Load
26-10-2017 21:44:22
Почему молодежь больше не бунтует?
Это хороший вопрос, но я не думаю, что стоит просто все сваливать на молодежь. Сейчас мы можем поиграть в эту игру и поразмышлять над тем, как глобальная капиталистическая идеология манипулирует нами and so on and so on, однако ответ заключается в том, что люди – то есть большинство обычных людей в развитых западных странах – просто не думают, что левые могут предложить реальную альтернативную модель.
Есть какие-то группы с более радикальными предложениями, но я бы так это описал – большинство левых предлагают левый фукуямизм. Сначала нужно принять капиталистическую и либерально-демократическую систему в ее нынешней форме. А теперь давайте просто отойдем немного влево, больше экологии, больше социальной открытости и феминизма, разных сексуальных идентичностей and so on, но совершенно без серьезных планов – серьезных в значении конкурентных и жизнеспособных. Вот поэтому люди даже не могут себе представить настоящую альтернативу капитализму.
В их опыте, и это результат XX века, радикальные левые у власти могут привести к трем возможным результатам: первый вариант – это тоталитарный террор или другие катастрофические формы, как в современной Венесуэле. Второй вариант – обычное социально-демократическое предательство, когда ты становишься частью системы и хочешь ее чуть-чуть улучшить. И третий вариант, для меня самый страшный – это политкорректное морализаторство. Ты не можешь предложить проект глобальных трансформаций, так что ты уходишь в морализаторство типа «о боже, это высказывание расистское!» Я это сам почувствовал во время акции «Оккупай Уолл-Стрит», которая в итоге вылилась в обобщенную идею выступить против коррупции и иррациональности системы. Я был там, был во Франкфурте, и я всем задавал один и тот же просто вопрос. Что вы хотите? Ничего. Просто общие туманные идеи про более справедливое общество and so on and so on.
Так что я не виню обычных людей, потому что я не вижу идей, которые действительно могли бы считаться социалистическими. Может быть, это и есть идеологическая манипуляция, и просто описывать это – это как левые делают вид, что у них есть ответы. Все это происходит, потому что левые – это жалкое явление со всей их политкорректностью. Политическое морализаторство всегда указывает на то, что ты на самом деле просто не знаешь, как все изменить, и поэтому занимаешься морализаторством.
Рабочий класс по-прежнему беден и угнетен. Почему рабочие не восстают?
А что вы можете им предложить? Если обратиться к истории, окей, есть конечно и исключения, но даже революция в России не является таким большим исключением and so on. Революции не происходят, когда достигнуто дно. Они происходят, когда власти уже немного уступили, но не достаточно далеко. Как Французская революция, которая случилась, когда король уже отступал и давал все больше и больше свобод.
Нам нужна идея, которая привлекает людей. Скажите мне, кроме абстрактной идеи восстания and so on, что предлагается людям? Они достаточно умны, чтобы видеть, что это просто прозападная пропаганда, которая, может быть, и сыграла роль в крахе коммунизма в 90-е годы, но люди сейчас на это не ведутся. Отсюда и главная загадка 90-х – помните первые свободные выборы в Польше с «Солидарностью»? А кто мог предсказать, что 3-4 года спустя бывшие коммунисты снова придут к власти демократическим путем? Это деполитизация народа. У нас сейчас есть очень неплохие протестные движения, забастовки на Западе – но все равно, когда вы говорите о рабочем классе, разве не грустно, что их единственная серьезная политическая ориентация – это антииммигрантские популисты? Не против большого капитала, а против иммигрантов, против беженцев and so on and so on. Это просто очень грустно.
Например, возьмем рабочий класс в современной Франции – конечно, не так все просто, но в целом правда, что большинство электората Марин Ле Пен – это бывший электорат коммунистов. Нынешние социал-демократы просто помешаны на мысли, что они не хотят казаться старыми, и в итоге они полностью переняли эту постмодернистскую терминологию, что нужно быть очень хорошими по отношению к этим мелким креативным цифровым капиталистам, и они дико боятся выглядеть, будто бы ими до сих пор правят профсоюзы и традиционные организации рабочих. И в итоге единственная политическая сила, которая все еще говорит об интересах рабочего класса во Франции – это Марин Ле Пен. Да и в Польше та же трагедия. Лех Качиньский открыто использует язык прав рабочего класса, прав рабочих, он даже чего-то добился. Я все понимаю про бунт рабочих, окей, но что им вообще предлагается? Когда вы говорите о революции, вам нужен план революции, ответ на вопрос «что делать?».
