясь тем, что они могут сделать для нас.
Следует отметить, что это не означает, что гегемония капитала является абсолютной—мы не из тех, кто станет рассказывать вам о его совершенстве как системы. Общественные инстинкты, присущие человеку, всегда возвращаются в зонах разлома этого общества, мы все переживали и наслаждались в те или иные моменты солидарностью равных, действием без законов, дарением без ожидания чего-то взамен и т.д. Это естественное поведение, которое сводит на нет и стремится преодолеть нынешнее положение вещей.
Мираж альтерантивных институтов
Этичный банкинг, кооперативы, бартерные сети: слова, которые всё чаще слышны на наших районных собраниях, составляющих базу для движения захвата площадей по всей Испании—так называемого Движения 15Мая—всякий раз, когда кто-нибудь упоминает возможные пути бегства от капитализма. Мираж альтернативных учреждений может заставить нас упустить из виду основную проблему, ввести нас в заблуждение, в тусклый унылый мир выбора продукта, который нам нравится больше всего, наиболее желанного способа эксплуатации себя, этики, которая всегда наиболее удобна для нас, когда мы принимаем участие в спекуляции и ростовщичестве, соуса, в котором мы решили вариться всякий раз когда мы не нападаем на частную собственность или привилегии тех, кто правит нами, потому что … куда мы предпочтём вложить наши деньги, где бы мы предпочли работать? Если мы не задаем себе правильные вопросы, мы можем в конечном счёте проглотить крючок и забыть что то, что необходимо — это продолжать борьбу против денег, против работы и против всякого угнетения.
С высоты потребления
Капитализм, в своей логике расширения рынка, предоставляет рынки и продукты тем, кто может себе это позволить. Индустрия этичных, экологичных и «органик» продуктов, которая с уважением относится к окружающей среде и т.д., является результатом закономерного расширения капитала. Этот рынок появился потому, что он может производить больше капитала. Этот рынок успешен потому, что есть люди, которые тратят свои деньги на нём.
Мы не поддерживаем какие-либо особенные бойкоты таких продуктов, но очевидно, что переход к такого рода потреблению не приводит к какому-либо значимому изменению преобладающих общественных отношений. А суть проблемы вот в чём: как много людей действительно считают, что покупка того или иного продукта или покупки в том или этом магазине — это еще одно поле битвы против капитализма? Или, что еще хуже, сколько людей действительно верят, что это дорога, которая ведет к социальной трансформации? Мы можем сделать выбор: есть более питательные продукты или совершать покупки, которые не обогатят четыре основных бренда, но мы не можем игнорировать тот факт, что при капитализме потребление всегда воспроизводит капитал.
Этичный банкинг или эстетический банкинг?
Как банк становится этичным или, вернее, какой этике отвечает этичный банк, если не этике банкинга? И какой логике отвечает соответствующий подобной характеристике банк, если не логике спекуляции? Для банка не имеет значения то, что наши деньги будут использоваться для спекуляции на макробиотических продуктах, а не на атомной промышленности, пока и то и другое приносит прибыль этим финансовым институтам—рассмотрите пример Triodos Bank и O’Belen.[2]
И теперь, способны ли мы представить себе хранение наших денег в безопасном месте без необходимости передавать их в руки банка? Да мы знаем, что лучше всего было бы покончить с деньгами и обменом в удовлетворении наших потребностей, но большинство людей продолжают обналичивать чеки в конце месяца, помещать деньги на счёт и снимать свои зарплаты с банковского счета, обналичивать зарплатные чеки, оплачивать займы и обналичивать пособия с помощью того или иного банковского учреждения. Думать, что большинство из нас должно прятать деньги под паркетом, было бы весьма нереалистичным, несмотря на тот интересный факт, что в наших районах и домах мы встречаем товарищей, которые, хотя бы для начала, знают что не очень безопасно оставлять деньги в виде наличных в своих домах, но не думают что идея оставить их в банке предоставит больше гарантий, может быть, даже меньше.
