АNARCHY®WORLD
21-04-2009 09:41:32
Они стоят друг против друга, два противостоящих укрепления и орудия защиты – баррикада народа и окоп армии. Баррикада чернеет на солнце своей необычной, хаотичной массой и горда своей бесформенностью. Военный окоп демонстрирует свои геометрически выверенные линии и ухмыляется своему неуклюжему противнику. За баррикадой – взбунтовавшийся народ; в окопе – войска.
«Что за ужасная штука, эта баррикада, – восклицает окоп. – Она столь же ужасна, как и люди, что сгрудились за ней».
Из-за баррикады раздаются мужественные звуки революционных песен; в окопе царит гробовая тишина.
«Совершенно очевидно, что за эдаким чудовищем могут скрываться лишь конченные люди! – продолжает окоп. – Никогда еще не видел, чтобы подобное безобразие годилось на что-нибудь иное, кроме как прятать негодяев от заслуженной смерти. Грязные и вонючие людишки, бандиты, взбунтовавшаяся чернь – единственные, кого может защищать такая мерзкая штука. Я же защищаю поборников закона и порядка, охранников республиканских институтов, дисциплинированных и корректных людей, тех, кто служит гарантией общественного порядка, щитом жизни и интересов граждан».
Баррикады относятся к себе с любовью, и эта не является исключением. Она ощущает, как ее нутро из палок, тряпок, горшков, камней и много чего другого содрогается от гнева. И с певучестью, в которой смешиваются торжественность и строгость высшей решимости народа, она произносит: «Замолчи, ты, защитник гнета, оплот преступлений! Ты противостоишь бастиону свободы! Пусть я уродлива и бесформенна – но я полна величия, потому что меня строили не продажные людишки, не наемники на службе тирании. Я – дочь народного отчаяния, плод измученной души униженных и оскорбленных, и из моего сердца растут свобода и справедливость».
Наступает мгновение тишины. Кажется, будто баррикада глубоко задумалась. Она бесформенна и прекрасна одновременно: бесформенна по своей конструкции, прекрасна по своему значению. Она вся – мощный и тяжкий гимн свободе, грандиозный протест угнетенных. Торжественные звуки горна доносятся из окопа и ломают тишину. Мартовский ветер несется по покинутым улицам восставшего города. Из-за баррикады и из окопа доносится лязг оружия. «Я горда тем, что прикрываю благородную грудь сынов народа, и готова сама вырвать собственное нутро, если мною захочет прикрыться палач».
Снаряд из пушки ударяет в самое сердце баррикады, но так и не может пробить в ней брешь. Баррикада издает треск, и он похож на стон великана, напрягающего все свои силы, чтобы отразить нападение. Ничего страшного! Лишь пара осколков, которые отлетают и блестят на солнце, как искры, отлетающие, когда куют железо. Баррикада продолжает: «Тиран бледнеет, как только слышит мое имя, и короны дрожат на головах великих бандитов там, где вздымаюсь я. Что можешь ты, страж палачей, ощутив могучее дыхание народа, сражающегося за свою свободу? Ты стоишь, чтобы увековечить угнетение и рабство, я – как глашатай нужд и прогресса. Я бесформенна и некрасива, но для того, кто страдает, я сияю, как утренний восход, и моя шероховатость излучает свет, напоминающий настоящим мужчинам, где их место и в чем их долг».
Горн в окопе трубит: «Готовся!», а затем – «Огонь!» Град выстрелов обрушивается на внешнюю стенку баррикады; летят щепки, осколки кирпичей и камни. Баррикада стоит по-прежнему. Она мужественно противостоит пулеметным атакам, ужасному натиску артиллерийских снарядов и яростным укусам пуль. В окопе учащается рокот барабанов, и горн яростно вибрирует, так что его хорошо слышно посреди грохота залпов, как роковой клич хищной птицы в бурю. Баррикада кряхтит как великан, получивший сзади удар дубиной в битве титанов. Собираясь с силами, она произносит: «Пусть в каждом городе в одно и то же время встанет по баррикаде – и из моего блестящего нутра в муках родится Свобода, сияя, как дыхание вулкана! Я темна, но свечусь и освещаю все вокруг. Увидев меня, бедняк вздохнет и скажет: «Наконец-то!»...