Все еще существует ностальгия по коммунизму, но я бы ее всерьез не воспринимал. Рабочие не то чтобы просто удовлетворены, и поэтому не бунтуют, но они дезориентированы в ситуации тотального цинизма. И я бы даже сказал, что это главная идеология современности – неолиберализм не просто в значении неолиберальных правил игры и обещания скорого личного обещания – нет! Тут больше цинизма. Главная идея неолиберализма гораздо более цинична: это мысль о том, что XX век нам доказал, что любые масштабные попытки улучшить общество обязательно заканчиваются гулагом. Так что я вижу иронию в том, что нынешняя идеология – это на самом деле в каком-то извращенном смысле антиидеология. Они пытаются уничтожить любое видение альтернативного будущего: вам это нельзя, это тоталитаризм.
Я не согласен даже с самим термином «неолиберализм», потому что неолиберализм не является реальностью. Если посмотреть на США, это ведь не совсем неолиберальная страна, ведь государство становится все сильнее. Современный капитализм нуждается в усилении государства, которое манипулирует рынком и регулирует его, и поэтому бывшие коммунисты так хорошо управляют странами с самым диким капитализмом. Будущее, мне кажется, будет похожим на то, что делают в Китае и в Сингапуре and so on – страшное сочетание капитализма с очень сильным государством, которое его регулирует.
Что важнее в современном мире: гендерная или классовая принадлежность?
В этом вопросе я большой пессимист. Рассмотрим все эти политически корректные движения. Конечно, я поддерживаю их цели, но они все равно отлично интегрированы в существующую глобальную капиталистическую систему. Может быть, в России, в некоторых других странах, дела обстоят иначе. Но в США и в Западной Европе я думаю, что конечная идеологическая функция даже феминизма и гей-движений – это отвлечь внимание от классовой борьбы и подменить ее этими другими целями, которые могут быть прекрасно интегрированы в систему.
Меня критиковали в США за то, что я просто указал на тот факт, что буквально весь крупный капитал – Apple, Microsoft, Amazon – выступает за эти псевдоосвободительные движения. С другой стороны, я немного скептически отношусь к тенденции выстраивать освобожденные территории и говорить «капитализма тут нет, у нас свобода». Такие островки за пределами контроля в конечном итоге только помогут стабилизировать всю систему. Тут работает модель Сапатистской армии национального освобождения в Мексике. Сначала истеблишмент воспринимал ее как угрозу, а сейчас все говорят, что их надо поддержать, что они наш нравственный идеал.
Опять же, тут проблема не в том, что люди глупые, а в нас самих – в левых. Что мы вообще можем им предложить? Россия в этом плане становится как Запад, как США. Там очень хорошо понимали, что небольшие радикальные группы интеллектуалов могут прекрасно нейтрализовать настоящее социальное движение, и поэтому так важен Берни Сандерс, хотя слишком всерьез я его не воспринимаю. Но он впервые смог что-то более радикальное предложить, он даже реабилитировал слово «социализм», а слова имеют значение. Это слово в прямом смысле схватило, мобилизовало миллионы. Мы не должны тут выступать в качестве сторонников теоретического пуританства. Вопрос в том, как ты можешь мобилизовать людей.
Когда произойдет мировая революция?
Тут наши оценки могут расходиться, но я пессимист в этом вопросе. Я пессимистичный коммунист, но все равно коммунист. Я бы сначала попытался в целом объяснить своим детям, что без настоящей прогрессивной надежды мы могли бы просто сложить руки и сдаться. Давайте будем правильными леваками-фукуямистами, давайте бороться за права геев тут, за улучшение зравоохранения там, за эти полумеры.
Если посмотреть на мир в целом, настоящая утопия – это вера в то, что в развитых странах сохранится сложившееся благополучие. Нужно смотреть на разные уровни, а не только на внешние по отношению к функционированию капитала факторы, как например, финансовые кризисы, которые на самом деле очень опасны и разрушительны. Есть еще экология, и еще большая проблема – биогенетика, так называемый постгуманизм. Я не преувеличиваю проблему, но есть настоящая перспектива того, что людей будут контролировать совершенно по-новому, мы даже себе это представить сейчас не можем. Китай в этом очень преуспевает. Я познакомился на конференции с главой отдела по биогенетике Китайской академии наук. Он дал мне брошюру с описанием их программы. В первом пункте заявлена цель биогенетики в Китае – «контролировать материальное и психическое благосостояние народа». Они открыто к этому идут! И они уже пытаются это сделать, это же как в плохой научной фантастике! Но на Западе мы делаем то же самое, просто более тонко.