Если мы набросаем балансовый отчёт со всеми проблемами, противоречиями и головными болями, связанными с наличием денег в банке, мы сможем легко сделать вывод, что было бы лучше держать наши деньги были подальше от спекуляций банка. Банки реально имеют лишь 10% тех денег, о которых они заявляют, остальные являются фикцией. Нам не нужно упоминать случай Argentine Playpen, чтобы понять насколько благоразумно ожидать что деньги, которые мы спокойно храним в банке, будут возвращены нам когда мы этого хотим: подобные примеры есть гораздо ближе, в городе Альдеа, в декабре прошлого года. Важно также помнить об административных санкциях и аресте средств на счетах в условиях растущей интенсивности малоинтенсивных репрессий, которые стремится задушить нас экономически и, поэтому неплатёжеспособность представляется одним из наиболее эффективных инструментов на первой стадии. Многие из нас уже убедились в том, что хранение денег не банке — это не просто вопрос этики, но и безопасности.[3]
Так что же нам делать с нашими деньгами? Конечно, для большинства из нас не составит большой проблемы прятать наши скудные деньги для повседневных расходов под половицами нашего дома. Но то, чем мы действительно обеспокоены, это где нам достать денег на более масштабные проекты, так что нам, возможно, придется подумать о том, как заранее отложить часть денег, которые мы действительно в состоянии заработать. Станем ли мы делать это, объявив о проекте в наших коллективах и искать экономической помощи у других членов, или примем тот факт, что мы не можем провести наш проект без использования кредитов и всего, что они за собой влекут.
Фальшивая общность товара
Во власти денег соединять тех, кто не связан, связывать незнакомцев как незнакомцев и сделать все возможное, чтобы это повторялось. Цена способности денег соединять всё есть поверхностностность связи, в которой обман является правилом.
“Грядущее Восстание”, Невидимый Комитет
Многие могут говорить об альтернативной экономике, ссылаясь на экономики солидарности или бартерные сети, банки времени и рынки, основанные на взаимной пользе, но все это лишь простирает щупальца логики товара и её основы: обращение частной собственности. Для многих наших товарищей основой капитализма являются деньги, однако это не так. Обмен является основой, на которой строится рынок и его принципом является не создание связи между людьми, но и между людьми и вещами: «что у вас есть?», «что вы можете предложить», «чего вы хотите»? Вместо: «что вам нужно?», или, «что я могу вам предложить?» Мы предлагаем взаимность, а не обмен. В то время как обмен происходит между изолированными лицами, которые относятся друг к другу на основании того, чем они владеют—чем больше вы имеете, тем больше вы стоите—взаимность имеет место в отношениях тех, кто имеет что-то общее. Взаимность позволяет строить коллективные проекты, ведь когда вы даете что-то, вы делаете это безоговорочно, не ожидая ничего взамен, а в некоторых случаях, даже не зная получателя—все что вы знаете, это что получатель является членом сообщества, построенного на отношениях такого рода. Говоря проще, мы хотим отметить вот что: если есть рынок, связь будет, но для этого необязательно наличие сообщества, оно даже может мешать ему.
Самоуправляемая Эксплуатация: Автономные Рабочие Группы и Кооперативы
… в зависимости от потребностей рынка, рабочие либо трудоустроены либо выброшены на улицу. Иными словами, используются все методы, которые позволяют предприятию выстоять в схватке с конкурентами на рынке. Рабочие, образующие кооператив в сфере производства, таким образом, сталкиваются с внутренне противоречивой необходимостью управлять собой с крайним абсолютизмом. Они обязаны принять на себя роль капиталистического предпринимателя—это противоречие приводит обычно к провалу производственных кооперативов, которые либо становятся чисто капиталистическими предприятиями либо, если интересы трудящихся по-прежнему преобладают, в конце концов распадаются.