(Regeneracion, №213, 20 ноября 1915)
Перевод: В.Граевский
vivalafora.livejournal.com/115845.html
ru.indymedia.org
«Что за ужасная штука, эта баррикада, – восклицает окоп. – Она столь же ужасна, как и люди, что сгрудились за ней».
Из-за баррикады раздаются мужественные звуки революционных песен; в окопе царит гробовая тишина.
«Совершенно очевидно, что за эдаким чудовищем могут скрываться лишь конченные люди! – продолжает окоп. – Никогда еще не видел, чтобы подобное безобразие годилось на что-нибудь иное, кроме как прятать негодяев от заслуженной смерти. Грязные и вонючие людишки, бандиты, взбунтовавшаяся чернь – единственные, кого может защищать такая мерзкая штука. Я же защищаю поборников закона и порядка, охранников республиканских институтов, дисциплинированных и корректных людей, тех, кто служит гарантией общественного порядка, щитом жизни и интересов граждан».
Баррикады относятся к себе с любовью, и эта не является исключением. Она ощущает, как ее нутро из палок, тряпок, горшков, камней и много чего другого содрогается от гнева. И с певучестью, в которой смешиваются торжественность и строгость высшей решимости народа, она произносит: «Замолчи, ты, защитник гнета, оплот преступлений! Ты противостоишь бастиону свободы! Пусть я уродлива и бесформенна – но я полна величия, потому что меня строили не продажные людишки, не наемники на службе тирании. Я – дочь народного отчаяния, плод измученной души униженных и оскорбленных, и из моего сердца растут свобода и справедливость».
Наступает мгновение тишины. Кажется, будто баррикада глубоко задумалась. Она бесформенна и прекрасна одновременно: бесформенна по своей конструкции, прекрасна по своему значению. Она вся – мощный и тяжкий гимн свободе, грандиозный протест угнетенных. Торжественные звуки горна доносятся из окопа и ломают тишину. Мартовский ветер несется по покинутым улицам восставшего города. Из-за баррикады и из окопа доносится лязг оружия. «Я горда тем, что прикрываю благородную грудь сынов народа, и готова сама вырвать собственное нутро, если мною захочет прикрыться палач».
Снаряд из пушки ударяет в самое сердце баррикады, но так и не может пробить в ней брешь. Баррикада издает треск, и он похож на стон великана, напрягающего все свои силы, чтобы отразить нападение. Ничего страшного! Лишь пара осколков, которые отлетают и блестят на солнце, как искры, отлетающие, когда куют железо. Баррикада продолжает: «Тиран бледнеет, как только слышит мое имя, и короны дрожат на головах великих бандитов там, где вздымаюсь я. Что можешь ты, страж палачей, ощутив могучее дыхание народа, сражающегося за свою свободу? Ты стоишь, чтобы увековечить угнетение и рабство, я – как глашатай нужд и прогресса. Я бесформенна и некрасива, но для того, кто страдает, я сияю, как утренний восход, и моя шероховатость излучает свет, напоминающий настоящим мужчинам, где их место и в чем их долг».
Горн в окопе трубит: «Готовся!», а затем – «Огонь!» Град выстрелов обрушивается на внешнюю стенку баррикады; летят щепки, осколки кирпичей и камни. Баррикада стоит по-прежнему. Она мужественно противостоит пулеметным атакам, ужасному натиску артиллерийских снарядов и яростным укусам пуль. В окопе учащается рокот барабанов, и горн яростно вибрирует, так что его хорошо слышно посреди грохота залпов, как роковой клич хищной птицы в бурю. Баррикада кряхтит как великан, получивший сзади удар дубиной в битве титанов. Собираясь с силами, она произносит: «Пусть в каждом городе в одно и то же время встанет по баррикаде – и из моего блестящего нутра в муках родится Свобода, сияя, как дыхание вулкана! Я темна, но свечусь и освещаю все вокруг. Увидев меня, бедняк вздохнет и скажет: «Наконец-то!»...
(Regeneracion, №213, 20 ноября 1915)
Перевод: В.Граевский
vivalafora.livejournal.com/115845.html
ru.indymedia.org