В Китае давно контролируют своих людей, причем сейчас это удается сделать еще более эффективно, так как все данные оцифрованы. Например, если ты активно сидишь на запрещенных сайтах и читаешь слишком много диссидентской литературы, есть централизованная компьютерная система, которая выявляет это. А в Китае диссидентская литература – это даже не то чтобы западная идеология, а экология или независимые профсоюзы. В Китае «независимый профсоюз» – это худшее, что ты можешь произнести вслух. Ты можешь быть за капитализм, и всем будет наплевать. Если ты за независимые профсоюзы, это очень плохо. И эта централизованная компьютерная система тебя идентифицирует, отмечает, что ты причастен к чему-то опасному, а ставит оценку «социального доверия» – они вот так вот мило это называют. Последствия могут быть разрушительными. Если у тебя низкое социальное доверие, ты не получишь паспорт или разрешение на перемещение, ты не получишь работу в госсекторе and so on and so on. А тут выясняется, что в Англии и в США в более скрытых формах есть то же самое. Просто в Китае это делается более открыто. Когда такое происходит в Китае или в Северной Корее, мы возмущаемся и сокрушаемся, ох как же ужасно. А вдруг у нас это делается даже более эффективно, ведь мы этого и не знаем?
Я говорил со специалистом, который работает в одном из этих генетических отделов, и он говорит: забудьте про ядерное оружие в Северной Корее! Главная тема – биогенетическое, биохимическое оружие. Например, я недавно читал (просто об этом реже говорят публично), что есть такая простая машина, это как небольшой чемодан, ты нажимаешь кнопку, и все люди в пределах километра теряют способность думать и что-либо делать. Я думаю, что это один из ключевых вопросов социального контроля: кто будет контролировать эти способы действовать на наше сознание? Это будут крупные компании или государства? И я думаю, что крупные компании даже могут быть хуже государства в каком-то смысле.
Я не думаю, что капитализм в его нынешней форме глобального капитализма может выдержать все проверки временем в долгосрочной перспективе. Кажется, эти голливудские постапокалиптические блокбастеры на самом деле правы. Либо наступит Большое освободительное нечто (я это называю коммунизмом), либо мы будем двигаться в сторону общества апартеида. Помните фильм «Голодные игры», где классовое разделение даже сильнее, чем по Марксу? Потому что в классическом марксистском классовом обществе мы как-то формально должны участвовать в единой системе законов, а это означает, что у нас есть какие-то базовые права, даже если ты капиталист, а я рабочий. Я думаю, что мы двигаемся в сторону гораздо более сильного апартеида, в котором рабочий класс не только будет напрямую политически обделен, но он станет биологически другой расой.
Как простой человек может сопротивляться капитализму?
Я дам скромный совет, так как у меня нет больших ответов. Первое, что было бы хорошо сделать – начать информировать людей, чтобы они начали лучше понимать происходящее и отказались от защитной позиции «давайте немного счастья оставим себе, оставим систему такой, какая она есть». И это можно делать постепенно, показывать, что проблема в самой системе, и помнить, что самая главная стратегия нынешней идеологии – разделить нас.
Вспомним финансовый кризис 2008 года. Я очень настороженно относился к этим фейковым нападкам на коррумпированных богатых мужчин. Нет, проблема не в них, а в системе. Я в этом вопросе антропологический пессимист: всегда были коррумпированные личности, но почему они сейчас могут делать это именно так и в таких масштабах?
Но не все скромные меры одинаково плохи. Тут я не такой большой пессимист. Некоторые политические предложения и требования, которые с первого взгляда могут показаться скромными, на самом деле могут сыграть драматическую роль для нашей системы. В США, например (я не наивен в отношении Обамы), было ясно, что его предложение всеобщего страхования и здравоохранения были слишком радикальными. То есть это возможно в Канаде и в большинстве стран Европы, но в США это было слишком круто для их идеологии.