“Реформа или Революция”, Роза Люксембург
Открытие бизнеса и ожидание того, что он будет доходным, вписывается в логику конкуренции. Это одинаково верно и тогда, когда вы создаёте свой бизнес в одиночку, и тогда, когда вы делаете это с четырьмя друзьями, то есть, и тогда, когда вы действуете независимо, и тогда, когда создаёте кооператив. Если бизнес не является конкурентоспособным, он умирает. Мошенничеством, в которое они пытались заставить нас поверить в эпоху реконструкции капитализма после Второй Мировой Войны, в пятидесятые годы в Европе и в Испании, в ходе перехода к демократии,—было заявление, будто мы в одночасье сможем перестать быть наёмными работниками, чтобы стать предпринимателями только потому, что мы могли избавиться от эксплуатации со стороны работодателя, не принимая во внимание того факта, что мы также стали бы эксплуатироваться рынком, конкуренцией. Капитализм, из-за ожесточенной борьбы рабочих шестидесятых-семидесятых годов, дал возможность некоторым рабочим попробовать вырваться из их класса, при условии, что они докажут, что могут обеспечить прибыльность и конкурентоспособность предприятия на рынке на основе самоэксплуатации, эксплуатации третьих лиц, или потребителей. В ходе этого развития, были многие, кто поверил в эту ложь, которую подкрепляли несколькими примеров, которые помогали взлелеять эту сказку[4]. Это действительно так, однако, большинство из тех, кто создал собственное дело, сделали это в обмен не только на продажу своей физической рабочей силы, но также своё психическое здоровье, а также своих товарищей по работе, своих друзей и семьи.
Предпринимательская логика была внедрена в умы независимых работников, что приводило их, в большинстве случаев, к найму рабочей силы, когда прибыли достаточно, и увольнению сотрудников, когда они больше не нуждались в них, или когда их труд переставал приносить прибыль. Именно тогда они начинают оправдывать свои страдания, напоминая, как тяжело им было бороться, чтобы построить компанию—и мы не можем сказать, что во многих случаях это было не так. В их случае происходит то же самое, что и в любом другом бизнесе: обобществление потерь и приватизация доходов. Если мы не хотим быть эксплуататорами или работать на пределе своих возможностей, то, попросту говоря, наш бизнес не преуспеет… среди прочих причин потому, что он не будет конкурентоспособным.
Пролетариат без врагов
Сколько людей осознаёт, что нас обманули еще в восьмидесятых годах, когда заставили нас поверить в то, что если бы мы создадим свой собственный бизнес, то начальники больше не будут нас эксплуатировать? Отныне я буду сам себе хозяин! И они не могли ошибиться сильнее. Тот факт, что многие люди решили стать самозанятыми, вызвал ощущение отсутствия врагов. Самозанятый работник не мог обвинять такую абстрактную сущность, как рынок в своих несчастьях, в отличие от классического рабочего, который может обвинить человека, который его нанял и эксплуатирует. В отсутствии внешних обязательств, самозанятость делает работника ответственным за собственные беды и приводит к тому, что он начинает бороться за то, чтобы сделать себя более желанным для рынка, то есть, сделать себя более конкурентоспособными. Вуаля! Чудо капитализма—его подданных заставили эксплуатировать себя самих.
Самостоятельная работа является незаменимым инструментом для развития капитализма в нашем обществе в последние несколько десятилетий. Она сделала доступными для большого бизнеса широкий спектр рабочей силы, которая на 100% готова к работе, вместе с тем, она заставила её брать на себя ответственность за все расходы на управление, организацию и соцгарантии. Гибкость, обеспечиваемая самозанятыми рабочими, прекрасно приспосабливается к потребности рынка в рабочей силе.
Операционная экстернализация крупным бизнесом процессов производства, дистрибуции и/или продажи товаров или услуг, есть ни что иное, как мера по снижению затрат со стороны крупных предпринимателей. Рынок заставляет этих независимых работников, которые в прошлом были товарищами по труду, становиться конкурентами, которые борются за получение подрядов для крупного бизнеса, и, очевидно, это соперничество состоит в предложении наибольшего объёма работы по наименьшей цене, то есть в увеличении прибыли капиталистов.