Так что моя мысль состоит в том, что при понимании, что система обречена, мы должны быть готовыми к большому экологическому и социальному кризису. Пусть это звучит нигилистично. Это не означает, что нужно целый день сидеть дома, смотреть порнографию и мастурбировать. Искусство в том, чтобы подобрать себе конкретное движение, конкретную борьбу, и в каждой стране тема будет разной. В США это был всеобщий доступ к здравоохранению. Мы можем сказать: в большинстве развитых капиталистических стран это есть, в чем проблема? Но в реальности система не может это принять. Потому что демократический капитализм формально дает тебе кучу вариантов, но многие из них де-факто запрещены. Так что при демократическом капитализме всегда есть такой парадокс: «Я тебе дам свободу выбора, если ты сделаешь правильный выбор». Мы сможем много сделать, просто изучая это пространство.
Нужно ли идти на выборы в 2018 году?
Нет. Нет-нет-нет. Именно в ситуации Путин против Собчак – не голосуйте. У нас в Словении было также – пару дней назад начался первый тур президентских выборов. Все варианты за гранью, и моя идея в том, что голосовать не нужно.
Совсем. То есть да, можно заняться пропагандой с критикой голосования и так далее. Но нет! Наш единственный вариант успеха – это низкая явка на выборах, чтобы как можно больше людей поняли, что проблема не просто в кандидате, а в этой системе голосования. Это жульническая система and so on and so on. Знаете, что для меня тут является примером? Не знаю, переведен ли он на русский, но это роман Жозе Сарамаго «Прозрение». Там люди внезапно просто решили не голосовать. Явка составила 2-3%. И власти погрузились в полную панику, они увидели в этом заговор and so on and so on.
Но я не считаю, что это должно быть твердым правилом. Во-первых, иногда есть выборы, которые имеют значение. Например, до того, как они обернулись предателями – тут я скажу кое-что очень наивное, но в Греции я бы проголосовал тогда за СИРИЗА, но теперь все кончено, потому что они все испортили. В Испании я был бы за «Подемос», но эта партия стала частью системы. А в США за Берни Сандерса, хотя он даже не социальный демократ. Тут для меня важна одна вещь – как мобилизовать людей? А он сделал это с помощью определенного политического проекта, который явно немного выходил за пределы консенсуса. Это для меня очень важно. Мы должны искать эти чудеса, эти моменты мобилизации.
Мой пессимизм заключается в следующем. Традиционно на Западе и в других странах система после Второй мировой войны была какой? Это были умеренно левые против умеренно правых. Две большие партии. Но потом были еще все эти маргинальные партии, от неонацистов до зеленых и так далее. Теперь возникает другой дуализм: большая партия капитала, либерального капитала, которая чисто капиталистическая, но одновременно за гомосексуальность, за права геев, за ЛГБТ, за свободу вероисповедания, за аборты; а против них антииммигрантские популисты-националисты. Опасность тут в том, что только правые популисты хотя бы номинально говорят про обычных людей и про их проблемы, и если это станет доминирующей формой, то тех, кто захочет продолжать быть левыми, будут все время шантажировать. Как во Франции многие мои друзья, которые даже не должны быть мне друзьями, поддержали Макрона. Да, формально он лучше, чем Марин Ле Пен, но на самом деле его политика и сам он открыли возможность для Марин Ле Пен, создали для нее пространство. Так что в этом случае я не стал бы голосовать вообще. Нам нужно говорить так: идите и голосуйте за Макрона, чтобы спастись от фашизма, но надо понимать, что Макрон – это часть той власти, которая создала Марин Ле Пен. Меня за это уже критиковали. Но сегодня самая большая угроза – это не прямой неофашизм. Это еще шантаж либералов, которые говорят, что сегодня мы боремся против фашизма.
В России такая же проблема, когда Каспаров и либералы хотят западной демократии. Но я не думаю, что решение проблемы с Путиным и Россией – это стать западной страной. Нет! Путин – это результат провала Ельцина, когда власти хотели стать, как Запад. И опять тут первоочередная политическая задача – это отказаться от этого либерального шантажа, отвергнуть его. Будто единственный вариант – это западная либеральная демократия с капитализмом!
Говорят, что на Западе можно критиковать американскую политику, а на Востоке любая критика США сделает из тебя наивного идиота и марионетку Путина. Нам нужно отказаться и от этого. Нам просто необходимо вырваться из такой реальности, в которой ты просто вынужден говорить, что «ладно-ладно, мы можем мечтать о более радикальных шагах, но в такой ситуации фашистской угрозы...» И поэтому я не принимаю аргумент, что новые правые – это просто фашистская угроза. Может быть, это и так, но если посмотреть на это с либеральной точки зрения, получается, что содержание всего этого антифашизма на самом деле заключается в том, что либерализм – это единственный вариант.
https://thequestion.ru/compilation/358/ ... ugoi-rasoi
Это хороший вопрос, но я не думаю, что стоит просто все сваливать на молодежь. Сейчас мы можем поиграть в эту игру и поразмышлять над тем, как глобальная капиталистическая идеология манипулирует нами and so on and so on, однако ответ заключается в том, что люди – то есть большинство обычных людей в развитых западных странах – просто не думают, что левые могут предложить реальную альтернативную модель.
Есть какие-то группы с более радикальными предложениями, но я бы так это описал – большинство левых предлагают левый фукуямизм. Сначала нужно принять капиталистическую и либерально-демократическую систему в ее нынешней форме. А теперь давайте просто отойдем немного влево, больше экологии, больше социальной открытости и феминизма, разных сексуальных идентичностей and so on, но совершенно без серьезных планов – серьезных в значении конкурентных и жизнеспособных. Вот поэтому люди даже не могут себе представить настоящую альтернативу капитализму.
В их опыте, и это результат XX века, радикальные левые у власти могут привести к трем возможным результатам: первый вариант – это тоталитарный террор или другие катастрофические формы, как в современной Венесуэле. Второй вариант – обычное социально-демократическое предательство, когда ты становишься частью системы и хочешь ее чуть-чуть улучшить. И третий вариант, для меня самый страшный – это политкорректное морализаторство. Ты не можешь предложить проект глобальных трансформаций, так что ты уходишь в морализаторство типа «о боже, это высказывание расистское!» Я это сам почувствовал во время акции «Оккупай Уолл-Стрит», которая в итоге вылилась в обобщенную идею выступить против коррупции и иррациональности системы. Я был там, был во Франкфурте, и я всем задавал один и тот же просто вопрос. Что вы хотите? Ничего. Просто общие туманные идеи про более справедливое общество and so on and so on.
Так что я не виню обычных людей, потому что я не вижу идей, которые действительно могли бы считаться социалистическими. Может быть, это и есть идеологическая манипуляция, и просто описывать это – это как левые делают вид, что у них есть ответы. Все это происходит, потому что левые – это жалкое явление со всей их политкорректностью. Политическое морализаторство всегда указывает на то, что ты на самом деле просто не знаешь, как все изменить, и поэтому занимаешься морализаторством.
Рабочий класс по-прежнему беден и угнетен. Почему рабочие не восстают?
А что вы можете им предложить? Если обратиться к истории, окей, есть конечно и исключения, но даже революция в России не является таким большим исключением and so on. Революции не происходят, когда достигнуто дно. Они происходят, когда власти уже немного уступили, но не достаточно далеко. Как Французская революция, которая случилась, когда король уже отступал и давал все больше и больше свобод.
Нам нужна идея, которая привлекает людей. Скажите мне, кроме абстрактной идеи восстания and so on, что предлагается людям? Они достаточно умны, чтобы видеть, что это просто прозападная пропаганда, которая, может быть, и сыграла роль в крахе коммунизма в 90-е годы, но люди сейчас на это не ведутся. Отсюда и главная загадка 90-х – помните первые свободные выборы в Польше с «Солидарностью»? А кто мог предсказать, что 3-4 года спустя бывшие коммунисты снова придут к власти демократическим путем? Это деполитизация народа. У нас сейчас есть очень неплохие протестные движения, забастовки на Западе – но все равно, когда вы говорите о рабочем классе, разве не грустно, что их единственная серьезная политическая ориентация – это антииммигрантские популисты? Не против большого капитала, а против иммигрантов, против беженцев and so on and so on. Это просто очень грустно.
Например, возьмем рабочий класс в современной Франции – конечно, не так все просто, но в целом правда, что большинство электората Марин Ле Пен – это бывший электорат коммунистов. Нынешние социал-демократы просто помешаны на мысли, что они не хотят казаться старыми, и в итоге они полностью переняли эту постмодернистскую терминологию, что нужно быть очень хорошими по отношению к этим мелким креативным цифровым капиталистам, и они дико боятся выглядеть, будто бы ими до сих пор правят профсоюзы и традиционные организации рабочих. И в итоге единственная политическая сила, которая все еще говорит об интересах рабочего класса во Франции – это Марин Ле Пен. Да и в Польше та же трагедия. Лех Качиньский открыто использует язык прав рабочего класса, прав рабочих, он даже чего-то добился. Я все понимаю про бунт рабочих, окей, но что им вообще предлагается? Когда вы говорите о революции, вам нужен план революции, ответ на вопрос «что делать?».