На три четверти это верно и для кооперативов. Логикой рынка пронизано любое предприятие, которое стремится быть конкурентоспособным на рынке, и если оно не пытается быть конкурентоспособным, то оно не сможет выжить—и именно рынок будет решать, как предприятие будет обеспечивать свою конкурентоспособность и рентабельность: за счёт своих работников, в данном случае это будут сами кооператоры, которые обнаружат, что их зарплаты уменьшаются, так как они эксплуатируют себя, за счёт своих покупателей—извлекая прибыль, обманывая их, чтобы те переплачивали за товар, или за счёт наращивания производства—эксплуатации себя с ещё большей интенсивностью, за счёт отравления окружающей среды и т.д.
Опять же, чтобы не дискредитировать достойную деятельность, которой занимаются многие товарищи, развивающие совместные проекты, мы хотели бы отметить, что знаем, что многие из этих проектов работают, и работают хорошо. Но они делают это благодаря коллективной инициативе, которая заставляет их работать, будь то библиотеки, районные социальные центры, центры распределения… То, о чём мы говорим здесь, рискуя повторяться слишком часто, что при всей видимости оказания нам услуг, эти проекты предназначены для того, чтобы прокормить тех, кто в них участвует, рано или поздно они озаботятся их рентабельностью, и они, таким образом, взорвутся у них в руках[5]. В настоящее время, многим кооперативам удаётся держаться наплаву благодаря безоговорочной поддержке, обеспечиваемой этическими установками потребителей. Многие из этих потребителей могут позволить себе роскошь покупать органические продукты, сертифицированные на отсутствие ГМО, либо кооперативы платят своим работникам более высокую заработную плату за счет, конечно, более высокой цены продукта. Дело в том, что мы не можем конкурировать с бизнесом, который эксплуатирует индонезийских рабочих, выплачивая им заработную плату в двадцать раз ниже, чем получают испанские рабочие. Если мы хотим, чтобы наши кооперативы работали в соответствии с нашими ценностями, например, не эксплуатировали себя сильнее, чем нас эксплуатировали бы в любом другом бизнесе, мы должны будем положиться на добрую волю людей, которые решили купить наш продукт в два раза дороже стоимости такого же товара в обычных магазинах… а это, с точки зрения маркетинга, несостоятельно. Если мы создали, например, кооперативный книжный магазин с политическими материалами, этот проект может работать. Но что если книжный магазин, подобный нашему, будет в каждом районе, или если клиенты разделят свои покупки между ними и подорвут жизнеспособность каждого книжного магазина, или же они сохранят лояльность одному или двум из них и тем самым подорвут жизнеспособность остальных? Независимо от конкретного результата, критерии рынка несовместимы с этической позицией потребителей, которой эти кооперативы стараются угодить. Так что ясно, что мы ценим усилия и самоотверженность тех людей, которые рискуют, жертвуя своим временем и трудом в кооперативах, чтобы несколько книг, или товаров, или высококачественных (или «органических») пищевых продуктов стали доступны для населения. Возможно, без этих усилий по распространению радикальной критики или сохранению навыков земледелия, менее вредных для окружающей среды, будет сложнее, но вопрос в том, как далеко мы готовы зайти, чтобы поддерживать экономическую жизнеспособность таких проектов.
Идентификация с Фирмой
Кооперация может быть мировоззрением, способным обеспечить подходящий фундамент для Тойотизма[6]. Многие кооперативные приёмы, благодаря солидарности рабочих, позволяют добиться эффективного выполнения работы, которое было бы невозможно в иных условиях. На большинстве современных рабочих мест руководство предприятия стремится распределить ответственность между работниками, что вызывает у них ощущение участия в проекте работодателя. В конечном счете, здесь задействуется процесс аналогичный тому, который использует демократическое управление, которое отстаивает движение за гражданское общество. Благодаря содействию планам предприятия, это также относится к компании Барселоны, удаётся избежать забастовок и требований повышения заработной платы, а ухудшение условий труда оправдывается сохранением проекта. Будь то кооперативы или самостоятельная работа, в любом случае, они помогают проекту расширения крупного капитала идти более гладко. То, что в других условиях было бы немыслимо, что мы должны сами быть своим бизнесом, мы, в конечном счёте, принимает как должное.