Все еще существует ностальгия по коммунизму, но я бы ее всерьез не воспринимал. Рабочие не то чтобы просто удовлетворены, и поэтому не бунтуют, но они дезориентированы в ситуации тотального цинизма. И я бы даже сказал, что это главная идеология современности – неолиберализм не просто в значении неолиберальных правил игры и обещания скорого личного обещания – нет! Тут больше цинизма. Главная идея неолиберализма гораздо более цинична: это мысль о том, что XX век нам доказал, что любые масштабные попытки улучшить общество обязательно заканчиваются гулагом. Так что я вижу иронию в том, что нынешняя идеология – это на самом деле в каком-то извращенном смысле антиидеология. Они пытаются уничтожить любое видение альтернативного будущего: вам это нельзя, это тоталитаризм.
Я не согласен даже с самим термином «неолиберализм», потому что неолиберализм не является реальностью. Если посмотреть на США, это ведь не совсем неолиберальная страна, ведь государство становится все сильнее. Современный капитализм нуждается в усилении государства, которое манипулирует рынком и регулирует его, и поэтому бывшие коммунисты так хорошо управляют странами с самым диким капитализмом. Будущее, мне кажется, будет похожим на то, что делают в Китае и в Сингапуре and so on – страшное сочетание капитализма с очень сильным государством, которое его регулирует.
Что важнее в современном мире: гендерная или классовая принадлежность?
В этом вопросе я большой пессимист. Рассмотрим все эти политически корректные движения. Конечно, я поддерживаю их цели, но они все равно отлично интегрированы в существующую глобальную капиталистическую систему. Может быть, в России, в некоторых других странах, дела обстоят иначе. Но в США и в Западной Европе я думаю, что конечная идеологическая функция даже феминизма и гей-движений – это отвлечь внимание от классовой борьбы и подменить ее этими другими целями, которые могут быть прекрасно интегрированы в систему.
Меня критиковали в США за то, что я просто указал на тот факт, что буквально весь крупный капитал – Apple, Microsoft, Amazon – выступает за эти псевдоосвободительные движения. С другой стороны, я немного скептически отношусь к тенденции выстраивать освобожденные территории и говорить «капитализма тут нет, у нас свобода». Такие островки за пределами контроля в конечном итоге только помогут стабилизировать всю систему. Тут работает модель Сапатистской армии национального освобождения в Мексике. Сначала истеблишмент воспринимал ее как угрозу, а сейчас все говорят, что их надо поддержать, что они наш нравственный идеал.
Опять же, тут проблема не в том, что люди глупые, а в нас самих – в левых. Что мы вообще можем им предложить? Россия в этом плане становится как Запад, как США. Там очень хорошо понимали, что небольшие радикальные группы интеллектуалов могут прекрасно нейтрализовать настоящее социальное движение, и поэтому так важен Берни Сандерс, хотя слишком всерьез я его не воспринимаю. Но он впервые смог что-то более радикальное предложить, он даже реабилитировал слово «социализм», а слова имеют значение. Это слово в прямом смысле схватило, мобилизовало миллионы. Мы не должны тут выступать в качестве сторонников теоретического пуританства. Вопрос в том, как ты можешь мобилизовать людей.
Когда произойдет мировая революция?
Тут наши оценки могут расходиться, но я пессимист в этом вопросе. Я пессимистичный коммунист, но все равно коммунист. Я бы сначала попытался в целом объяснить своим детям, что без настоящей прогрессивной надежды мы могли бы просто сложить руки и сдаться. Давайте будем правильными леваками-фукуямистами, давайте бороться за права геев тут, за улучшение зравоохранения там, за эти полумеры.
Если посмотреть на мир в целом, настоящая утопия – это вера в то, что в развитых странах сохранится сложившееся благополучие. Нужно смотреть на разные уровни, а не только на внешние по отношению к функционированию капитала факторы, как например, финансовые кризисы, которые на самом деле очень опасны и разрушительны. Есть еще экология, и еще большая проблема – биогенетика, так называемый постгуманизм. Я не преувеличиваю проблему, но есть настоящая перспектива того, что людей будут контролировать совершенно по-новому, мы даже себе это представить сейчас не можем. Китай в этом очень преуспевает. Я познакомился на конференции с главой отдела по биогенетике Китайской академии наук. Он дал мне брошюру с описанием их программы. В первом пункте заявлена цель биогенетики в Китае – «контролировать материальное и психическое благосостояние народа». Они открыто к этому идут! И они уже пытаются это сделать, это же как в плохой научной фантастике! Но на Западе мы делаем то же самое, просто более тонко.