Миф Захватов Фабрик и Иллюзия “Argentinitis”
Сколь многие из нас слышали доводы в пользу рабочего самоуправления на основании опыта захватов фабрик в Аргентине (ZANON, например), или захватов в семидесятых и восьмидесятых годах в Испании (Numax[7]), или во время (относительной) деколонизации в Алжире? Захвачены были те фабрики, которые были брошены капиталистами именно потому, что они не были прибыльными. Опыт Аргентины показывает нам, что эти фабрики смогли снова стать прибыльными для рынка, став конкурентоспособными ценой самоэксплуатации и действий в соответствии со всё той же логикой бизнеса, которая имела место перед захватом фабрик. Привлекая внимание к мифологическому характеру этих захватов рабочих мест, мы не намерены дискредитировать побуждения, который стоят за ними: люди смогли сохранить свои рабочие места, выжить, было запущенно коллективное производство, которое могло бы создать общинный проект, и, если бы появились какие-нибудь доходы, они могли бы быть социализированы.
В этих случаях мы видим, что тот факт, что конфликты происходили после этих захватов, если менеджеры предприятий уходили или были уволены, то не из-за давления со стороны рабочих, а по другим причинам—из за экономического спада, экономических преступлений и т.д. Таким образом, предприятие под контролем рабочих на самом деле означает, что последние находятся под контролем предприятия, то есть, логика конкуренции продолжает регулировать производство вне зависимости от того, кто управляет производством. Если самоуправление улучшает наши материальные условия, то мы можем поддержать этот процесс. Если нет, то оно остаётся в сфере критики управления капиталом и, следовательно, возражения против того, что эгалитарный капитализм может существовать, если капиталом правильно распоряжаются. То есть, если экспроприация капиталистов осуществляется в целях переориентации производства на удовлетворение потребностей, то это то самоуправление, которые мы будем защищать. В противном случае, если речь идет о возвращении к работе, такому же производству и продаже товаров, только теперь без руководства со стороны работодателя, то это самоэксплуатация.
Очевидно, что мир не является черно-белым, и поскольку классовая борьба принимает характер противоречий, установившихся в реальном мире, мы не можем отвергать идею «самоуправления» говоря абстрактно. Несмотря на то, что самоуправление не является альтернативой капитализму, оно может помочь нам найти способ уничтожить капитализм, так как борьба за коллективное управление производителей может заставить нас увидеть совпадение наших интересов как эксплуатируемых рабочих, она может помочь нам вырваться из изоляции и индивидуализма, где «каждый сам за себя», и, что еще более важно, опыт самоуправления на нашем собственном месте эксплуатации может позволить нам осознать тот факт, что оно не является прекращением эксплуатации самих себя. Не нужно каждому испытывать эти процессы на себе, чтобы осознать эту контрреволюционную ловушку, но, конечно, на коллективном уровне некоторые люди предпочтут формулу самоуправления до тех пор, пока они не поймут, что удовлетворение потребностей всего общества будет достигнуто не за счет изменения формы того, кто управляет, а путем глубокой трансформации всей совокупности общественных отношений.
Если эта дискуссия кажется слишком отвлечённой, давайте сосредоточимся на том, что может случиться с нами, если мы позволим себе поддаться гипнозу этого термина, самоуправления. Летом 2011 года, некоторые из нас были удивлены объявлением о закрытии больницы Дос де Майо. В первый день демонстраций против его закрытия, мы были лишь горсткой людей, у кого потекли слюнки, как только мы услышали, как некоторые работники больницы говорят о её захвате. Но что значит руководить больницей в рамках самоуправления? У больницы есть только три способа оплаты своей деятельности: государственные субсидии, частное финансирование со стороны своих партнеров или клиентов, или содержание за счёт налогов, когда её капиталом управляет частная компания. Если мы изучим вопрос тщательно, так оно в конце концов и происходит, когда мы слышим разговоры о самоуправлении работников, под этим подразумевается процесс приватизации, при которой, как мы уже отмечали в этом тексте, убыточное в своей классической форме предприятие становится прибыльным в форме рабочего кооператива. Таким образом, государство убивает двух зайцев: с одной стороны, это позволяет избежать трудовых конфликтов при сокращение бюджета, за счёт переориентации активности трудящихся на усилия по сохранению своей работы, с другой стороны, оно сохраняет учреждения, которые когда-то содержало и предотвращает раздражение пользователей этих учреждений. Через некоторое время, если это не было реализовано немедленно… будет введена дополнительная плата, и она будет предназначаться не для Каталонского Департамента Здравоохранения, а для работников больницы, во имя солидарности с необходимым по общему мнению учреждением.