В Китае давно контролируют своих людей, причем сейчас это удается сделать еще более эффективно, так как все данные оцифрованы. Например, если ты активно сидишь на запрещенных сайтах и читаешь слишком много диссидентской литературы, есть централизованная компьютерная система, которая выявляет это. А в Китае диссидентская литература – это даже не то чтобы западная идеология, а экология или независимые профсоюзы. В Китае «независимый профсоюз» – это худшее, что ты можешь произнести вслух. Ты можешь быть за капитализм, и всем будет наплевать. Если ты за независимые профсоюзы, это очень плохо. И эта централизованная компьютерная система тебя идентифицирует, отмечает, что ты причастен к чему-то опасному, а ставит оценку «социального доверия» – они вот так вот мило это называют. Последствия могут быть разрушительными. Если у тебя низкое социальное доверие, ты не получишь паспорт или разрешение на перемещение, ты не получишь работу в госсекторе and so on and so on. А тут выясняется, что в Англии и в США в более скрытых формах есть то же самое. Просто в Китае это делается более открыто. Когда такое происходит в Китае или в Северной Корее, мы возмущаемся и сокрушаемся, ох как же ужасно. А вдруг у нас это делается даже более эффективно, ведь мы этого и не знаем?
Я говорил со специалистом, который работает в одном из этих генетических отделов, и он говорит: забудьте про ядерное оружие в Северной Корее! Главная тема – биогенетическое, биохимическое оружие. Например, я недавно читал (просто об этом реже говорят публично), что есть такая простая машина, это как небольшой чемодан, ты нажимаешь кнопку, и все люди в пределах километра теряют способность думать и что-либо делать. Я думаю, что это один из ключевых вопросов социального контроля: кто будет контролировать эти способы действовать на наше сознание? Это будут крупные компании или государства? И я думаю, что крупные компании даже могут быть хуже государства в каком-то смысле.
Я не думаю, что капитализм в его нынешней форме глобального капитализма может выдержать все проверки временем в долгосрочной перспективе. Кажется, эти голливудские постапокалиптические блокбастеры на самом деле правы. Либо наступит Большое освободительное нечто (я это называю коммунизмом), либо мы будем двигаться в сторону общества апартеида. Помните фильм «Голодные игры», где классовое разделение даже сильнее, чем по Марксу? Потому что в классическом марксистском классовом обществе мы как-то формально должны участвовать в единой системе законов, а это означает, что у нас есть какие-то базовые права, даже если ты капиталист, а я рабочий. Я думаю, что мы двигаемся в сторону гораздо более сильного апартеида, в котором рабочий класс не только будет напрямую политически обделен, но он станет биологически другой расой.
Как простой человек может сопротивляться капитализму?
Я дам скромный совет, так как у меня нет больших ответов. Первое, что было бы хорошо сделать – начать информировать людей, чтобы они начали лучше понимать происходящее и отказались от защитной позиции «давайте немного счастья оставим себе, оставим систему такой, какая она есть». И это можно делать постепенно, показывать, что проблема в самой системе, и помнить, что самая главная стратегия нынешней идеологии – разделить нас.
Вспомним финансовый кризис 2008 года. Я очень настороженно относился к этим фейковым нападкам на коррумпированных богатых мужчин. Нет, проблема не в них, а в системе. Я в этом вопросе антропологический пессимист: всегда были коррумпированные личности, но почему они сейчас могут делать это именно так и в таких масштабах?
Но не все скромные меры одинаково плохи. Тут я не такой большой пессимист. Некоторые политические предложения и требования, которые с первого взгляда могут показаться скромными, на самом деле могут сыграть драматическую роль для нашей системы. В США, например (я не наивен в отношении Обамы), было ясно, что его предложение всеобщего страхования и здравоохранения были слишком радикальными. То есть это возможно в Канаде и в большинстве стран Европы, но в США это было слишком круто для их идеологии.
Так что моя мысль состоит в том, что при понимании, что система обречена, мы должны быть готовыми к большому экологическому и социальному кризису. Пусть это звучит нигилистично. Это не означает, что нужно целый день сидеть дома, смотреть порнографию и мастурбировать. Искусство в том, чтобы подобрать себе конкретное движение, конкретную борьбу, и в каждой стране тема будет разной. В США это был всеобщий доступ к здравоохранению. Мы можем сказать: в большинстве развитых капиталистических стран это есть, в чем проблема? Но в реальности система не может это принять. Потому что демократический капитализм формально дает тебе кучу вариантов, но многие из них де-факто запрещены. Так что при демократическом капитализме всегда есть такой парадокс: «Я тебе дам свободу выбора, если ты сделаешь правильный выбор». Мы сможем много сделать, просто изучая это пространство.