Эта Проклятая Привычка называть Вещи Своими Именами[8]
Мы рабочие, хотим мы этого или нет. Это не вопрос этики, морали или политики, или потому, что мы хотим цепляться к словам, от которых некоторые уже отказались. Мы рабочие вследствие объективной проблемы: в капиталистическом мире мы обречены проходить через круговорот труда, чтобы выжить. Мы лишены наследства, и то, что у вас может быть автомобиль или в некоторых случаях участок земли—не освобождает нас от этого бремени. Когда мы ищем работу, или когда мы делаем все, что в наших силах, чтобы избежать этого, когда мы основываем нашу экономику на экспроприации или когда мы просим подачек у наших матерей или у государства в виде субсидий или грантов, мы находимся в условиях эксплуатации. И только уничтожение работы и отношений, производных от неё, сможет создать для нас новые условия. Мы говорим об этом не потому, что мы хотим представить себя в качестве жертв, или потому, что мы не хотим видеть, что есть люди, которые страдают гораздо сильнее нас от капиталистических производственных отношений и воспроизводства. Мы говорим об этом потому, хотя мы сами иногда забываем об этом, что мы можем поддаться распространённой иллюзии, будто можно убежать от нашего пролетарского положения и превратиться в людей, свободных от капиталистических отношений, без необходимости проходить через процесс открытой войны против капитала, стоит лишь создать свой бизнес, или начать работать на себя. А это ложь.
Говоря это, мы не намерены поддаваться абсурдной рабочистской мифологизации индустрии, ничто не может быть более чуждо нашим целям. То что мы рабочие, не означает того, что мы только лишь рабочие, и тем более того, что мы хотим остаться в таком положении. Мы говорим о том, что хотя мы и можем находиться во власти различных форм доминирования, классовое общество всё же закреплено прочнее, чем когда-либо.
Si Vis Pacem, Para Bellum (Хочешь мира, готовься к войне)
В периоды поражения, вроде нынешнего, практически без каких либо существенных политических ориентиров, публикация с нашей стороны текста, который критически относится к попыткам многих людей заниматься созданием альтернативы, может показаться чем-то демотивирующим. Это не попытка поносить то, что делают другие люди, мы знаем это, но мы не хотим закрывать глаза на то, как люди, стремящиеся к освобождению, создают препятствия для антикапиталистической борьбы.
Что ясно, так это то, что мы критикуем не тех, кто как и мы участвует в противоречивой деятельности, а то, что они пытаются убедить людей, что можно уничтожить капитализм одновременно избегая любой конфронтации с теми, кто защищает его. Дело в том, что каждый пытается делать то, что считает нужным, то, что считает целесообразным, что не останавливает наши умы в созидании и строительстве, но никто не пытается убедить всех остальных, что борьба может быть проведена каким либо иным образом, кроме как таким, который положит конец капитализму, который ведет к разрушению отношений, которые поддерживают его и воспроизводят его. И это, нравится нам это или нет, это предполагает конфликт, противостояние и насилие.
Возможно, подобные идеи находят слушателей в наших кругах потому, что среди нас ещё есть те, кто считает, что капитализм это всего лишь несправедливая экономическая система, от которой немногие получают прибыль в ущерб остальным. Это реформистское толкование формируется с целью достижения определенных институциональных и законодательных изменений, которые приведут к более справедливому распределению богатства, которое производится подавляющим большинством. «Революционное» толкование выступает за низвержение паразитирующего меньшинства и организацию, исходя из этого, коллективной и эгалитарной экономики. Оба толкования полагают, что изменения вызываются теми, кто принимает решения и кто решает, как осуществляется управление экономикой. Оба толкования ошибочны. Капитализм это не просто маленькая группа богатых людей, хотя эта группа существует, и в неё входят те, кто обладает наибольшими привилегиями при такой форме общественного устройства, но они являются лишь частью проблемы. Капитализм также не является лишь способом экономического устройства, несмотря на то, что его столпы опираются на то, кто, как и что производит в этом обществе. Однако форма, которую эта система принимает сегодня, вышла за узкие рамки мира труда, чтобы распространяться на остальные стороны общественной жизни, которые раньше сохраняли некоторую степень независимости. Нынешнее поколение капитала не ограничивается одним только производством, предпринимаются усилия, чтобы заставить его расти бесконечно путём превращения в товар основных ресурсов—воды, плодородных земель и т.д.; эксплуатации Земли, растений и других животных, и всего, что производит социальные связи—контактов, чувств, знаний и т.д.
Учитывая такое положение дел, мы видим, что капитализм является общественным отношением, которое пронизывает все стороны человеческой жизни, и которые он ошибочно пытается представить как отдельные сферы: экономика, политика, культура и т.д. Если мы не будем противостоять ему во всех его формах, капитализм возникнет заново. Если мы не видим, что это не просто отношение, которое установилось между правящими классами и остальными, но на самом деле, это отношение, которое мы воспроизводим между собой, горизонтально, капитализм вернётся снова, как только мы выгоним капиталистов из власти. Таким образом, мы видим, что если то, за что мы боремся—это общество, которое не основано на какой-либо эксплуатации или угнетении, это неизбежно будет предопределять то, как регулируется каждый аспект этого общества. Нам не нужны особые учреждения или же специалисты, которые возьмут на себя ответственность за экономику или политику, среди прочего, так как они являются частью целого, то есть всей жизни, и именно мы должны решать вопросы жизни в целом.
Теоретически уравнивающие действия, предпринимаемые проектами вроде Всеобщего Каталонского Кооператива или Соборной Демократии не разрешают противоречия между общей проблемой и частными решениями, которые мы здесь критикуем. Несмотря на то, что они говорят в своих текстах о необходимости комплексного ответа, этот ответ производится из массы частных факторов. Мы не будем рассматривать здесь вопрос этих двух проектов, но мы хотели бы обратить внимание на наиболее важный аспект, касающийся того, что мы обсуждаем. Как бы тщательно мы не искали в их документах, мы не нашли ничего о неизбежном конфликте с теми, кто защищает капитализм, и это нас тревожит. Возможно, они не обращались к этому вопросу потому, что они думают, что пока мы участвуем в творческом процессе, вовлечены в создание контр-власти, государство не будет подавлять нас. В этом случае, эти проекты потерпят крах, испытав шок, как только, в рамках закона или вне этих рамок, весь ад обрушится на них. Возможно, они не говорят о возможных репрессиях и необходимой подготовки к конфликту потому, что они приняли стратегическое решение не говорить об этом. Возможно, они думают, что они не должны отпугивать людей, которые могут заинтересоваться их идеями, параноидальными мыслями о грядущих репрессиях; может, если мы оглянемся вокруг, мы увидим, что репрессии всегда осуществляются там, где происходит борьба, может, если мы не будем пытаться обманывать людей, то когда наш проект столкнётся с проблемами, мы будем готовы встретить их с мужеством.