Нужно ли идти на выборы в 2018 году?
Нет. Нет-нет-нет. Именно в ситуации Путин против Собчак – не голосуйте. У нас в Словении было также – пару дней назад начался первый тур президентских выборов. Все варианты за гранью, и моя идея в том, что голосовать не нужно.
Совсем. То есть да, можно заняться пропагандой с критикой голосования и так далее. Но нет! Наш единственный вариант успеха – это низкая явка на выборах, чтобы как можно больше людей поняли, что проблема не просто в кандидате, а в этой системе голосования. Это жульническая система and so on and so on. Знаете, что для меня тут является примером? Не знаю, переведен ли он на русский, но это роман Жозе Сарамаго «Прозрение». Там люди внезапно просто решили не голосовать. Явка составила 2-3%. И власти погрузились в полную панику, они увидели в этом заговор and so on and so on.
Но я не считаю, что это должно быть твердым правилом. Во-первых, иногда есть выборы, которые имеют значение. Например, до того, как они обернулись предателями – тут я скажу кое-что очень наивное, но в Греции я бы проголосовал тогда за СИРИЗА, но теперь все кончено, потому что они все испортили. В Испании я был бы за «Подемос», но эта партия стала частью системы. А в США за Берни Сандерса, хотя он даже не социальный демократ. Тут для меня важна одна вещь – как мобилизовать людей? А он сделал это с помощью определенного политического проекта, который явно немного выходил за пределы консенсуса. Это для меня очень важно. Мы должны искать эти чудеса, эти моменты мобилизации.
Мой пессимизм заключается в следующем. Традиционно на Западе и в других странах система после Второй мировой войны была какой? Это были умеренно левые против умеренно правых. Две большие партии. Но потом были еще все эти маргинальные партии, от неонацистов до зеленых и так далее. Теперь возникает другой дуализм: большая партия капитала, либерального капитала, которая чисто капиталистическая, но одновременно за гомосексуальность, за права геев, за ЛГБТ, за свободу вероисповедания, за аборты; а против них антииммигрантские популисты-националисты. Опасность тут в том, что только правые популисты хотя бы номинально говорят про обычных людей и про их проблемы, и если это станет доминирующей формой, то тех, кто захочет продолжать быть левыми, будут все время шантажировать. Как во Франции многие мои друзья, которые даже не должны быть мне друзьями, поддержали Макрона. Да, формально он лучше, чем Марин Ле Пен, но на самом деле его политика и сам он открыли возможность для Марин Ле Пен, создали для нее пространство. Так что в этом случае я не стал бы голосовать вообще. Нам нужно говорить так: идите и голосуйте за Макрона, чтобы спастись от фашизма, но надо понимать, что Макрон – это часть той власти, которая создала Марин Ле Пен. Меня за это уже критиковали. Но сегодня самая большая угроза – это не прямой неофашизм. Это еще шантаж либералов, которые говорят, что сегодня мы боремся против фашизма.
В России такая же проблема, когда Каспаров и либералы хотят западной демократии. Но я не думаю, что решение проблемы с Путиным и Россией – это стать западной страной. Нет! Путин – это результат провала Ельцина, когда власти хотели стать, как Запад. И опять тут первоочередная политическая задача – это отказаться от этого либерального шантажа, отвергнуть его. Будто единственный вариант – это западная либеральная демократия с капитализмом!
Говорят, что на Западе можно критиковать американскую политику, а на Востоке любая критика США сделает из тебя наивного идиота и марионетку Путина. Нам нужно отказаться и от этого. Нам просто необходимо вырваться из такой реальности, в которой ты просто вынужден говорить, что «ладно-ладно, мы можем мечтать о более радикальных шагах, но в такой ситуации фашистской угрозы...» И поэтому я не принимаю аргумент, что новые правые – это просто фашистская угроза. Может быть, это и так, но если посмотреть на это с либеральной точки зрения, получается, что содержание всего этого антифашизма на самом деле заключается в том, что либерализм – это единственный вариант.
https://thequestion.ru/compilation/358/ ... ugoi-rasoi