Когда мы пытаемся найти пути, не основанные на условиях капитализма, или даже стремящиеся идти в разрез с капиталистическими условиями, мы должны учесть тот факт, что капитализм тотален. Нет ничего «вне» его, и это значит, что всякий, кто защищает его, будет пытаться предотвратить всё, что могло бы ему угрожать. Таким образом, традиционные дебаты, ведущиеся в революционном движении между конструктивным и деструктивным методами не могут быть разрешены в пользу одной из этих мнимых противоположностей. Всякая попытка создать новое общество параллельно существующему обществу столкнётся, сперва, с инерцией из за взаимодействия с эксплуататорскими и репрессивными ценностями, даже если они будут иметь неосознанную форму, и, впоследствии, с прямым противодействием защитников статус-кво. Любые попытки разрушить существующее общество, если они не приведут к захвату базовой инфраструктуры, необходимой для этой борьбы, и минимальных ресурсов для выживания общества, обречены на провал. Неизбежное диалектическое отношение между созиданием и разрушением должно быть включено в нашу революционную практику, если мы действительно хотим положить конец всем формам доминирования. Мы созидаем, готовя себя к противостоянию; мы сражаемся, чтобы создать возможности для созидания. Даже если это и покажется слишком очевидным: мы не можем жить без капитализма до тех пор, пока мы не положили ему конец.
Переведено с испанского на английский в марте 2013 года.
Источник: http://terracremada.pimienta.org/autoge ... 3_cas.html
Перевод с английского на русский выполнен коллективом МПСТ
Примечания
1. Патриархат и капитализм действуют рука об руку, и поэтому анти-капитализм, который предлагает преодоление капитализма только в отношении его экономической стороны—или какой-либо другой частной стороны—не является законченным анти-капитализмом. То же самое верно и для расизма, гомофобии и т.п. Капитализм вскормил все эти формы доминирования ради собственного процветания и не достиг бы таких успехов без их помощи.
2. Мы отсылаем читателя к веб-странице нескольких мадридских товарищей, которые ведут протестное движение против детских центров, которые для приличия именуются Центрами Защиты Детства и Отрочества: http://www.centrosdemenores.com/?Campan, и которые выступают против Triodos-Bank. Мы не стали бы уделять столько внимания этому банку, если бы не тот факт, что они экспоненциально увеличили свою клиентуру в результате оккупаций площадей по всей стране.
3. Мы признаём эту проблему, и учитывая тот факт, что это щекотливый вопрос, по которому у каждого из нас собственное особенное видение, мы отсылаем читателя к подборке данных составленной нашими товарищами, которые отказываются подчиняться аресту денег должников и конфискации с банковских счетов: guinardo.org/documents/manuals-antirepressius/
4. Один из самых известных примеров — Аманчио Ортега, владелец контрольного пакета акций Inditex(Zara, Massimo Dutti, Pull&Bear, Bershka и т.д.) Он является идеальным примером социальной мобильности: от 14 лет работы в магазине одежды к пятому месту в списке богатейших людей в мире, согласно журналу Форбс. Что не показывает его классовое происхождение, так это то, что вне зависимости от того, сколько человек может перейти из одного класса в другой, условия, которые делают такие общественные отношения возможными, всегда будут требовать наличия двух вполне определённых классов.
5. Буууум!
6. Тойотизм стал производственной системой, пришедшей на смену Тейлоризму и Фордизму на конвейерных производствах, поддерживающей, помимо прочего, отождествление интересов рабочих и предприятия.
7. Мы рекомендуем документальные фильмы режиссёра Joaquím Jordà из l’Escola de Barcelona, “Numax Presenta” и “20 Years Is Nothing”, описывающие процесс захвата фабрик в 80-е некоторыми рабочими этих фабрик.
8. Мы рекомендуем прочитать статьи, которые появились в Cuadernos de Negación и журнале Ruptura по вопросу общественных классов. Обе статьи можно найти по ссылкам: gruporuptura.wordpress.com/2010/ и cuadernosdenegacion.blogspot.com
К критике "ан"капа и прочих реформистах.
P.S.Название такое потому что - Доколе можно наступать на грабли?!Да ещё и на одни и те же(ведь товарищи признались:Да,мы поразбивали лбы!
...
)
, и обзор какой ерундой ФАБ маялась за последние 24 года, а один из кусков этой ерунды - существование субформации ФАМ (федерация анархомолодежи) 
, ну и редакционная политика газеты с начала ее существования 
. 
, еще несколько человек "ушли в частную жизнь"... но с осени появились и кандидаты включиться в дело 
.
Но, если серьёзно, придётся подумать над формой объединения таких вот работников.
